Наедине

НАЕДИНЕ

РАССКАЗ

           «Скорей! Скорей!» – торопил себя Никита, и молодые ноги старались вовсю. Бежать было неприлично: город всё-таки. И молодой человек шёл вприпрыжку, согнувшись под тяжестью двух огромных сумок. Свежий воздух, словно паруса, раздувал его чёрные, длинные и густые волосы. Незнакомые девушки оборачивались и говорили вслед:
           – А ничего мальчик!
           Но юноша ни на что не обращал внимания, словно не существовало ни этих милых девчонок, ни самого города, живущего своей отдельной, бегущей жизнью. Имела значение только дорога. С каждым шагом она приближала его к той, ради которой и происходила гонка.
           Сил почти не осталось, но и дорога закончилась. Рукой, ещё дрожавшей от перенапряжения, Никита открыл дверь общежития, с трудом затащил в вестибюль свой груз и прислонился к стене, отдыхая перед последним броском.
           – Здрасьте, тёть Маша, – сказал он, ещё не вполне отдышавшись.
           – Здравствуй, Никита. Из дому приехал? – спросила вахтёрша тётя Маша, маленькая полная женщина с лицом колобка, только что вынутого из печи.
           – Да, – только и смог ответить юноша, сберегая дыхание.
           Тётя Маша вопросов больше не имела и возвратилась к прерванному разговору с одной из техничек, млеющей от оказанной ей чести беседовать с самой вахтёршей, занимавшей более высокую ступень в общежитской иерархии.
           Тем временем Никита снова поднял сумки и начал последнее восхождение. Этим воскресным днём студенческое общежитие казалось почти безлюдным. К своему удовольствию молодой человек не встретил ни одного знакомого лица.
           Вот и четвёртый этаж. Никита поставил вещи, из кармана брюк достал ключ, вставил в замочную скважину и открыл дверь. В комнате, которую он делил ещё с тремя студентами, никого – друзья уехали к своим родным и пока не вернулись. Поставил вещи на пол, быстро вышел, запер за собой дверь и по лестнице спустился на второй этаж.
           У одной из комнат остановился, перевёл дух, занёс руку, чтобы постучаться, но тотчас убрал. «С чего же начать?» – пронеслось в голове. Минуту спустя он, однако, нашёл какое-то решение, потому что вдруг решительно костяшками пальцев забарабанил в дверь.
           – Кто-о? – протянул за дверью высокий звонкий голос.
           – Разбойники пришли, – пробасил юноша.
           – Это ты, что ли, Никита?
           Послышались лёгкие шаги, и щёлкнул замок. В двери показалась розовощёкая женская головка.
           – Заходи. Чаю хочешь? – улыбнулась девушка.
           – Не откажусь, – согласился Никита и посмотрел девушке прямо в глаза.
           Лицо студентки вспыхнуло, а ресницы смущённо опустились.
           – Садись, – предложила она, справившись с собой, и подвинула  стул к столу.
           Словно бы из ниоткуда на столешнице появилась чашка с горячим чаем.
           Никита сел, но к чаю притрагиваться не спешил.
           – Лина, – вдруг заявил он, – давай хоть раз поговорим серьёзно.
           – О чём? – спросила девушка. – Я не понимаю намёков.
           – Всё ты понимаешь, – буркнул Никита и подвинул к себе чашку. – Ты должна уже догадаться, что я не просто так хожу к тебе.
           – Дальше, – насмешливо сощурила глаза Лина.
           – Что дальше… Дальше то, что я, наверно, люблю тебя, – брякнул Никита и с испугом проследил за выражением лица девушки.
           Лина покраснела, насколько это ещё оставалось возможным, и опустила голову. На несколько мгновений обоих окутала тишина, словно ждала, что же придумают эти два юных создания, чтобы продолжить разговор.
           – Ты хорошо подумал? – тихо спросила Лина, не поднимая головы.
           – Я ничего не говорю, не подумав, – обиженно возразил Никита.
           – Что ж теперь… делать? – спросила Лина, приподняв голову.
           На её ресницах блестели слёзы.
           – Любить друг друга, – неуверенно проговорил Никита и попробовал улыбнуться.
           – Ты знаешь, Никита… тебе, я вижу, легко говорить об этом. Ты уже решил. А я не знаю, люблю ли я, и это так как-то… Я не знаю…
           – Ну, Линочка… ну неужели же я тебе вообще не нравлюсь? – обиделся Никита, ожидавший более положительный ответ. – Хоть чуть-чуть, хоть капельку я же должен тебе нравиться!
           Лина молчала, закрыв лицо руками. Никита хотел отнять их, но она отвела его руку и сама подняла голову. Юноша заметил, что щёки девушки стали мокрыми, а глаза часто-часто моргали.
           – Ты мне нравишься, – вдруг сказала она, – давно нравишься. Но я сомневаюсь в том, что это любовь.
           Она пожала плечами.
           – Любовь, конечно. Что же это, если не любовь? – говорил Никита, впрочем, не очень уверенно.
           Книжки, коих он прочёл немало, уверяли, что такое же чувство притяжения, возникшее между юношей и девушкой, состояние потерянности, когда случается ненадолго расстаться, и вслед – горячее, неожиданное желание непременно снова оказаться рядом с предметом обожания, и называются любовью.
           Лина недоверчиво покачала головой.
           – Это… слишком быстро всё. Я соберусь, подумаю, и уж после тебе скажу. Хорошо, Никита?
           – Зачем же ты так? Я с матерью не простился, укатил на три часа раньше… С тобой хотел побыстрее встретиться, – сказал Никита с горечью в голосе.
           – Да что я болтаю! – вспыхнул он. – Если ты не уверена, собираешься обдумывать, то это уж конечно не любовь.
           – Никита, я сама не знаю, чего хочу. Это правда. Скажи, что мне делать? – Лина взяла Никиту за руку и попыталась заглянуть в глаза.
           – Что делать? – повторил за ней Никита. – В точности не знаю. Наверно, если чувствуешь хоть капельку любви к другому человеку, то делаешь что-то не думая.
           – Что? – Лина подняла брови.
           – Ну не знаю. Все это делают.
           – Что же?
           – Не притворяйся, – рассердился Никита. – Ты же прекрасно знаешь, о чём я говорю.
           – Разлука? Чтобы проверить чувства. Я читала.
           – Не то, совсем не то.
           Никита встал, наклонился над девушкой и, задержав дыхание, поцеловал её в губы.
           – Никита, – прошептала ошеломлённая Лина после недолгого молчания. – Зачем ты это сделал?      
           – Я же говорил, что люблю тебя. Если любишь, значит – целуешь. Очень просто.
           – Нет, – покачала головой Лина, – не всё просто. Я же говорила, что не знаю, люблю тебя, или нет.
           – Ну что ты заладила: «Не знаю, не знаю»? На самом деле ты любишь, но даже себе самой боишься признаться в этом, – уговаривал Никита с горячностью.
           – Ты не имел права меня целовать, – вдруг рассердилась Лина. – Я тебе не разрешала. Возьми обратно свой поцелуй.
           В книжках о любви, – а она их тоже читала, – девушке полагалось давать разрешение на первый поцелуй.
           – Обратно не возьму под страхом смерти, – рубанул Никита и отхлебнул глоток уже остывшего чая.
           – Я буду плакать, – прошептала Лина беспомощным голосом.
           Она действительно не знала, что ей полагалось делать в подобных случаях.
           – Ты не будешь плакать, – тихо сказал Никита, дотрагиваясь да волос девушки. Она его руку не отвела. – Я не дам тебе плакать. У нас всё наладится. Ты всегда будешь смеяться, станешь весёлой, жизнерадостной, настоящей подругой… на долгое время. А может быть, и на всю жизнь. Почему бы и нет? Что мы, хуже людей? Нет же. Так почему мы должны прятать свои чувства?
           – Твои, – поправила Лина, впрочем, не очень уверенно.
           – Наши, – убеждал Никита, – наши. Я уверен, что они в конце концов станут нашими.
           Никита почувствовал, что теперь можно, и снова поцеловал девушку.
           Лина ничего не говорила, и Никита продолжал целовать её лицо: всюду, куда словно сами собой попадали его губы. Это было так хорошо, так ново, а голова Лины так трепетно вздрагивала, что казалось – всё, о чём только что говорил юноша, обязательно сбудется.
           Никита пьянел от близости кожи на девичьей шее, розовой, с голубыми прожилками, от ощущаемого губами пульса, частого, с паузами на глубоких, всхлипывающих вдохах, и быстрых, до самого дна лёгких, выдохах. Взглянуть ниже шеи Никита боялся – не чувствовал в себе сил сдержаться, если увидит мягкую глубокую ложбинку в вырезе халатика.
           Но он увидел её и, смеясь отчего-то, легко подхватил девушку на руки, закружился с нею по комнате, и опустил на кровать.
           Юноша не мог дышать от страха и надежды.   
           – Никита, что ты? – послышался слабый голос.
           Лина не открывала глаз. Она не понимала, что с ней, где она. Губы раскрылись сами и стали искать его губы. Она дышала грудью, округлявшейся и опадавшей под ситцем домашнего халатика. 
           Никита бережно обнял девушку, распустил замок-молнию, и ощутил под руками тепло гладкой кожи.
           Лина открыла глаза и с испугом следила за тем, что происходит. Когда же из-под раскрывшейся молнии блеснуло розовое тело, она вдруг мелко задрожала и громко вскрикнула. Оттолкнув попытавшегося к ней прижаться Никиту, она вскочила и отпрыгнула на середину комнаты.
           Никита не понял, чем вызвана такая перемена, подошёл к девушке и, улыбаясь, взял её за руку. Лина вырвала её и прижалась к дверям. Затем, что-то сообразив, поправила замок на халатике, быстро распахнула дверь и срывающимся голосом почти прокричала:
           – Уходи, Никита! Ради бога уходи. Ну, уходи же, боже мой!
           Никита стоял, опустив руки.
           – Хорошо, – сказал он тихо. – Я уйду, если ты так хочешь.
           Не глядя на Лину, он обошёл её, боясь нечаянно притронуться, и, оказавшись в коридоре, ускорил шаг, почти побежал.
           – Никита! – прозвучало за спиной.
           Но он не обернулся. «Как глупо, как глупо!» – колотилось в его воспалённой голове.
           – Приходи, Никита! Пожалуйста… – прозвучало ещё раз, но юноша уже не слышал.
           Лина стояла у дверей своей комнаты. Из уголков глаз сами собой катились слёзы, она сердилась на них, но ничего не могла поделать.
           «Дура я, Господи, какая дура!» – думала она.


13.10. 1975 г. – 2.10. 1982 г.


ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС

Рисунок Владимира Оберемченко г.Макеевка


Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Осенний сад" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2021 г., стр. 54.