Бессмертное

    Баба Тома была известна всему дому как отменный ликвидатор.    Когда мужики стали собираться в отдельном классе клуба – постучать в козла и погалдеть немного, она приходила в клуб аккурат в то же время, брала для приличия в руки  газетку и, даже не надев очков, садилась под самой дверью этого класса на самый краешек стула.
     Когда-то, видимо, была Тамара интересной женщиной. Нынче потонуло всё у неё в обильных и повсеместных слоях жира, и рассмотреть  сквозь этот покров красоту стало уже нереально.  Однако, органы её чувств как и прежде продолжали  работать в усиленном режиме: глазки – наблюдали, ушки – вслушивались, а носик – принюхивался.
     Как только за дверью происходило запретное: слышалось непечатное слово, чуялся  запретный дымок или проходил мимо неё  сосед  из дома  напротив – как  мощная фигура бабы Томы с неизменным оренбургским платком, повязанным через грудь,  появлялась на пороге комнаты коменданта. Напрасно Шурик пытался съёжиться за экраном компьютера или укрыться за мощными оправами своих близоруких стёкол. Баба Тома была лаконична:
- Там дым!
Или:
- Там мат! - или:
- У нас чужой!

    И Шурик послушно шел за ней  в клуб разбирать происшествие и отчитывать провинившихся. Потому что знал: следующая жалоба будет уже на него - более высокому его начальству. И точно знал, что она таки будет.
 
      Осада бабы Томы была длительной, но успешной.
Не прошло и полгода, как все  игроки перебазировались на квартирку к вдовому  дяде Фиме, где могли спокойно дышать своим убийственным дымком и  галдеть без цензуры.

    Потом пришла очередь дяди Коли. Когда-то у бабы Томы были причины взять его к себе в мужья: детей надо было поднимать, а их папочка  от неё сбежал по неизвестным ей  и непонятным ей, и обидным для неё причинам.  Носивший  на носу огромную бородавку, и потому  не пользовавшийся большим успехом у  дам коротышка  дядя Коля работал много, а пил, наоборот, мало и потому был очень  подходящим для неё мужчиной. Но теперь он стал пенсионером во всех смыслах, а потому стал ей ну совершенно уже без надобности.   
    К тому же, как бывший мастеровой, он имел дурную привычку таскать в дом с помоек, что приглянется. И в их крошечной квартирке поселился постоянный запах помойки.  Жалобы на это во все инстанции желаемых последствий  не возымели. И тогда появился новый совсем уж  удивительный рефрен: «Он меня бьёт!»   
     Учитывая соотношения роста и весовых категорий супругов, поверить в это было нелегко, однако и у  полиции, и у социальных служб, и у несчастного коменданта через полгода бабы Томиной осады силы истощились.  При молчаливом, хотя и угрюмом, согласии всех соседей, наблюдавших эту сцену со скамеек и из окон, несчастный дядя Коля был в наручниках препровожден в мигающую полицейскую повозку, и больше ни в доме, ни во дворе его бородавки на носу никто не видел.   По слухам, помер уже дядя Коля  в каком-то иногороднем  доме престарелых усиленного режима.

    Когда еще через пару месяцев баба Тома вновь появилась на пороге комендантской конторки,  Шурик  испытал судорогу в правой ноге.
 - Что опять? – стараясь в равной мере не отрывать глаз от компьютера и скрывать дрожь в голосе, постукивая ногой,  спросил он.
- Вот! – воскликнула с возмущением баба Тома – Оно.
Глаза от экрана всё- таки оторвать пришлось.
  В руках баба Тома держала стеклянную литровую банку.
- Что это?
-  Клоп.
- Живой?
- Живой.
- Откуда?
- С моего матраса!
- Дихлофосом травили?
- Еще бы!!! У меня специалист всю квартиру специальным  ядом зАлил.
- Матрас на солнышко выносили?
- Три дня кряду.
- А он живой?
- Да, зараза такая.
  Шурик перешел на вкрадчивый тон.
 - Тамарочка, дорогая, а вы можете мне его… подарить?
- Зачем Вам? Ну ладно, берите… Мне оно без надобности...

    Комендант  поставил банку  на   стол, достал из ящика лупу, предназначенную для расшифровывания инструкций к лекарствам, и посмотрел на насекомое в банке. Оно хоть и лежало на спинке, но всё еще продолжало шевелить лапками…    Шурик на секунду задумался, поправил  очки с тяжелой оправой, и немедленно полез в Гугл, чтобы узнать там, чем питается этот  жизнелюбивый  клоп, и в чем  может заключаться  секрет его  бессмертия…