Иногда они возвращаются

                Начало. 1-я часть "Пусть поближе подойдут!"
                http://proza.ru/2016/09/04/2111




…Жертвенность – это вам не проживать пятнадцать лет, деля комнату с болезненной тёщей, злопамятным котом и пыльным фикусом, это… что есть сил однажды напрячься и… посвятить отдых на курорте в Крыму романтическим желаниям своей супруги!.. Где, где! Да всё там же!..

…В окрестностях Коктебеля, под мощью скал, укрывших плечи зелёной накидкой можжевеловой рощи с заплатами бежевых выгоревших склонов, на выпирающем глыбой камне, под плеск ленивых волн, на фоне волошинских берегов, под изнуряющем зноем, принимая лёгкий бриз как спасение, глядя на ряд будто бы на параде выстроившихся бакланов, как моряки на палубе подводного ракетоносца, следя, как спорит с ветром, взмывая всё выше и выше на мощных крыльях, белоснежная чайка, а в воде резвятся обнажённые ныряльщики, гоняясь за крабами, прячущимися в расщелинах, разгоняя стайки, сардинок, барабулек и большеголовых бычков, приметив вдруг мелькнувший вдалеке плавник и русалочий хвост дельфина, как ощущение детского счастья и беззаботности, вспоминая кулинарные изыски прибрежного кафе, или кружащий голову хмель рубиновой густоты молодого домашнего вина, что несёт порой смелые нескромные фантазии и надежды даже закоренелым главам семейств, отдыхающим пресно – с женою, детьми и той самой тёщей в одном флаконе, пришло желание описать всю эту мозаику. А тут ещё этот лермонтовский романтик с белым одиноким лоскутом паруса на аквамарине!..
- Милый, посмотри, как эстетично она снимает туфельки!..
- Да… теперь я кажется понимаю, почему никому не интересно, как я снимаю ласты. Всё, приезжаем из отпуска и начинаем заниматься собой: диета, бассейн, спортзал. Накачаю шесть кубиков пресса!..
- Их же вроде восемь должно быть?..
- Нет, кажется, шесть.
- Ну ладно, пускай будет семь…
Так, между собой, негромко и весело переговаривались двое отдыхающих – он и она. Весьма уже неюные, до злопамятности отходчивые и до трогательности циничные. Два сапога – комплект. Командор и Баронесса. Конечно же, это были они. Значит… всё-таки они вернулись!..

…А ведь ещё недавно их помыслами, нервами и всем существом владела работа – начальники и подчинённые, контрагенты и им сочувствующие, весёлые ровесницы и душный террариум офисных единомышленников, грустная уплотнённость сограждан и гостей нашей Родины в общественном транспорте Санкт-Петербурга. Об отпуске уже и не говорили – им грезили, о нём вожделели, с ним грешили в эротических снах.
Прислушаемся же к их милому бормотанию обнявшись у ноутбука, просматривая и анализируя цены престижных номеров на побережье:
- Так… комфортабельные апартаменты, все удобства, три тысячи рублей в сутки, семьсот метров до моря. Это же… получается, дай Бог памяти… двадцать одна тысяча… неизвестно чего!.. Однако!..
Но выбор сделан, отпуска согласованы, деньги из заначек выгреблены, сосчитаны, расписаны и вновь припрятаны, но уже со значением аналога беспечного и незабываемого отдыха, о коем можно только мечтать!..

…Ну, здесь в Курортном великолепно. Утром возле аптечного киоска на набережной, помятый и стеснительный, мнётся пожилой дяденька:
- Что у вас?
- Помогите, я кажется, слепну!..
- Вчера на фоне алкоголя виагру принимали?
- Да… Но… откуда вы знаете?..
- Это курорт, золотой мой. Вы у меня уже десятый за сезон.
- А что же делать? Может быть что-то прокапать?
- Прокопайте. А лучше поезжайте в Саки, там лечебные грязи…
- А они полезны… в моём случае?..
- Они всем полезны… даже слепым.

…Не знаю как кому, а на мой взгляд, самый весёлый отпуск – это как раз пред пенсионерский, бессмысленный и беспощадный (на взгляд молодых, конечно), но выстраданный и бесшабашный, с виагрой и нитроглицерином, травмами и мозолями, с похотью и сердечной аритмией, в общем, как в последний раз. Даже пресловутые мускулистые ныряльщики, издали принимая их за ровню, меняли курс своей траектории, как только подплывали к ним поближе.
Но там, на фоне Золотых ворот Кара-Дага под палящим солнцем, что жарит с усердием юного выжигальщика, расписывая сизые тела курортников с северо-запада, глотающих ветерок с запахами йода, водорослей и лёгкого греха, возлежа и раскинувшись на прибрежных камнях вулканического происхождения, скромные любовные достоинства Эллочки и Егорки легко и непринуждённо достигали значительности Эллы Сигизмундовны и Георгия Леопольдовича.
Кстати, о «весёлых ровесницах». По мнению Командора, весёлые ровесницы – это романтичные дамы бальзаковского возраста, привычно мечтающие о большой и чистой любви, конечно, с молодым, темпераментным, необременённым бытовыми и финансовыми тяжбами мачо, ну… хотя бы минут на сорок.
Достигнув этих – возраста и состояния души, Баронесса в каждом заведении общепита, заказывая на ужин сочный шашлычок с картофелем по-деревенски, настоятельно и безапелляционно заявляла опешившему официанту:
- Какой хлеб? Мы же на диете!..

Щебетовка. Замечательное название для посёлка. Сразу мерещатся соловьиные трели, певчие дрозды, скворечный гомон, даже глухариное токовище будет весьма нелишним, наверное. А это Крым, не побережье, конечно, но рядом: для пешехода час, на такси 150 рублей. В общем, посёлок как посёлок – Дом культуры позднесоветского модерна, восстановленная церковь, местные говорят, что раньше при советах здесь была чебуречная, да кладбище под живописной скалой, увитой пронзительным кустарником.
Наши герои свалились туда случайно, Баронессе захотелось посетить тамошний рынок (фрукты, овощи подешевле, местные домашние напитки, аптека и вообще). Прагматичным же Командором данный вояж был зачислен в графу «Осмотр достопримечательностей, посещение музеев». Чтобы уже больше ничего не отвлекало их от пляжа, моря, камней и похотливой романтики.
А ещё по дороге в Щебетовку Командору вспомнилась давняя питерская история, когда судьба заставила его зарабатывать хлеб насущный в поте лица, гоняясь «бомбилой» на своём стареньком опеле, развозя туристов, криминальных личностей, подвыпивших отцов семейств и женщин со сложной судьбой и часто весьма заниженной социальной ответственностью, как Лада-приора у кавказских автолюбителей.
Так вот, однажды ему подвернулся на Невском проспекте итальянец, который непонятно, жестикуляцией, сбивчиво, но красноречиво, просил отвезти его в аэропорт. Это была удача, и пассажир случился редкий, как-никак из дальнего зарубежья, стильный, прикинутый и улыбчивый, жаль общаться сложно – ни он по-русски ни бельмеса, ни Командор по-ихнему ни гугу. Чтобы как-то проявить гостеприимство и протянуть виртуальную руку дружбы и уважения, на светофоре Командор, покопавшись в бардачке, выудил и поставил уместную на его вкус аудиокассету. В салоне возникли привычные и любимые водителем аккорды и хриплый баритон дополнил их до состояния близкого к эйфории.
- Челентано. Гут! – гордо подмигнул Командор итальянцу, обгоняя тихохода и выходя на оперативный простор.
Пассажир улыбался, но, казалось, не узнавал нашего любимого певца.
- Блин, ну из ваших же. У нас тут все знают: Тото Кутуньо, Пупо, Аль Бано со своей бабой и вот его – Челентано. – Распаляясь, водитель говорил всё громче, виляя из ряда в ряд, ему было досадно, что итальянец не узнает соотечественника-певца, ладно бы наших не знал, но своих, которые и в России уже давно не чужие.
Вдруг пассажир широко улыбнулся и нараспев проговорил:
- Adriano Celentano!..
- Ну наконец-то! Узнал. – Командор был счастлив, как архитектор только что построенного и сданного комиссии нового моста российско-итальянской дружбы. Общие грани межнационального общения были найдены и закреплены.
Зелёный опель, постоянно перестраиваясь и влезая между машинами, обгонял всех и каждого. Командор слушал музыку, а в душе его расцветала гармония: человечка доставлю… заработал… на сегодня хватит… вечером Баронесса… Ух!..
Вот уже и аэропорт. Удовлетворённый своей стремительной доставкой и бодрым дриблингом таксиста итальянец, расплатившись с Командором, показал ему большой палец со словами:
- Driver, bellissimo!
- Да ладно, работа такая, - зарделся Командор. А в салоне проникновенно с хрипотцой соловьём заливался итальянский, но давно уже наш – Adriano Celentano…

…Идя в ногу со временем и обрастя гаджетами, они с удовольствием (Баронесса) и вынужденно (Командор) позировали друг-другу на фоне волн, камней, берегов, гор и коллег по дикому или организованному отдыху. Но вечером, придирчиво осматривая дневные кадры в плюсовых очках и на ноутбуке, каждый норовил удалить себя, видя несовершенство своего тела, неудачные ракурсы, ягодицы и животы. В результате сих трудов, как правило, оставались одни пейзажи…
 
После изматывающих солнечных ванн, приняв прохладный душ и включив кондиционер, им так приятно было существовать нагишом, что, зажигая в сумерках свет, не задёргивая штор и никого уже не стесняясь, Командор привычно изрекал:
- А кому не понравится, пусть зажмуриваются!..
В общем, они были давно уже как одно целое, оставаясь при этом естественно двумя противоположностями, как права и обязанности, как алкоголь и антибиотики, как защищённый секс и «не те ощущения», как порочные связи и супружеский отпуск…
Дальше-больше, как-то Командор самоуверенно заявил:
- Я сейчас такой чистый, что меня, не знаю, можно даже употреблять… в детских санаториях!
- Чего?!..
- Ну, с мед. персоналом весьма среднего… и даже руководящего звена!..

…Кстати, народная мудрость: если на нудистском пляже к тебе кто-то приближается, то это его риск. В этой связи вспоминается умудрённый совет немолодого интеллигентного мужчины, данный любопытствующему парню (единственному здесь в плавках), что есть сил косящему на обнажённых дам красиво распластанных вокруг на обжигающей гальке:
- Не позорьтесь уже, юноша, снимите трусы!.. 

…Ожидая заказа в прибрежном кафе, Командор созерцал пляж. Там среди обычных курортников с животами и целлюлитом царила ухоженная пара в модных заковыристых татуировках. У него брутально читались раскачанные фитнессом мышцы, у его спутницы-блондинки под леопардовым купальником натянутыми парашютными куполами – восхищали соблазнительные груди, продукт дорогого пластического хирурга, как показатель состоятельности и престижа. Они загорали рядом на двух шезлонгах, но каждый смотрел в свой смартфон, находясь на своей волне. Видимо и красивые тела наскучивают друг другу.
- Та-ак!.. А что это Вы пялитесь на грудастую блондинку? – Баронесса, когда приревнует, то сердится не по-детски, ей лучше не перечить.
- Да кто пялится? Не пялюсь.
- Нет, пялишься!
- Да не пялился я, зуб даю!
- Не надо… у тебя их и так не комплект…

…Отдаваясь заслуженному отдыху, как в крайний раз, и чувствуя себя при этом спасшимися на необитаемом острове в результате кораблекрушения путешественниками, наши герои были честны и последовательны. Для окружавших их рифов и камней, флоры и фауны они придумывали яркие названия. Так, после привычных и уже описанных в первой части повествования Арбуза, Карантина, Скульптора и Осьминога, у них появился Форпост – естественное сооружение из двух почти сходящихся рифов, между которыми волновался и бурлил Пролив Усталых Путников (сокращённо ПУП), а невдалеке резали волны неприступный Постамент Без Памятника и Плач Одиноких Свингеров, но это очень личная и щемящая история, боюсь не для этого текста. Романтичная же Баронесса, что твоя Сольвейг, всё ждала и ждала на морской глади своего дельфина Митю – тугого и весёлого, красивого и стремительного, но окружали её неповоротливый и требовательный Командор, в трещине рифа ползал и чем-то постоянно закусывал краб Леопольд, в глаза лезла настырная мушка Эльвира, а на мелководье вяло существовал черноморский рапан Кузя. В общем, соратников не выбирают. Видимо в неё ненадолго вселился дух детского писателя Виталия Бианки…

…Из разговора двух молодых мужчин о ночных курортных похождениях:
- И как тебе она?
- Ты знаешь, в общем, как обычно: штормовые страсти, тюленьи крики, спасатели, реанимация…
- Да. Годы берут своё!..

…Как говорится, XXI век – век контента и блогеров, даже на диком безлюдном пляже. Уже одуревая от сатанеющего солнца, наши герои видят картину, как на прибрежном мысе, обрамлённом будто бы сложенными нерадивым и пьющим скульптором камнями, худощавый и подтянутый (в терминологии Командора – засушенный Геракл), предположительно, блогер рассказывает и, главное, показывает на камеру своей ассистентке и спутнице (возможно, сподвижнице и придумщице) что-то из йоги или китайской гимнастики ушу, разводя и сводя руки в разных направлениях, поворачивая туда и сюда гуттаперчевый корпус. Средства, так сказать, массовой информации (скажи мне сколько у тебя подписчиков, и я скажу кто ты!). Обнажённые и эксклюзивные тела Командора и Баронессы, что с завидным постоянством ныряют с Форпоста и голыми паучками забираются вновь, постоянно лезут в кадр, создавая для рассказов о телесном и духовном совершенстве весьма нелицеприятный фон. А судьи кто?.. Нет ответа. Сподвижница меняет ракурс съёмки, блогер так же мастеровит и нетороплив, а расстроенный Командор, кряхтя и укладываясь на камень, небрежно бросает в сторону блогера: - Молодой человек, ваша дама давно ушла!..
Пышной же и мечтательной Баронессе понравился худощавый йог, а Командору – костлявая ассистентка. Одинокие свингеры продолжили плакать…
Возвращаясь с пляжа, Баронесса, предпочитающая химически ровный загар, заметила несимметричные белёсые следы на ногах от сандалий. Ничтоже сумняшеся, она поменяла сандалии слева направо и гордо направилась, ощущая себя юной и красивой, опрятной и своевременной, то есть гармоничной. Дай Бог каждому!..
А вечером к ним пришло ощущение, что они уже могут отнести себя к интеллигенции. А как же иначе: променад по набережной, разговоры о высоком и нежелание материться, любовный ренессанс без рутины и торопливости, посещение нового кафе с претенциозным названием «Богема», где звучали стихи, плакала скрипка, а флейта в умелых губах девушки говорила красиво о стыдном и тонко о непристойном. А ещё просмотр телеканала «Культура» и совместное сочинение вот этих самых записок…

…Нетрезвый от солнца, дивного воздуха и коварного местного винца Командор, карабкаясь голышом на торчащий из моря камень для прыжка в воду, безапелляционно заявляет:
- Мне нужны зрители!..
- Господи, какие ещё зрители! – восклицает, видя его состояние, Баронесса.
- Ну, хорошо… спасатели…
Через несколько минут:
- Дорогой, сфотографируй меня, только сделай красивой, ни как всегда!
- Тогда… надень маску с трубкой, ты так… интересней…
Обидевшись, она красиво прыгнула с вершины камня солдатиком, подхватив снизу тяжёлые мягкие груди и пропищав в полёте:
- За ВДВ!
А спустя ещё полчаса Баронесса истово констатировала:
- Господи, какая сказка! Как будто нет на свете придирчивого Шефа и никакой бухгалтерии с весёлыми ровесницами!..
На что Командор, ранее никогда не любивший рокера Кипелова, неожиданным тенором, затянул:
- Я сво-бо-де-ен!..
А уже на берегу, одевшись и приведя себя в порядок, пытаясь вытрясти предательскую капельку воды из левого уха, он прыгал, тряся головой, будто бы вбивая ею невидимый гвоздь. Каплю из левого не вытряс, но зато в правое загнал.
- Ну вот, теперь, Баронесса, я Вас одинаково не слышу с обеих сторон. Очень удобно!..

…Мимо Форпоста на хорошей скорости провезли банан с туристами, курорт всё-таки. Двое из них, что есть сил держась за своё ненадёжное плавсредство, робко махнули Командору рукой. Уважают, подумал он. А на пирсе, продавая билеты следующей партии покорителей банана, видавшая виды разбитная бабёнка, хриплым голосом объявляла:
- Да, возвращаемся с Лисьей бухты мимо камней с нудистами, поэтому билет на сто рублей дороже. А мы уж думали, что они… на пенсию вышли. Ан нет, ещё щеголяют ягодами в ягодицах! – В её голосе сквозила зависть...
К исходу отпуска они уже привыкли к проносящимся мимо на буксире бананам, к любопытствующей публике, крикам восторга и завистливым взглядам. Волей-неволей они уже ощущали себя знаменитостями, в происходящим появилась некая избалованность людским вниманием, что, как и любая рутина, слегка уже раздражало.
- А почему это нам за два последних рейса так никто из отдыхающих и не помахал?.. Зажрались? – негодовала Баронесса.
- Дорогая, не все же такие раскрепощённые как Вы. Даже «на посмотреть» нужно присутствие смелости… Хотя особая смелость, даже отвага, необходима чтобы об этом потом написать!.. 

…Как-то в очередной раз бродя местным ландшафтом, покоряя склоны и спускаясь в лощины, нашим героям вспомнилась цитата из замечательного советского фильма, где пародийный персонаж с уклоном в художественные круги пытался охмурить некрасивую барышню, и была там им высказана сентенция: «Не кажется ли вам, что Моцарт – это вдох, а Бетховен – выдох». С тех пор, глубоко дыша и потея, но покоряя скромные вершины Курортного, души наших героев сотрясали аккорды великого немца, а спускаясь и восстанавливая дыхание, в их головах звучали мелодии для рингтонов, сочинённые австрийским гением. Всё приходящее, но музыка вечна (эта фраза из другого замечательного фильма), правда, к концу отпуска уже и равнина стала несколько утомлять, вы не поверите – мотивами композитора Шаинского про «вместе весело шагать» и т.д. Сложился забавный музыкальный коктейль, но… ничего личного, только искусство… 

Кстати, о поэзии. В Крыму, если хочешь почувствовать себя там своим хотя бы на две недели, надо обязательно потреблять местные напитки, вино например. В магазинах достаточный выбор на любой кошелёк, тем более, став нашим, полуостров и ценники предлагает вполне российские. У коммерсантов не забалуешь! Но, вкушая прелесть дикого пляжа, бодрой волны и звенящего солнца, прыгая в пучину и вылезая погреться на горячие рифы, ничего лучше не освежает, как домашнее винцо, что предлагают из-под полы торговцы овощами и фруктами на поселковом рынке. Там и сервис налажен, дают попробовать вино или чачу в одноразовом стаканчике и предлагают закусить черешней или кусочком абрикоса, смотрят в глаза внимательно, им важно чтобы напиток понравился, и клиент приходил бы снова и снова. Методом проб и ошибок (причём и ошибки были выпиты без остатка), наконец был найден свой сомелье. Его продукт с поэтичным названием «Шардоне» победил конкурентов в честной алкогольной борьбе, но за явным преимуществом. А ещё Командором был опробован древнегреческий метод разбавления вина водой, что раньше казалось кощунством, но доказало свою жизнеспособность, открывая новые качества у тестируемого напитка. Только представьте: пилигримы вплавь добираются до Форпоста, вылезают на камень, располагаются. Солнышко уже выкрутило свой вентиль почти на полную, облачка малы и не обещают тени, бриз лёгок и неуловим, а барашки волн накатывают на их пристанище, орошая нагретую кожу освежающими брызгами. И здесь так волшебно проходят первые несколько глотков ещё не разбавленного «Шардоне», что пейзаж вокруг, оставаясь вроде бы неизменным, получает неуловимые штрихи и оттенки, и наступает тот миг, ради которого стоит лететь три часа на самолёте, а потом два с половиной часа ехать на такси с пожилым словоохотливым водителем, всю дорогу рассказывающим местные сплетни и байки. Но счастливый миг обошёлся не даром, из литровой бутылки убыло грамм двести божественного нектара. Это не беда, мелочь, лёгкая рябь на зеркале удовольствия или первые морщинки у юной красавицы. Однако в рюкзаке у запасливого Командора находится тот же объём заранее взятой питьевой воды. Несколько ловких манипуляций, и убыль вина восстановлена, зеркало уже не рябит, а красавица стремительно помолодела, будто после спа-салона или потеряв голову от ночи любви темпераментного джигита. Да и напиток, не перестав быть вином, стал менее терпким и потерял в градусах, что на жаре было не лишним.
- «Шардоне» ты моё, «Шардоне»! – декламировал хмельной Командор, ощущая себя в этот миг вечно молодым поэтом, закончившим свой жизненный путь в гостинице «Англетер» при весьма загадочных, до сих пор будоражащих умы исследователей, обстоятельствах…

…На самом деле, интересно, что с возрастом любые строки, выходящие из-под пера Командора, несут в себе явный (или тайный) эротический подтекст. Вот послушайте:

Нам чужды реверансы, гонор светский,
мещане и враги – речь не о них,
ведь даже сняв трусы, нудист советский
достоинства не может уронить!
Оно не там, оно гораздо выше –
в груди тугой пружиной взведено!..
Наш эротизм пусть пробивает крыши –
любовь взалкав, как крымское вино!..

Или ещё:
Лежу на камушке почти в открытом море,
а из одежды, веришь, только ласты,
вокруг снуют русалочки грудасты,
крепчает организм врагам на горе!..
Ты приплыви, возьму и успокою,
хотя бываю строг, что твой Перикл.
Соль истин постигается не криком,
но временем, обточенным волною!..

…Как-то после обильного ужина и ярких напитков, в сумерках южной стремительно надвигающейся ароматной ночи, Баронесса, заметно похудевшая от плавания и ныряний, протяжных изнуряющих «бетховенов» и коротких не восстанавливающих дыхание «моцартов», захватила с собой из кафе коробочку с контрабандным куском наполеона «на завтрак», как уговаривала она себя. Не пройдя и двадцати шагов, в душе ругая и даже ненавидя себя, она произнесла, всё ещё сомневаясь:
- А крем-то, конечно, не заварной, - тут же быстро полезла в коробочку и откусила добрую половину торта. Жевание. Пауза. Стремительное удовольствие сметённых паводком запретов и диет. - Не-е-т, всё-таки заварной!..
- Баронесса, мне кажется, Вы стали слишком много… пить, - вымолвил только что отошедший от шока Командор. – Вы же мать!
- А вы кто?
- А я… не мать!..

…В последние дни уплывающего качнувшейся пристанью из-под ног отпуска крымское солнышко палило бронзовые тела наших героев с особой жестокостью, словно отыскавший в своей работе поэзию палач-новатор с жизненным кредо – всё для человека!
«Любовь – она такая, неказистая, прихрамывающая, с облезающими плечами и недельной небритостью…» - думала Баронесса по пути на пляж, ступая как всегда красиво (иноходью) и скашивая глаз на бредущего и загребающего мелкую гальку сандалиями Командора.
«Конечно, сиськи уже у ней призывно не торчат, а гастрит беспокоит чаще, чем сексуальное возбуждение, но её любовь, проверенная годами и бедами, закалённая и обугленная, омытая и обветренная – не сможет заменить никто!..» - мысленно отвечал ей Командор, сочинив к вечеру:

Как будто бы раб, что прикован к галерам,
в глубинах любви находя высоту,
поэт и любовь распинает размером 
и крючьями рифм прибивают к кресту!..
Казалось, чем далее, тем интересней,
повторов густел утомляющий ряд,
он будет её возвеличивать песней,
но станет терять, повторяя обряд…

 …А вообще, в каждом действии, да хотя бы в нашем повествовании, должна быть законченность. Командор, например, возвращаясь как-то с пляжа и встретив сидящих на балконе второго этажа соседских детей дошкольного возраста, громко приветствует их:
- Здравствуйте, дети!
- Здрасьте… - робко и вразнобой отвечают ребята.
- До свидания, дети! – заканчивает диалог Командор, ступая на лестницу, ведущую на третий этаж к вожделенному номеру, душу и кондиционеру.
- ?!..

…И всё-таки таксист – замечательная профессия! Нужная, мужская. Вот, Командор (вы же помните, конечно, историю с итальянцем) таксовал когда-то, и не без успеха, да и друг у него есть – тоже литератор, последний романтик (как он сам себя называет), ну и таксист в Питере – в одном лице.
Судьбой или волею безымянного диспетчера в пути до симферопольского аэропорта (имени художника Ивана Айвазовского, для тех, кто не в курсе) нашим героям был дарован таксист, назовём его Борис. С первых минут пути выяснилось – он бывший офицер. Ну, бывших же не бывает, да и Командор, вы же помните – майор запаса, поэтому дорога змеилась и пролетала под воспоминания видавших виды военных, в меру сил не испорченных, тёртых, всё понимающих и априори уважающих друг друга.
Дальше для экономии времени интегрально: выпускник Полтавского артиллерийского военного училища, служил в Центральной группе войск, в Польше (по определению Бори, как на курорте), при сокращении и выводе войск (благодаря враждебной и глупой политике М.С. Горбачёва) его часть оказывается в Иркутской области, в казармах танковой бригады, которая находится на учениях в полях. Прибывшие офицеры тоже ночуют в казарме, семьи из Польши, до разрешения проблемы с жильём, отправлены к родителям. Пока бригада на полигоне, скучающие об безделья командиры-артиллеристы волею обстоятельств и молодой крови находят понимание и ласку у жён офицеров и прапорщиков, ещё два месяца продолжавших натаскивать новые танковые экипажи в летнем периоде обучения. В сентябре бригада возвращается: слёзы, разборки, мордобои, служебные расследования, разводы… свадьбы… пополнения в семействах, прощения, ревность… Шекспир кручинится. Жизнь продолжается. Русские не сдаются!..
По приезду в аэропорт, сердечно простившись с Борисом, наши герои с гордостью обнаружили, что среди всего спектра загорелых, вылетающих из Симферополя граждан, есть только два по-настоящему отдохнувших, посвежевших, но уже слегка облезающих загорелых тельца – Командора и Баронессы.
Как-то незаметно уже в самолёте ими был преодолён рубеж отпуска и рабочего режима – сам по себе включился убранный на курорте подальше ответственный участок мозга. Неприглядно, но не смертельно прорезался салон эконом-класса: сварливая публика, истерично плачущие и по очереди замолкающие дети, подвижные и раздражённые мамаши, зажатые в рамках правил поведения и напряжённой злой толерантности, нервная очередь в два бортовых туалета после взлёта и набора высоты, в основном из любителей выпить пивка в аэропорту…
К удивлению пилигримов и прочих путешественников, пилотом-командиром корабля оказалась женщина. Правда, видимо для успокоения пассажиров, также она представила и второго пилота, к счастью, мужчину. «Сядем, дай Бог, мужик есть в кабине,» – подумалось Баронессе. Чтобы как-то себя отвлечь, она прошептала на ухо Командору:
- Дорогой, мне кажется, что у стюардессы, что так эротично показывала, как надо управляться со спасательным жилетом, довольно аккуратно пластикой «сделан носик».
- И что? – был получен нервный ответ – теперь у неё поражение в правах? Она не должна поднимать глаза на мужчин, и кушает только по средам?..
А уже перед самым взлётом, барышня-пилот произнесла быстро фразу на беглом английском, напичканную специальными терминами, видимо, при связи с диспетчером она «забыла переключить рычажок», как гвардии младший лейтенант Малешкин из замечательного фильма и одноимённой повести Виктора Курочкина. «Блин, но мужик же есть, долетим…» - взгрустнулось на миг и Командору…
Аэропорт Пулково (имени писателя Ф.М. Достоевского) встретил их прохладными сумерками, мелким промозглым дождиком и нервным столпотворением при выдаче багажа.
А ещё, перед этим долго бредя гулкими внутренними коридорами и отражаясь в многочисленных стеклянных перегородках служебных помещений, Командор увидел там двух немолодых утомлённых полётом и переживаниями людей. Карета, всё-таки превратилась в тыкву, лошади – в мышей, а кучер – в понурую крысу…   

…А где-то в Крыму, в окрестностях посёлка Курортное, над камнем, получившем от наших героев спорное и ни к чему не обязывающее название «Плач одиноких свингеров», всё ещё колыхался под ветром выгнувшийся, выцветший и безрадостный лозунг: «Наш ЕГЭ сдают все!»

18.07.2019