Rock n Roll Music или Cyprus night

Кальмары были жесткими, хрустели на зубах и отчаянно требовали вина и майонеза. Солнце над островом уже садилось. Правда садилось как-то неохотно, будто боялось промокнуть, опускаясь за горизонт до половины в прохладную и соленую морскую воду.
А в это время на сельской площади, тесно зажатой между тремя кипрскими тавернами, на ужин собиралось окрестное старичьё – жители коттеджей: пожухлые английские дамы со своими лысеющими мужьями, загорелые кипрские девицы в обтягивающих черных рейтузах и тоже - с лысеющими и седыми, но вероятно не всегда мужьями. Конечно же появились дама на костылях по имени Марта и любимец поселка– пожилой молодцеватый мэр Агазон, что в переводе с греческого означает «хороший». Он действительно был неплохим мэром, и в каждое Рождество перед любой мандрийской дверью всегда стояла в подарок от него бутылка молодого красного вина.
Всего в тавернах собралось около сотни состоявшихся бездельников, уже все совершивших в своей активной жизни и отдыхающих от нее в тепле, сытости, достатке и скуке.
Был четверг, в этот день, как правило таверны, скинувшись, вызывали музыкантов из соседнего Пафоса, которые обычно сопровождали вечерний праздник живота и игры в бинго незатейливой оптимистичной музыкой. Все это называлось «Кипрской ночью» - «Cyprus night».
Но на этот раз «что-то пошло не так». Музыканты не приехали, и вместо них на площадь вышли четыре потертых жизнью пожилых человека в черных майках и разномастных мятых шортах - местная самодеятельность: Гарри, Томас, Ксантос и Тимофей Ильич.
Гарри в далеком прошлом водил грузовики из Манчестера в Глазго, Томас служил бухгалтером в крупной фармацевтической фирме, Ксантос был водопроводчиком в отеле, а уйдя на пенсию присматривал за семейной плантацией авокадо. Что же касается Тимофея Ильича, то он уже 26 лет как уехал из Фатежа Курской области, на острове загорел, заматерел и с неимоверным акцентом говорил и по-гречески, и по-русски, и по-английски. К нему всегда обращались, когда нужно было выгулять в отсутствие хозяина собаку, поработать в саду или просто составить компанию на добрую английскую выпивку.
Вся четверка была современниками и страстными поклонниками Битлз. Изредка собираясь вместе, они настраивали свои гитары. Тимофей Ильич выносил из дома, пожалуй, единственную свою драгоценность – ударную установку, и вся Мандрия в течение нескольких часов страдала от удивительно мерзких звуков, которые они умудрялись извлекать из своих вполне достойных инструментов. А еще более – от голосов этих пожилых энтузиастов, так как ни слуха, ни голоса ни у одного из них не было.
Когда все собравшиеся поняли, что вместо профессионалов вскоре заиграют эта четверка, деревня напряглась. Да что там деревня! Сидящие под столами окрестные коты, готовые было к традиционному пиршеству, срочно скрылись по окрестным кустам, несколько породистых псов начали подвывать, и даже деревья как-то мгновенно поникли и слегка пожелтели (Впрочем, может быть просто утих ветер с моря и закатное солнце так странно раскрасило листву).
И тут началось необычное; на середину площади вышел бывший водитель грузовика Гарри и, обратившись к жующей публике сказал:
- Hello Everybody!..
Так как Гарри был англичанином, говорил он, как понимаете, по-английски. Но чтобы вам было удобнее, я перескажу его речь своими словами. Итак, обратившись к сидящему старичью, он сказал:
- Всем привет!.. Сегодня мы с друзьями играем для вас, и мне кажется, что не все этому рады.
За столами таверны послышался одобрительный смех, и кто-то самый бравый даже оглушительно свистнул.
- Это будет наш последний концерт… Пришло время, и мы уходим из вашей деревни. А на прощанье сыграем репертуар самой великой «ливерпульской четверки», лучших музыкантов всех времен и народов. Мы играем «The Beatles»…
Молчание аудитории было ему ответом.
Тогда Гарри повернулся к остальной троице и кивнул. Тимофей Ильич поднял свои ореховые барабанные палочки и несколько раз ритмично постучал ими друг о друга: Раз, два, раз-два-три…
И на Мандрию обрушилась Музыка. Нет, это были не те жалкие кошачьи звуки, которые время от времени раздавались из домов четырех друзей. Это была Музыка. Настоящая музыка. Впрочем, какая к чертям музыка, это был водопад страстной, живой и жадной энергии, заставивший дрожать воздух и вибрировать деревья, заливающей все окрестные дома, заполняющей площадь, и входящей в каждого сидящего и стоящего окрест.
Играли  «Rock ’n’ Roll Music», но так, будто играли и пели не четверо забулдыг, а те самые восемнадцатилетние Джон, Ринго, Пол и Джордж, заставлявшие бесноваться стадионы.
Все изменилось вокруг, и уже не было старой Марты на костылях, - вместо нее, закинув руки за голову в бешеном танце кружилась юная длинноволосая красавица-испанка, куда-то исчезли седые и облысевшие толстопузые старички – отбивая бешеный ритм на площади танцевали со своими девчонками молодые парни-акробаты, которым может быть даже и не хватало 52-х тактов в минуту. В мгновение деревня превратилась в сгусток энергии, который изгнал, растворил, уничтожил старость, сытость, скуку, немощь и превратил всех в тех, кем они были когда-то, много, очень много лет назад:

«Rock and roll music any old way you choose it
По старинке ты выбираешь только его.
It's got a back beat, you can't lost it,
У него особый ритм, который нельзя не почувствовать,
Any old time you use it
С давних времен ты слушаешь его.
It's gotta be rock roll music
Это должен быть только рок'н'ролл»…

А когда Музыка закончилась на деревню упала южная тропическая ночь. Исчезли четверо музыкантов, и за столами осталась только сотня счастливых стариков и старушек.
А наша бравая четверка: Гарри, Томас, Ксантос и Тимофей в это время уже стояла на вершине горы перед большими, медленно открывающимися черными воротами. Где-то далеко внизу слева от них была самая древняя стена.  Каждому из четырех было по восемнадцать лет. И никогда больше уже не исполнится девятнадцать…