513. Хуторская чертовщина. Слова благодарности

                Назар, потирая с прихлопом ладони  и с чувством превосходства над хуторским выпивохой, а доказательства тому штабелем уложенные мешки с зерном, указал тому на выход.
            -Пойдём Лёнька на воздух, немножко покалякаем.
                Больше делать нечего Лёхе, как разговоры заводить, он уже настроился уходить восвояси, а тут как воткнутую палку в колёса, предлагают порассусоливать, да шёл бы Назар к себе в хату, чай завтрак давно остыл, такие как он, питаются в самую рань.
                Выйдя из тёмного сарая во двор, ослепило яркой белизною снега, Лёха невольно стал щуриться, а Назар, прикрывая видимо от глаз Юркова свой хитроумный запор, стал закрывать двери сарая.
            Пряча подобие большого ключа больше похожего на отмычку в боковой карман верхней одежды, подошёл к Лёхе. Коршуном глядя в глаза Юркова, сказал:
             -Вот что Лёня!
                -Счас я тебе кое - чего поясню для ясности,
           и при этом своей лапищей, сильно хлопнул Лёху по загривку, а затем, уцепил как щенка за шиворот, стал показывать и приговаривать:
               -Смотри  падлюка и запоминай!
          Первым делом повернул приподнятого Юркова лицом к сараю и пробасил:
             -Вот это мой сарай!
                -Мой, и не чей другой!
                -Запомнил?
       У Лёхи уже не было сил ни сопротивляться, ни оговариваться и он предался на милость судьбе, кивая в знак согласия головой
                После этого Назар повернул Лёху лицом к улице:
              - А то, мои ворота и калитка!
                - Смотри и запоминай.
         Ещё разворот с применением дюжей силы в сторону хаты.
                -Моя хата!
                -Понимаешь, да?
                -Это я в ней живу!
                - Я, ни кто другой, ни бабки и дедки, а я!
    
           Кабыздох также принимал участие в воспитательной экзекуции над Лёхой, ему до злости хотелось уцепиться в ногу этому гаду из – за которого к нему, Кабыздоху, было потеряно доверие неусыпного стража.
               Дали б ему волю, он бы рвал в клочья и изгрыз бы в куски мясо на ногах этого ночного воришки, но ему оставалось только взвизгивая и с хрипотой в горле издавать подобие рычания, да пританцовывать на задних лапах ограничиваясь длиной натянутой цепи.

            На устроенный шум во дворе, пришли с дальних хозяйственных построек его сыновья, которые с интересом наблюдали за происходящими событиями, им было невдомёк, с чего это их отец так рассерчал на этого Юркова.
            Когда Лёха был повёрнут лицом в сторону дальнего двора, то Назар увидев сыновей, которых у него ровным счётом было трое, прикрикнул на них:
                -Чего таращитесь? Дел больше нет?
                -Так я найду, чем вас занять!
      Братья знали, что в такие минуты, когда их отец зол, главное во время убраться с его глаз долой, уж лучше не попадать под его горячую руку, изобьёт любого, будь то член семьи или скотина, ни кому пощады не будет.
          Братья спешно удалились, а Назар продолжал своё доходчивое наставление:
           -Как ты понял, там моя живность и постройки, которые не спутать ни с чьими чужими.
        И снова лицом к сараю, было такое ощущение, что Юрков не касался ногами земли, а беспомощно болтался в подвешенном состоянии.
             -Ещё раз запомни, это мой сарай,
                и Назар встряхнул за шиворот Лёху, чтоб тот пришёл в чувства реальности.
        - А вот это дорожка, по которой ты уже много раз топтался,
          Назар поволок Лёху по дорожке к калитке.
               -Про неё забудь, как дурной сон.
                - Ещё раз на неё станешь, ноги повыдергиваю без всякой жалости.

          Назар всё быстрее и быстрее толкал впереди себя на вытянутой руке Юркова, у калитки ещё раз напомнил:
           -Это моя калитка и она всегда закрыта, тем более для вас сволочей,
                и Назар со всей силы пихнул Лёху в спину, придав тому значительное ускорение.
           Юрков шкабырдая, не смог сдержать равновесия, проскочил уличную дорожку и головой нырнул в насыпанный сугроб из снега, вынесенного из  двора Назара.
      Лёхе прошлось маленько повозиться, чтобы привстать на колени и отыскать в сугробе свою папаху.
            В это же время, Назар наблюдая за  Юрковым, как тот барахтается в снегу, затворил калитку и накинул железный обруч на опорный столб и выпирающую боковину калитки, вот такое простое, но надежное приспособление.
           Держа в руке папаху, Лёха поднялся во весь рост, развернулся, чтоб сделать пару шагов и выйти на дорожку, а ему Назар и говорит, положим свои ручища поверх калитки:
           -Не слышу слов благодарности.
               -Или тебе моя наука пошла не в прок?
          - Можешь меня не благодарить, но я тогда растрезвоню по всему хутору, что мною был пойман ворюга, который со своими дружками влезли в мой сарай.
          -Сам должен понимать, измазанному дёгтем не отмыться до конца своих дней.
          -А наш хуторской народ глуповат, не мне тебе говорить, после такого какое бы воровство не случись будут указывать на вас пальцами, хотя вы к этому не имели ни малейшего отношения.
         -Так как поступим, будем дуться и гнуть свою линию, или признаешь мою правоту?

         Поймал же сволочь поганая на слабо, подцепил как на крючок рыбу, ухватил за самое слабое.
          У такого не вывернешься, считай попал в капкан, делать нечего, припёр к стенке гад, не выкрутишься, придётся переломить свой упрямый характер и уступить, чего доброго и в правду растрезвонить.
            Выбор в его пользу, а по - другому ещё хуже выйдет, Лёха вышел на дорожку, постучал ногами сбивая налипший снег, отряхнулся, выбил об руку папаху, мельком глянул на Назара, промолвил:
              -Благодарствую тебе за оказанную науку,
            и не одевая на голову папахи, сделал низкий поклон до самого касания пальцами руки до дорожки.
        Затем распрямился и чувством выполненного долга, надел на голову папаху, вытянулся в струнку, стал ждать дальнейших указаний.
           Назар понимал, что Юрков переигрывает, явно это сделал если не с иронией, то некой издевкой, но и этого было достаточно, чтобы потешить  своё самолюбие, теперь он мог кому угодно рассказать, как ему в ноги кланялся Юрков, за его моральные поучения, на счёт того, что чужого брать нельзя.
         -Вот что Лёнька, ты не думай, что на этом всё и закончилось.
       -Нет, брат, у меня такое не проскочит.
       - Я ещё и твоим дружкам устрою наставления, они у меня попрыгают, как блохи в кипятке.
        -Отработают, как пить дать, за свою наглость лазить в мой сарай.
             -Так и передай им, скажи, что Назар востребует их в ближайшее время и пусть не увиливают, им же хуже будет.
       - А тепереча иди с богом и так у меня уйму времени отобрал.
           -Смотри, больше не попадайся, иначе замордую.
                -Ты меня знаешь я такой!
    Уже вслед уходящему Юркову, давал напутствие Назар.

       Такого гадкого состояния Лёха ещё не испытывал в своей жизни, паскудно было на душе, скверно  и паршиво, словно паук из мухи высосал из него все жизненные соки эта падла Назар.
             Проходя мимо двора Поповых, Юрков отметил, «ещё конторщика Николая обзывают Паучком – Крестовичком, а самый настоящий паучара – кровосос  проживает через двор.
           Вымотал не только все силы, но и нервы, не поленился же скотина гонять его столько раз, наукам он учил, да какие это науки, издевательство одно, после которого и жить не хочется, ко всему паскудник охоту отбил.
         Вот так взять бы и рухнуть прямо в сугроб, да и там заснуть навсегда, стыд просто давит, гнетёт осознание того, что погнушались над ним без всякого сожаления.
          Жаль вот только сиротить детей, они - то в чём виноваты, да и он толком - то не виноват, дурацкая случайность и не более, что замахнули не в ту калитку, что ж теперь за это со света сживать».
         Горестный во всех отношениях и переполненный всякими житейскими думками, Лёха с трудом волочил свои ноги.
         Одно заветное желание было у него, скорее бы добраться до дома, а там рухнуть на лавку и уснуть, чтоб отключиться от реальности и того, что с ним случилось за последнее время.
        Уже подходя к проулку, Лёху окликнул, выходя из своего двора,  Петька Ищенко:
            -Здорово Юрок! Ну и видуха у тебя!
               -Видно хорошо погулял в эту ночь, смотрю, еле ноги волочёшь.

      -Твоё какое поганое дело, где я погулял,
                зло ответил Лёха,
      -чего к человеку приставать, когда видишь, что он не в духе.
         -Не с кем поговорить, так иди к себе и калякай с своими бабками.
                - А мне домой пора.

      -Ты чё такой злой? Не опохмелили что ли?
        Лёха отмахнулся рукой от Петра, как от назойливой мухи и побрёл далее.
        Пройдя проулок, Лёха остановился, что передохнуть и набраться силёнок, чувствовалась жуткая усталость.
          Как назло, в эту же минуту во дворе Охрименко послышались мужские голоса, видимо гости вышли из хаты покурить, подышать свежим воздухом.
           Этим лучше не попадаться на глаза, как ни как, а от начальства пусть и местного, нужно держаться по – дальше, жизненная аксиома и не стоит ей перечит.
        Юрков втянув в себя шею, слегка согнувшись и сложив руки на животе, побрёл вдоль дворов, тягостное состояние продолжало давить на него.
           Самым большим неприятным чувством была обида, которая комом торчала в горле, как застрявшая кость, не проглотить, не выплюнуть её.
           Обида на себя, как на слюнтяя, обида на друзей, обида на того же Назара и Григоренко, но больше всего душило обидное состояние на своих родных, самых близких людей, которые равнодушно наблюдали, как над ним глумился бездушный Савич.
         Почему так произошло и почему так не хорошо поступили родные, не пришедшие на помощь в такую трудную минуту?
         Не уж то он настолько дрянной человек, что к нему не испытывали ни малейшего сожаления, да бывает временами перегибал палку, бранился, дрался, так это не со злобы, а просто по пьяной глупости, хотелось доказать, что он держит свою семью в крепком кулаке.
       Так если посмотреть на всё сразу и целиком, то большинство в хуторе так живёт и ни кто особо в этом не видит ханжества.
       Да возьмите ту же помещицу, и она себе иногда позволяет в воспитательных целях  воздействовать физической силой.
       И ничего, за провинности народ терпит её выходки, а по - другому не получается, не понимает хуторской люд доброго слова.
        Его как скотину, пока не стукнешь, он и не пошевелится, будет упрямиться или делать вон из рук всё плохо.
          Лёха приподнял глаза, глянув вдоль улицы, тоска собачья, ещё идти и идти до своего дома, хоть бы сил хватило.
               
                21 – 22 июль 2019г.