Повелитель кукол

Ах, какие чудные песни и стихи складывали бродячие барды и поэты о землях графа Допелле! Владения Его величества Германа Допелле славились своей безмятежностью и небывалой свободой для простого люда. А это-то в те тёмные времена, когда Старый Свет утопал в морях крыс, несущих на своих хвостах чуму, когда мрак сгущался в тёмных и непросвещённых головах, сея бесовщину страха и суеверия.
Со временем вокруг замка графа Допелле выросла могучая коммуна, окружённая милыми домишками крестьян и бескрайними полями хлебов. Много хищных и жадных глаз соседних феодалов падало на эти сказочные владения, да только ни одной армии так и не удалось сломить владения Его превосходительства, да только ни у кого не вышло, ибо армия графа не знала ни страха, ни жалости, ни усталости. И жадным церковникам со злыми помещиками лишь оставалось завистливо облизываться.
Но ходили про Германа Допелле и страшные слухи, обвиняющие его в дружбе с нечистыми силами и занятиями такого колдовства, о котором не решались говорить в слух.
И вот однажды от своего хозяина сбежал крестьянин, уставший от ненасытной жадности своих господ и от жестоких ударов их сапог. Не смогли настигнуть его ни псы, ни рать вельмож. Так и угодил простак в земли графа Допелле, несясь, пока не кончились силы. Пришёл в себя простолюдин в просторной избе. Хозяева приняли, как своего: накормили, умыли, напоили и переодели. Крестьянин в себя прийти не может от того, как всё сказочно выглядит вокруг. И спросил он хозяина:
- Баре, а баре, уж не умер ли я? Уж не настигли ли меня псы да слуги господ моих? Может, позвал Господь меня на небеса?
- Что вы, сударь, - отвечал хозяин избы, - вы живы и здоровы. Вы теперь под защитой Его величества, нашего доброго и милостивого графа. Вы сходи ли бы в город, милсдарь. Уверен, вам помогут с кровом. Будете работать на нашего господина и горя ни во век знать не будете.
Крестьянин поблагодарил добрых хозяев хаты и удалился прочь. Но по пути услышал он разговор в саду. Двое беседовали. Один голосок был детский, а вот другой был до жути противный, словно молоточки по наковальням маленьким били, а не слова то были. И стало крестьянину невмоготу любопытно, поэтому он подкрался к говорящим и увидел маленького мальчика и… куклу. Большую, во весь человеческий рост, да так искусно выполненную, что любопытный простолюдин даже не сразу понял, что это не человек вовсе.
Стоило чужому глазу увидеть мальчика с куклой, как разговор утих. Сначала малец молча сидел, да погодя сказал:
- Мы знаем, что ты подслушиваешь нас.
 Крестьянин показался из своего убежища и молвил:
- Экая чудная у тебя игрушка. Что за мастер делает таких кукол?
- Это не игрушка вовсе, - серьёзно ответил мальчуган, - это мой братец старший. Он умер, да только наш граф сделал эту куклу и поместил в неё моего брата. Теперь он снова с нами.
- Кто-кто? Ваш граф занимается таким колдовством?
Внезапно мальчик растерялся, словно проговорил секрет, и затараторил растеряно:
- Мама с папой не разрешают мне говорить об этом. Они наругают меня, если я буду говорить об этом с чужаком.
Тогда снедаемый любопытством, взявшим вверх над жутью, крестьянин приблизился к мальчику и вполголоса проговорил:
- А мы и не скажем никому.
- Окститесь, сударь, мой брат рядом с вами! И он всё слышит! Ох и попадёт вам за ваше любопытство!
Внезапно раздались голоса, окликающие ребёнка. Крестьянин вздрогнул, и, уходя, бросил взгляд на куклу. И мороз жути пробежал по его коже, ибо кукла смотрела на него, нахмурив брови! Простолюдин не стал дожидаться, пока его найдут родители мальчика, а потому поспешил убраться прочь.   
 Город поразил простака, да только не своими размерами да искусством строительным, а тем, что для такой большой коммуны была она слишком пуста. Жизнь не кипела на узких улочках, ставни домов, что стояли впритык друг к дружке были закрыты, и лишь редкие прохожие да резвящаяся гурьба босоногих мальчишек напоминала крестьянину, что в городе ещё кто-то живёт. А вслед за ней прошла красивая молодая пара, да только было в их облике что-то противоестественное. Слишком худые, слишком бледные. А когда влюблённые взглянули на простака, то в спешке отвернулись и зашагали прочь в глубину узких улочек. Их лица выглядели как ненастоящие, не человеческие…
- Как вам мои владения, сударь? – внезапно раздался позади простолюдина приятный мелодичный голос.
Крестьянин вздрогнул и замер, обернувшись. Пред ним стоял небывалой красоты мужчина со светлыми волосами, правильными чертами лица и неестественно бледной кожей. В целом он выглядел также, как и скрывшаяся в глубине коммуны парочка. То был граф Герман Допелле собственной персоной. Простолюдин поспешил отвесить низкий поклон, но граф его остановил:
- Извольте, сударь. Я такой же человек, как и вы. Мне сказали, что вы – новый житель моих владений. Прошу, идёмте со мной. Я хочу, чтобы вы были моим гостем.
Простак не посмел перечить графу, и они вдвоём отправились к замку в самом центре коммуны по её полупустым лабиринтам улиц.
- Позвольте, ваша светлость, а как же вы ходите без рыцарей, да без коня?
Граф рассмеялся:
- А разве должен? Да, это подчеркнуло бы мой высокий статус, выделило меня средь других, но разве моих одеяний не достаточно? За границей моих владений любят подчёркивать своё происхождение, своё положение средь других людей, но мне всё это противно. Я не забыл, что я человек, такой же, как и все остальные мои подданные. Как слуги в замке, или как труженики полей. Все мы люди, а не боги, хоть одеты в тоги, хоть в тряпьё. Простых людей всегда будет больше. Всегда будет больше обделённых. Жаль, что они не понимают свое истинной силы. Граф никто без своих подданных. Никто и феодал без своих псов, закованных в латы. Об этом надо помнить.
Все эти возвышенные речи не дошли до простака. Граф рассуждал о том, что не ведомо было простому человеку, поэтому простолюдин шёл следом и слушал голос графа, который словно музыка изливался ему в уши. Но что-то настораживала в сладкой песне голоса его превосходительства. Только что, крестьянин никак не понимал…
Наконец предстал перед шедшими замок, не охраняемый никем. Удивлению крестьянина не было предела.
- Ваше превосходительство, да как же так, чтобы ваш замок никто не охранял?
- А зачем? Вся моя охрана внутри и снаружи этих стен. Каждый житель моих владений – мой рыцарь. К тому же, я всегда рад видеть гостей у себя. Прошу, проходите.
Внутри замок был настолько величествен для грубого простого глаза, что крестьянин шёл по его коридорам не в силах закрыть рта от удивления. Искусно выполненные бюсты и доспехи вдоль стен, казалось, были выполнены не людьми, а сказочными гномами-мастерами, ибо никак не могла человеческая рука сделать такого. Как не могла и нарисовать портреты, что висели на стенах, и словно следили, как живые. Наконец граф привёл своего гостя в просторную трапезную, в которой не было ни единого огня. Посреди неё стоял длинный стол, уставленный всякими яствами до отказа. А около одной из стен стоял странный механизм, издававший монотонные и размеренные звуки.
- Никогда не видели часов? Это новшество, позволяющее измерять время. Даже короли таким не владеют! – величественно заявил граф, переводя стрелки по кругу вперёд. – Прошу, присаживайтесь. И кушайте. Вы, наверное, голодны, сударь.
Простак смущённо сел за стол, почёсывая в затылке, не зная с чего начать. Глаза разбегались в стороны от такого изобилия. На столе сейчас стояло еды больше, чем простолюдин съел, покуда жив. Граф сел рядом и стал вновь изливать странные вещи, далёкие от понимания простого человека. А крестьянин жадно ел да кивал головой. И всё силился понять, что же его так настораживает в облике и речи графа. Внезапно он понял! Голос ведь словно музыка! А в движениях его величества была какая-то еле уловимая взглядом чопорность движений, не характерная для человека. Словно перед ним сидела искусно выполненная кукла!..
- …Ах, мне так жаль, что такое великое и возвышенное чувство, как любовь, заковано, порабощено оковами плоти! Но скажите мне, сударь, что если я скажу вам, что здесь, в моих владениях, люди избавятся от этого? Что если все избавятся от зова плоти и страха смерти, и проведут вечность в блаженном наслаждении чистой любовью? – граф повернулся и уставил свои изумрудные глаза на своего гостя, - Как вам этот мир?
Крестьянин застыл в ужасе. Глаза ненастоящие! Вскочив от ужаса, он неуверенно попятился, а потом побежал со всех ног прочь из замка. Он бежал и бежал в беспамятстве по каменным залам, и вот, наконец, очутился на улице. А на ней ночь! Всеми богами готов был клясться простолюдин, что был день. Это всё часы графа. Они повелевают временем!
В городе шёл праздник. Десятки ненастоящих людей кружились в плясках подле жарких кострищ. И словно крыса крался простак по тёмным подворотням, шарахаясь от любого звука и тени. А как городские стены оказались позади, он ринулся бежать, бежать прочь из проклятых владений колдуна. И слышал он звон позади себя. Он приближался всё ближе и ближе. Не сдержался простак и оглянулся, и увидел коней, отлитых целиком из железа, а на них восседали рыцари графа.
Уже прощался с жизнью простолюдин, ибо знал, что уже не убежит. И железные кони догнали, окружили простого человека. С ужасом глядел на всадниках крестьянин, ибо восседали на них мертвецы, что белели голыми костями сквозь свои латы. И пустые глазницы равнодушно глядели сквозь забрала шлемов. Вот почему никто не может одолеть армию графа. Не может никто, ибо мертвецам не ведома боль и усталость. А вот подъехал и сам граф.
- Глупый! – начал он. – Куда же ты побежишь? Назад, к своему баре? К несправедливости, наказаниям и пыткам? Почему ты бежишь? Разве тебе не по душе вечное наслаждение? Вечный праздник, вечная молодость в объятиях чистой любви? Зачем бежать? Коль презрел ты мои дары, всё равно оставайся. Проживёшь в поте лица своего от тяжёлого труда и умрёшь всё равно. Но я уважу твой выбор. А хочешь, беги. Никто тебя не будет гнать. Но будет ли тебе лучше там?
С этими словами граф развернул свою свиту и поскакал обратно в город…
Вокруг костра воцарилась тишина. Лишь храп спящих да потрескивание поленьев в костре нарушали ночной покой. Весь крестовый поход отдыхал, и только несколько рыцарей заворожено слушали сказочника, который твердил историю о загадочных и непокорённых землях графа Германа Допелле. Наконец, один из рыцарей нарушил царившее молчание и спросил:
- А что же, бард, правда всё это?
Сказочник уставил на вопрошающего не моргающие, словно нарисованные глаза, и ответил:
- Не знаю. Мне эту историю поведал безумный крестьянин, что жил на самой окраине земель Его Превосходительства. Кто знает, что там в их тёмных и непросвещённых головах творится.