Последняя пристань Тепло и уют продолжение 2

Хотелось ей  курировать и  спонсировать дом  престарелых. Чтобы  последние годы свои, люди, попавшие  туда по неизвестной причине, пожили, как того заслуживала старость. Просто старость, в независимости, хорошим был человек, или не очень на дорогах   своей  жизни. 

Она    выбрала  рядовой, как десятки  похожих  друг на друга.  Давно без  ремонта, с неухоженной территорией двора.  Директор сего заведения, чопорная, быстроглазая Маргарита  Сергеевна Западня, почему – то сразу  не очень глянулась ей.

Но, ведь  помочь нужно было  не  Маргарите Сергеевне, а её  подопечным. А помочь нужно непременно. Это кричало  прямо из каждого угла  этого богом и людьми забытого, так называемого приюта. 

Ни мебели    стоящей, ни удобств человеческих здесь не было,  и это было  видно  невооружённым глазом.  О еде думается,  говорить даже не приходилось.   Какой дом, такой и стол, по всей видимости.  Хоть и говорят, не красна изба углами, а красна пирогами. Но, Нине Ивановне так не казалось.   Ни  углов здесь настоящих не было, ни тем более,  как ей  казалось пирогов.

Старики  этого заведения были настолько миниатюрны, что  казалось, их всех готовят на конкурс моделей. Только  глаза, напоминавшие   потухшие  угли, да ноги, что они еле волочили, говорили,  что это просто  старики.

И старики никому  не нужные.  Не слышно здесь ни смеха, ни шуток. Да, какие шутки? Они казались какими – то тенями, вышедшими из  другого мира. 

Маргарита Сергеевна много суетилась, лебезила, заискивала, глядела  преданными глазами собаки в глаза спонсора и от этого всё больше и больше приводила Нину Ивановну в то чувство, когда человек перестаёт совсем верить другому человеку. 

Ну  не верилось ей,  что в  этом заведении может быть хорошо этим потухшим и глазами, и душой людям. А  Западня всё  выворачивалась   наизнанку, расхваливая всех своих  сотрудников, да и себя, тоже не забывая.

Вот,  если бы  немножко денежек нам, так мы бы  совсем зажили отлично, - тараторила она. Ведь мне и самой  так хочется помочь этим беднягам, но где же взять  средства, если  у меня зарплата с гулькин носик, - плакалась она.   В бюджете,  ни каких  дотаций, а что было положено, выбрали давно. 

 Вот,  если бы  и она  закатывала  глаза  под лоб, показывая  этим  верх блаженства, уж я бы тогда  развернулась. Уж я бы тогда развернулась, -  повторилась она. Я бы сделала оазис в пустыне для этих  бедолаг. 

Ведь  сколько им осталось? А живут в таких условиях, что некоторым хочется уже быстрее туда и она  показывала глазами полными слёз  вверх, из чего нужно было понять, что на небо. 

Ведь, говорят  же, что только там  нет проблем. Но и здесь тоже можно жить прекрасно, если бы нашёлся  человек добрый,  - и она  засмеялась, и богатый. Да, чтобы смог  расстаться  с денежками своими  ради  этих  несчастных бедняжек. 

И она ещё раз пустила скупую слезу и щедро вытерла её идеально чистым платком, по всей видимости, никогда не исполнявшим свои прямые функции раньше. 

Нина  Ивановна  впечатлилась  рассказом    директрисы,   хотя  и без  её  излияний всё было видно и так. Да ей и не жалко было  своих кровно заработанных.   Ей просто  не  хотелось, чтобы её деньги, совсем  не  так  уж и легко заработанные, попали не по  назначению.  Она никогда не была жадной, но всегда  хозяйственной и справедливой. 

Наверное, поэтому – то эти деньги у неё и были.  И отдать их,  просто так какому – то хапуге, ей совсем не хотелось.  Но она  вела себя  тактично и только попросила  Маргариту  Сергеевну, показать  её  владения. 

Та, с каким – то пылом и жаром тут  же вызвалась сама сделать это и повела новую (курочку Рябу), показывать покои (так назывались комнатухи) старых, больных  людей, которые  по каким – то   разным  причинам попали сюда.   

Всё было   убого, сиро  и настолько  неприглядно, что у женщины   заныло сердце.   Ей стало просто  страшно,  видеть всё это и даже появилось ощущение, что  это касается  лично её.  Будто она  сама здесь живёт, в этом  богом и людьми забытом  захолустье.  В этих комнатах  отдыха,   спальнях, коридорах, санузлах.  Она  передёрнула плечами, словно замёрзла, хотя на улице стоял  месяц июнь, выдавшийся в этом году несказанно жарким, от чего  и  в этом   здании было невыносимо  душно. 

Дом  был огромен.  Раньше здесь находилось какое – то предприятие технического назначения, не пригодившееся видно  новым хозяевам,  и они выделили его, как раз по назначению.   Для  тех, кто уже   не имеет силы  ни позаботиться о себе, ни претендовать на что – то более сносное.

Высокие потолки создавали впечатление, что здесь живут не люди вовсе, а  муравьи.  Комнаты раньше, по всей  видимости,  были цехами и их перегородили простыми листами ДСП на маленькие  клетушки. Человека на три,  четыре, а то и пять.

Кровати здесь были  с далёких  советских  времён, что раньше  стояли в больницах и  детских  садах.  На окнах   старые, разные по фактуре и цвету  занавески. Такие же покрывала  на кроватях. Стулья по количеству жильцов, столик.

Телевизор, старенький и ещё ламповый, находился в небольшом холле, если так можно было назвать своеобразный отсек помещения, где на данный момент, ютились несколько человек обоих  полов.  Они обсуждали  фильм,  только что просмотренный  ими. 

Нина Ивановна и сама очень любила  старые советские фильмы за то, что они  были полны глубокого смысла.  Вот и,   теперь эти  люди  - тени, как бы  анализировали игру  героев,    и  горячо споря, в  большинстве,   защищая  слабую сторону. 

Фильм назывался « Два капитана» — советский,  шести серийный; цветной,  приключенческий,  по одноимённому роману Вениамина Каверина, снятый в 1976 году и ставший последним для режиссёра Евгения Карелова. 

Правда,    телевизор, который стоял  у  этих  стариков,   не давал   им возможности насладиться красками, потому,  как был черно – белого изображения. Да, они уже привыкли к серой жизни и,   как бы не замечали этого.  Главное сюжет, а краски?  Каждый видел   этот фильм, в своём любимом  цвете.

Завидев же, идущих директора  и  незнакомую женщину средних лет, они притихли и заискивающе стали ждать, что потребуется от них.  От них требовалось, подтвердить, как  ужасно плохо  живётся им здесь, не смотря на старания  персонала и руководящих лиц. Что они и сделали незамедлительно. 

Западня    удовлетворённо крякнула и повела  Нину Ивановну обратно в свой кабинет.   Та, записав кое какие данные  себе в блокнот, стала прощаться с  Маргаритой  Сергеевной, сославшись на занятость, но пообещав, что дело за  перечислением  определённой  суммы не станет и,   помощь им придёт буквально в ближайшие дни.  Выходя из  кабинета, она улыбнулась  Западне и пообещала, навестить их  в  скорости ещё раз.  Да, мы  теперь  будем встречаться часто,-   сказала она  директрисе,   этого будущего оазиса и поторопилась  на выход.

Маргарита  Сергеевна  поняла это по -  своему, так как знала, что спонсоры контролируют, куда и как расходуются  их  вложения. Но, она  работала на этом месте слишком долго и знала  правила   всей  этой  игры. Уж кто только не  приезжал к ним со всякими там проверками; никаких  нареканий и нарушений, никто и никогда не находил. 

Нищета, она и в Африке - нищета.  Что взять с неё. Этого нельзя   спрятать и нельзя не увидеть. А, если, это  ещё и представлять умело, так  тут уж и слепой  даже  у зреет.   А, Маргарита  Сергеевна  была в таком деле профи. И профи со стажем, иначе она не работала бы уже здесь. И причём, давным давно. 

Все,     кто стоял выше неё, были довольны, этой  расторопной и предприимчивой  дамочкой. Она умела найти ко всем подход. Да не подход, подъезд,   со всякими подношениями, которые  были не лишними для каждого из них.

Ну, а те, кто стоял на самой нижней ступени этой  пирамиды, они  здесь не значили  ровным счётом  ничего.  Это  только  весь  сыр -  бор из – за них  затеян,  чтобы  отмыть  определённые  суммы.   Которые,   попадали  прямиком,  в карманы  руководителей  этих  структур.     Сами  же,    старики  здесь значились не больше  мусора, что выносили  служащие   каждый  день  из  этого  приюта. В общем,   жизнь у всех  шла  своим чередом.

По  возвращении домой Нина Ивановна, почувствовала  себя совершенно больной.   Но болело у неё не тело, хотя  болячек хватало.  Болела у неё  душа за тех, кто остался там, в том огромном  - огромном  доме, где нет ни удобств, ни тепла.  Сердце  её обливалось  кровью за всех этих  стариков.

Ну, в чём, в чём они провинились, разве только в том,  что стали старые и слабые?  Так ведь  это ждёт  каждого смертного. От этого никто  не застрахован. Ни здоровые, ни больные, ни бедные, ни богатые. Мы ведь не знаем, ни когда родимся, ни когда умрём.

А промежуток времени, от рождения до последнего часа, каждый  сам  выстраивает по -  своему усмотрению. Недаром же,  говорят:  Каждый, сам   кузнец  своего счастья.  Это, когда ты молод и полон сил,   ты  волен  поступать с собой, как вздумается.  А  старость  должна  быть  уважаемой. 

Ведь эти люди  родили,  растили,  кормили, учили.  Теперь,   они  не могут  делать всего этого, но, ведь они живые. Со своими проблемами, запросами, потребностями.  Неужели  же они вот так,  в нищете  и убожестве,  должны теперь ждать  своих последних дней? 

Нет, нет.   Она поможет  им.   Конечно же, она  не сможет   создать им условия  на высоте, но  всё же  постарается  сделать так, чтобы они  не  чувствовали себя  отбросами. 

Господи, как  же  страшно -  то быть старым и никому  не нужным, - обратила она  своё  лицо к иконе, висевшей  в  её  комнате.   Да,  Иисус  смотрел на неё  строго и  невозмутимо. Его взгляд  был, словно приговор, а ей  этого не хотелось.   

Она поможет этим  людям, не смотря ни на что. А, вот, куда  пойдут её  денежки, она  проконтролирует.  Не  навязчиво, аккуратненько, тактично, вежливо, чтобы не  обидеть Маргариту  Сергеевну. Ведь нацепить ярлык проходимца легко и просто, а вот исправить всё наоборот потом, будет  очень и очень трудно.

А, порой и невозможно.  Как хорошо  это  сказано у  Э. Асадова, стихи которого, она просто обожала. 
«Как легко обидеть человека!
Взял и бросил фразу злее перца.
А потом порой не хватит века,
Чтоб вернуть обиженное сердце!»

Хотя с  виду она и показалась, слишком угодливой и, какой  - то скользкой,   лебезящей, что ли, но, ведь это не преступление. Что же делать, если жизнь этих   бедняг зависит от того, как она  будет просить своих  благодетелей.

Поэтому  ей и приходится,  принимать вид угодливости и смирения. Да, даже   унижения и  уничижения. За это  нельзя осуждать. Этому нужно завидовать, что человек умеет  перевоплощаться ради  благополучия и спокойной старости  других.   

Нина Ивановна, даже  зауважала  эту  женщину. Она вспомнила, с каким жаром  рассказывала та о проблемах  своего, управляемого ею   объекта, как переживала за своих подопечных, как волновалась и  прямо – таки молила  её  о помощи. 

Как   взахлёб,  говорила, что  они сразу же приступят к ремонту,  покупке новой  мебели, посуды, продуктов питания, одежды и обуви для  стариков.    Ведь тех  денежек,  семьдесят процентов от  пенсий,  что идут  на  общее существование  этого дома, катастрофически  мало, чтобы  содержать всё в полном достатке. Дотации, такие же.  Ну, что говорить о госфинансировании?  Это же  копейки.    Стоял бы он на балансе  коммерческих  структур, тут совсем другое дело было бы.  А, так, это право смешно.  Ведь сколько  съедают одни коммунальные, не говоря уже  о чём – то ещё. 

А, на тридцать процентов  от пенсии, что остаются   самим  жильцам, так тут, только рассмеяться, не более того. Это же  просто крохи, которых  вряд ли хватит даже на   личные, какие – то потребности.  Да   булочку купить, или же  конфетку захочется  старому человеку.   Поэтому – то, каждый  меценат   здесь встречается, как манна небесная в пустыне.   

Конечно же, не без  того.  Приходится и личину рядить на себя. А, что?  От неё не убудет, а  её « одуванчикам» всё  же, какая  ни какая, а радость. И обновки, и кормление в разы лучше.   

Но  Нина Ивановна  очень и очень ошибалась, уж  так  восхваляя заслуги  Маргариты  Сергеевны.   Эта  женщина  слишком  хорошо умела  перевоплощаться, если было нужно. Но, нужно не её  подопечным, а ей  любимой.   (продолжение следует)