Засада в Алиабаде, глава

из повести «НЕ ПАРАДНЫМ КОРИДОРОМ» ISBN 978-5-4491-1164-7 Д21 УДК 821.161.1 ББК 84(4Рос=Рус)6-44 М.: Де’Либри, 2021. — 302с.

КУНДУЗ, АФГАНИСТАН. РАЗВЕДОТДЕЛ ШТАБА ДИВИЗИИ — начало февраля 1985 года
 
По агентурным данным начальника разведки дивизии подполковника Захарова в один из кишлаков уезда Алиабад ожидалось прибытие каравана одной из исламских партий с оружием и боеприпасами. Он вызвал к себе начальника разведки полка капитана Прохорова и поставил задачу организовать засаду. В рамках выполнения данного приказа, командир разведроты Налётов приказал ответственным воинам зарядить аккумуляторные батареи радиостанций и бинокли БН-2 «Реликвия» для ведения разведки в ночное время, пополнить боеприпасы, получить сухой паёк и до вечера лечь отдыхать.
Надысь молодых закрепили на штатные должности: Монгола — Дархана Бадмаева, согласно его гражданской специальности, назначили разведчиком-санинструктором, Руста — Рустама Тукаева — старшим разведчиком, Сидора — Сергея Сидоренко — разведчиком-снайпером, а Костяна — Константина Тевса, Костра — Ивана Кострова и Стрелу — Германа Стрельцова — разведчиками-пулемётчиками.
Начало смеркаться. Переодетая для засады разведрота с оружием вышла на построение перед палаткой. Старший лейтенант Налётов ставил боевую задачу и проводил инструктаж:
— Объясняю в большей степени для молодых, — он посмотрел на Стрелу, Руста, Монгола, Костяна, Костра и Сидора, — после спешивания с брони, при выдвижении на рубеж, разведывательному дозору и основной группе строго держать интервал и дистанцию. Если дозор заметил что-то подозрительное, надо остановиться и поднять руку — вот так! — он показал, как это следует сделать и продолжил: — Это будет сигналом для всех — остановиться. Когда дозор сядет, то же самое делает и основная группа. В случае освещения местности ракетой, всем залечь и не вставать, пока она не догорит. Если в ходе наблюдения будет обнаружена группа противника до трёх человек, стараться брать живьём, если же их окажется больше, ликвидировать. На особый случай — всем необходимо запомнить пути отхода к месту, куда прибудет броня.
Начальник разведки капитан Прохоров, одетый в горный костюм и новенький бушлат, вместе с замполитом роты старшим лейтенантом Хромовым, командирами взводов старшим лейтенантом Демичевым и лейтенантом Викуловым, стоял за спиной старшего лейтенанта Налётова и глядел на разведчиков. После инструктажа, Демичев и Викулов тщательно осмотрели увешанных оружием и радиостанциями «Р-143», «Р-147», «Р-159», «Ромашка» разведчиков и чтобы исключить лишний шум, приказали по традиции попрыгать на дорожку. Затем разведчики сели на броню боевых машин БМП-2 и БРМ-1 и, выйдя на трассу «Кундуз-Баглан», на высокой скорости проследовали в южном направлении к плановому месту засады у одного из кишлаков уезда Алиабад. По прибытию в заданный район, разведчики на среднем ходу спрыгнули с брони, колонна развернулась и стремительно убыла в полк. После километра пути, разведрота остановилась и выбрала позицию на широком увале между двумя кишлаками. Рядом с Рустом, Сидором и Костяном, оказался и начальник разведки капитан Прохоров.
Стемнело. Руст включил бинокль ночного видения БН-2 и поочерёдно с Сидором и Костяном начал вести наблюдение. Удачно выбранная позиция давала широкий обзор местности, позволяя обнаружить автотранспорт или караван с вьючными животными мятежников ещё на дальних подступах. Молодых по обыкновению клонило ко сну. Руст, налив в ладони воду, опрыснул глаза, Костян ущипывал себя в грудь, а Сидор, не морщась, хрумкал сочной луковицей. Прошло три с лишним часа, уже брезжил рассвет, внезапно в извилистой рвине Руст увидел головной дозор мятежников.
— Идут, товарищ капитан! — возбуждённо сообщил он начальнику разведки.
— Сколько их?! — спросил взбодрившийся Прохоров.
— Впереди четверо, а за ними ещё человек двенадцать. Подходят с навьюченными лошадьми и верблюдами, — хладнокровно доложил Руст.
— На каком расстоянии?! — спросил капитан.
— Метров триста! — довёл Руст.
Капитан Прохоров сразу же передал по связи старшему лейтенанту Налётову, а тот дальше командирам взводов. По цепочке обратно донеслось: «Приготовиться к бою, без команды не стрелять!» Стали ждать, пока караван поравняется с занимаемой ротой позицией, чтобы максимально поразить его. Но нежданно по приближавшемуся каравану с одного из кишлаков открылся кинжальный огонь. В ответ на это, из глинобитных строений кишлака напротив, другой отряд, вероятно, тот, которому принадлежал груз, открыл ответный плотный огонь. Между двумя отрядами завязалась ожесточённая перестрелка, усилившаяся применением крупнокалиберного пулемёта, гранатомётов и миномёта. По радиосвязи повторился приказ старшего лейтенанта Налётова: «Огонь, ни в какую из сторон не открывать, ждать моей команды!» Молодые пребывали в недоумении:
— Что же всё-таки произошло?! Кто были те, стрелявшие по каравану, опередившие их в забое? Может это были свои, не знавшие о засадных действиях разведроты?
Терявшиеся в догадках Руст, Монгол, Стрела, Сидор, Костян и Костёр ждали приказа командира роты Налётова на открытие огня в указанном направлении. В ходе перестрелки конфликтовавших отрядов старший лейтенант Налётов вышел по радиостанции на связь с артдивизионом полка, указал географические координаты и, скорректировав точки нанесения дымовыми снарядами, вызвал удар артиллерии по окраинам обоих кишлаков. В результате, нарастившие себе урон советским артиллерийским огнём, два противоборствующих отряда мятежников спешно покинули местность.
— Без меня, меня женили, — иронично досадовал капитан Прохоров.
— Товарищ капитан! А что это было?! — поинтересовался Руст.
— Старая история. Им бы у себя внутри разобраться, — стал растолковывать Русту, Костру и Сидору начальник разведки полка капитан Прохоров. — Наряду с непримиримым джихадом против нас идёт междоусобная борьба между отрядами исламских партий моджахедов за контроль над территориями. В провинциях Кундуз, Баглан, Тахар отряды «Исламской партии Афганистана» Гульбетдина Хекматияра активно противостоят отрядам партии «Исламское общество Афганистана» Бурхануддина Раббани. Говоря по существу, первые блокируют вторым коммуникации из Панджшерского ущелья на север, парализуя взаимодействие Панджшерского фронта с северо-восточным, — охватывающим вышеназванные провинции. Этим же маршрутом осуществляется тыловое обеспечение отрядов партии «Исламское общество Афганистана» в северных провинциях — Фарьяб, Джаузджан, Балх, Сари-Пуль и Саманган. Схема проста: кто контролирует больше территории, тот получает больше иностранной помощи. В первую очередь от саудитов и американцев, — провёл короткий ликбез Прохоров.
Когда огонь стих, разведчики вызвали броню и, погрузив полтора десятка крупнокалиберных пулемётов ДШК, столько же миномётов, гранатомётов и другого вооружения, взятых с каравана, направились на сторожевую заставу, где базировался взвод одной из рот третьего батальона своего полка. Это было недалеко от места проведения засады, на кряже расположенном вскрай трассы «Кундуз-Баглан» в окрестности Алиабада.
— Да, хороший куш! — отметил с удовлетворением старший лейтенант Налётов, глядя как разведчики грузят трофей в десанты и поверх брони боевых машин.
— Всегда бы так! — пожелал капитан Прохоров, добавив: — вот, что значит хорошая работа агентуры! — и, немедля доложил об успешных итогах засады начальнику разведки дивизии подполковнику Захарову.
Когда засадные действия растягивались на несколько суток, на днёвку разведрота оставалась в расположении сторожевых застав и охранений полка, которые находились на удалении от его главных сил, в полной изоляции и враждебном окружении — в Алиабаде; в Северном, Центральном и Южном Баглане, Ханабаде, Талукане, на мосту Банги. Их трудные боевые будни, суровый окопный быт в ограниченном пространстве при слабом освещении керосиновых ламп, скудном однообразном питании, редкой передаче писем, под регулярным миномётным огнём и ударами реактивных снарядов вызывали у разведчиков сочувствие и уважение. Сторожевая застава в Алиабаде была оборудована на маленьком плато общей площадью около тридцати соток,  высшей точке в гряде холмов. Она была огорожена глинобитным забором, с растянутой поверх колючей проволокой и окольцованного минным полем. Её гарнизон состоял из взвода роты 3-го батальона, взвода танкового батальона. На территории было несколько врытых в землю помещений и по единице бронетехники — танка Т-72 и БМП-1, скрытых маскировочной сеткой. Одним словом, служба здесь была не мёдом. Едва разведчики разгрузили трофейный арсенал, как по гарнизону начался обстрел мятежников из миномётов. Офицеры скомандовали: Всем в укрытие!
— Да, весело тут у вас! — заметил галасом Монгол, забежавшему за ним в землянку, с голым торсом дюже загорелому бойцу охранения.
— Привычное дело! То миномёты бьют, то РС-ы — знай себе, перебегай да тарься, — невозмутимо ответил боец, с ярко выраженным кубанским акцентом.
— И что часто бьют?! — поинтересовался Монгол.
— По-разному, — повестил боец, — бывает на дню по несколько раз, а то и неделю не колготят.
В это время в солдатскую землянку спешно спустился старший лейтенант Налётов. Он громко приказал старшине:
— Капустин! Когда миномётный огонь прекратится, всем помыться и сразу лечь отдыхать! — уведомив абие о ближайших планах, — вечером выходим на засаду.
С наступлением сумерек пришла броня и разведрота выступила на юг в направлении Джалавгира к предгорью Яккабадам.
Ночью существенно похолодало до +7оС. Добравшись до заданного района, разведчики спешились с брони и, разбившись на разведывательный дозор и основную группу, выдвинулись на задачу. Успев преодолеть несколько километров в потёмках, разведчики встретили рассвет. В сизой туманной дымке дозор оттянулся от основной группы, скрывшись за кромкой  следующей сопки и, потеряв с ней радиосвязь. 
— Тукаев! — обратился озадаченный Налётов к Русту.
— Я! — откликнулся Руст.
— Надо догнать дозор и остановить! Куда они разогнались?!
Руст быстро поднялся по косогору и также скоро спустился в подол. Когда он оказался в самом низу, то сквозь пелену марева разглядел обернувшихся на топот и остолбеневших от неожиданной сходки трёх вооружённых мятежников. Оценив численное превосходство, они не предприняли срочных мер по ликвидации Руста, очевидно, замышляя взять его живым. Когда же он припал на колено и резко изготовился к стрельбе, времени нанести ему поражение у мятежников уже не оставалось. Поняв это, они кинулись бежать по петлявшему подолу, не давая стрелявшему короткими очередями Русту прицелиться. Трассирующие пули из его АКС-74, как заколдованные, пролетали мимо их тел и между ног, но не попадали.
Руст продолжал преследовать мятежников и вести стрельбу. Увидев, что пуля Руста ранила в ногу одного из мятежников, двое других повесили его АКМ на плечи и, взвалив раненного на себя, побежали дальше. Когда основная группа и разведывательный дозор услышали стрельбу, то торопко поднялись на противоположные гребни и, дойдя по кромке до места над подолом, где она велась, открыли сверху шквальный огонь. В этот момент Руст понял, что дальнейшее преследования мятежников чревато гибелью от пуль своих, и, прибившись спиной к круче, выждал, пока стрельба свыше не прекратится. Вскоре разведчики спустились в подол и капитан Прохоров увидел, как из места, по которому минутами ранее он вёл интенсивный огонь, появился Руст. От нахлынувших эмоций, он схватил его за грудки и сильно оттолкнул.
— Ты что делаешь, солдат?! Я ж тебя чудом не убил! — исступлённо прогорланил Прохоров.
Руст понимал душевное состояние начальника разведки полка, и обиды не затаил. Мятежники скрылись, засада расстроилась, а разведрота сначала заехала на охранение в Алиабад за добытыми ранее трофеями, а затем возвратилась в расположение части. По прибытию, БМП-2 и БРМ-1 разведроты заехали в парк техники и заняли свои места. Парк был вторым после палатки местом постоянного обитания разведчиков. По ночам здесь кипела жизнь. Сюда несли добытые на стороне продукты питания, разводили огонь, готовили домашнюю еду — плов, оладьи, торты из галет и варёной сгущёнки, жарили, из сбитой в фарш тушёнки, котлеты, а из консервированного картофеля — белорусские драники. 

СИДОР и КОМАНДИРСКАЯ КОЛБАСА

КУНДУЗ. РАСПОЛОЖЕНИЕ ВОИНСКОЙ ЧАСТИ. Воскресенье марта 1985 года — первые месяцы службы в Афганистане.
Костян и Сидор, отобедав, вышли из солдатской столовой и разговорились о жизни.
— Костян! Давно хотел тебя спросить, как твои пращуры в Казахстане оказались? — изневесть поинтересовался Сидор. — А то, я мерекаю: где та Германия, а где Казахстан?!
— Это давняя история, — проговорил улыбнувшийся Костян, — во времена своего правления Российская Императрица Екатерина II подписала в 1762 и 1763 годах манифесты «О дозволении всем иностранцам, въезжающим в Россию, селиться в разных губерниях по их выбору, их правах и льготах» и предложила Прусскому королю Фридриху II отпустить пожелавших переехать своих поданных.
Для свидетельства сведущности в вопросе, Костян с патетикой продекламировал внушительную выдержку из Манифеста Царицы Екатерина II от 22 июля 1763 года:
«Мы, ведая пространство земель Нашей Империи, между протчаго усматриваем наивыгоднейших к поселению и обитанию рода человеческого полезнейших мест, до сего еще праздно остающихся не малое число, из которых многия в недрах своих скрывают неисчерпаемое богатство разных металлов; а как лесов, рек, озер. и к коммерции подлежащих морей довольно, то и к размножению многих мануфактур, фабрик и протчих заводов способность великая... Всем иностранным дозволяем в Империю Нашу въезжать и селиться, где кто пожелает, во всех Наших Губерниях... Чтоб все желающие в Империи Нашей поселиться иностранные видели, сколь есть велико для пользы и выгодностей их Наше благоволение...»
— Глубокие познания! — изумился Сидор. — И всё наизусть. Ну, и?
— В России тогда было не более 30 миллионов населения, а земли нужно было осваивать. – продолжал Костян. — Вот мои пра-пра-прадеды в числе первых немецких семей-переселенцев и прибыли. А расселились так, как было, доподлинно прописано в манифесте Царицы:
«От Саратова ж вниз по реке Волге, ниже речек Безъимянной; Еруслану; Камышевом и Ябланном буяраке; Мухар-Тарлика; Меньшаго и Большаго Тарлика, при довольной же пахотной земле десятин — столько-то, для сенокосов — столько-то, лесу дровянаго и для строения годнаго — столько-то... А всего таких способных и удобных к поселению мест более 70.000 десятин простирается».
Вот так мои древние предки, по преданию прибывшие с юго-запада Германии города Фрайбурга поселись в российском Поволжье в Саратовской губернии.
— С этим всё ясно, но в Казахстане-то вы как оказались?! — допросил Сидор.
— По злому року судьбы! С началом Великой Отечественной войны, 28 августа 1941 года вышел Указ Президиума Верховного Совета ПВС СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Согласно ему была ликвидирована Автономная Республика немцев Поволжья — АССР НП. В соответствии с ним — с сентября 1941 года под конвоем подразделений дивизий НКВД в эшелонах началась тотальная депортация немцев на Урал, в Коми, Сибирь, Алтай и Казахстан. Общая численность выселенных немцев достигла до 1-го миллиона человек. Много стариков и детей умерло в пути. Мужчин возраста от 15 до 55 лет и женщин от 16 до 45 лет, у которых дети были старше 3 лет, призывали в Трудовую армию. Они строили заводы, фабрики, разрабатывали рудники и трудились на лесозаготовках. Согласно другому Указу ПВС СССР от 26 ноября 1948 года все выселенные в годы Великой Отечественной войны были приговорены к ссылке навечно.
— Да, подлинно злой рок! — выразил сострадание Сидор. — И что, никак нельзя было сбежать?
— За побег с мест обязательного поселения предусматривалось наказание в виде 20-летней каторги, — поведал Костян, продолжив своё повествование. — Моего деда по отцу звали Бруно. Он был военным. В 1932 году по комсомольской путёвке призвался в Красную Армию и поступил в 1-е Саратовское танковое училище. По окончании в звании лейтенанта в октябре 1936 года первой группой добровольцев офицеров-танкистов был направлен в Испанию и воевал в экипажах танков Т-26 и БТ-5 против фашистов генерала Франко до весны 1939 года. Был там тяжело ранен, горел в танке.
В начале лета 1939 года после короткой побывки в звании капитана деда Бруно перебросили в Монголию на Халхин-Гол, где он воевал и был инструктором, обучая военному делу экипажи Т-26 китайских танкистов. В июле 1939 года участвовал в сражении у горы Баин-Цаган. К сентябрю 1941 года — началу переселение немцев, дед уже как два месяца воевал на фронтах Великой Отечественной войны. В звании майора, в должности командира танкового батальона, участвовал в битве под Москвой. Затем Сталинград, Курская дуга, Вена... Был награждён шестью боевыми орденами и многими медалями. Закончил службу полковником. Это редкая биография для русского немца. 
— А чего же семью героя-танкиста не отставили от переселения?! — недоумевал Сидор. — Неужто не могли сделать исключение? 
 — Но почему же нет?! — возразил Костян. — Были исключения. И семье деда Бруно НКВД было готово также его сделать, после того, как командование дивизии, в которой он воевал, вышло с таким ходатайством. Но моя бабушка Инесса — его жена, имела твёрдый нрав и не захотела оставаться в Поволжье, сочтя это предательством перед многочисленной роднёй и престарелыми родителями. С тремя детьми на руках, младшим из которых был мой отец, она отправилась в эшелоне в южный Казахстан.
За рассказом Костяна они с Сидором обошли по кругу три строения полковой столовой и оказались в их тыльной стороне. За распахнутыми дверями одного из служебных входов их внимание привлёк повар офицерской столовой, доставший на их глазах из холодильника овал колбасы и начавший его ловко нарезать. В Афганистан мясные продукты доставляли в консервированном виде. Колбаса же была исключительной редкостью. Костян, целиком погруженный в толкование предковых терний, не придал увиденному особого значения, в отличие от Сидора,  абие унесённого мыслями прочь.
—  Да, надсадная фама! —  резюмировал он благовидно с отрешённым взглядом.
Уловив угасший к нарративу интерес, Костян снисходительно хлопнул Сидора по плечу и удалился. Утром объявили полковое построение. На нём командир полка подполковник Остроумов А.И. оповестил о предстоявшей армейской операции и дал командирам подразделений конкретные указания. После завершения официальной части Остроумов А.И. перешёл с серьёзного тона на благодушный, и поведал случай, приключившийся с ним накануне:
— Месяц назад, я попросил отъезжавшего в отпуск в Союз зампотыла полка навестить мою семью. Просьбу мою он выполнил, заодно передал мне вместе с письмами гостинец — приготовленную женой домашнюю колбасу. Желая угостить заместителей, да и самому попробовать, я передал её повару офицерской столовой. Попросил его нарезать и подать нам на командирский стол к ужину. За вечерним обсуждением с моими заместителями ближайших задач, я принял пищу и совсем забыл о переданной домашней колбасе. Прошлой ночью, я решил планово пройтись по палаткам подразделений и проверить, как отдыхает личный состав. Я обходил палатки одну за другой и добрался до расположения разведывательной роты. Разведчики уже отдыхали, а у обогревавшей палатку раскалённой буржуйки, вороша кочергой угли, истопником сидел молодой солдатик, — после этих слов командир полка устремил взгляд на строй разведывательной роты:
— Ну, где ты там, разведчик, — покажись нам! — обратился громким голосом Остроумов.  —  Выйди из строя!
Из заднего ряда, сделав три шага вперёд, вышел и повернулся лицом к строю Сидор. Он зарделся, опустил голову и с трудом сдерживал смех. Командир полка продолжал:
— В одной руке у него, значит, кочерга, а во второй — огромный такой бутерброд… с уложенными сверху нарезанными кусочками домашней колбасы. А он ещё меня не видит. Я незаметно приблизился из-за спины и, положив руку на его плечо, тихо спросил:
— Сынок! А ты колбасу-то, где взял? А он, повернулся вполоборота и, глядя на меня честными глазами, отвечает: «Нашёл».
После непродолжительной паузы, обращая вопрос к личному составу полка, командир спросил:
— Так подскажите мне, товарищи, где в Афганистане колбасу найти можно?!
Полк дружно зареготал. Сидор вернулся в строй и, с этого дня, он стал известной в полку личностью.