Мальчики мужают в бою

Мальчики мужают в бою

     Как мне не хотелось ехать к бабушке в деревню. Всей семьей мы должны были отправиться отдыхать на Средиземное море. Но в последний момент у меня выскочила какая-то сыпь и родители решили оставить меня на родине. На всякий случай.
     Дом бабушки стоит на окраине рабочего поселка. Рядом лес, пруд. Подростки из соседних домов, которых я знал по предыдущим поездкам, иногда собирались в развалинах старого деревенского клуба. Взрослые туда не ходили. Опасно. Пол во многих местах провален, крыша пробита. Зато солидные кирпичные стены толщиной в метр из необычных меньшего размера кирпичей, навевали надежность. Высокие сводчатые потолки, неистребимый тонкий запах ладана, как от лампадки, что горит перед иконой моей бабки. Зачем в клубе стены, которые больше подошли бы крепости. И почему за зданием, в сторону леса начиналось старое заброшенное кладбище.
     Так было и в этот раз. Местные пацаны собрались рядом с клубом попечь картошки в золе, потрындеть про школу, обсудить девчонок, поиграть на свежем воздухе. Главной новостью для меня стало, что по весне несколько собак убежало в лес и стали совсем дикими. Ведут себя как волки. Теперь они нападают всей стаей на домашних животных. Корову они, конечно, не загрызут, но куры, гуси, кролики стали пропадать. На людей пока не нападают, но покусать могут. Собак я очень боюсь. Если честно, то и кошек тоже опасаюсь. У нас дома никогда никакой живности не было, поэтому как с ними обращаться я не знаю.
     Стало смеркаться. Мы покурили и решили напоследок сыграть в прятки. С тех пор  больше не курю. Спрятаться я решил в развалинах, которые мы излазали досконально. Поэтому знал где доски пола сгнили совсем, а где еще могли держать вес подростка. Я забрался через окно и прижался к стенке в углу, чтобы не заметил прятка. Судя по голосам, сначала переловили тех, кто прятался в кустах. Потом все подозрительно стихло. Вечерняя темнота стала клубиться по углам. Мелькнули неясные тени. Я медленно повернул голову и увидел что за мной из-за колонны наблюдают три пары светящихся зеленых глаз. Злые, голодные глаза. Мне показалось, что я слышу злобное урчание. Волосы на затылке у меня вздыбились и за воротник потек холодный пот. Сразу вспомнились рассказы деревенских пацанов об одичавших собаках.  Мне показалось, что я даже вижу очертания злобных одичавших псов. Ближнее существо оскалило свою пасть. Четыре белых зуба выделялись своими размерами. «Клыки» - замерло сердце от страха. Казалось, что они сейчас бросятся на меня и разорвут. От ужаса, я прыгнул к окну, но старый гнилой пол не выдержал и я провалился в дыру в подвал. Остатки пола, перекрытия и прочая труха стала валиться на меня. Я чудом проскользнул в какую-то щель. Раздался ужасающий грохот и я  оказался замурован в подземелье.
     Паника схватила мальчика за горло и он побежал не разбирая пути вдоль кирпичной кладки в полной темноте. Низкий потолок пригибал его к земле, ноги утопали в песке, но ужас гнал его вперед. От страха мутилось в голове, его тошнило, не хватало воздуха, липкий пот разъедал ничего не видящие глаза. Казалось, что жуткие твари вот-вот схватят его за ноги. Парень уже чувствовал их горячее дыхание возле затылка. Тут раздался страшный звериный вой, который эхом отражался в узком коридоре и со всех сторон бил по натянутым нервам.  Он бежал из последних сил. Несколько раз подвал раздваивался, но мальчику было все равно. У была только одна мысль «Бежать. Только бежать!». Вдруг с размаху он уперся в стену, больно ударившись лбом о кладку. Он, как слепой, пошарил руками по стене справа и слева, но везде была стена. «Все. Тупик. Это конец». Мысль была такой ясной и простой, что он успокоился, осел на пол и отключился.
     Трудно сказать что это было обморок или забытье. И сколько оно продолжалось неизвестно. Лежа в абсолютной темноте через некоторое время он стал различать не то шепот, не то отдаленные голоса. В голове звучали очень похожие на фразы звуки. «Кто это?», «Чей он?», «Как он сюда попал?». Было не понятно действительно он это слышал или это само возникало в его голове. С каждым вопросом вставали перед глазами нечеткие образы вроде бы знакомых людей. Вдруг, как вспышка. Мама. Это ее голос, ее образ.
     «Успокойся, мой малыш, все будет хорошо». В голове мальчика одновременно пронеслись десятки вопросов и «мама» услышала их все.
     «Я помогу тебе. Не лежи на полу, простынешь». Он послушно поднялся, держась рукой за стену.
     «Посмотри вправо».
     Непроглядная темнота отступила, как будто появилось слабое-слабое освещение и он разглядел справа действительно уходящий ход. Мальчик осторожно двинулся туда. Очевидно, когда он бежал, то сильно кричал от страха. Потому что в горле все пересохло и саднило. Очень хотелось пить, на зубах скрипел песок и нити паутины, а отплевываться не было слюны.
     «Иди. Я помогу тебе».
     Мальчик пошел, опираясь на стену. Без сил он брел, почти не отрывая от пола ноги. Под кроссовками пружинился толстый слой песка и пыли. Маленький человек  оставлял за собой неровный след, который больше напоминал старый грубый шрам.  Темнота дышала опасностью. Он почти ничего не видел в темноте, зато обострился слух. Ухо уже привыкло к постоянно доносившемуся шуршанию, таинственному шепоту, в котором, если напрячься можно было разобрать даже отдельные слова. Изредка мимо кто-то попискивая пробегал и пролетал. Уже дважды его несильно куснули через штанину. Возникало неприятное ощущение, что под рубашкой по телу кто-то ползает. Мальчик яростно чесался, но это не помогало. Он медленно, наощупь двигался по боковому проходу и очень жалел, что нет никакой палки или ветки, которыми можно было разорвать плотную, липкую, противную паутину, которая гирляндами свисала с потолка. Лицо и руки уже горели и чесались от ее неприятного прикосновения. Как хорошо было бы умыться и смыть эти липкие ошметки, но воды не было. Даже глотка для пересохшего горла. Жажда становилась невыносимой, приступы сухого кашля выворачивали легкие и желудок.
     Вдруг он почувствовал влагу. Нет, не увидел, а именно почувствовал. Теперь он ступал по твердому полу, как будто кто-то вымел весь песок. Через некоторое время кроссовка хлюпнула по воде. Мальчик стремительно нагнулся чтобы утолить жажду, но в голове  прошелестел голос «мамы»: «Не пей. Пожалуйста, не пей. Это мертвая вода». Он замер.
«Что значит мертвая вода? Откуда она здесь?» - так же мысленно спросил мальчик.
«Это слезы мертвецов. Ведь над тобой старое кладбище».
     Волосы у него зашевелились от ужаса, услышав такое, но и жажда немного отступила.
     «Попей, козленочком станешь» - пронесся в голове противный старческий дребезжащий смешок. По воде побежала крупная рябь и ему показалось, что из глубины на него с мольбой смотрят десятки глаз. Над поверхностью стал образовываться туман, который тонкими холодными струйками потянулся к ногам своей жертвы.
     Мальчик осторожно, вдоль стеночки стал обходить зловещую лужу.
     «Потерпи немного, мой дорогой. Я тебе помогу. Еще немного» - успокаивал его «родной» голос. Скоро его ухо уловило странные звуки. Не сразу он понял, что это капель. Быстро, как мог, он на ослабевших от усталости и страха ногах побрел на этот звук. Это действительно с разлома в кирпичной кладки потолка капала вода. Ее было немного, но он смог утолить жажду и размазать грязь на лице. Жажда была такой нестерпимой, что забивала все остальные желания, мысли, чувства. Когда она отступила, как черт из табакерки, снова выскочил страх. Ледяным дыханием он стал заполнять всю сущность маленького человечка. Душа скукожилась, руки покрыла «гусиная кожа», появились мурашки, переходящие в неконтролируемую сильную дрожь, которую в народе называют «колотун». Невидящие ничего в кромешной темноте глаза расширились и стремились вылезти из орбит. Волосы стояли дыбом. Так происходило и у наших предков. Только страх у них наряду с мобилизацией всего организма пробуждал ярость и стремление биться за свою жизнь, как у животных. Цивилизация отучила человека защищаться. Теперь он стал опускать руки. Страх, жалость к себе, безысходность навались на мальчика так, что он свернулся на полу, пытаясь как можно глубже вжаться в землю, закрылся руками и заревел в голос. От отца он знал, что мужчина не должен плакать. Но если никто не видит, то можно.
     Парень не только не понимал куда он бредет, но и не знал сколько прошло времени. Часы? Может уже дни. Он все брел и брел по подземелью.
     Мозг постепенно привыкал к сложившимся обстоятельствам, стал принимать их как неизбежность. Нервы стала успокаиваться. Дрожь уходила, сведенные до боли мышцы расслаблялись, дыхание становилось ритмичным. Зато следом нагрянул голод. Вдруг резко появился зверский аппетит, но есть было нечего. Мальчик пытался думать о чем то другом, но голод просачивался через любую щель. Скоро ни о чем другом, как о еде он не мог думать. В голове стали появляться образы различных продуктов, яств. Некоторые галлюцинации были такими четкими, что юноша протянул руку чтобы схватить. Рука наткнулась на стену, по которой сочилась влага. Пальцы ощущали влажную шелковистость не то плесени, не то водорослей. Нащупывались какие то ниточки.
     «Это травка, которую можно есть. Ты же так любишь укропчик в салате». Голосу с мамиными интонациями он верил. Поэтому стал рвать и быстро запихивать в рот эти ниточки. «Это укроп. Это укроп» - убеждал он сам себя.
     «Поищи еще» - советовал голос. Он нащупал какие то скользкие наросты, мягкие и на ощупь липкие. «Это маленькие помидорчики». Мальчик, стараясь не нюхать, засовывал слизь в рот и заставлял себя глотать, повторяя «Это помидорчики. Маленькие помидорчики». В животе заурчало.
     «Поройся у стенки. Там должны быть макарончики. Хочешь макароны  с жаренным фаршем?». Мальчик даже ощутил запах их любимого с отцом блюда «макароны по-флотски». Он стал рыть мягкую от влаги почву. И действительно быстро нашел первую макаронину. Она, правда, почему то извивалась, но вкус у нее был как у слобообжаренного фарша. Он стал еще искать. Ничего что песок скрипел на зубах. Главное что были мясные макароны. Один раз его чуть не вырвало, но он решил что пищу терять нельзя и еще сильнее стал сглатывать. В углублении стены руки нащупали несколько грибов.
     «Не трогай их. Это поганки» - в голосе слышалась тревога. Мальчик послушно отдернул руку.
     По мере насыщения в нем крепла уверенность в том что он выберется из этой преисподни.
Затем навалилась усталость. Все тело стало тяжелым. Руки и особенно стертые до мозолей ноги гудели, наливались свинцом. Вслед за усталостью наползла аппатия. Ничего не хотелось делать, только лежать. Лежать, свернувшись калачиком. «А что дальше?» пришла ленивая мысль. В голове, уже привычно, прозвучал мамин голос.
     «Дальше, если ты здесь останешься, придет сон, забытье, покой».
     «Это хорошо». 
     «Потом ты умрешь».
     «Ну, я же не буду мучиться и страдать? Это не будет больно?».
     «Нет, ты просто забудешься».
     «Может быть так будет лучше, чем терпеть голод, холод, страх. Все эти мучения». Они помолчали. Мальчик стало очень жалко себя и он захлюпал носом. «А что будет со мной потом?».
     «Когда, после смерти?».
     «Да».
     «Набегутся крысы и будут грызть твое тело. Кстати, они могут и не дожидаться твоей смерти, если ты не будешь сопротивляться и ослабеешь. А вот и они. Посмотри, видишь красные огоньки? Это их глазки. Так же быстро набегутся жуки, черви, тараканы. Для них твое тело будет пиршеством. Они будут драться за самые лакомые кусочки. Жуки первыми доберутся до твоей печени, когда крысы прогрызут дыры в животе. А черви первыми заползут в твой мозг через ноздри и уши, пока крысы будут выгрызать тебе глаза».
     «Я так не хочу» - тихо сказал мальчик.
     «А кто тебя защитит от них? Ведь ты сам бороться не хочешь. Родителей здесь нет. Кстати, бабушка, главная твоя защита и опека, сама умрет от разрыва сердца, узнав, что ты пропал».
     «Я так не хочу» - стал проявлять упрямство мальчик.
     «Твои родители разругаются и разведутся. Я никогда не прощу твоему отцу, что мы уехали отдыхать, а тебя отправили в деревню, где ты погиб. Потом, у каждого из нас будут свои семьи, другие дети. Мы начнем забывать тебя».
     «Я так не хочу!» - мальчик от злости готов был кричать во весь голос. Пусть эти твари вокруг знают, что он еще жив.
     «А что ты хочешь?»
     Мальчик задумался, соответственно вспышка агрессии стала проходить.
     «Я хочу быть летчиком. Летать в разные страны. У меня будет красивая форма, белая фуражка с большой золотой кокардой. Или я буду моряком. Тоже можно путешествовать по морям, другим странам. Фуражка у них черная с золотой кокардой с якорями. И еще кортик. Тогда лучше моряком».
     «Но для этого ты должен идти».
     «Я и пойду» - юноша открыл глаза, поднялся и упрямо побрел по тоннелю.
     «Я верю в тебя, малыш» - донес до него ветер.
     Подземелье было старое. Своды выложены кирпичом или камнями, сейчас под слоем пыли паутины и не разобрать. В некоторых местах от ветхости кладка обвалилась.  Комья земли и глины иногда загораживали путь так, что даже на четвереньках пролезть было трудно приходилось ползти. Мальчик разодрал в кровь руки и колени, обломал ногти, но продолжал двигаться вперед. Иногда его охватывало отчаяние. Он сворачивался клубком и горько плакал. Ему было больно и страшно. Обида на весь мир душила его. В такие минуты он ненавидел всех и себя. «Сволочи, гады!». Он вспомнил все ругательные слова, которые знал и даже сочинил еще несколько. «Ну, а дальше что?» - как отрезвляющий ветерок проносилось в его воспаленной голове. «Что,что … ползи» - вступал он сам с собой в  дискуссию. «Так и ползу». Он размазывал по лицу горькие слезы, сопли и, сцепив зубы, упрямо двигался вперед. «Я вам еще покажу».
     Сколько времени он так шел не известно. Вдруг он почувствовал впереди странное свечение. Мальчик ускорил шаг. С боку оказался проход и он повернул в него. Оттуда исходил белый мерцающий нерезкий свет. Юноша пригляделся. Это был светящийся круг. Вернее, создавалось впечатление, что кто-то закрепил по сводчатому потолку, стенам, полу светодиодный провод. Ему даже показалось что он слышит гудение.
     «Это Врата. Пройди сквозь них. Не бойся».
     «Я не боюсь» - сам себе ответил маленький человечек и, с опаской, переступил светящийся контур. Но ничего не случилось. Юноша соскучился по свету, поэтому присел у стены на корточки в шаге от светящейся арки. Ему так хотелось насладиться тем, что его глаза снова могут видеть. Даже когда они закрыты. Ведь свет разгоняет тьму и наступает успокоение. С этим ощущением он умиротворенно задремал.

     «Справа!». Мальчик мгновенно собрался. Справа мимо него пробегала усатая крыса. Дотрусив до того места, где он сидел, она недовольно ускорилась и, сердито пискнув, прошмыгнула дальше. «Какой у нее длинный хвост» - подумал юноша и открыл глаза. «Как же я ее увидел? У меня же глаза были закрыты. Или мне уже мерещится?». Однако на полу были заметны четкие следы от лап и хвоста крысы. Загадочное свечение пропало, но он видел. Конечно, не так как наверху в солнечный день. Но он четко видел на три четыре шага вокруг. При чем, как выясняется даже тогда, когда глаза были закрыты. Вернее, с закрытыми глазами он чувствовал, осязал предметы. А открыв веки он довольно хорошо видел. Настроение улучшилось. Да и отдых пошел впрок. Он начинал привыкать к подземной жизни. Опять забурчал живот и захотелось есть.
     «Привет, малыш. Как ты?» - прозвучал в голове мамин голос.
     «Нормально. Только есть хочется».
     «Так в чем же дело. Посмотри сколько здесь всего».
     Мальчик завертел головой и вдруг понял, что он здесь не одинок. Под землей идет своя жизнь. Разнообразная и активная. Он не то увидел, не то почувствовал как вокруг него извиваются в земле всевозможные черви, прогрызают ходы неизвестные ему жучки, роют норы мыши, ворочаются в коконах какие-то насекомые. А совсем наверху в старой барсучьей норе, в корнях дуба поселился выводок лисы. Но до них не добраться. Из стены пробиваются сочные толстые корешки какого-то растения. Вот они, только руку протяни.
     «Как же их есть?» - недоумевал мальчик. - «Они же живые. Их надо уметь приготовить. А у меня нет ни спичек, ни дров для огня».
     «Вспомни как мы ходили в суши-бар. Там тоже была свежая рыба и морепродукты. Ты помнишь как они назывались?».
     «Нет».
     «А как они выглядели на самом деле, в природе?».
     «Тоже нет».
     «Так вот там они были точно такие же. Только там были подводные, а здесь подземные. Поверь, у корешков точно такой же вкус как у водорослей».
     Мальчик уловил неясное движение слева за кучкой земли, прыгнул и мгновенно сцапал незнакомца. Странно, но движения у него стали значительно быстрее и точнее. Это оказалась скользкая, холодная лягушка.
     «Что это?».
     «Это, так называемая, земляная жаба. Весьма крупный экземпляр. Кстати, ты знаешь, что французы и азиаты едят лягушек и считают, что их мясо напоминает по вкусу мясо курицы. Ты ведь любишь курочку?».
     «Да, люблю. Но … как начать?».
     «Представь, что ты в суши. Тебе подали новое блюдо под названием «Гренуй». Сначала надо развернуть и достать кусочки мяса. То есть снять шкурку».
     «А как?».
     «Зубками, малыш, зубками. И старайся не нюхать» - последовал ценный совет.
     Мальчик плотно закрыл глаза и вцепился зубами в загривок жабы. Та попыталась что-то квакнуть. Но крепкие зубы перекусили ей хребет возле головы. Голод и первобытный звериный азарт добавили в кровь адреналин. При всплеске дикого возбуждения лягушачья кровь показалась даже пряной. Подавив в себе приступ неконтролируемой рвоты, он зубами и обломанными ногтями стал рвать тельце твари на части. Глотал кусочки мяса, тонкие косточки хрустели на зубах. Через минуту от подземной царевны осталась только скользкая шкура. Мальчик отбросил ее и заметил как к шкурке метнулись две или три тени с красными глазами и длинными голыми хвостами.
     «На десерт откопай вот этот корешок» - раздался знакомый голос.
     «Как же я его выкопаю?» - мальчик задумался и тут же вскрикнул от радости. У бабушки в летней кухне меняли старые окошки. Ему приглянулся уже никому не нужный оконный шпингалет. Металлический стерженек с боковым шпеньком. Он покрутил его тогда в руках , засунул в боковой карман штанов и благополучно забыл. Железка была на месте. Шпингалет удобно лег в руку. Юноша зажал шпенек между пальцами для устойчивости и быстро выкопал корешок. Соскоблил кожицу и стал жевать растение. «Эх, соуса не хватает».

     С крысами творилось что-то странное.  Обычно они собирались вместе полтора-два десятка, не более. Держались от человека на расстоянии, мимо старались прошмыгнуть побыстрее, не проявляя агрессивности. Теперь же их сбежалось гораздо больше. Казалось, что это какой-то живой клубок яростно пищит, угрожающе скалит зубы. Десятки, если не сотни зловеще светящихся красным цветом глаз не могли не вызвать тревогу.
     «Что происходит?» - мальчик не сводил глаз с копошащейся кучи из мохнатых тел, которая все прибывала и прибывала.
     «Пасюки что-то задумали. Нехорошее» - впервые мамин голос был тревожен. Он буквально дрожал от страха. Страха за него.
     «Что мне делать?» - юноше стало не по себе. Холодный пот выступил на спине, во рту пересохло, ноги стали ватные.
     «Не знаю. Прости меня, я не знаю. От них не убежать. Они сразу кинутся всей стаей и тогда ...» - послышались рыданья.
     У ребенка от ужаса перехватило дыханье.
     «Спокойно, сын» - это был другой голос.
     «Папа!» - радостно вскрикнул маленький человечек, который сразу узнал голос отца. - «Папа, что мне делать?».
     «Бежать нельзя. Мать права. Значит надо драться. Что у тебя есть под рукой?».
     «Только это» - мальчик показал шпингалет.
     «Отлично. Это то что надо» - суровый голос отца повеселел. - «Такая штука называется — зубо. Это так называемая ладонная палочка, типа небольшого кастета. Тебе повезло, парень. Это скрытое оружие спецназа» - голос стремился звучать уверенно.
     «Вот этот шпингалет?» - не поверил мальчик.
     «Зубо. Запомни — зубо. Берешь его хватом сверху, чтобы снизу из кулака на три-четыре сантиметра высовывался железный конец. Боковой упор для устойчивости зажимаешь между пальцами и бьешь. При сильном ударе можно пробить доску.
     Парень сделал как учил отец. Теперь он вооружен.
     «Что касается пасюков ...».
     «Кого?».
     «Пасюками мы называем крыс. Они нападут. У них нет вожака, которого можно было убить и остальные бы отступили. Они стайные животные, все решает сама банда. Впереди пойдут несколько молодых и самых агрессивных крыс. Это разведка. Если они прорвутся, следом ломанется вся стая и они тебя загрызут. Но если ты сможешь первых убить, не раскидать в стороны, а убить, и сделаешь это быстро, то вторая волна, где матерые, но осторожные особи, может дрогнуть. Они умные твари и на погибель самок и детенышей не поведут, отступят. Значит ты должен быть быстрым и жестоким. Это твой единственный шанс. Сможешь?».
     «Не знаю, папа. Я никогда никого не убивал».
     «Дурак, значит убьют тебя. И смерть твоя от их острых зубов будет мучительной».
     Мальчика даже передернуло от представленного ужаса и он крепче сжал свое оружие.
     «Они кинутся сразу со всех сторон» - продолжал наставлять его отец. - «Поэтому отойди назад. Видишь там обвалилась часть стены и завалила проход. Тогда они вынуждены будут идти только по узкому проходу либо друг за другом, либо будут мешать друг другу. Главное, не дай им возможность прыгнуть на тебя сверху. У них противная привычка прыгать на шею и перекусывать сонную артерию».
     «Почему они решили на меня напасть? Что я им сделал?» - голос ребенка дрогнул.
     «Крысы существа осторожные, умные, хитрые, но бывают периоды, когда они становятся агрессивными. Этим они схожи с аулами. Те тоже живут коллективом, так же осторожны, любят поиграть. Пока не наступит момент когда они становятся беспредельно кровожадными».
     «Да, с акулами мне пришлось бы труднее» - мелькнула в голове мысль и он инстинктивно еще сильнее сжал тонкий металлический стерженек.
     «Время, сын. Безумную, агрессивную крысу нельзя остановить. Она не отступит, ее можно только убить. Для этого нужен сильный удар и знать куда бить. Стоя ты этого сделать не сможешь, поэтому становись на четвереньки. Левой рукой останавливаешь противника, правой бьешь. Чтобы защитить левую руку сними кроссовку и надень ее на руку».
     Мальчик лихорадочно стал развязывать шнурки.
     «Помнишь, сын, мы с тобой смотрели фильм про танки. Где самое уязвимое место у бронированного монстра?»
     «Надо бить под башню».
     «Так и крыса. У нее прочная гладкая шкура, крепкие кости черепа. Тебе их не повредить. Надо бить точно под башню. Сын! Они пошли! Держись, мой мальчик».
     Визг огромной крысиной стаи стал нестерпим и вот первая волна самых злобных тварей пошла в атаку.
     «Понял» - юноша пятясь, чтобы не повернуться к противнику спиной и не спровоцировать крысиную стаю, спрятался за насыпью. Теперь у грызунов был только один узкий путь. Он встал на колени и примерился как ловчее будет бить «зубом». Так он решил назвать свое оружие.
     «Я боюсь» простонал женский голос.
     «Держись, мать. Мальчики мужают в бою». Это было напутствие отца, отправляющего своего сына на смертельную битву.

     Они не мчались во весь опор. Они двигались прыжками, демонстрируя во всей красе свои передние резцы. Два острых кинжала сверху и два снизу. Это страшное оружие способное перекусить с первого раза любую кость на руке, мгновенно вырвать большой кусок живой плоти. Их маленькие круглые глазки были бессмысленны и поэтому беспощадны. Они шли убивать.
     Первую крысу в прыжке мальчик отбил по-боксерски с правой. Остальной тройку успел подставить левую руку в кроссовке.Твари вцепились в обувь и он сумел прижать их к земле. Тут же дикая боль пронзила его левую руку. Крысиные зубы легко прокусили кожезаменитель и резину, вонзившись в мышцы человека. Резкая боль переродилась в ярость и боец с остервенением стал бить по врагам своим своеобразным кастетом. Отец был прав. Только сильные удары под основание черепа могли порвать крепкую гладкую кожу. Иначе просто соскальзывали по окровавленной шкурке зверьков. Прихлопнул кроссовкой, на миг прижал извивающееся тельце к земле — мгновенный удар «зубом». Брызги крови и мозгов, предсмертные визги, отползающих умирать зверьков. А парень уже сбивает следующего. Уже с десяток тушек валялись перед его позицией, но врагов было много и некоторые успели проскочить ему за спину. Они запрыгивали на него сзади и стремились добраться до шеи, где пульсировала горячей кровью главная артерия. Мальчик по-собачьи стряхивал их. Затем резко упал спиной на землю, перекатился вправо, влево, давя врагов своим весом. И снова кинулся отбивать очередную атаку. Он подхватил подвернувшийся под руку обломок кирпича и с силой запулил его в стаю. Промахнуться было невозможно. Крысы остановились.

     Когда стая с визгами, писком и прыжками побежала назад, мальчик почувствовал, что силы покидают его. Он прислонился к стене и безвольно сполз на землю. Неимоверная усталость, так что аж закружилась голова, навалилась на него. Все тело, каждая клеточка налилась свинцом. Только правая рука мертвой хваткой продолжала держать боевой «зуб». Никакая сила не смогла бы сейчас заставить его разжать пальцы с этим грозным, как выяснилось, оружием. Он смежил веки, но тут же услышал радостный, но тревожный женский голос.
     «Мой малыш, ты победил. Молодец! Но теперь тебе надо срочно обработать раны. Крысиные укусы очень опасны».
     Только сейчас он почувствовал как ноет и болит его левая рука. Пальцы и плечо больше всего пострадали от острых зубов грызунов. Крупные артерии и сухожилия, к счастью, не были задеты, однако укусов было много. В некоторых местах кожа была не только прокушена, но и вырвана с кусками мяса. Кровь обильно текла по руке.
     У юноши, казалось не осталось сил чтобы даже задать вопрос, но мама все слышала.
     «Намочи тряпку и обмой раны. Затем обработай их своей мочой. Другого средства здесь нет».
     Он доковылял до того места, где сочилась влага из разлома стены, оторвал рукав рубашки, которая уже превратилась в лохмотья, и сделал все как мама велела. Боль не отпускала, она даже стала многосторонней. Казалось каждый сантиметр руки не только болел и ныл, но еще и дергался. Конечность распухала на глазах. Она горела и ныла так, что ощущалось как глаза вылезают из орбит от напряжения. Мальчик постоянно мочил тряпку в холодной воде и прикладывал к ранам. Это плохо помогало. Теперь еще появилась ломота в костях. Любое движение вызывало такую пронизывающую боль, что казалось сердце остановится. Тогда на какое то время он терял сознание.
     «Прикладывай к ранам мох. Он покрывает стену возле источника».
     Жар охватил уже всю руку, но и перекинулся на тело. Губы рассохлись и стали трескаться. Он с трудом ворочаясь, отковырял несколько кусков мха и приложил к ранам. Голос мамы молчал. Это означало, что она не только не может ему помочь, но и то, что помочь ему нельзя. Он обречен на мучительное угасание от заражения. Ребенок понял это и злые слезы на несправедливую судьбу закипели у него в глазах и сердце. От нестерпимой боли и смертельной тоски он завыл несдерживаясь в полный голос. От этого леденящего крика в подземелье все замерло.
     «Видишь возле насыпи растут грибы. Отломай половинку от шляпки и разжуй. Не глотай, разжевывай» - это был голос отца. Холодный и жесткий.
     «Они же ядовиты».
     «Теперь можно».
     Юноша сорвал и принялся вяло жевать половинку поганки. Сейчас он мог надеяться только на отца. Тупое безразличие стало разливаться в голове. Череп неожиданно начал распухать и увеличиваться в размерах. Появилось ощущение, что боль тонкой холодной струйкой стекает по спине и по немногу отступает. Зрачки расширились, взгляд не мог сфокусироваться в одной точку и постоянно убегал в сторону. Теперь он даже видел отца. Его фигура колыхалась и расплывалась.
     «Папа, я тебя вижу» - мальчику стало весело. Ему показалось, что если посильней дунуть, то отец улетит. Смешно.
     «Слушай меня» - голос как через вату с трудом попадал в мозг. - «Если ты ничего не будешь делать, то от воспаления кровь загустеет и сердце не выдержит».
     «А что я могу сделать? Ведь у меня нет второго сердца. Ха-ха … или запасного». Разноцветные нити перед глазами сплетались в какой-то гипнотический узор от которого не было никакой возможности оторвать взор. Но голос отца рвал эту волшебную паутину.
     «Ты должен двигать рукой. Напрягай ее».
     «Это больно».
     «Через боль. От нагрузок кровоток усилится, кровь быстрее будет проходить через печень и очищаться от заразы. Двигай рукой. Только в нагрузках тебя ждет спасение».
     Рука деревенела. Любое мало-мальское движение вызывало дикие боли и подергивания. Мальчик стал помогать себе правой рукой. Сначала стали шевелиться пальцы, затем они смогли сжаться в кулак. Он пробовал кричать, но от сухости во рту, получались только стоны. Тогда он стал бить больной рукой в стену. Как боксер отрабатывает удары по груше, так от молотил стену. Остервенение росло, сила ударов увеличивалась. Остатки кирпичной кладки и земля кусками вываливались ему под ноги. Пот застилал глаза, в висках стучала боль. Он разбил костяшки пальцев в кровь до кости. Но каким-то животным инстинктом, он чувствовал, что кровь вымывает заразу, печень гасит ее на полную мощность. Из ран стала выделяться сукровица вместе с гноем.
     «Теперь главное чтобы печень справилась с таким количеством яда и не отказала».
     «Что надо сделать?» - хрипел парень.
     «Я сказал — печень».
     «Понял, отец».
     Мальчик вернулся на поле боя. Он нашел поверженных врагов, разрывал их руками и зубами. Он выгрызал у них печень. Он делал это не как автомат, а как зверь. Дикий зверь убивает и сжирает своих врагов чтобы выжить. Ни грамма сомнения не появилось у него, даже крысиную кровь не выплевывал, а просто глотал и пережевывал плоть врага. Чтобы выжить самому.

     В тихий летний субботний полдень я выбрался из норы на белый свет. И попал аккурат на берег реки, где был местный деревенский пляж. Нестерпимый солнечный свет так слепил глаза, что от непривычки ломило даже через закрытые глаза. Первыми увидев страшного перепачканного грязью и засохшей кровью, в рваной одежде незнакомца, заорали благим матом дети. Взрослые замерли в онемении. Одна девушка упала в обморок, благодаря этому выяснилось, что она беременна. Я шел на крики, ничего не видя и вытянув руки вперед. Как мне потом рассказывали пацаны, зрелище было жуткое. Хорошо один мужик быстро спохватился, сгреб меня в охапку, засунул в машину и отвез в районную больничку. Там уже врачи меня быстро отмыли, обработали, что-то вкололи, положили под капельницу.
     Через пару дней я уже чувствовал себя хорошо. Каждый день меня навещали бабушка и вернувшиеся родители. Только к свету никак не могу привыкнуть. Я частенько убегаю в подвал, рядом с моргом. Там в темном, сыром, холодном углу от меня уходит тревога, приходит спокойствие и уверенность. Со мной мой верный «зуб».
     «Малыш, мы тебя любим и скучаем» - доносятся дорогие мне голоса.
 
 P.S. Рассказ не прошел отбор в сборник «Самая страшная книга 2020».