Как мы стали вынужденными переселенцами 2-я часть

ПЕРЕСТРОЙКА, ГЛАСНОСТЬ, НАЦИОНАЛИЗМ

  Горбачевская ПЕРЕСТРОЙКА второй половины 80-х годов сделала нашу жизнь более интересной, ведь с нею пришла ГЛАСНОСТЬ. В газетах и журналах появились статьи о преступлениях сталинского режима: раскулачивании, лагерях, «деле кремлёвских врачей-отравителей», борьбе с космополитизмом. Стали печататься (сначала в толстых журналах) ранее запрещённые книги Солженицына ("Архипелаг ГУЛАГ" и «Красное колесо»), Евгении Гинзбург («Крутой маршрут»), Шаламова («Колымские рассказы»). Появились новые произведения о сталинском времени: «Дети Арбата» Рыбакова, «Белые одежды» Дудинцева, «Ночевала тучка золотая» Приставкина… Они шокировали непривычной правдивостью, рассказом о самых сложных и противоречивых страницах нашей истории. Журналы с этими произведениями мы передавали друг другу, обсуждали, чему-то и верить не хотелось… И о недостатках нашей современной жизни тоже появились статьи в газетах и журналах. Мы вдруг узнали, что в нашей любимой, самой справедливой советской стране есть подпольные миллионеры-«цеховики», есть организованная преступность, наркомания и даже валютные проститутки! (это уже из повести Кунина «Интердевочка»). Особенно, помню, задели нас (в силу среднеазиатской специфики) статьи о «хлопковом деле» в Узбекистане – о миллионных приписках, взятках, подпольных цехах, «хлопкорабстве».
  О последнем хочется рассказать особо. Мало кто из живущих в России знал, что во всех среднеазиатских хлопкосеющих республиках школьники и студенты обязательно каждую осень вывозились на сбор хлопка. И в России у студентов была подобная трудовая повинность – поездка «на картошку». Но, как правило, ездили только младшие курсы, только на месяц, и кормили их в колхозных столовых вполне прилично. Я и сама первокурсницей ездила «на картошку» и помню, как это было трудно, особенно нам, городским, не привычным к физическому труду. Но нам, студентам, было по 17-20 лет! А в Средней Азии школьников вывозили на сбор хлопка с 7-го класса, с 13-14 лет. И не на месяц, а на полтора-два (столько длится сезон сбора хлопка). Если не хочешь спать на полу, раскладушку, матрас, подушку, постельное бельё надо было везти с собой. Питание – скудное и однообразное. Работа – по 9-10 часов в пыли под ещё довольно жарким азиатским осенним солнцем среди пестицидов, которым обрабатывали хлопок. Как проходил сам сбор? Сначала по полю пускали хлопкоуборочный комбайн, а потом после него шли юные подборщики с привязанными к поясу «фартуками», в который складывался не добранный комбайном хлопок. Когда фартук заполнялся, его относили на хирман. Так назывался большой летний сарай. Здесь стояли весы, на котором весовщик взвешивал собранный хлопок, записывал сколько собрано (обычно обвешивая в свою пользу) и скидывал хлопок в общую кучу. Эту кучу «начерно» очищала хлопкоочистительная машина, потом его везли на завод для последующей очистки и переработки.  Здесь же на хирмане была летняя печь, на которой готовили еду для сборщиков. Чаще всего школьники и студенты и ночевали здесь в большом дощаном сарае, без отопления, (а ночи осенью уже довольно прохладные), с трудом согреваясь под толстыми ватными одеялами. Два-три раза в месяц школьников привозили на день (не больше!) домой помыться и поменять одежду. Ежедневная норма сбора – 40-50 килограммов (зависела от сезона и качества хлопка). Большинство её выполняли с трудом, но были и сноровистые, собиравшие сразу двумя руками и сдававшие в день по 70-80 кг. Собранный хлопок стоил, по-моему, 4 копейки за килограмм. За полтора-два месяца работы после вычета за питание домой большинство школьников привозило смешные суммы в несколько рублей, а также простуды, вшей, изрезанные острыми хлопковыми коробочками руки… Знаю всё это по рассказам своих соседей и своих студентов. Мне и самой не раз в первые годы жизни в южной Киргизии доводилось выезжать на хлопковые поля с коллективом Дома пионеров (где я сначала работала). И не понаслышке знаю какая это тяжёлая, утомительная работа – ручной сбор хлопка, как болят поцарапанные руки, ноет от тяжёлого фартука с хлопком спина, пересыхают и трескаются губы, кружится голова…. А сколько учебных часов пропадало из-за этой «хлопковой повинности»! Когда я уже преподавала в педучилище, сама каждый год урезала учебную программу по своему предмету на 20-25%, вот и получалось, что мои студенты вместо четырёх положеных лет фактически учились только три. И это было одной из причин невысокого уровня образования многих наших выпускников. Слава богу, что мои дочери всего этого уже не узнали – когда они подросли, «хлопкорабство» для школьников Киргизии закончилось. И этому немало поспособствовали те самые статьи в центральных газетах.
  Но вместе с перестройкой, кроме одобряемой большинством гласности, пришла и страшная беда – НАЦИОНАЛИЗМ. В России это не было так заметно, но на окраинах Союза его мы стали чувствовать всё сильнее. Сначала мы только читали о вспышках национальной нетерпимости в республиках: резне в Сумгаите, столкновениях в Нагорном Карабахе и в Абхазии, а потом и к нам на юг Киргизии пришла эта беда, которую позже назвали «Ошские события 1990 года». В первых числах июня до нас дошли слухи о кровавых стычках между киргизами и узбеками в соседнем городе Оше. Отношения между этими двумя народами и раньше здесь были непростыми, каждый считал эту землю своей. Но узбеки всегда были землепашцами и жили на равнине, а скотоводы-киргизы – в горах. Однако с каждым годом всё больше детей киргизов получали образование и оставались жить в городах, где многие «хлебные» места в торговле, общепите, обслуживании традиционно занимали живущие здесь узбеки. На проблемы с работой и жильём стали накладываться националистические требования об автономии узбеков в Ошской области Киргизии, споры по поводу земли для частного строительства, прежние обиды… Кто-то умело сталкивал озлобленных людей между собой… ( Кто? Сейчас можно только гадать. Во всяком случае, центральному правительству в Москве националистические стычки на окраинах Союза были совсем не нужны – и так в стране назревал политический и экономический кризис, приведший к развалу СССР. Зато в каждом новом независимом государстве появилась своя национальная верхушка, которая могла грабить соплеменников уже без оглядки на Москву). Помню те дни в нашем Джалал-Абаде. Притихший город, страхи, разговоры… Вдруг утром, идя на работу, обнаруживаю огромные спиленные деревья поперёк улиц, ведущих в узбекские кварталы – так узбеки хотели преградить путь конным киргизам, идущим, по слухам, с гор, чтобы вырезать узбекское население города. А моя коллега-киргизка боялась после занятий одна идти домой и попросилась идти со мною вместе, хотя ей приходилось делать круг. Почти опустел базар, люди страшились лишний раз выйти на улицу. Родители стали срочно вывозить своих детей из пионерских лагерей (смена-то уже началась), и даже в садиках детей заметно поубавилось. Но слава Богу и Аллаху, в нашем городе всё обошлось. Никто с гор не спустился (говорили, что обкуренную воинственную молодёжь задержали по дороге военные), а через пару дней был объявлен комендантский час, и на улицах появились бронетранспортёры с русскими парнями, которым благодарные жители всех национальностей несли лепёшки, фрукты, домашние компоты (посиди-ка часами в раскалённом на азиатском солнце бронетранспортёре!). Постепенно всё успокоилось, но националистические настроения в республике только усиливались. С каждым днём жить здесь становилось всё неуютней…

Школьники на уборке хлопка. Фото из интернета.


Рецензии