Глава 17

Я сидел перед печкой в уютном деревянном доме. Это мой дом.
Возраст уже дает о себе знать, и периодически побаливающие ноги напоминают мне, что стоило бы присесть. Вот я и сижу который час перед тлеющим огнем, в темноте и тепле.
В печке тлеют последние угольки. Догорая, светятся красным их остатки, готовые в любой момент возродиться из пепла. Открыл створку и кинул свою старую исписанную тетрадь – и она вспыхивает ярким сине-золотым пламенем.
Улыбаюсь. То был черновик с моей работой, над которой корпел не один год. История о путешественнике, что заблудился в горах, а в итоге нашел себя. Теперь мне он, черновик, не нужен, не столько из-за своей отжившей службы, сколько из-за моей нелюбви к лишним вещам. Книга напечатана, и уж лучше я прочту ее в виде нового, блестящего, вкусно пахнущего свежей типографской краской экземпляра.
Меня знают в издательстве. Стоит только появиться в кирпичной современной постройке в центре Москвы, как тут же ловлю улыбки и доброжелательные кивки. Я приезжаю не так часто, как хотелось бы, но мои книги знают, читают. Меня уважают. С иллюстратором, что работает здесь, мы давно на «ты», с тех самых пор, как вышла моя первая книга – «Сквозь тернии на родину», ту самую, над которой работал еще по молодости, параллельно печатая рекламу.
Копирайтинг я давно бросил. Не мое это. В то время, когда работа шла над очередным рекламным проектом, в моей копилке была уже не одна изданная книга, а теперь и вовсе могу чувствовать себя спокойно.
Я нашел себя. Пишу – значит живу. Получаю не только достаток, но и душевное спокойствие, равновесие.
Я там, где должен быть. На своем месте.
Не могу не писать – для души это стало так же естественно, как и все остальные, повседневные дела. Меня спрашивают – в чем мой секрет успеха? Да никакого секрета нет. Я люблю свое дело, и все.
Вспыхнула тетрадь – и через пять минут ничего уже не осталось. Рукописи горят, вопреки убеждениям, как и все на свете. Вопрос в другом – остался ли мой труд в сердцах людей? Надеюсь, что да. Можно, конечно, кануть в Лету со всеми своими героями, как многие другие. Сейчас кто только не пишет.
Моя цель – воздвигать прозу на пользу людям. Надолго. Как Пушкин, Толстой, Достоевский, Шекспир, Гюго, Гессе – бессмертные гении. Но это уже проверка на время, которую я, увы, не увижу своими глазами. Увидят, возможно, мои совсем еще маленькие внуки-двойняшки, что ходят гулять в большой коляске и спят сейчас крепким здоровым сном на втором этаже. Это будет уже совсем, совсем другая история.
Смотрю, как догорают последние угольки. Тлеют, оставляя после себя алые фонарики, похожие на светлячков. Становится тепло на душе, как и наяву – тепло от печки распространяется на мои озябшие конечности. Зима, как-никак. Согреешься – и жить станет легче.
***
В магазине было людно, вопреки убеждениям, что в наше время люди не читают. Сложно было бы сделать подобное заявление, глядя на многочисленную публику, пришедшую в этот день сюда. Запах свеженапечатанных изданий манил, не давая возможности выйти отсюда, не прихватив с собой книги.
Люди тянулись на тепло с морозного московского вечера, стряхивая у входа налипший на ботинки снег. Улыбаясь и смеясь, уходили они. Не было здесь, казалось, людей с плохим настроением. Для многих поход сюда – своеобразное паломничество к книжному алтарю, добровольный протест против интернетного мира.
Книги, книги, книги. Много силы таится в мудрости в правильно подобранной фразе, что зацепит читателя за живое. Книга способна дать кров блуждающей душе, покой – нуждающейся в поддержке. Мудрая книга, что из долговечных, цепляет, к ней возвращаешься снова и снова в дни житейских невзгод, в моменты сомнений.
Проверка на прочность – время. Пустые, лишенные мудрости – а ведь таких сейчас много – не пройдут этого испытания, сгорят, забудутся, исчезнут. Их трупы будут еще долго валяться на складе, бременем лежать, занимая место.
Единицы писателей выходят победителями – единицы произведений призваны жить вечно. Дело не в подчинении классике, но будем честными – ей надо отдать должное. Если бы книги Толстого были пустыми – выжили бы они в этой временной петле? Риторический вопрос.
Повсюду висели вывески, желая обратить на себя внимание. Очередной писатель, из многих и многих, что приходят сюда, приглашен на встречу с читателями. Повсюду под вывесками «скидка 10%» стопками лежали свежие книги, очевидно, его написания.
Толстые тома, копии друг друга. Красиво оформленное, дорогое издание. На обложке алые буквы «Стезя» и иллюстрация  – по всей видимости, пастелью нарисованные горы, любовно изображенный пейзаж, и путник – молодой человек с рюкзаком на спине, опираясь на палку, стоит у подножья. Вокруг – леса, поля, и ни одной живой души. Что это – роман об альпинистах? Или чья-то автобиография? Имя автора на обложке, мелкими буквами – его выступление начнется через пятнадцать минут. Многие узнают это имя.
На втором этаже этого здания находилось кафе и небольшая сцена – специально для таких случаев. Услужливые официанты разливали кофе и чай, доставали с витрин пирожные и эклеры. Люди улыбались, погружаясь в чтение взятых с полок книг, другие рассаживались, занимая места поближе к сцене.
К такому случаю принесли дополнительные стулья – места всем не хватало, но, несмотря на образовывавшуюся тесноту, люди не суетились, чувствуя себя спокойно и уютно. Многие, взяв со стопки толстые тома, разглядывали их, указывали друг другу что-то в тексте. Все с нетерпением ждали начала.
Клара тоже была в этот снежный вечер здесь. Шутка ли – двоюродный брат отмечает пятидесятилетие! Настоящий фанат своего дела, с улыбкой думала она. Удивительное совпадение – пригласили на встречу толь-в-точь на день рождения! Пятьдесят раз видел ты за свою жизнь этот день – восьмое января, думала женщина, и в честь юбилея символично проводит его в окружении людей, что с тобой заодно.
- Мам, смотри. Это какая-то новая книга, - стройная девушка с короткой блондинистой стрижкой тронула Клару за плечо. Та обернулась. Вместе они производили впечатление скорее двух подруг, чем матери и дочери. Только женщина, стройная, с ровной спиной и точь-в-точь с такой же стрижкой и таким же цветом волос, как у подошедшей к ней девушки время от времени поправляла волосы, мешавшие лицу, обнажая едва заметный, давно затянувшийся шрам, который выделялся только за счет синеватого цвета на фоне тонкой кожи.
- Ничего себе. Как удачно, - Клара взяла в руки толстый том с фотографией танцовщицы на обложке, застывшей в полете движения. «Контемп тогда и сегодня. Пособие для тренеров и танцоров», - Возьмем?
- Научила меня танцам – теперь готовься делиться, – дочь засмеялась и обняла маму за плечи, а та поцеловала ее в лоб.
- Конечно, Кира. Посмотри и себе подарок, у тебя же тоже юбилей скоро. Двадцать пять – серьезная цифра, а мы с папой можем не угадать с подарком, - Клара хитро прищурилась. А я не забыла ее об этом спросить,  с гордостью подумала она про себя.
- Да, жалко, что он не пришел. Все-таки его друг выступает, а папа даже в выходной работает, - Кира недовольно поджала губы.
- Но, согласись, он ведь на своем месте. Это его призвание – создавать для людей место, в котором царит уютная атмосфера, несмотря на погоду за окном, а? – Клара подмигнула.
- Да, и не поспоришь, - согласилась дочь, - Слушай ка, а что если предложить Иосифу Александровичу отпраздновать его день рождения в папином ресторане? - ее глаза загорелись, как обычно бывает, стоит ей придумать что-то.
- А что, идея! – подхватила Клара.
«Это сестры или подруги?» - думали посетители, глядя на них.
***
Я заметил их, как только вошел на второй этаж.
Уже с лестницы слышался голос ведущего, и я прекрасно знал: еще минута, и я войду на сцену, привычно расскажу о своей книге, после чего буду подписывать экземпляры выстроившихся в очередь читателей. Клара с Кирой были очень похожи – двоюродная сестра перекрасила волосы вместе с дочерью. Обе – стройные, ловкие, веселые. Только у одной из них шрам. И янтарный кулон в виде капли.
Проходя мимо, улыбнулся. «Удачи!» - шепнули они мне. Уже давно меня не гложет совесть – я чувствовал, что меня простили. И это было счастье. На моей шее, под рубашкой и пиджаком, висел точно такой же кулон, согревая и придавая смелости. Камень памяти, янтарь.
Тот период в моей жизни был, и мне больше нечего скрывать – ни от других, ни от самого себя.
Было уютно и по-домашнему. Я уже привык к вспышкам фотокамер, в мой адрес вопросам: про мою жизнь и мое творчество. А еще приятные бонусы в виде подарков и приятных писем. Это – часть моей профессии, но отнюдь не главное. Вспомнить хотя бы строчки Пастернака «Цель творчества – самоотдача, а не шумиха, не успех…».
Молодой ведущий в клетчатой рубашке вещал в микрофон:
- Поприветствуем! Писатель Иосиф Мицкий!
Аплодисменты. Откуда-то со стороны мне вручают микрофон, и я на сцене. Передо мной – люди. Много людей. Кто-то вытянул вверх руку, держащую фотоаппарат или телефон, кто-то с внимательным видом ожидал, когда же я скажу свое слово.
- Здравствуйте, - слегка поклонился я и сел на удобный жесткий стул. Немного волнуясь, я взглянул на ведущего, в надежде, что он знает, что говорить. Молодой человек не подвел.
- Сегодня, в честь вашего пятидесятилетия мы пригласили вас сюда, в Московский Дом Книги, чтобы вы представили нам вашу новую книгу – «Стезя». Уважаемые зрители, - обратился он в зал, - Если захотите приобрести экземпляр книги, то после выступления можете остаться на автограф-сессию. Сегодня на книгу действует скидка десять процентов!
- Иосиф Александрович, как видите, сегодня здесь собралось много поклонников вашего творчества. Мы все с удовольствием читаем и перечитываем ваши книги. Они вдохновляют вас, дают силы двигаться вперед в сложных жизненных ситуациях. Скажите, а что вдохновляет вас? – Молодой человек искренне заинтересован, я это вижу по его горящим глазам.
Он один из тех, кто не понаслышке знаком. В такие моменты даже я, обычно немногословный, наиболее склонен говорить и рассказывать.
- Мне искренне приятно находится сегодня здесь, среди вас, дорогие читатели, - немного неуклюже начинаю я, наперед зная, что это пройдет. Опыт подсказывает, что через пять минут моя речь польется легко и непринужденно, - Сегодня, в свой день рождения, я больше всего ждал именно встречи с вами. За то, что читаете мои книги, за теплые и приятные слова в бумажных и электронных письмах. Да, да, даже бумажные есть! – я вспоминаю, как полдня отвечал на одни только бумажные письма, когда ящик резко оказался переполненным ими, - И я счастлив оттого, что мои слова не уходят в пустоту, что они остаются у вас, в вашей душе, и вы вдохновляетесь ими. Искреннее спасибо, - аплодисменты.
- Что касается вдохновения, - смелее и тверже звучит моя речь в тишине полного зала, - Меня вдохновляете вы. Когда я отвечаю на ваши письма, читаю ваши теплые и добрые слова, в моей голове рождаются мысли. Я хочу вдохновлять вас на новые и новые свершения, рассказать о том, что происходило в моей жизни. Я ни в коем случае не хочу учить вас.
У каждого из нас свой опыт, свой жизненный путь, и даже если я тысячу раз напишу о том, что нельзя поддаваться страхам и сомнениям, вы не сможете понять меня, не прочувствовав все на собственной шкуре. Море состоит из мельчайших капель, жизнь состоит из множества ошибок и свершений, - я сделал паузу. Зал замер, - Это естественно – учить, но куда важнее самому ошибаться.
Мои книги – лишь поддержка, напоминание о том, что никто из нас не одинок. Не бывает тех проблем, которых не было раньше. У нас возникает своеобразная связь – такой вот круговорот слов между нами: я пишу – вы читаете, пишете благодарности – я хочу вас отблагодарить, и пишу что-то еще, - я и не замечаю, как начинаю жестикулировать. Обычно зажатые руки пускаются в плавный танец. Я знаю, о чем говорю. Я искренен в своих мыслях.
Молодой человек в клетчатой рубашке слушает, не отрывая взгляд, после чего спрашивает меня о моей новой книге.
- Расскажите, о чем ваша новая книга? Откуда родилась идея и как строилась работа над ней? Это ваше самое крупное произведение, если я не ошибаюсь.
- Самое сложное в работе над ней было придумать название. Я долго размышлял над тем, о чем она, ведь это роман – там поднята не одна тема: смелость и трусость, вдохновение и отчаяние, любовь и ненависть. В конце, когда работа завершилась, я перечитал рукопись. Только тогда я понял – это же повествование о Пути с большой буквы.
Главный герой романа - экспедитор в транспортной компании. Занимается перевозкой грузов. Он долгое время подчинялся общепринятым нормам. Этакий идеализированный работник, выполнявший любое поручение.
В детстве у него была мечта – покорить горную вершину. Нет, не Эверест, - я засмеялся, зал подхватил мое настроение, - Об этом часто пишут, и я подумал, что это не интересно.
Мой герой мечтал отправиться в путешествие в горы вместе со своими друзьями. Но он не мог этого сделать по двум причинам: отсутствие друзей и плохое от рождения зрение. Он сомневался в себе, ведь стоит ему потерять очки – он не сможет ориентироваться в пространстве, как и делать первые шаги страшно – а вдруг что-то пойдет не так?
В юности мы все строим планы, вот и он решил накопить на такое путешествие и пошел учиться туда, куда его направили родители.
Со временем он стал забывать о своей цели, погряз в рутине повседневности. И тут в его жизни произошло одно событие, полностью изменившее его жизнь, - я почувствовал любопытство зала. Ведущий так вообще вытянулся и восторженно следил за каждым моим движением, наверное, забыв, какая ему сегодня отведена роль, - Но об этом я вам рассказывать не буду, это уже начало сюжета, - засмеялся я. Зал подхватил аплодисментами.
Сзади, у стены стояли Клара и Кира, хлопая и улыбаясь. Кто-то из них помахал мне, только я не разглядел: уж очень они похожи издалека.
Читатели со мной, на одной волне. Я пишу ради них, и только для них. Я им благодарен, и это тепло исходит от всего сердца. Эх, старческая сентиментальность…
Ведущий ждал тишины, чтобы продолжить выступление.