Выпускной бал

Побывав на встрече выпускников, я поймала себя на мысли, что перечитываю сборник сказок. Судите сами.

Петя Собакин. Поздний ребенок в неполной семье – тихий, тщедушный, утопающий в сатиновых трусах, последний в шеренге на физкультуре. Помню его маму, грузную, слезливую даму с костяным гребнем в волосах. На родительских собраниях она жевала шоколадные батончики. Садилась на последнюю парту и разворачивала шуршащие обертки, конфузливо отгородившись громоздким баулом.

Болезненный ее крошечный Петечка учился на тройки и в педагогический институт поступал три года подряд. На третий раз – удачно. После чего серая Петечкина жизнь расцветилась яркими красками. На первом курсе в него влюбилась дочка директора рынка, чем-то напоминающая его маму – полная сентиментальная девица с голубым бантом в волосах.

Петечке она не нравилась, его влекли девушки поэтичные, воздушные, а в Аллочке его смущало многое, прежде всего, Аллочкин размер ноги и Аллочкины очки. Но родители с обеих сторон сказали – женись, и Петечка послушно побрел в загс.
При подаче заявления невеста вытирала потные ладони о подол сарафана, а у Петечки слезы стояли на глазах, и они испортили несколько бланков.

А за два дня до свадьбы жених исчез при обстоятельствах необъяснимых. Вечером, напившись чаю с мамой и поговорив с невестой по телефону, он ушел, без вещей и паспорта. Как позже выяснилось, Петя удрал за границу. Нашел какое-то малоохраняемое место на границе и ушел.

Сейчас он живет в Канаде, владеет то ли ателье, то ли шляпным салоном, ориентация его вызывает сомнения, но мама умерла давно, и волноваться на этот счет некому. А в Питере он бывает по делам – проездом.

Чем не мужской вариант Дюймовочки?

Валька (Валет) Козырный. Валька-Валет рос хулиганом, хотя папа его был милиционер. Но милиционер сильно пьющий, скрывающий свой недуг от общественности. Когда Валету исполнилось лет десять, его папаша выбросился из окна, а сына передали дедушке с бабушкой.

На Валькину мать ни в чем нельзя было положиться. Это была легкомысленная особа, запомнившаяся мне уже в более поздний период тем, что она носила ажурные чулки со швом сзади. Я всегда глядела ей вслед замерев. Но видела я ее редко.

Еще реже я встречала Валета в школе. Он рано связался со шпаной, убегал из дома, его снимали с товарных поездов, междугородних автобусов и даже самолетов. Можно сказать, что Валет был одержим идеей бегства как такового, его влекли странствия и перемены, стук колес, шум моторов, гул двигателей и прочие атрибуты дороги. Все это, конечно, плохо уживалось со школьным расписанием, классными часами, субботниками и утренним поливом цветов на подоконнике.

Валет как всякий рыцарь был неуязвим. Он горел в автомобилях, останавливал сходившие с рельсов поезда и пилотировал самолеты с неисправными шасси. Трижды он живым и невредимым возвращался с бандитских разборок и чудом избежал смерти, в последнюю минуту отказавшись сесть в начиненный взрывчаткой автомобиль.
Сейчас он подвизается на киностудии, каскадером на полставки и постановщиком трюков.

И он настоящий Колобок.

Юлечка Попова. Юлечка была дочерью учительницы географии. С географичкой я однажды столкнулась в ученическом туалете. Я зашла выжать тряпку для мытья полов, с грохотом поставила ведра на кафельный пол, а сама, достав из кармана передника зеркальце, принялась наводить красоту. Я достала помаду тон кармин и, послюнив, стала густо малевать ею веки, напоминая изнуренную гетеру. Шум спускаемой воды вспугнул меня. Я замерла с помадой в руках, когда из кабинки вдруг вышла учительница географии. Тот факт, что учительница писает в туалете для простых учеников, долго оставался для меня самым потрясающим переживанием в жизни.
Юля росла тихим болезненным ребенком в окружении женской родни - тетушек, мамок и нянек. Мужчин возле них никогда не было, и само появление Юли на свет казалось почти библейским чудом.

Придя к нам в школу вместе с мамой, учительницей географии, она села за последнюю парту и немедленно уставилась в окно. А в нашем классе уже была одна девочка, задумчиво взирающая в окно – это я. Так мы с Юлей стали одного поля ягоды, но не могу сказать, что появление соперницы меня обрадовало.

Девочки делали попытки подружиться с новенькой, сесть на переменке рядышком, встать в пару на экскурсии, вместе скроить фартук на уроке домоводства, но та лишь отодвигалась, слабо улыбаясь в ответ. Географичка не могла надышаться на дочь, каждый месяц болевшую простудными заболеваниями, а на физкультуру неизменно приносившую освобождение с фиолетовым штампом поликлиники.

Бледная и рыхлая как вата Юля досидела на последней парте у окна до выпускных экзаменов, получила аттестат с одними четверками и медотводом по физкультуре и подала документы в академию художеств, чрезвычайно всех удивив. Географичка приносила папку с ее рисунками, любопытные не преминули пролистать, а потом хихикали за спиной: ничего выдающегося, детские каракули – кукольные красавицы в бальных платьях, канделябры, дворцы – рисунки третьеклассницы, а не подающей надежды художницы.

Юлечка провалилась на первом же экзамене. Она постояла за мольбертом, глядя на гипсовую голову модели и затылки абитуриентов, поводила карандашом по бумаге, кто-то заглянул ей через плечо и хмыкнул, она отчаянно потерла ватман резинкой, оставив разводы, и вышла, аккуратно прикрыв дверь.

Но спустя годы стало известно, что Юлечка все-таки вращается в мире искусства. Поговаривали, что ее встретил на улице и позвал позировать некий прославленный портретист, из греков, и будто бы она живет у него на квартире, став музой и гражданской женой, но в эту версию мало кто верил – не такова была Юля, чтобы уйти с первым встречным.

И хоть эта тихоня и пропала с глаз долой, ее постоянно кто-то где-то видел. Последний раз ее видела наша активистка, Надя Ковальская.

Похожая на Юлю дама, расплывшаяся, в нелепой шляпке, будто бы шла по бульвару, а впереди бежала собачка, пекинес. Собачка забежала в грязь и испачкалась, дама подняла ее, достала из сумки платочек и стала вытирать пекинесовы лапки, а потом поставила собачку обратно и погрозила ей пальцем. Надя Ковальская не захотела скрывать, что узнала Юлю, она направилась к ней, широко улыбаясь и раскрыв объятия, но Юля, как и двадцать лет назад, отвела взгляд, скособочилась и отступила, навсегда исчезнув в толпе прохожих.

Снегурочка, да и только.

Надя Ковальская. Безусловный венец моего повествования — весноватая круглолицая девочка с косичками, ныне превратившаяся в жгучую роковую брюнетку.

Инициатива собрать всех принадлежала именно ей. Это она взяла на себя труд созвониться с каждым, разыскать всех от А до Я, включая уехавших за границу, находящихся в роддомах и под подпиской о невыезде. Она всегда была активисткой, наша Надя. В пионеры ее долго не принимали, потому что на переменках она бегала по коридорам, зато потом Надя наверстала, сделав карьеру – ответственная за выпуск стенгазеты, учком, звеньевая, председатель совета отряда.

После школы Надя влилась в ряды рабочей молодежи, что было сознательным ее желанием. Она всегда хотела быть в гуще народной, бегая на переменках по коридорам и работая на производстве — студенческие аудитории оказались не для нее. Надя поступила табельщицей на завод, и первый рабочий день определил ее судьбу.

В джинсах, рубашке навыпуск и почему-то в берете, она переступила порог отдела кадров, но в комнате было пусто.

Надя пожала плечами, хмыкнула, вышла за дверь и постучала еще раз, громко:
- Можно войти?
Ей никто не ответил.

Она вошла, переглянувшись с портретами передовиков производства.

- Я на работу устраиваться, по объявлению! – крикнула Надя. – Я вчера звонила.
Молчание.

- Странно, — пробормотала Надя и, предоставленная сама себе, села за стол. Сначала она уместилась на краешке стула, а потом, освоившись, покачалась в кресле, сунула нос в бумаги, открыла ящик с картотекой, проверила, есть ли гудок в телефонной трубке.

Заводоуправление безмолвствовало.

Заскучав, Надя встала из-за стола и подергала дверь в соседний, судя по кожаной обивке, начальственный кабинет. Против ожидания дверь распахнулась, и Надя ступила на ковровую дорожку директорских апартаментов. Но директора на месте тоже не было.

Надя была девушкой неробкого десятка. Заломив берет, она смахнула рукавом пыль с полированного стола и приоткрыла дверцу сейфа. В сейфе стояла початая бутылка коньяка и поднос со стопкой.

Когда Надя, улыбаясь своим мыслям, крутилась в директорском кресле, в кабинет вошел мужчина в синтетическом плаще, с портфелем в руках.

Надя ойкнула.

- Вы тут… что делаете? – опешил мужчина. – Вы кто? Вы по какому праву?
Надя сползла с кресла.

- Я… я на работу устраиваться, — пробормотала она. – Зашла, никого нет. Я… я подумала, может здесь кто-то есть, вот и зашла… думаю, посижу пока…

- Да вы с ума сошли! – поднял крик мужчина, водрузив портфель на стол и по-бабьи всплескивая руками. – Посторонний человек, проникли в служебное помещение! В кабинет директора! И сейф открыт, что я вижу!

… Мужчина оказался не директором, чего опасалась Надя, а всего лишь его личным водителем, но это был грозный старый холостяк, от взгляда которого трепетали все. Забегая вперед, скажу, что Надя совершенно его укротила, родив ему близнецов, и теперь у них собственная автомойка.

А кто не понял, что эта сказка со счастливым концом называется «Три медведя», тому, увы, больше подсказок не дам.