Камера ожидания

КАМЕРА ОЖИДАНИЯ

РАССКАЗ


           Подходя к вертикальному стволу, Рябов почувствовал, как навалилась камнем усталость, особенно она ощущалась в ногах. Позади остался долгий, с непривычки изматывающий путь к угледобывающему участку, а потом – длинная, словно собачья песня, угрожающе грохочущая лава, по которой пришлось частью ползти, частью – пробираться, согнувшись в виде приплюснутого знака вопроса. Выбравшись из угольного забоя, Рябов осилил затяжной подъём по наклонной выработке – так называемому «уклону», когда сердце подпрыгивало, казалось, к самим глазам, и отчаянно свистел воздух в лёгких. Но он бодрился, не желая отставать от начальника участка, легко и быстро идущего впереди него, забывал даже о навешанных на тело дополнительных килограммах в виде тяжеленных литых сапог, аккумулятора, самоспасателя, и считавшегося невесомым довеском шахтного интерферометра ШИ-3.
           Рябов уже семь лет работал в аппарате так называемого «объединения» – вышестоящей управленческой структуры, поэтому от шахты порядком отвык, а вдобавок ещё и раздобрел на свежем воздухе, от спокойной жизни «от сих до сих». Когда наконец подъём остался позади, на горизонтальной выработке – полевом штреке – начальник участка, крепкий мужчина из молодых, худой и долговязый, критически оглядел Рябова, улыбнулся приветливо и вежливо предложил немного остыть перед последним отрезком пути, ведущем напрямую к посадочной площадке вертикального ствола.
           – А то после горячей лавы можно и насморк схватить, – сказал он и, чтобы не задеть самолюбие Рябова, добавил:
           – Я сам попервах часто простужался. Выбежишь из уклона сюда, хватанёшь глоток холодного воздуха, – и насморк готов.
           Рябов не отвечал, только рукавом «спецовки» утирал мокрое от пота лицо. Он позорно забыл фамилию молодого начальника, и сейчас безуспешно силился вспомнить.
           Генеральный директор «объединения» направил сюда Рябова, чтобы тот посмотрел на месте, как идут на шахте дела, и лично доложить. Участок долго работал неритмично, и прежнего начальника «сняли», ему взамен поставив молодого и энергичного инженера, прежде работавшего здесь в должности горного мастера. Прошло всего два месяца, а дело сдвинулось. Хотя план по добыче угля ещё не выполнялся, но из лавы полезное ископаемое выходило на поверхность в гораздо большем количестве. Оценить сделанное, представить свои соображения и требовалось сегодня от Рябова. Соображений пока не вырисовывалось никаких, а сидели глубоко в душе только раздражение и обида на «генерального» за  то, что тот вытащил его из уютного кабинета и отправил сюда, на тысячеметровую глубину, где даже вода, льющаяся из кровли, была ничуть не прохладнее тёплого чая.
           Рябов отвинтил крышку алюминиевой фляги, отпил пару глотков, поперхнулся и выплюнул: газировка тоже стала тёплой, и от углекислого газа казалась прокисшей.
           Раздражение резко возросло.
           – Пойдём, – буркнул Рябов, вставая. – Время не ждёт.
           – Пойти-то можно, – вздохнул молодой начальник, – только ещё рановато. Придётся около часа мёрзнуть под стволом.
           – Почему? – удивился Рябов.
           – Раньше времени не вывезут. Там стоит такой противный дядька, он никого не выпускает раньше конца смены.
           – Чепуха, – рассердился Рябов. – Меня вывезут, когда я захочу.
           Начальник участка пожал плечами и нехотя поднялся. Теперь он шёл позади Рябова, неожиданно бодро рассекавшего мощный поток летящего навстречу свежего воздуха.
           Неподалёку от ствола Рябов вдруг почувствовал, что тело резко остыло, и появилось неприятное пощипывание в носу.
           «Щенок! – ругнул он про себя начальника участка. – Не мог удержать меня на месте там, при выходе из уклона. Ещё бы немного остыть, и всё могло обойтись. Чёрт возьми, – вот же день сегодня не задался!»
           Зашли в камеру ожидания у вертикального ствола. Рябов тяжело опустился на скамью и громко засопел, проверяя, как работает нос. Работал он плохо – одну ноздрю уже успело заложить.
           Начальник участка сел рядом и прикрыл глаза.
           В камере ожидания сидя дремал стволовой. Какой-то громадный хмурый шахтёр со слабо выраженными восточными чертами лица ходил взад и вперёд, исподлобья рассматривая Рябова и молодого начальника. «Наверно, это и есть тот самый ”дядька”» – подумал Рябов.
           – Когда придёт клеть? – спросил он в никуда.
           Никто не ответил.
           – Кто такие? – вдруг зычно спросил ”дядька”, остановившись напротив Рябова.
           Тот молчал, считая ниже своего достоинства вступать в разговор с неизвестным человеком. Молодой начальник разлепил веки и ответил за обоих:
           – Неужели, Хакимыч, не узнал? Я Корниенко, начальник шестого участка. А этот товарищ – из руководства объединения.
           – А-а, – протянул Хакимыч, – так ты и есть новый начальник…
           – Вывези нас, Хакимыч, – перебил его Корниенко. – Нас главный инженер ждёт.
           – Нельзя – ответил ”дядька”, неприязненно разглядывая молчавшего Рябова. – Ты же знаешь порядок. Клеть пойдёт не раньше часа. Не знаю уж, отправлять вас на ней, или нет. Директор приказал раньше конца смены никого не вывозить.
           – Да ты что, Хакимыч? – возмутился Корниенко. – Это же человек из объединения. Его нужно срочно вывезти.
           – Не знаю, не знаю, – отрезал Хакимыч и отошёл.
           – Это что же, полтора часа ждать? – вскинул брови Рябов. – Он у вас тут с ума сошёл, или как?
           Корниенко только развёл руками.
           Хакимыч услышал слова Рябова, его большое тело дрогнуло. Однако он не остановился и продолжил движение, точно карьерный самосвал-гигант, который невозможно остановить сразу.
           Из-за поворота в камеру ожидания несмело вошли два шахтёра с потушенными лампами. Хакимыч услышал движение, остановился и мгновенно бросил тело назад, разворачиваясь на ходу. Увидев его, вошедшие непроизвольно присели, но тут же выпрямились и с шумом бросились бежать в ту сторону, откуда пришли. Хакимыч улыбнулся, хмыкнул, довольный собой, и снова принялся ходить взад-вперёд. Сходство с самосвалом исчезло, теперь он походил на бдительного часового. Белая каска, надвинутая на глаза, делала сходство почти полным.
           Рябов заскучал. Снова почувствовал, что заболевает, и громко высморкался. Хакимыч снова вздрогнул, перестал ходить и подошёл к стволовому.
           – Миша, – позвал он, толкнув сидящего в плечо.
           – Что? – вскочил стволовой, вытаращив испуганные глаза.  – Клеть пошла?
           – Какая клеть, дурило, – мирно сказал Хакимыч. – Ещё полчаса.
           – А, – сказал тот и сел.
           – Ты послушай, Миша, что сын пишет, – продолжал Хакимыч. – Ты же знаешь, он у меня сейчас служит.
           – Угу, – кивнул Миша, снова закрывая глаза.
           – Да ты слушай, – не отставал Хакимыч.
           Рябов прислушался, ведь всё равно делать было нечего.
           – Ну служит, ну и что? – сонно передёрнул плечами стволовой.
           – Как – что? Он в Германии служит, – заявил Хакимыч с гордостью в голосе.
           – А я служил в Средней Азии, – пробормотал Миша равнодушно.
           Хакимыч досадливо поморщился, но, заметив, что Рябов прислушивается к  разговору, воспрянул духом и теперь говорил для двоих.
           – Вчера получил письмо от него, – сказал он горячо. – Пишет, что возили их в какой-то город. Название я не разобрал, похоже на Виймар.
           – Наверно, Веймар, – предположил Рябов.
           – Может быть, – согласился Хакимыч. – Водили их по городу, а город, пишет, очень красивый, старинный.
           Рябов важно кивнул, соглашаясь.   
           – А потом их повели в музей ихнего писателя, по-моему, Готте.
           – Наверное, Гёте, – поправил Рябов.
           Хакимыч недовольно поджал губы и буркнул:
           – В письме написано ясно: Готте.
           – Не может быть, – упорствовал Рябов. – Там есть музей Гёте, а не Готте.
           – Вы что, были там? – повысил голос Хакимыч.
           – Нет, но я знаю.
           – Много вы тут все знаете, – раздельно произнёс Хакимыч. – Раз сам не был, так и говорить нечего. А сын там был, и пишет: Готте.
           Рябов иронически усмехнулся. Настроение снова возвращалось к нему, даже в носу перестало щипать. Рябов почувствовал себя борцом за истину, и отступать не желал.
           – Ну и что же им показали в музее этого Готте? – громко спросил он, даже не пытаясь подавить улыбку.
           Корниенко открыл глаза и незаметно толкнул Рябова в бок: мол, не зарывайся. Но Рябов не шевельнулся. Он ждал ответа.
           Хакимыч демонстративно отвернулся и сказал, обращаясь уже к одному стволовому:
           – Музей как музей, ничего особенного: комнаты, кабинеты, столы, кровати. Да, там ещё композитор какой-то жил, фамилия у него интересная: Лист, Франц Лист.
           – Да, Франц, или иначе – Ференц Лист, венгерский композитор, – снова вмешался Рябов. 
           Кисти рук Хакимыча сжались в кулаки, Казалось, он даже застонал, но в сторону Рябова не повернулся.
           Стволовой испуганно косился то на Хакимыча, то на Рябова. На всякий случай даже немного отодвинулся.
           Неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы не появление в камере ожидания двоих молодых шахтёров, одинаково чёрных от угольной пыли, напоминающих персонажей из сказки – братьев-трубочистов. Они вошли быстро, весело разговаривая, не обращая никакого внимания на Хакимыча, и с независимым видом уселись рядом с Корниенко. От такой наглости Хакимыча передёрнуло, он вскочил и, не разжимая кулаков, набросился на вошедших.
           – Кто такие? – рявкнул он, горой нависая над головами шахтёров. Быстро говорите фамилии и табельные номера!
           – Отстань, Хакимыч, – махнул рукой один из них и повернулся к товарищу, чтобы продолжить прерванный разговор.
           – Что? – побагровел грозный ”дядька”. – А ну-ка!
           И он сорвал каску с головы шахтёра, чтобы прочесть табельный номер, выбитый на прикреплённом сбоку жетоне.
           Шахтёр ошалел от неслыханной выходки Хакимыча и вскочил, пытаясь отнять каску. Среди сидевших послышался глухой ропот.
           – Что ты делаешь? – кричал пострадавший. – Я Кириллов, помощник начальника девятого участка, а это – Семченко, наш механик. Я не позволю так обращаться с нами!
           Он вырвал наконец каску из рук Хакимыча, но не сел, а продолжал снизу вверх, тяжело дыша и смешно набычившись своей щуплой фигуркой, сверлить взглядом попавшего впросак Хакимыча. Стало ясно видно, что Кириллову едва ли больше двадцать пяти лет. Механик выглядел немного старше.
           Хакимыч, почуяв, что лучшая защита – нападение, проворчал, впрочем, без былого ожесточения:
           – Ну и что ж, что механик и помощник. Порядок для всех один: раньше конца смены не выезжать.
           – Смотря какой смены, – возразил до того молчавший механик. – Мы в шахте уже одиннадцать часов, ещё с ночной. Ездили на аварию.
           – Со мной ещё никто так не обращался, – медленно и злобно говорил Кириллов. – Я сегодня же доложу директору, что ты тут вытворяешь.
           Кириллов ещё продолжал возмущаться, но Хакимыч уже отвернулся, скрывая досаду в уголках узких глаз-щёлочек.
           Наблюдая за произошедшей сценой, Рябов чувствовал большое удовлетворение. Он локтем незаметно подталкивал в бок начальника участка и хитро подмигивал, но Корниенко только страдальчески кривил лицо, в принуждённой улыбке раздвигал губы и старался отодвинуться. Происходившее явно тяготило его, он порывался вмешаться, но не знал, как это сделать, не роняя свой авторитет.
           «С-гор» пробили сигналы. Миша-стволовой подбежал к своему аппарату, подтвердил их, подёргав рукоятку, – и клеть, всё это время висевшая в стволе на отстое, плавно опустилась.
           Корниенко с Рябовым и Кириллов со своим механиком встали, поправили самоспасатели и двинулись было к стволу, но Хакимыч, проявив неожиданную ловкость, тигриным броском перерезал путь и расставил руки.
           – Не пущу, – сказал он тихо, но твёрдо. – Выедете, как и положено, в два часа.
           Рябову захотелось плюнуть в его огромную, разом вытянувшуюся физиономию. Он беспомощно оглянулся, посмотрел на Корниенко в поисках поддержки.
           – Я же говорил, что нужно было подождать. Всё равно этот чёрт не выпустит. Директор дал ему такое право. Я сам слышал.
           – Я буду жаловаться генеральному, – несмело боролся Рябов. – Я этого так не оставлю.
           – Хоть их вывези, – показал Корниенко на Кириллова и механика. – Они же с ночной смены.   
           – Не пущу, – упрямо талдычил Хакимыч.
           – Хорошо, – спокойно сказал Кириллов, – мы подождём. Это его последняя выходка, я даю слово.
           Хакимыч ухмылялся.
           «С-гор» дали четыре сигнала. Это означало, что наверху клеть заполнена и готова к спуску людей. Миша подтвердил сигналы, и пустая клеть медленно поползла снизу вверх.
Рябов проводил её тоскливым взглядом, сплюнул в бессильной ярости, и снова уселся на скамью.
           Прибыла клеть «с-гор». Ещё не успевшие выпачкаться лица шахтёров, спешащих на людскую вагонетку, прозванную «каретой», удивлённо вытягивались, заметив сидящих на скамьях руководителей участков.
           – Чего начальство держишь, Хакимыч? – восклицали те, что побойчее. – Совсем заморозишь отцов-командиров. Кто нам тогда «наряды» будет выдавать?
           – А самого жирок греет, – так же весело подхватывали другие. Смотри, какие щёки отпустил: из-за спины видать.
           – Живот подтяни, Хакимыч, – смеялись некоторые, стараясь побыстрее пробежать мимо. – А то смотри, брюхом весь мел со стен повытирал.
           В ответ нёсся дружный хохот напиравших сзади.
           Хакимыч метался по камере, стараясь поймать пересмешников, но народ был проворный, поджарый, и грузному медведистому Хакимычу оставалось только сопеть и отплёвываться.
           Камера ожидания опустела, но ненадолго: время приближалось к двум, и её начали заполнять шахтёры, отработавшие смену.
           Хакимыч подождал, пока соберётся человек двадцать и, совершив длинный бросок, встал за их спинами. Затем торжественно достал из нагрудного кармана объёмистый серый блокнот с торчавшей из него шариковой ручкой и, наклоняясь к каждому, переписывал с жетонов табельные номера.
           – Пиши, пиши, Хакимыч, – поощрительно улыбались шахтёры. – Мы из электровозного гаража, работаем с семи до часу, нас можно записывать. И этих тоже запиши, они маркшейдеры, им можно хоть когда выезжать. И этого ушастого запиши: у него жена рожает, его горный мастер отпустил.
           – Там посмотрим, кто кого рожает, – ворчал Хакимыч, но с довольным видом, с сознанием важности исполняемой работы.
           – Конечно, конечно, – тут же передразнил чей-то насмешливый голос. – Вот если бы твоя Дуська рожала...
           Последовало такое забористое окончание, что даже Хакимыч крякнул и повернулся, отыскивая взглядом говорившего, но все скалились одинаково и беззлобно. Полагалось ответить на вызов остротой такого же качества, но Хакимыч слишком долго её придумывал, выпучив маленькие глазки и на секунду даже окаменев с растопыренными руками, и это вызвало новый взрыв хохота.
           Беспомощно матюкнувшись, Хакимыч тяжело взгромоздился на своё скрипучее место рядом со стволовым, и часто заморгал, удерживая слёзы.
           – Всегда так, – шептал он, едва шевеля губами. – Ничего не боятся, паршивцы. Не бить же их, в самом деле.
           – Молишься, Хакимыч? – не отставал тот же голос. – Ты, случайно, не баптист?
           – Нет, – протянул кто-то. – Куда ему в баптисты: те не матюкаются и водку не пьют. А Хакимыч парень не промах. Ты глянь на его нос… Вот это нос!
           Не только нос, но и вся физиономия ”дядьки” посинела, так что даже Рябов улыбнулся. А вокруг хохотали. Страшно хохотали, с надрывом. И в смехе шахтёров уже угадывалась ненависть.
           Хакимыч сидел раздавленный, расползшийся по скамье, и молчал. Он даже не встал, когда опустилась клеть и шахтёры «с-гор» промчались мимо. Сидельцы из камеры ожидания, почуяв, что бояться нечего, обгоняя друг друга, ринулись к стволу. Рябова, Корниенко и помощника с механиком толпа понесла вместе со всеми. Растерянный стволовой, бросив на Хакимыча вопросительный взгляд, не дождался от него указаний и отбил сигналы.
           Рябов, зажатый со всех сторон в переполненной клети, всё же сумел взглянуть на часы. Они показывали без четверти два.
           – Что за мужик этот Хакимыч? – спросил Рябов, нащупав локоть начальника участка.
           – Я его мало знаю, – нехотя ответил Корниенко. – Чуть-чуть свихнулся на ловле тех, что пытаются выезжать из шахты раньше времени.
           – Ещё бы не свихнуться, – сказал кто-то из-за спины. – Первая жена померла при  родах, и ему пришлось одному с младенцем нянчиться, а вторая уже сколько лет родить не может. Вот и звереет.
           – Да не так было-то, – перебил кто-то слева. – Насчёт второй жены всё правильно, а первую он сам замучил.
           – Что? – возразили справа. – Что ты несёшь? Не знаешь – не болтай.
           Разгорелась перепалка. Рябову стало скучно. Его перестала занимать история жизни Хакимыча. В голове снова колом встал вопрос, что же докладывать генеральному.
           Неожиданно Рябов почуял, что в голове начинают узелками завязываться свежие соображения насчёт работы инспектируемого участка, и мысли, несомненно, дельные. Настроение пошло вверх, обгоняя стремительно поднимавшуюся клеть. Насморк улетучился безвозвратно и уже забылся. Рябов почувствовал даже благодарность генеральному за то, что послал сюда именно его, грамотного и толкового инженера.


           А внизу Хакимыч продолжал сидеть в той же позе и тихо жаловался стволовому:
           – Ну скажи мне, Миша, почему народ пошёл такой бестолковый? Почему сказать ничего нельзя, чтобы тут же не осмеяли? Не бить же их, в самом деле, – повторил он снова.         
           – Да, народ разбаловался, – поддакнул Миша, зевая. – Начальство уважать перестали. Ты с ними построже, Хакимыч.
           И Миша украдкой усмехнулся.
           – Да, да, – согласился Хакимыч серьёзно. – Спуску давать нельзя. Ты знаешь, Миша, а сын-то…
           Но Миша уже побежал отбивать сигналы. «С-гор» пришла ещё одна клеть.

1982 г.

ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС.

Рисунок Владимира Оберемченко г. Макеевка


Рассказ опубликован в книге: ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС "Лунный Донбасс" г. Донецк, "Издательский дом Анатолия Воронова", 2020 г., стр. 62.