Судьба дворянки. Книга вторая

Певичка. Часть 1

Уже пожилые Мария и Константин Авдеевы в силу своего возраста вели больше уединенный образ жизни, общаясь с немногочисленными друзьями, поэтому не знали тех тонкостей жизни дочерей, которые они, при желании, уже могли легко скрыть. И именно поэтому для них младшая дочь Женя была представителем творческой интеллигенции, женщиной, которая иногда пела в сборных концертах, а большую часть заработка получала путем частных уроков. Да, Женя и вправду одно время преподавала нотную грамоту, однако, вскоре отказалась от этого занятия – ее другой, основной заработок радовал женщину куда больше.
Женя охотно приглашала родителей на те концерты, к участию в которых ее иногда звали, и никогда не афишировала то, что она поет в каких-то сомнительных заведениях. Женщина периодически выступала в кафешантанах, пела там куда более легкую музыку, нежели на концертах, а потом, если кто-то из зрителей мужского пола хотел продолжить отношения в более уединенной атмосфере, всегда соглашалась.

Один из этих случаев запомнился Жене больше всего: какой-то не слишком молодой мужчина заказал ее на продолжение вечера. Быстро подправив макияж, Женя пошла с гостем. Каково же было удивление женщины, когда гость не предложил ей продолжить общение, как это обычно делали все, а пожелал, чтобы Женя спела персонально для него.
Столь удивительная просьба была выполнена и Женя заработала такие же деньги, как и обычно, однако, совершенно другим путем.
После импровизированного концерта парочка разговорилась. Выяснилось, что мужчина женат, брак был заключен рано и без особой любви, впрочем, и ненависти. Жизнь прошла хорошо, но под старость лет, годам к шестидесяти, внезапно выяснилось, что он жалеет о том, что в юности не тратил свое время на барышень и теперь хочет наверстать упущенное.

К мужскому полу Женя обычно относилась равнодушно. Все ее знакомые мальчики воспринимались девушкой исключительно как друзья. После окончания гимназии Женя сколько-то лет еще пропела в церковном хоре, после чего, окончательно став атеисткой, пресытившись религией, девушка решила попытать счастья в оперном театре. На прослушивании выяснилось, что для оперного театра у нее не хватает природных данных, поэтому Женя пошла петь эстраду.
Родители не видели ничего плохого в подобном развитии событий и единственное, о чем сожалели, так это о том, что Женя не планирует выходить замуж.

Годам к тридцати Женя приняла решение жить отдельно и, практически сразу после этого события, пошла работать в кафешантан.
Мужчина, имени которого девушка не знала, проухаживал за Женей два года. Женя не спрашивала имя своего кавалера, так как в принципе не любила спрашивать имена клиентов, однако, с радостью принимала от него цветы, небольшие подарки и с удовольствием слушала комплименты. Когда клиент осмелел и в одну из встреч предложил Жене близость, тридцатиоднолетняя женщина посмеялась в душе над нерешительностью гостя, но сразу же согласилась. Встречи с близостью продолжились, вскоре Женя забеременнела, но предполагаемый отец об этом событии так и не узнал – через десятые руки Женя узнала, что ее постоянный клиент не пропал, как могло показаться в самом начале, а умер. Видать, столь активная жизнь в пожилом возрасте оказалась неполезна слабому мужскому здоровью.

Известие о беременности Женя восприняла равнодушно: она не могла сказать, что желала этого ребенка, но и избавляться от него считала неправильным. По мнению Жени, раз судьба дала ей продолжение рода, значит, так ей угодно. Да и родителей можно было поздравить с рождением очередного внука или внучки. У Лизы шестеро детей, у Лены – двое, так и ей уже можно сообщить радостную новость матери и отцу. С Лизой Женя практически не общалась – полумонашеская жизнь с неукоснительным соблюдением всех предписанных религиозных обрядов смешила женщину. С Леной Женя встречалась гораздо чаще, но тоже особенно не афишировала свои кафешантаны – боялась, что сестра начнет ей капать на мозги рассказами о сифилисе и гонорее. Женя иногда вспоминала, как сестра ее побила за подпольную деятельность, которой она зачем-то решила заняться, и с улыбкой думала о том, что сейчас ей смешно бояться подобного, однако, от постоянного капания на мозги можно и не уйти.
Родителям была сказана официальная версия, которая позже повторялась и остальным: был кавалер, да, она сглупила и позволила себе близость до венчания, предполагаемый спутник жизни неожиданно умер, совершать большой грех и избавляться от ребенка, равно как и подкидывать его куда-то она посчитала невозможным, поэтому малютка обязательно родится и услышит от своей матери то, что она была замужем, но отец умер до ее рождения.

Так и произошло. Девочка Соня родилась, когда Жене было тридцать два года, на все вопросы о своем отце она получала именно ту самую заранее заготовленную информацию: отец умер. Впрочем, это было недалеко от истины, ведь отца Сони действительно уже не было в живых.
За время своей беременности Женя слишком располнела. И именно поэтому работа в кафешантане встала под угрозой прекращения. Женя не умела ничего иного, поэтому, едва дочери исполнилось полгода, прекратила кормить малышку грудью и усиленно начала худеть.
Перед Женей стояла трудная задача: похудеть, но при этом не потерять свой голос. Женщина по несколько дней с утра до ночи гоняла только пустые чаи без хлеба и сахара, потом, боясь потерять голос, возвращалась к обычному режиму питания, потом снова ограничивала себя в питании, после чего снова начинала есть, как обычно. Через год подобных терзаний Женя смогла похвастаться точеной фигурой, которой у нее даже не было до беременности. Всем своим клиентам женщина планировала показывать тоненькое запястье – признак благородных кровей. Паспорт со строчкой о дворянском сословии показывать в подобной обстановке казалось чем-то диким, а вот запястье говорило бы обо всем и без паспорта. Желтого билета у Жени не было – девочки работали под прикрытием полиции, за что время от времени бесплатно обслуживали своих покровителей. Единственное, чего боялась Женя, так это того, что им придется обслуживать и жандармерию, тогда об этом узнает Владимир – муж Лизы, явно расскажет обо всем ее родителям, а как они отреагируют, узнав обо всем – одному Богу известно. Женя предполагала, что если бы ей было даже лет шестнадцать, как тогда Лене, отец бы явно не выдержал и выпорол бы и ее, однако, в то, что подобным образом может достаться уже взрослой женщине, Женя не верила.
Впрочем, Владимир уже давно пошел на повышение и не был рядовым человеком в жандармерии, поэтому бояться Жене было нечего. Когда Сонечке исполнилось два годика, Женя окончательно привыкла к своему новому телу, снова научилась владеть своим голосом, несмотря на изменения в физической оболочке, стала отдавать девочку родителям, а сама начала выходить на свою первую работу. Уже через пару месяцев, окончательно войдя в прежний ритм жизни, Женя вернулась и в кафешантан.

Вечерами Женя отдавала ребенка няне, а сама шла на работу. Именно это давало женщине уверенность в том, что родители не узнают обо всем, что ей бы хотелось скрыть.
Так как отчества Сони Женя не знала, девушка записала свою дочь как Софью Петровну. По имени первого мужа Лены – слишком раздумывать обо всем Жене не хотелось, а подобное сочетание имени и отчества показалось женщине довольно красивым.
Лет до пяти девочка оставалась по вечерам с няней, а позже, когда, как показалось Жене, ее дочь повзрослела, женщина решила довериться самостоятельности девочки и начать оставлять ее дома одну. Пару раз Женя через полчаса после ухода из дома возвращалась, заглядывала в окно, убеждалась в том, что дочь ведет себя разумно и уже спит, думая, что мама дает уроки пения другим девочкам, а потом женщина окончательно доверилась своей дочери и перестала волноваться.

Известие о гибели своей сестры Лены Женя восприняла с болью в сердце. По мнению женщины, такому хорошему человеку нужно было еще жить да жить. Женя взгрустнула, вспомнила сестру парой добрых слов, а потом пошла на свою работу.

Работа Жене нравилась. Да, нужно было улыбаться, даже если этого не слишком хотелось, но именно эти песни радовали женщину. Иногда Женя вспоминала свой первый и последний выход в свет, который ей организовали родители, и с усмешкой думала о том, что ее теперешняя жизнь в разы лучше той скучной светской жизни, которая ей могла светить, если бы она вышла замуж за какого-нибудь дворянина. И только глубокая религиозность могла бы помочь ей отказаться от походов в гости, к примеру, во время поста.
«Видать, Лизке надоели приемы и она решила удариться в религию», - подумала Женя, - «Впрочем, она всегда религиозной и была, здесь нет ничего нового».
Сейчас же, в своем ярком красном платье с широкой юбкой, которая на половину ладони не доходила до коленей, в корсете, который не был затянут – ей же нужно было петь, а фигура позволяла даже чуть-чуть не подтягивать шнуровку, с завитыми распущенными волосами, с ярким макияжем, в красных туфлях на высоком каблуке, Женя озорным голосом начала петь:
- Ломир зинген киндерлах а земерл цузамен…
- Чирибим, чирибом… - подхватили девочки сзади, а Женя начала пританцовывать. На втором ряду сидел уже явно готовый клиент и Жене осталось только окончательно простимулировать его решение купить ее на этот вечер.
Подмигивание, легкие улыбочки, пение будто только ему сделали свое дело: Женя была выбрана задолго до окончания программы. Теперь она могла с чистой совестью представиться Анфисой: даже не потому, чтобы ее никто не узнал, а потому, что женщине не хотелось пачкать в пусть легкой, но грязи свое имя. У Анфисы теперь оставалась самая высокооплачиваемая часть своей работы.

               
Часть 2

Продолжение вечера проходило как обычно. Разговорами всегда можно было оттянуть обязательную часть этого свидания, но у Жени не было на это настроения. Хотелось скорее сделать все то, за что ей заплатят и с чистой совестью пойти домой к дочери. На этой неделе ее выбирали не каждый вечер, поэтому свидания опостылеть на успели: не каждый же день все происходит. В принципе, Женя была даже этому и рада, ведь за концертную часть тоже платили неплохо, хотя несравнимо меньше, нежели чем за интимную.

Перед выступлениями и не только Женя старалась выглядеть безупречно. Женщина прекрасно понимала, что возраст играет против нее и изо всех сил старалась быть наравне с молоденькими девочками. За слоем косметики все певички выглядели примерно одинаково, однако, с возрастом поддерживать юношескую худобу было все сложнее. Когда Жене казалось, что она чуть потолстела, женщина, как и после родов, по несколько дней сидела на одном чае, говоря дочери, что уже поела без нее. И именно поэтому вся религиозность Лизы неимоверно раздражала Женю, которая не понимала, зачем так ограничивать себя в еде, если ты не работаешь.

Однажды Женя зашла к Лизе на Страстной седьмице. В принципе, женщина вряд ли бы пошла к своей сестре, но желание уточнить, когда именно их зовут в гости родители, заставило Женю поступить именно таким образом.
К удивлению Жени, она попала прямо к трапезе. На столе стояла тертая морковь, яблоки и капуста.
- Вы и детей этим кормите? – удивилась женщина, - А как же послабления для малолетних?
- Это для детей и есть, - ответила Лиза, - Мы с Владимиром сегодня держим строгий пост.
- Ну и народ, - рассмеялась Женя, - Ладно, я себе лишнего не позволяю, чтобы на тело было смотреть приятно, на концертах пою, как-никак. А ты для чего себя так истязаешь?
- Ради бессмертной души, - ответила Лиза.
Не желая в очередной раз спорить о религии и атеизме, Женя быстро уточнила у сестры, на какой день их позвали в гости родители и скорее вышла на улицу.
«Сама издевайся над собой хоть как, мне все равно», - подумала Женя, - «А детей бы не трогала. Вырастут – сами решат, что им делать».

Теперь же, улыбнувшись посетителю, Женя, как обычно, сказала:
- Смотри, какое узкое запястье. Сразу видно, что я благородных кровей.
К удивлению женщины посетитель только рассмеялся:
- Помню тебя еще по гимназии. И зовут тебя не Анфисой, а Женей. Кровей вы все трое действительно благородных, да ни одна из сестер не стала вести обычный образ жизни. Полумонашка, революционерка и проститутка.
- Певичка, - обиженно сказала Женя, - Если хочешь проститутку – тебе в бордель надо. А я в любой момент отсюда уйти смогу. Надо мной даже мамки нет. И покрывает нас полиция, у меня даже паспорт есть, а не желтый билет.
- Тогда спой мне что-нибудь, раз ты не проститутка, а певичка, - ответил посетитель, - «Боже, Царя храни», к примеру.
- Поправь пиджак и встань, негоже сидя гимн слушать, - сказала Женя, но не стала противиться.
На ум сразу пришел ее другой посетитель. Помянув его добрым словом, женщина затянула:
- Боже, Царя храни. Сильный, державный, царствуй на славу нам…
- Анфиса, если чувствуешь, что это контрольная закупка, в постель не ложись, - краем уха женщина услышала тихий стук в стенку, а потом шепот в коридоре, - Потом с вышестоящим начальством не рассчитаемся. Пой, танцуй, трави байки. Лучше потом этому мужику вернем деньги, нежели все вместе будем неделями долги отрабатывать.
- Хорошо поешь, прямо как  в гимназии, - сказал посетитель, - Я у вас уже чистописание не вел, но тебя помню.
Женя вспомнила этого учителя. Молодой человек был ее всего на год старше, как говорили ее одноклассницы, иногда смотрел на нее влюбленными глазами, но тогда Жене было все равно, влюблен в нее кто-то или нет.
- Вот именно поэтому я тебя и выбрал. Просто так, шутки ради. И, что самое интересное, сейчас ты не сможешь отказаться от продолжения – деньги уже заплачены, - сказал мужчина.
- Сергей? – припомнив имя, спросила Женя. Не услышав ничего в ответ, поняв, что она не ошиблась, женщина продолжила, - Так вот, Сергей, не в правилах певички Анфисы от работы отказываться. Прошу вас!
Женщина показала рукой на постель и гадала, захочет ли Сергей продолжения или нет.
Сергей захотел продолжения, что мало удивило Женю, но, в отличие от многих посетителей, он засобирался домой чуть ли ни через десять минут.
«Мне же лучше», - подумала Женя, - «Деньги-то все равно уже заплачены».

- Кто это был? – спросила Женю Марина.
- Да так, чудак один, - ответила женщина, - Гимн затребовал спеть.
- А я уж испугалась, что это контрольная закупка, - сказала Марина, - Помнишь, Алина три года назад встряла, так мы неделями бесплатно работали, отдавая долги им и их начальству. И пели бесплатно, и не пели тоже.
- Мариш, я хоть на стареющую проститутку не похожа? – спросила Женя и мысленно добавила, - «Которой, по сути, и являюсь».
- Я бы тебе лет тридцать дала, не больше, - ответила Марина, - Впрочем, как и остальным. Той же Алинке двадцать два года, а выглядит на все сорок, если ни сорок пять.
- А ради этого сколько мне терпеть приходится… - вздохнула Женя, - На прошлой неделе опять четыре дня одни чаи гоняла – снова начала толстеть.
- Зато у тебя фигурка, как у выпускницы гимназии, - ответила Марина, - Хороший товар, вот и берут охотно.
- Лет через десять и брать не будут, - сказала Женя, - Но тогда уже останется надежда на Соню: пойдет барышня работать, я буду только на концертах выступать, вот и хватит нам на жизнь обеим.
- Не боишься, что Соня тоже в кафешантан пойдет? – спросила Марина.
- У нее слуха нет, медведь на ушах станцевал семь сорок, - ответила Женя, - К тому же, она, вроде, в гимназии неплохо учится, оценок ниже четверки за ней не водится. Явно найдет себе другую, более достойную работу.


Марина ушла. Оставаться Жене тоже не было смысла: концертная программа окончилась, многих девочек выбрали для продолжения вечера, те, кого так и не выбрали, уже ушли домой. Переодевшись в простое закрытое синее платье, смыв косметику и обув обычные туфли, Женя пошла по коридору. Из-за закрытых дверей было слышно, как работают некоторые певички. Скорее пройдя этот коридор, Женя подошла к женщине, немногим ее старше:
- На сегодня свое отработала, пришла за деньгами.
- Держи, - раздалось в ответ, - Это который раз тебе за неделю повезло?
- Третий из пяти вечеров, - ответила Женя, - Это и к лучшему. Были недели, когда и пять из пяти вечеров звали. Вот это уже тяжело было. Не в борделе же, все-таки.
- А отказываться – не в правилах заведения, - сказала женщина.
- Я и не отказываюсь, - ответила Женя, - Ну что, до встречи после выходных?
- До встречи, - сказала женщина.

Домой Женя пришла на этот раз не слишком поздно. Соня еще не спала.
- Уроки учишь? – удивленно спросила Женя, - А почему ты днем их не учила?
- Днем я гуляла, - ответила девочка.
- Учи-учи, только помни, что это надо делать днем, - сказала Женя, - И не вздумай тройку схватить – без обеда оставлю.
- Я даже четверки редко получаю, мама, ты о чем? – удивленно и обиженно спросила Соня.
- Молодец, что хорошо учишься, но уроки надо делать днем, - ответила Женя.
Женщина помылась, переоделась в домашнюю одежду и сказала дочери:
- Завтра вернешься из гимназии и обязательно с тобой сходим в парк.

               
Часть 3

Просто отдохнуть за газетой, как этого хотелось Жене, не получилось. Едва она окончила разговор с дочерью, в дверь постучали.
- Кто? – спросила Женя.
- Евгения, дорогая, открывайте, - раздался весьма знакомый голос.
Признав в нем человека, который занимался концертами, женщина открыла дверь и спросила:
- Захар Юрьевич, что вас привело ко мне в столь поздний час?
- Евгения, дорогая, выручайте, - сказал мужчина, - Концерт уже начался, но самого начала все пошло не так. Сначала Альбина сказала, что окончательно разболелась и петь не сможет, вы представляете, не заранее это сказала, а за час до концерта! Ладно, остальные согласились спеть на пару романсов больше, а потом Юленьке добрые люди принесли известие, что ей прямо сейчас муж изменяет с кем-то в ее доме, и Юленька помчалась ловить своего благоверного за руку, чтобы подать наконец-то на развод. Как я ни убеждал Юленьку, что она может сначала выступить, а потом бежать домой – я бы ей даже выступление поставил в самом начале – нет, она помчалась, сломя голову. Пообещала, что сначала выдерет волосы той… Евгения, я не буду повторять кому. А потом сказала, что вернется и выступит, если успеет. Но кто знает, вдруг не успеет? Мне будет спокойнее, если вы придете и выступите. В конце концов, раз ей любовницы мужа дороже работы, пусть с ними и разбирается.
- Давно надо было гнать эту Юленьку, - возмутилась Женя, - То у нее любовницы мужа, то она, наоборот, мужа своим телом удерживает, вот и не может выступить на концерте.
- Богемная личность, что сказать… - вздохнул Захар Юрьевич, - И поет хорошо, жаль прощаться. Так вы, Евгения, выручите меня?
- Выручу, - ответила Женя.
Женщина достала из шкафа свое концертное платье, взяла туфли и сказала дочери:
- Выучишь уроки – сразу ложись спать.

До концертного зала ехать было недалеко. Столь неожиданное выступление удивило Женю, хотя нельзя было сказать, что это был первый такой неожиданный вызов. Время от времени кто-нибудь заболевал, отказывался или происходили еще какие-то неожиданные ситуации, однако, прямо во время идущего концерта Женю вызывали выступать впервые.
За кулисами женщина переоделась, сделала пару глотков воды и была готова идти петь.
- Если хотите – могу вас поставить во второе отделение, - сказал Захар Юрьевич, - Скажем Мише, чтобы объявил вас сразу после антракта.
- Я бы лучше выступила сейчас и поехала домой отдыхать, - ответила Женя.
После приватной части работы в кафешантане обычно не было ни сил, ни желания что-то делать. Этот раз тоже не был исключением: Женя устала, хотелось отдыхать дома, а не петь еще и на концерте. Женщина радовалась, что в этот раз ей не пришлось слишком долго ублажать посетителя и, неожиданно для себя осознав, что ей сейчас нужно будет выступать, настроилась на романсы.

Как частенько делали в этом театре, у Жени было три романса подряд. Печальный, веселый и завершающий. Оглядев себя в зеркало и оставшись довольной наспех сделанной прической, женщина вышла в зал.
- Отцвели уж давно хризантемы в саду, но любовь все живет в моем сердце больном…
Женя усиленно вспоминала того самого посетителя, представляя именно его сейчас перед собой. Наверное, это был единственный человек, к которому Женя питала какую-то нежность, как это и было положено к человеку противоположного пола.
Веселым романсом был текст, не так уж и подходящий для веселья. Вместе с концертмейстером, с которым Женя спела не один десяток романсов, женщина старательно исполняла: «Нет, не любил он».
Именно Жене этот романс казался веселым: какая-то дурочка поверила словам какого-то лгуна, а теперь еще и чем-то недовольна. В исполнении Жени этот текст казался каким-то легким и поразительно отличался от других исполнительниц, которые делали его трагическим.
Несмотря на то, что Женя не испытывала многих из тех чувств, о которых рассказывали слова романсов, зрители всегда были в восторге от исполнения: оно было каким-то не таким, как у всех, и именно этим притягивало.
Напоследок женщина пела «Пара гнедых». Каждый раз в зале находилось несколько человек, которые плакали: кто-то жалел бедных лошадок, оставшихся без хозяйки, кто-то – саму хозяйку, кто-то – корнета и генерала, однако, в этот раз чуть ли ни половина зала начала рыдать: сегодня Женя вложила в свое исполнение такую боль, которую обычно никогда не передавала.

Зал разразился аплодисментами и Женю долго не отпускали со сцены.
- Евгения, достойное завершение первого отделения, - вытирая слезы, сказал Захар Юрьевич и, всмотревшись в лицо Жени, удивленно спросил, - Вам что, тоже, как и мне, эту проститутку жалко?
- Мне себя жалко, - честно ответила Женя, - Сейчас бы сидела на диване, читала газетку, отдыхала, а вы меня выдернули работать.
- Что поделать, искусство требует жертв, - сказал Захар Юрьевич, - Зато как проникновенно вы пели! Я аж прослезился.
- Следующий концерт по плану? – спросила Женя.
- Думаю, да, - ответил Захар Юрьевич, - Но если будут какие-то изменения, я вас обязательно об этом предупрежу.

Женщина переоделась и пошла на выход. На улице Женя встретила Юленьку, которая бежала в сторону театра, но сделала вид, что не замечает ее. Юленька же не обратила внимания на Женю и скорее помчалась в театр.
«Ну что сказать, успела», - подумала Женя, - «Споет свои пару романсов, получит деньги. Ну не дура ли – ради мужика и развода отказываться от концерта».
Ехать не извозчике не хотелось, поэтому женщина, не торопясь, дошла до дома.

Соня не ожидала того, что мать вернется домой так рано, поэтому как отложила тетради сразу же после ухода Жени, так и не подходила к ним больше. Девочка вышла из дома и направилась к своей подруге Люсе.
- Маму опять на концерт вызвали, прямо при мне, - вздохнула Соня, - Совсем ее по вечерам дома не бывает.
- А у меня папы весь день дома не бывает, он на работе слишком занят, чтобы даже на обед приходить, - ответила Люся, - Зато у тебя мама днем дома.
- Днем я в гимназии, зато когда прихожу – меня всегда разогретый обед ждет, - сказала Соня, - А потом мама уходит на работу.
Сначала поболтав, а потом немного поиграв в шашки, Соня вернулась домой.

Первым делом, придя домой, Женя увидела, что Соня до сих пор сидит за все той же арифметикой.
- Сколько задач вам было задано? – строго спросила Женя дочь.
- Четыре, - ответила Соня.
- И ты все это время решала две задачи? – возмутилась женщина, заглянув в тетрадь Сони, - И вторую даже не закончила? Признавайся, опять отвлекалась?
- Да, - честно сказала девочка – врать не было в правилах Сони.
- Учись, без образования теперь никуда, - ответила Женя, - Нельзя рассчитывать только на удачное замужество, должно хоть что-то за спиной быть.
Женщина быстро крутанула уши Соне и села чуть поодаль.
- Мама, зачем ты так, больно же, - в слезах ответила Соня.
- Учи, не отвлекайся, - сказала Женя.

Перед глазами Жени встала история Алины. Учиться в школе ей не хотелось, а родители, будучи более простых взглядов, не считали школьное обучение обязательным для девочек и дочери в частности. В тринадцать лет девочку отчислили за неуспеваемость и Алина пошла работать на фабрику. Работа была низкооплачиваемая, поэтому практически сразу девочка ушла оттуда – работать с утра до ночи не хотелось. Родители отказались принимать дочь обратно и велели ей идти на фабрику снова.
С горя Алина пошла в церковь, чтобы помолиться и хоть немного успокоить свою душу. Горько плачущую девочку заметил священник и начал расспрашивать о причине слез. Зачем-то Алина ответила, что она приехала в столицу из Москвы, так как родители и двое младших братьев погибли при пожаре, дом сгорел, а родственники не захотели ее знать и выгнали на все четыре стороны.
История задела за живое священника, поэтому он предложил Алине остаться в сиротском доме при церкви.
Жизнь в сиротском доме не была такой уж радостной, хотя бы потому, что Алину снова заставили учиться. Девочка постоянно бунтовала, каждый раз была за это строго наказана и единственное, что успела в себе открыть, так это талант к пению, проявившийся  в церковном хоре. Однако вечные синяки и сосание под ложечкой во время очередного стояния посреди столовой и завистливых взглядов по сторонам на жующих одноклассниц не приносили ничего, кроме ненависти к приюту и его воспитателям и никак не прививали тягу к учебе. Через полгода, на свое четырнадцатилетие, Алина объявила, что ее приглашают на работу в театр, поэтому она благодарит всех за заботу и уходит во взрослую жизнь.
На самом деле, Алина пошла работать не в театр, а в тот же самый кафешантан. За правильно подобранной одеждой девочка казалась минимум семнадцатилетней, поэтому пользовалась успехом у публики. Неплохое жалование позволяло вести хорошую жизнь, что радовало девушку.
В отличие от Алины, Женя прекрасно понимала, что если у нее, выпускницы гимназии, всегда есть возможность пойти и учительствовать, то у Алины нет и этого. Лучшим будущим, которое могло светить Алине, если бы она не смогла больше петь и танцевать, были частные уроки музыки, а худшим – бордель на Лиговском проспекте.
Говорить об этом с Алиной Жене не хотелось, чтобы дополнительно не травмировать душу девушки, однако, допустить, чтобы ее дочь осталась без образования и рисковала повторить судьбу Алины, женщина не могла.

- Мама, можно мне не делать четвертую задачу? – спросила Соня, - Уже поздно, спать хочется.
- Не надо было днем глупостями страдать, - ответила Женя, - Решай и иди спать.
- Я не хочу, - сказала Соня, - Обещаю в следующий раз не тянуть с уроками до ночи.
- Молодец, что сделала выводы, - ответила Женя, - А задачу все равно решай. Будешь ныть – еще раз уши накручу.
Прекрасно зная, как четко мать следит за ее учебой, Соня решила не спорить и принялась за решение четвертой задачи. Когда девочка ее дорешала, на часах было уже десять вечера.
- Теперь быстро спать, иначе завтра не встанешь, опоздаешь и замечание от инспектрисы схлопочешь, - сказала Женя.

Женя любила свою дочь, но в моменты, когда чувствовала, что Соня ведет себя неправильно, рискует получить проблемы на учебе, в душе женщины что-то переворачивалось. Сразу же вспоминалась Алина и из доброй и любящей матери Женя превращалась в типичную классную даму, которых она в годы учебы сама не любила. Женщина не могла ничего с этим поделать и утешала себя тем, что она, по большей части, ведет себя как любящая мать и это с лихвой покрывает все ее недостатки.
Женя посмотрела на Соню: девочка уже спала.
«Мама хочет как лучше, мама хочет, чтобы ты гимназию окончила и у тебя было больше возможностей», - подумала женщина, - «Не обижайся на маму, она хорошая…»


               
Дочь. Часть 4

На следующий день, едва Соня вернулась из гимназии, Женя приготовилась к тому, что они с дочерью сейчас пойдут на прогулку. Однако изменить своим традициям и не проконтролировать успеваемость дочери женщина не могла.
Женя прекрасно помнила, что такой тотальной слежки за ее успеваемостью со стороны родителей не было. Да, дневник проверялся регулярно, да, ее спрашивали, как успехи в гимназии, однако, отец никогда не смотрел дневник Жени каждый день.
Но дочь не пришла домой вовремя. Прекрасно понимая, что причина этого либо то, что Соня задержалась с подругами либо была оставлена после уроков, женщина разволновалась.
На ум снова пришла Алина, Женя начала волноваться. Когда Соня пришла домой, женщина сразу же спросила дочь:
- В чем проблема? Почему ты задержалась?
- Меня оставили после уроков, - ответила девочка.
- За что? – возмутилась Женя.
- Проспала молитву, хотела подождать ее окончания и незаметно пойти со всеми, но не получилось, - ответила Соня.
- Уроки надо было вовремя делать! – воскликнула Женя, - Показывай дневник.
Нехотя Соня достала свой дневник. Женя взяла его в руки и обомлела:
- А тройка за что? По чистописанию? И двойка по арифметике? Соня, ты учиться думаешь?
- Думаю, - ответила девочка.
- Не верю! – возмутилась Женя, - Хотела бы – не училась бы так! Драть тебя надо, как сидорову козу, только тогда толк будет!
Невольно вспомнив Лену, Женя пошла за ремнем.
- Все, стой в углу, пока не разрешу тебе выйти, - сказала женщина.

Соня отстояла в углу минут десять. Девочка успела и всплакнуть, и подумать, почему же ее мама так поступает?
«Мама добрая, но когда дело касается учебы…» - подумала Соня и сказала, - Мама, ты же не хочешь, чтобы я, как ты, одним пением зарабатывала?
Услышать подобное из уст дочери Женя была не готова. Вместо «пения» женщине явно послышался намек на проституцию, которой она, пусть и в прикрытой форме, занималась. Оторопев, Женя не ответила ничего дочери.
«Такая маленькая, а все уже понимает…» - подумала Женя, - «Догадывается, что у матери крышу сносит, когда дело касается учебы… А ведь мать родители из-за учебы практически никогда не наказывали и уж точно не сидели над душой, когда она делала домашние задания, не следили так…»
Женя отошла подальше и разревелась. Понимание того, что от дочери вряд ли можно что-то скрыть, даже если ей и хочется, не давало покоя Жене.
«Нет, нельзя так вести себя, это неправильно, так не должно быть», - подумала Женя и, успокоившись, сказала дочери, - Соня, можешь идти к себе.
«А мама обещает больше так не поступать», - мысленно добавила женщина.

На следующий день Женя решила не оттягивать время выполнения своих обещаний и сводила дочь в парк. Женщина дала себе слово больше не цепляться так к учебе своей дочери, а стараться быть похожей на своих родителей, но боялась, что не сможет этого сделать.
Повод потренироваться в своих обещаниях, данных самой себе, появился совсем скоро. Уже через три дня Женя принесла из гимназии еще одну двойку. Узнала же об этом женщина в конце недели – Женя дала себе слово не проверять дневник каждый день.
- А эта двойка за что? – спросила женщина.
- По чистописанию, - ответила Соня, - Размазала строчки, а когда решила их оттереть – получилось еще хуже.
- На днях исправишь, - сказала Женя. На удивление, женщине удавалось сдерживать свое слово.
«Взяла же волю в кулак и похудела после родов?» - думала Женя, - «И сейчас возьму свою волю в кулак и перестану так контролировать Соню».
- Обязательно, - ответила девочка.
Будто боясь того, что мать передумает и снова решит ее наказать, Соня ринулась учить уроки. Девочка не понимала, как ее фраза, сказанная не так давно, могла все изменить, поэтому решила, что мама, наверное, была какое-то время не в настроении, а сейчас все прошло.

Отношения с дочерью теплели на глазах. Понимая, что чистописание и арифметика – далеко не те вещи, которые могут все решить в этой жизни, Женя перестала так тщательно следить за успеваемостью дочери. Да, женщина проверяла дневник Сони, но не делала это так часто, как раньше. Поняв, что своими странными поступками она только могла отдалить от себя дочь, еще похуже, нежели далеки были друг от друга Лена с матерью, Женя начала вести совершенно другую жизнь.
«Еще не хватало Сонечке в революцию податься, вот кто ее наставит на путь истинный, как не мать, если она вдруг решит этой заразой заняться?» - подумала Женя, - «Меня родители с Ленкой, бедным человеком, так рано умершим, от этой гадости отвели, так пусть лучше Сонечка, если она вдруг ошибется, сразу мне все расскажет, я хоть объясню ей, что нельзя так делать. А лучше пусть Соня этой ерундой не страдает, пусть все у нас будет хорошо!»

Свой возможный недостаток внимания к дочери по вечерам Женя усиленно пыталась заполнить в другое время. Когда девочка не была занята с подружками или не училась, Женя частенько брала ее на прогулки.
В этот раз Женя с дочерью шли по Невскому проспекту на берег Невы. Мать и дочь о чем-то разговаривали, обсуждали последние события в гимназии.
- Анфиса! – окликнул кто-то Женю сзади.
Женщина не обернулась. Женя никогда не отзывалась, когда кто-то ее называл Анфисой вне стен кафешантана, а при дочери тем более не хотела реагировать на это имя.
- Анфиса Павловна! – снова раздался возглас.
«Анфиса Павловна – это точно не я», - подумала Женя и вздохнула, - «Вот что это за жизнь: то дочь чуть ли ни правду про проституток в глаза говорит, то на улице тени иной жизни, о которой бы хотелось забыть, мерещатся…»
- Пошли, зайдем сначала в кондитерскую, - предложила Женя, - Угощу тебя пироженкой.
«И сама угощусь, сколько можно себя мучить, лучше, если что, снова буду на пустых чаях сидеть», - подумала женщина, - «Или даже так: угощусь вместе с доченькой, а потом больше ничего сегодня есть уже не буду»

То, что Женя искусственно поддерживает у себя юношескую худобу, не могло остаться незамеченным Соней. Девочка, как бы мать ни уверяла ее в том, что она уже поела, прекрасно понимала, что женщина просто ограничивает себя в еде. Зачем это было нужно, Соня не понимала. Да, девочка знала, что ее мать поет, однако, смысла в подобном телосложении не видела – сколько певцов и певиц значительно полнее? В один прекрасный вечер, когда мать была дома, в духе, а Женя уже поговорила с ней о многих вещах, которые ее интересовали, девочка осторожно спросила:
- Мама, а зачем ты стараешься быть худой? Сколько певцов и певиц есть в два раза и даже больше толще тебя?
- Чтобы выделяться из этой толпы, - ответила Женя. Женщина уже думала над тем, что будет отвечать на этот вопрос дочери, поэтому не была удивлена, когда настал этот день.
Ответ вполне удовлетворил Соню, а Женя подумала:
«Скоро же концерт, сольный… Надо готовиться, чтобы блистать там, как всегда!»

Именно эти концерты не давали Жене окончательно скатиться в певички. Женщина выступала в благопристойных заведения, поддерживала свою репутацию и знала, что вряд ли гости из кафешантана придут в театр и вряд ли посетители театра придут к ней в кафешантан. Но даже если бы это и произошло, вряд ли бы кто-то рассказал о своих похождениях в таком не самом приличном заведении. Поэтому Женя не волновалась, если видела на концертах в театре полицию, ведь то, что они покровительствуют развратному заведению, не было достоянием общественности, а выставлять это напоказ они уж тем более не стали бы.

После кондитерской Жене снова начало казаться, что она потолстела, поэтому женщина снова начала гонять пустые чаи. Еще больше дело усугублялось тем, что когда Женя примерила свое концертное платье, оно показалось ей до неприличия обтягивающим живот. Если корсет в кафешантановском наряде каждый раз корректировался и садился идеально по фигуре, то сейчас, глядя в зеркало, женщина ясно видела, что платье становится ей мало.
И снова женщина начала гонять чаи. Близился концерт, времени оставалось крайне мало, но худеть Женя не спешила. От безысходности примеряя уже в который раз свое платье, женщина вдруг заметила, что оно оказалось подшитым.
- Соня, это ты ушила мне платье? – крикнула Женя, - И зачем же? Над матерью поиздеваться хотела? Может, тебе тоже стоит денек посидеть на одном чае, чтобы понять, как тяжело было все это время матери?
Руки невольно потянулись к ремню, однако, женщина усилием воли заставила себя остановиться, хотя бы для того, чтобы выслушать версию дочери и только потом наказывать ее.
- Мама, на тебе это платье болталось, я хотела хоть как-то его подправить, - ответила Соня.
- Ты могла это согласовать со мной, - сказала женщина, начиная успокаиваться, и подумала, - «Да, Женя, сначала думать надо и только потом что-то делать или говорить».
Распустив Сонины швы, женщина примерила платье и увидела, что оно ей даже чуть-чуть свободно.
«Это хорошо», - с облегчением вздохнула Женя, - «Можно так не переживать. До концерта осталось меньше недели, надо лучше репетировать…»

               
Часть 5

Однако спокойно готовиться к концерту не было времени. Работа в кафешантане, занятия с дочерью, домашние дела – все это отнимало слишком много времени. Кроме того, как обрадовали Женю в кафешантане, ей нужно было в ближайшие дни найти время и сходить к врачу, чтобы принести справку о своем здоровье.
Несмотря на то, что кафешантан не был борделем в прямом смысле слова, а его обитательницы не имели желтых билетов, руководство время от времени следило за состоянием здоровья своих девочек. Супружеская пара: Иоганн Христофорович и Рахиль Иосифовна, по паспорту Раиса Ивановна, четко делили обязанности по управлению кафешантаном. Иоганн Христофорович занимался вопросами концертов, Рахиль Иосифовна – девочками. Певички же называли женщину либо Раисой или Раенькой, когда были в хорошем расположении духа, либо бандершей, если чем-то были на нее обижены.
«Вот бандерша, справку ей надо, скоро и желтый билет захочет, чтобы мы имели, тогда точно уйду», - злилась Женя, идя к врачу.
Личный врач кафешантана принимал девочек в строго отведенное время у себя дома. Как и пару месяцев назад, Женя шла к нему, проклиная все на свете. Именно эти визиты казались женщине самыми унизительными во всей ее работе, даже приватная часть вечеров не так раздражала Женю.
- Добрый день, Александр Серафимович, это Анфиса, - представилась Женя и сразу же пошла раздеваться. Желание как можно быстрее покончить с этой формальностью жгло Женю и она, настроившись на осмотр, закрыла глаза.
- Все в порядке, можете одеваться, - сказал врач и пошел мыть руки.
- Вот не хотите вы, Александр Серафимович, просто так справки писать, обязательно вам заглядывать надо? – слегка обиженно сказала женщина, - Вот скажите мне, что могло измениться за эти два с чем-то месяца?
- Все могло измениться, Анфиса, - ответил врач и отдал Жене справку.

Женя коротко попрощалась с врачом и пошла в кафешантан. Да, женщина знала, что политика заведения – не подвергать посетителей риску заразиться и не держать больных девочек. Это и немного пугало Женю, но и не огорчало окончательно: можно же вылечиться. Да, в Калинкинской больнице, но ведь анонимно. А, может быть, даже у того самого Александра Серафимовича, пусть и за деньги. Больные девочки, которых за годы работы Жени в кафешантане выявили не так уж и много, все равно продолжали петь, но уже не могли участвовать во второй части работы. Но ни одна из барышень не захотела оставаться в кафешантане, всех начинали мучить обиды на Раеньку и зависть по отношению к другим девочкам, которые могли зарабатывать в разы больше. Куда уходили те самые барышни, Женя не знала и не интересовалась этим.
- Анфиса, сегодня, после работы, обслуживаем полицию, - сказала женщине Алла.
- И именно поэтому бандерша потребовала справку, - раздраженно ответила Женя.
- Наверное, - сказала Алла, - Полиция всегда же после справок приходит. Боятся, видать…
- Не хочу бесплатно работать, нет желания, - выругалась Женя, - А если обслужить полицию так, что они больше не захотят ко мне приходить?
- Раиска с работы выгонит или оштрафует рублей на сто, будешь еще долго песенками и танцами долги отрабатывать, так как к клиентам вряд ли потом подпустит, - ответила Алла, - Анфиса, не страдай глупостями, обслужи полицию и забудь. В конце концов, именно благодаря им мы паспорта имеем.
- Куда деваться, придется обслуживать, - вздохнула Женя.

Перспектива принять сразу двух посетителей сегодня совершенно не радовала Женю. И именно поэтому сегодня женщина решила, что не будет слишком стараться, чтобы ее не купили сегодня.
- Анфиса! – недовольно сказала Рахиль Иосифовна, подойдя за кулисами после второй песни к Жене, - Сегодня не стараешься, я же вижу. Просто петь – это не сюда, здесь выручку и себе, и людям делать надо. До конца вечера тебя не купят – оштрафую на стоимость одного посетителя. Причем ту, которую он платит, а не которая тебе приходит.
Перспектива расстаться с кругленькой суммой не обрадовала Женю, однако, стараться все равно не было желания.
- Анфиса, - снова подошла Рахиль Иосифовна к женщине, - У тебя осталась одна песня. Но ты еще можешь исправить ситуацию. Или выйди в зал, подсядь к кому-нибудь, убеди купить напиток тебе и ему. Стоимость напитков вычту из суммы штрафа.
- Я не проститутка, подобным не занимаюсь, - резко ответила Женя. Позиция женщины по поводу подсаживаний была непримиримой – Женя считала ниже своего достоинства именно так находить себе клиентов.
- Тогда пой, как всегда, - сказала Рахиль Иосифовна и снова пошла в зал.

Расставаться с деньгами не хотелось, выходить в зал тоже. Напоказ стараться ради привлечения посетителей – тем более. Именно поэтому Женя решила просто выйти как обычно на сцену и спеть там свою очередную песню.
- Хава нагила, хава нагила, хава нагила вэнисмэха… - начала Женя.
Постепенно женщина втянулась в музыку и начала исполнять песню все более и более эмоционально. После продолжительных аплодисментов женщина покинула сцену и начала ждать либо своего посетителя, либо визитера из полиции.
- Анфиса, тебя купили, - сказала Алина женщине, - Причем один и тот же человек купил и тебя, и меня. Вот людям денег девать некуда…
Без радости, но и без огорчения Женя прошла в свою комнатку. Вскоре туда уже пришел посетитель.
«С шампанским, причем из здешнего буфета», - безразлично подумала Женя, но попыталась изобразить радость – вдруг ей повезет и клиент захочет просто с ней выпить?
- Ну что, Анфисочка, за знакомство, - сказал мужчина.
- За знакомство, - ответила Женя.
Женщина чуть отпила из бокала и кокетливо улыбнулась, желая или начать разговор, который бы оттянул неизбежное, или быстрее перейти в постель, но тогда был риск, что все оплаченное время ей придется провести именно там.
- А теперь позвольте помочь вам раздеться, - сказал мужчина и потянул за ленточку корсета.
«Не стал базарить в оплаченное время, молодец, экономный», - подумала женщина и повернулась к гостю спиной.
На раздевание ушло тоже слишком мало времени. Все оставшееся оплаченное время, с точностью до минуты, Женя провела в горизонтальном положении.
- До встречи, - с улыбкой помахала женщина уходящему гостю и, едва дверь закрылась, со злобой выругалась, - Теперь еще столько же полицию за бесплатно ублажать.

Женя быстро оделась и понесла ополовиненную бутылку шампанского в буфет: завтра из нее наливали бы вино по бокалам уже другим гостям. Девочке, принесшей алкоголь обратно, а не выпившей его самостоятельно или не унесшей домой, полагалась небольшая денежная премия.
- Анфиса, ты странная, - сказал Федор женщине, - После визитеров относить бутылки сюда тебе не ниже своего достоинства, а разводить мужиков на выпивку – это уже проституция.
- Потому что я сама не имею привычки нажираться в своей комнате после работы и домой мне некому винцо относить, мужа-пропойцу не имею, - ответила Женя.
- Значит, не из-за денег? – спросил Федор.
- Не только из-за денег, - уточнила Женя.

Женщина проследила, чтобы Федор записал принесенную бутылку в журнал, честно указал объем оставшегося вина, не занизив его, после чего пошла обратно к себе в комнату. Женя поправила простынь, села на стул и начала ждать бесплатного посетителя.
Полицейский, которого Женя видела впервые в жизни, тоже пришел с бутылкой шампанского. Женщине очень хотелось напоить его, чтобы не пришлось давать доступ к телу, однако, Женя боялась, что именно поэтому сегодняшнюю встречу могут не засчитать и ей придется принимать посетителя снова.
Надежда на то, что она снова вернет полбутылки Федору, не оправдались. Посетитель пил сам, предлагал выпить Жене, не особенно настаивал, когда она отказывалась, а потом, когда бутылка опустела, предложил принять женщине горизонтальное положение.
От усталости Жене не хотелось ничего: ни работать, как обычно, ни пытаться поговорить, чтобы оттянуть момент перехода в постель. Женщина просто легла и через какое-то время услышала возмущенный голос:
- Я ради этого сюда приехал?
Полицейский встал, оделся и пошел к хозяйке.
- …с бревном я мог развлечься и на лесопилке, а здесь я требую нормальную барышню… - услышала Женя и не захотела дальше прислушиваться – все было и без того понятно.
Буквально через пять минут в комнату влетела возмущенная хозяйка.
- Решила, что раз полиция, то можно и не стараться? – возмущалась женщина, но старалась держать себя в руках, - Что же, сама виновата! Этого посетителя сегодня за деньги обслужит кто-нибудь из девочек, а ты следующих трех человек, которые тебя купят, примешь бесплатно.
Женя ничего не ответила. Отказываться было глупо – это было равнозначно фразе об увольнении по собственному желанию, а соглашаться женщина не хотела.
- Не нравится – сегодня же могу рассчитать, - добавила Рахиль Иосифовна, - Из суммы долга за этих трех мужчин вычту сегодняшний заработок и либо танцуй и пляши, либо приноси деньги со стороны, если они у тебя есть.
- Уйду тогда, когда сама этого захочу, а не тогда, когда мне прикажут, - выругалась Женя.
- Вот и молодец, отработаешь долги и снова будешь в плюсе, - сказала хозяйка и вышла в коридор.

Домой Женя возвращалась в мрачном настроении. Да, ей заплатили за сегодняшнюю бутылку шампанского, сданную Федору, но не заплатили за сегодняшнего посетителя, сказав, что он уже пошел в счет отработки долга и ей осталось принять двух человек. Женщина надеялась, что хотя бы дома она сможет отдохнуть и расслабиться, однако, этому сбыться было не суждено.
- Мама, пожалуйста, помоги мне решить примеры по арифметике, я не понимаю, - попросила Соня.
До предела возмущенная, но с трудом сдерживая себя, женщина подошла к дочери.
- Соня, а давай ты прочитаешь учебник: сначала один раз, потом еще разок и, я уверена, ты сама сможешь их решить, - сказала Женя.
И действительно, после еще одного прочтения учебника девочка смогла все решить.
- Вот видишь, Соня, все не так сложно, как может показаться, - сказала Женя, - Ты могла меня не ждать, а сама все решить.

Утром женщина, проводив дочь в гимназию, решила хоть немного отдохнуть, однако, практически сразу после ухода Сони в дом Авдеевых пришел посыльный Рахили Иосифовны.
- Мадам, вам просили передать записку, - сказал он и ушел.
Предчувствуя, что ничего хорошего ей не может быть адресовано, женщина развернула послание.
«Анфиса, как можно скорее зайдите ко мне», - гласилось в тексте послания.
Женя быстро собралась и пошла к хозяйке.
- Анфиса, - сказала хозяйка, - Ваше вчерашнее халатное отношение к работе стало достоянием чуть ли ни всей полиции. Поэтому, чтобы замять ситуацию, вам предлагается сегодня же обеда принять четырех человек. Бесплатно, разумеется. Тогда эта ситуация может быть хотя бы замята.
- Я не буду, можете рассчитывать меня, - ответила Женя.
- Голуба моя, сейчас рассчитать тебя уже не в моей компетенции, ты все заведение сейчас под удар ставишь. Вам, профурсеткам, желтые билеты, всем до единой, насильно оформят, а я могу и своей свободой рискнуть, не говоря уже о деньгах. И каково будет твоей дочери жить с матерью-проституткой? Да из гимназии же в этот же день ее вышибут, как про тебя узнают.
- И пусть, - упрямо сказала Женя, - Много ли счастья дает эта гимназия? В школу пойдет учиться, из школы не вышибут.
- Пошли, - со злобой сказала хозяйка и схватила Женю за руку, - Попробуешь плетки на конюшне, может, не так упрямиться будешь.

Рахиль Исааковна потащила Женю на конюшню.
- В полицию заявление можешь даже не писать, все равно посмеются над ним и порвут на мелкие кусочки, - сказала хозяйка, - А желтый билет точно оформят, как пить дать.
- Еще пятерочку горячих или согласна свои долги отрабатывать? – спросила женщина.
- Согласна, - со злостью ответила Женя, - Сейчас отрабатываю, потом приношу деньги за тех двоих мужчин и все, расчет.
- Вот сразу бы так, - сказала хозяйка, - Иди наряжаться, скоро гости придут.
Недовольно морщась, Женя натянула корсет. Мысль о том, что ей нужно будет принимать сегодня четырех человек бесплатно, убивала женщину.
Вскоре пришел первый человек. Без лишних слов приступив к тому, ради чего он сюда пришел, чуть позже мужчина сказал, оглядывая Женю:
- О, хозяйка выместила свои обидки на девочке.
Женя, которой лежать было невообразимо больно, была только рада тому, что появилась пауза и она может переместиться на бок.
- И не жалко было такую красивую спину портить, - сказал полицейский, - Ну ладно, хватит разговоров, продолжим.
Краем глаза Женя взглянула на себя в зеркало: на спине явно виднелись пять синих полос.
«Варварша, бандерша», - подумала женщина и продолжила работу.

Все четыре человека, которые приходили к Жене, не тратили время на разговоры, разве что ехидно комментировали спину женщины.
- От хозяйки досталось? – спросил последний посетитель, - Поделом. Пожалела она тебя.
Чуть было не запустив в глаз мужчине, Женя обслужила его, после чего, едва держась на ногах от усталости, оделась, забрала свои вещи и пошла домой.
Дома Женя достала из заначки деньги: женщина имела солидную сумму на черный день и сегодня, когда наступило его подобие, ей пришлось потратить всего около трети от этих денег. Женщина спрятала свою рабочую одежду подальше и пошла к хозяйке.
- Вот деньги, мы в окончательном расчете, - сказала Женя.
- Всего хорошего, мадам, - ответила Рахиль Иосифовна.

Когда Женя вернулась домой, там ее уже ждала дочь Соня.
- Мама, учитель просил расписаться тебя возле оценки в тетради.
Дрожащими от злобы на весь мир руками Женя взяла тетрадь и увидела там единицу.
- Ты учиться не пробовала? – возмущенно спросила женщина, вспоминая все свои неудачи в кафешантане и не желая дочери подобной судьбы, - Почему такие оценки?
- Слишком тяжело было на контрольной, - ответила Соня.
- Тяжело в учении – легко в бою, - сказала Женя и пошла за ремнем.
Едва девочка увидела, как к ней возвращается мать, Соня выбежала из дома и помчалась куда-то вдаль.
«Сейчас успокоюсь, найду Соню, поговорю с ней и все будет хорошо», - подумала женщина и бросила ремень на пол.

               
Часть 6

Женя знала, что Соня, скорее всего, сейчас у родителей, поэтому решила сначала успокоиться и только потом идти к ним. Именно поэтому женщина решила попробовать устроиться в другой кафешантан.
Немолодая на вид женщина непонятного возраста придирчивым взглядом оглядела Женю, прослушала пару песен с пританцовыванием, а потом сказала:
- Разденьтесь, пожалуйста.
Женя недоуменно посмотрела на хозяйку.
- Я хочу посмотреть на вашу фигуру без корсетов и прочих аксессуаров, - сказала хозяйка, - Увидеть то, что будут видеть посетители после покупки.
Нехотя Женя разделась до белья.
- Вы же явно с опытом, если судить по вашему наряду, к чему строить из себя девочку и напускно стесняться? – спросила женщина, - Разденьтесь полностью, покрутитесь туда-сюда и одевайтесь с чистой совестью.
Вздохнув, Женя разделась донага. Женщина прокрутилась пару раз вокруг своей оси и встала ровно.
- В нашем заведении таких извращений нет, можете не переживать, - сказала хозяйка, не то, чтобы изумившись спине Жени, ведь повидать за свои годы пришлось всякое, но и не ожидая увидеть подобное, - Только песни, танцы, интимные встречи потом, премии за купленные гостем напитки…
- Без последнего, я не проститутка, - сказала Женя.
- Как хотите, можно и без последнего, - ответила женщина, - Платье, я вижу, у вас есть, осталось только врача посетить и все, можно приступать к работе. Вы же с паспортом, не билетная?
- С паспортом, - сказала Женя.
- Это хорошо, не люблю билетных, с ними много проблем, - ответила женщина, - Ни петь, ни танцевать не умеют, заведение считают борделем… Кстати, Анфиса, я вас, кажется, в театре видела. Могло быть такое?
- Могло, - сказала Женя, - Я пою в театре.
- Какое чудесное приобретение нашему кафешантану, - изумилась хозяйка, - Думаю, вас будут покупать несколько раз в неделю, не реже.
Женщина посмотрела на свою новую певичку и сказала:
- Анфиса, вы почему до сих пор стоите раздетая, замерзнете еще. Одевайтесь. Даже не буду спрашивать, сколько вам лет, тело как у юной барышни.
Женя быстро оделась, отнесла одежду в свою будущую комнату и, попрощавшись с хозяйкой, вышла на улицу. Уже следующим вечером после визита к врачу ей предстояло работать.

Сразу после кафешантана Женя решила зайти домой к родителям.
- Добрый вечер, - сказала женщина, - Соня, наверное, у вас.
- У нас, - ответила Мария, - Женечка, пошли на кухню, поговорим…
Сев напротив своей дочери, Мария сказала:
- Женя, я знаю, у тебя нет опыта в воспитании детей, но, если что, у тебя всегда есть родители. С которыми можно о чем-то посоветоваться. Да, бабушка долго объясняла Соне, что мама хочет как лучше, что мама желает ей только добра, но, Женечка, разве мы с папой тебя за какие-то шалости на весь день без еды оставляли? Да, зашила тебе девочка платье, да, не подумала, да, можно сказать, что и расшалилась, но поставила бы ты ее в угол на часик и достаточно.
- Но ведь я ее даже в угол не поставила, никак не наказала, - удивилась Женя, - Я же сначала разобралась во всем!
- Это хорошо, но даже если бы Соня тебе и ушила платье из озорства, так жестоко обращаться с дочерью нельзя, - ответила Мария.
- И что же, мама, ты предлагаешь мне сейчас с Соней делать? – спросила Женя.
- Оставь ее без сладкого, пока оценки не исправит, - ответила Мария.
- Мы и без того сладкое почти не покупаем, чтобы мне было легче держаться, - сказала Женя.
- И зачем тебе, Женя, такая худоба? – изумилась Мария, - Была же обычной барышней, ну да, располнела после родов, но к чему себя так голодом морить? Что Лизе впору проповеди на амвоне читать, что ты одним воздухом питаешься.
- Хочу выделяться на фоне всех остальных певцов и певиц, - ответила Женя, - Я вообще-то Соньку в еде не ограничиваю, она ест все то, что хочет и столько, сколько хочет.
- Хоть в чем-то поступаешь правильно, - сказала Мария, - Ну не знаю, без ужина ее оставь, в конце концов, да посади за уроки. И ремень, главное, спрячь подальше, варварство это, Женя, так руки распускать.
- Да, варварство, - честно сказала Женя, вспомнив сегодняшнее утро.

По совету матери Женя объявила дочери, что за такое поведение она вынуждена оставить ее без ужина, и усадила за уроки. Есть при наказанной дочери Женя посчитала для себя невозможным и тоже решила, что сегодня ей представился повод посовершенствовать свою фигуру: после завтрака, вся погруженная в свои дела, женщина не проглотила ни куска.
- Учи, Соня, арифметика тебе не раз в жизни пригодится, - сказала Женя, глядя на дочь.

На следующий день Женя пошла на работу уже в новый кафешантан. Девочки там были практически такие же, что и в прошлом заведении, работа тоже такая же. Однако женщина была рада, что ушла от неадекватной хозяйки, поэтому без проблем снова сходила к врачу на осмотр, а потом вечером отдалась полностью выступлению, благодаря чему Женю купили уже на первой же песне. Так же отработав, как всегда, женщина забрала свою выручку за день, оставила в кошельке сумму, которую ей заплатили за выступление, а вторую, более высокооплачиваемую часть, отложила в конверт – как убедилась Женя, заначку на черный день нужно было иметь всегда.

               
Лена. Часть 7

Работа в новом кафешантане практически не отличалась от прежней. Песни, танцы, свидания после выступления… Женя даже не замечала никакой разницы, единственное, что было другим – это ее новые напарницы. И если по первости Женя боялась того, что здесь может быть нездоровая конкуренция, то позже женщина убедилась в том, что здесь все примерно так же, как и раньше: кто из девочек понравился больше, того и купили. Один раз Женя даже подумала о том, что не стоило переходить в другое заведение, ведь все здесь было так же, и только до сих пор немного побаливающая спина напоминала женщине о том, что ее решение было полностью правильным.
В день концерта в театре Женя не должна была работать, но отказываться от работы в день перед выступлением женщина посчитала неправильным. Женя, как и обычно, пришла в кафешантан, переоделась и начала ждать выступления.
- Анфиска, а ты здесь какими судьбами? – спросила женщину одна из девочек.
Даже не сразу Женя узнала в певичке Алевтину.
- Обиделась на прежнюю хозяйку, бандерша она, все-таки, - сказала Женя, - Не так, видите ли, полицию обслужила.
- А я уж думала, что ты тоже венеричкой заразилась, - ответила Алевтина, - Меня, кстати, твоя сестра вылечила. У тебя же есть сестра?
- Есть, - сказала Женя, - А откуда ты узнала?
- Лицо похожее, - ответила Алевтина, - Я уж ей не стала говорить, что мы вместе работали, хотя очень хотелось. Так вот, она меня вылечила и я потом сюда устроилась на работу.
- Хорошая сеструха была, не то, что старшая, - сказала Женя, - Вот лучше бы Лизка под поезд попала, ее бы не так жалко было. Да, детей было бы жалко, а вот ее уже не так…
- Да, она и как врач была хорошая, и как человек, - ответила Алевтина, - Разговаривала со мной вполне вежливо, не как с человеком третьего сорта. Вылечила быстро, хотя тут надо отдать должное Александру Серафимовичу, он все заметил практически сразу. Сама понимаешь, запущенную болезнь лечить гораздо дольше…
Алевтина немного помолчала, а потом спросила:
- А как так получилась, что Елена под поезд попала?
- За подготовку взрыва и убийство жандарма военно-полевой суд присудил Лену к высшей мере, - сказала Женя, - Как позже стало известно, Лену вывели во двор вешать, в голове у нее все перемкнуло и она бросилась бежать. Сначала чуть было под машину не попала, а потом товарняк сбил. Видать, все в шоке была, не соображала, куда идет.
- И чего ей не работалось спокойно в больнице? – вздохнула Алевтина, - Жалко человека. Не приведи Господь, заражусь я еще раз – кто меня лечить будет?
- Не заразишься, - ответила Женя, - Все будет хорошо.

Женя очень надеялась, что ее сегодня не купят. Женщине хотелось скорее пойти домой, чтобы отдохнуть перед завтрашним концертом, однако, уже на второй песне Женя узнала, что ее выбрали.
«Что же, зато заначку пополню», - подумала женщина и, едва окончилось представление, пошла к себе в комнату.
Женя честно отработала все положенное время, а потом, переодевшись, поспешила домой.
Хотелось есть, однако, уже было слишком поздно, усталость после трех дней приватных смен подряд тоже давала о себе знать. Кроме того, подписывая дневник дочери, женщина заметила замечание по поведению.
- На уроке крутилась, - повторила вслух Женя и начала закипать. Еле удержав себя в руках, чтобы не ударить дочь, женщина сказала, - Постой в углу, Соня, поучись терпению.
Девочка послушно пошла в угол, а к горлу Жени подступил комок. Женщина ушла в уборную и долго там плакала.
«На Соньку чуть было не сорвалась…» - подумала Женя, - «Вовремя спохватилась».

Успокоившись, женщина решила, что не будет больше никогда проверять дневник дочери в таком душевном состоянии, после чего выпустила Соню из угла и пошла уже в который раз примерять свое концертное платье.
Несмотря на все опасения женщины, платье сидело на ней хорошо. Убедившись в том, что она не поправилась за это время, Женя начала продумывать прическу на завтра.
Концерт прошел достойно. Вся боль, которая терзала душу женщины в последние дни, нашла свое отражение в одних романсах, вся радость – в других. Женя с огромнейшим удовольствием отпела весь свой концерт, а после него вместе с дочерью поехала к родителям.
- Ну как вам, понравилось? – спросила женщина.
- Очень понравилось, Женечка, - сказала Мария, - Все было настолько правдоподобно! А «Пара гнедых»! Как я плакала по бедным лошадкам!
«Еще год, два, пять такой жизни и с кафешантанами придется заканчивать», - подумала Женя, - «Время уходит, безвозвратно уходит…»
- Будешь чай пить, доченька? – спросила Мария, - У нас пирог есть, рыбный.
- Буду, - ответила Женя.
- И правильно, что будешь, - сказала Мария, - А то у тебя одна кожа да косточки.
«Вот благодаря этой коже и косточкам меня с радостью взяли во второй кафешантан», - подумала женщина, - «Помнится, взвешивалась пару лет назад у врача ради любопытства – килограмм сорок было. А сейчас на глазок нужные объемы держу».

Женя с наслаждением съела один кусок пирога, затем второй, а после чего пообещала себе, что завтра она обойдется одним только чаем.
- Вот, все-таки, ты молодец, Женечка, адекватнее Лизы, - сказала Мария, - Да, ты ограничиваешь себя во всем, это видно сразу же, но хотя бы в гостях ты не стала показывать свой норов. А Лиза бы явно сказала, что она сегодня постится, ведь завтра причащаться, и вообще, грешно перед Причастием развлекаться.
Женя улыбнулась, не отвечая ничего, а Мария сказала:
- Лена была, наверное, самой адекватной из всех вас троих. Жаль, понесло человека не туда… Не так давно два месяца было, как Леночки не стало, как быстро время летит! Казалось, еще вчера была доченька жива, и вот уже и седьмое августа, а потом раз, моргнул глазом – и октябрь вовсю идет… Ох, Женя, как же плохо без Леночки! Добрая такая была, ласковая, отзывчивая… Прямо как ты, только Лена.
- Мама, пожалуйста, успокойся, - попробовала утешить Марию Женя, однако, женщина продолжала плакать.
- Как же жизнь ее помотала… - вздохнула Мария, - Отец руку поднял, в жандармерии били! Муж так рано ушел, а потом и Леночка ушла…
«Хоть бы ты никогда не узнала, как меня жизнь помотала», - подумала Женя, - «Еще, наверное, похлеще Ленкиного, ну разве что я до сих пор жива…»
- А еще мне Леночка снится чуть ли не каждую ночь, говорит, что она жива, говорит, что совсем скоро мы встретимся, - плакала Мария, - Наверное, забрать к себе хочет. У Бога-то все живы, вот и говорит так… И как тут не поверить Лизиным словам, что все это расплата за грехи юности? Но разве я нагрешила на столько в юности? Ну да, замуж выйти отказалась, самоубийством родителей припугнула и все. Больше я не грешила.
- Мама, вот только ты в религию не ударься, мне будет тяжело и тебя потерять, так же как и Лизку, - сказала Женя.
- Да не ударюсь я, Женечка, обещаю, - ответила женщина, - Сама же прекрасно знаешь, что я не могу назвать себя истово верующей, недельку перед Пасхой попостилась – и достаточно.
- А Лизка в Великий Понедельник детей на одних овощах держала, вот вырастут же у нее атеисты, хотя, может быть, это и к лучшему, - сказала Женя.
- Атеистом тоже плохо жить, атеисты в Царство Небесное не попадают, - ответила Мария, - Какое им Царство Небесное, если они в него не верят?
- Тогда и в ад они не должны попасть, раз в него не верят, просто навечно засыпают в своем домике под землей, - сказала Женя, но не стала развивать мысль дальше – лишний раз афишировать перед матерью, что она атеистка, женщине не хотелось.

Неизвестно, чем бы мог закончиться этот разговор, если бы Константин с внучкой не пришли на кухню.
- А теперь давайте еще разочек чай попьем, - сказал мужчина.
- С удовольствием, - ответила Мария, - Женечка, будешь еще пирог?
- Думаю, нет, уже наелась, - улыбнулась Женя. Взяв в руки чашку, женщина сказала, - А от еще одной чашечки чая не откажусь, очень хорошо у вас здесь сидеть.

               
Часть 8

Прошло несколько недель. Женя продолжала вести прежний образ жизни: кафешантан, танцы, разврат. Особенностью этого заведения было то, что певичку могли купить несколько раз за вечер, а отказываться работать было запрещено правилами кафешантана. Женщине подобная постановка вопроса крайне не нравилась и, нередко, возвращаясь домой после двух-трех посетителей, женщина была зла на весь мир.
Женя боялась, что начнет срываться на дочери еще хуже прежнего, но бросать работу пока что не хотела. В ответ на это начинали видеться все большие и большие изъяны своей фигуры, поэтому женщина все больше ограничивала себя в еде, но это отражалось на ее душевном состоянии.
В один из дней Женя возвращалась домой из кафешантана. Сегодня у нее снова было трое посетителей: красивый голос привлекал к себе внимание мужчин. Со всеми тремя из них Женя немного выпивала, а так как женщина знала, что и от вина можно поправиться, Женя перед выступлением и без того ограничивала себя в еде. Чашечка чая и кусочек хлеба утром, чашечка чая в обед – и хватит.
Домой пьяной идти тоже не хотелось – Соня могла еще не лечь спать. Женя не хотела, чтобы дочь увидела ее в таком состоянии, поэтому трезветь женщина решила, сидя на лавочке в парке.

Городовых Женя не боялась, тем более, что они здесь не ходили. Да и вообще, что мог городовой ей сделать? Ну увел бы в отделение полиции, ну продержали бы ее там до утра. Все, другого Женя могла не опасаться.
Но сидеть на лавочке было скучно. Поэтому Женя решила неторопливо пойти домой.
- Дура малолетняя, ты чего же напилась, как свинья? – услышала женщина и сбоку увидела Лену.
- Это ты, Лена, навсегда останешься сорокачетырехлетней, а я уже не дура малолетняя, - ответила Женя, даже не удивившись ничему.
- Матери на тебя нет, - сказала Лена.
- А еще отца нет, чтобы выдрал за проституцию, - добавила Женя.
- Так ты еще и проституцией занялась! – возмутилась Лена, - Идиотка малолетняя, ты всегда была глупее меня, как тут ни крути.
- Зато, Лена, меня не вешали, - ответила Женя, - И вообще, иди ты, куда шла, своей дорогой. А я попрошу маму завтра помолиться за тебя – мне же нельзя, я атеистка.
- С пьяными разговаривать не желаю, - сказала Лена и пошла дальше.

Женя вернулась домой. Оставаться на улице не было желания. Да, женщина не верила в загробную жизнь, одинаково не допускала то, что к ней пришла душа самой Лены или черт в обличии сестры, однако, увидеть снова что-то подобное ей не хотелось. К счастью, Соня уже спала, поэтому Женя могла с чистой совестью тоже прилечь. В том, что к ней пришло видение, женщина не сомневалась. Лечиться в психиатрической больнице не хотелось, но пить и практически не есть Женя решила прекратить.
На следующий день Женя пошла в кафешантан и попросила расчет. Хозяйка даже не стала спрашивать певичку о причинах ухода – это была не первая барышня, которой не понравилось столько работать после выступления. Женя понимала, что подобный образ жизни может испортить ей голос, поэтому даже на какой-то миг решила пойти в первый кафешантан и снова устроиться на работу – вероятно, прежняя хозяйка согласилась бы взять Женю снова. Однако женщина решила, что себя нужно уважать, поэтому пришла к выводу, что она бросит свое занятие – так и в проститутки недолго скатиться.

Женя пошла к родителям и попросила их проследить за Соней, так как она решила подлечить желудок в больнице. Мария и Константин не смогли отказать дочери в этой просьбе, поэтому женщина, обняв дочь и отведя ее к бабушке с дедушкой, взяла какую-то сумму денег из заначки и пошла в больницу.
- Хочу вернуться к прежней жизни, - начала рассказывать Женя, предварительно сунув купюру врачу, чтобы он ее действительно выслушал, а не назначил лечение, лишь бы назначить, - Десять лет отпела в кафешантане. Это значит – занималась проституцией без желтого билета. Восемь лет назад родила, после родов слишком располнела. Килограмм восемьдесят было точно. Потом начала худеть, чтобы нравиться посетителям, последние лет семь держу вес в таких рамках. Все тяжелее и тяжелее с каждым годом. Надоело уже по три-четыре дня одни чаи гонять. Не так давно поругалась с хозяйкой прежнего кафешантана, сменила место работы. А здесь не один посетитель в день, а трое. И с каждым надо выпить. Значит, есть уже нельзя – потолстеешь. И так пять дней в неделю, только в выходные не пила. Недели три так прошло, почти все время полупьяная. Голос же портится… Желудок болит. И вообще, у меня дочь малолетняя, мне ее воспитывать как-то надо.
Женщина окончила свой рассказ, а потом, решившись, добавила:
- Позавчера свою умершую сестру на улице видела, она меня отругала за такой образ жизни. Не хочу, чтобы это продолжалось – надолго же в дурдоме закроют, если не навсегда…

Врач был крайне удивлен, услышав такой рассказ. Наверное, впервые он видел женщину, которая решила окончить подобный образ жизни, а не пошла вниз по логичной лестнице: сначала бордели попроще, потом самые дешевые бордели, а потом можно и на улицу пойти работать.
- Давайте взвесимся, - сказал он, - Вставайте на весы.
Женя молча встала на весы.
- Тридцать девять килограмм, мало для вашего роста, - сказал врач, - А до родов вы сколько весили?
- В гимназии было пятьдесят шесть килограмм, потом не взвешивалась, - ответила Женя, - Даже созвучно было: метр шестьдесят пять и пятьдесят шесть килограмм.
- И сейчас вам бы сколько же, - сказал врач.

Женю положили в палату без подселения. В первый же день, увидев размер больничных порций, женщина с удивлением сказала:
- Раскормите меня, как слона…
- Если врач разрешит и останется лишнее – принесу добавку, - ответила медсестра, решив, что Жене показалась порция слишком маленькой.
Женщина съела свой обед и прилегла – снова разболелся желудок, возлияния алкоголя без еды сделали свое дело.
Ужин Женя есть отказалась: не было желания и появился риск растолстеть, как после родов. Медсестра удивленно посмотрела на пациентку и позвала врача.
- Не будешь есть – привяжу к кровати и буду кормить через зонд, - сказал он, - Начинай прямо сейчас.
Вспомнив видение с сестрой в главной роли, Женя утвердилась в своем решении вернуться к прежней жизни и против воли съела и ужин.

На следующее утро Женя вышла в коридор, чтобы немного посидеть там. Женщина смотрела на проходящих больных и все время вспоминала Лену, как она ей привиделась совсем недавно.
- А я видела твою историю болезни, ты хотя бы до этой больницы докатилась, а не до Кащенко, - неожиданно раздался голос Лены прямо сбоку Жени, - Я всегда говорила, что мое малолетнее трепло везучее, десять лет отработать подобным образом и не получить в подарок ни сифилис, ни гонорею.
- Иди ты подальше, - отмахнулась Женя.
Женя будто пришла в себя. Женщина обернулась, посмотрела по сторонам, но не увидела рядом Лены. Вне себя от ужаса Женя побежала в палату, где накрылась одеялом с головой.
- Рези в желудке начались? – спросила женщину медицинская сестра.
- Нет, умершая сестра снова явилась, - испуганно ответила Женя.
Вскоре пришел врач с успокоительным. Женя покорно выпила капли и пересказала все врачу.
- Я бы предложил вам сначала желудок вылечить и остальные проблемы решить, а только потом голову лечить, - сказал мужчина.
- Хорошо, как скажете… - до сих пор не успокоившись, ответила Женя.

На следующий день медицинская сестра повела Женю в какую-то комнату и, поставив перед зеркалом, велела раздеваться.
- Зачем? – спросила женщина.
- Посмотреть на себя, принять свой новый облик, - сказала медсестра.
Женя молча разделась. Женщина посмотрела на себя в зеркало и сказала:
- Так-то неплохо, но буду толстеть дальше – точно никто не купит.
- А как же мысль о том, что с проституцией стоит заканчивать? – спросила медсестра.
Женя ничего не ответила на эту фразу, однако, когда принесли обед, сказала:
- Сегодня больше есть не буду, а то слишком растолстею.
Медсестра пошла за врачом.
- Или так ешь, или через полчаса через зонд все залью, - сказал мужчина.
- Ни то, ни другое не хочу… - расплакалась Женя, однако, через силу начала есть.

Последние куски залазили с огромным трудом. Медсестра посмотрела на женщину и сказала:
- А теперь можно книжку почитать, отвлечься.
Едва Женя взяла в руки книгу, в палату вошла Лена. Женщина испуганно посмотрела на нее, а потом, не говоря ни слова, попыталась вылезти в окно.
В палату практически сразу же вбежала медицинская сестра. Она привычным движением оттащила Женю от окна, а потом примотала бинтами к кровати.
- Сестра умершая приходила… - со слезами сказала Женя, - Что ей от меня надо? Она же меня до дурдома доведет!
- Где сейчас сестра? – спросила медсестра.
- Не знаю, в воздухе, видать, растворилась… - прошептала Женя.
Женщину била крупная дрожь, не хотелось никого видеть. Вскоре пришедший врач посмотрел на пациентку и сказал:
- Пусть до вечера на вязках полежит, мало ли что…

Женю отвязали от кровати вечером. Женщина испуганно посмотрела по сторонам, выглянула в коридор, но никого не увидела.
- Нет нигде умершей сестры, нет, можешь всю больницу обойти и убедиться в этом, - сказал врач Жене, - Успокойся уже.
- Она будто изниоткуда прилетает и вникуда уходит, - ответила женщина.
- В следующий раз скажи, чтобы она к тебе больше не являлась, вдруг послушается? – от усталости бросил врач.
- Хорошо… - прошептала Женя.

На следующий день Женю снова повели раздеваться перед зеркалом. Женщина придирчиво оглядела свое тело и сказала:
- На животе лишний жирок есть, сегодня больше есть не стоит.
Эта фраза была передана врачу, а потом, когда пациентка снова отказалась обедать, мужчина пришел в палату к Жене.
- Мне за зондом идти? – спросил он.
- Нет, не надо, - ответила женщина, - Я сейчас попробую заставить себя это есть.
Сначала Женя думала, что она просто сможет открыть окно и вылить туда суп, когда врач уйдет, однако, мужчина уходить не планировал. Женя кое-как съела котлету, долго мучилась с гарниром, а потом сказала:
- Суп съем через час.
- Хорошо, его сейчас уберут, а потом снова принесут, чтобы ты его не вылила, - ответил врач.

На пятый день Женя, взглянув в зеркало, есть отказалась категорически. Женщина не притронулась ни к чему и только когда пришел врач с зондом, поняла, что все равно по ее не будет.
- Еще минуток десять и я попробую это съесть, - сказала Женя.
- Хорошо, - раздалось в ответ, - Жду ровно десять минут.
Против воли женщина доела свой обед и разревелась: да, Женя хотела вернуться к прежней жизни, но не ожидала, что ее новый облик будет так ее раздражать. Вечером история повторилась: Женя не хотела ничего есть и только после очередных угроз накормить ее насильно взяла себя в руки.
Женя сидела на кровати и не понимала, как ей дальше жить со всем этим. Да, прежняя жизнь совершенно точно опустила бы ее вниз, однако, жить именно так, по-новому, Женя не могла.
Вдруг в палату буквально влетела Лена.
- Дура малолетняя, идиотка, ты что творишь? – чуть ли ни кричала сестра, - Кто тебя выдрал за листовки и ты потом все завязала? Правильно, Лена. Так вот, Женька, я тебя и сейчас отдеру да так, что ты еще месяц не сядешь! Знала бы Лена, чем ты занимаешься, сразу бы отхлестала тебя, как положено, да вот не узнала ничего Лена вовремя.
«Это же видение, оно только в моей голове, оно не может причинить мне вреда», - подумала Женя и промолчала.
Тем временем, Лена уже расстегнула халат и сняла пояс с платья.
- Юрочки моего бедненького на тебя нет! – возмущалась Лена, крепко взяв сестру за руку, - Но ничего, Ленка тебя в юности на место поставила, Ленка тебя и сейчас в реальность вернет!

- Разрешите… - довольно робко сказала Женя, открывая дверь в ординаторскую.
- Что произошло? – спросил врач – за эти дни Женя ни разу не приходила к нему сама.
- У меня снова было видение, - пожаловалась Женя, - Сестра приходила. Возмущалась, кричала на меня, побила…
- Если бы побила – следы бы остались, - сказал врач, - Где следы?
- Сейчас, одну секундочку… - ответила Женя и подняла юбку.
Перед глазами врача встали явно выраженные полосы, как от ремня.
- Одевайтесь, - сказал он, - Как умершую сестру зовут?
- Елена Авдеева, - ответила Женя, - Была одета в белый халат, как и все врачи. Она была фельдшером, пока не умерла.
- Авдеева никогда в этой больнице не работала, - сказал врач.
- Она была замужем за Георгием Ивановичем Зотовым, - добавила Женя.
- Не слышал о таком, - ответил мужчина.
- Но кто-то же меня отхлестал, - сказала Женя.
- Я попробую это выяснить, - ответил врач.

Конечно, врачу было крайне интересно, кто мог так поступить с Женей, однако, узнать это не представлялось возможным. Мужчина поспрашивал остальных, не знают ли они Елену Авдееву или Георгия Зотова, однако, эти фамилии никому ничего не напоминали, что было вполне неудивительно – Лена в свое время работала в хирургическом отделении больницы.
- Может быть, Елену Зотову вам нужно? – спросила одна из медсестер, - Так она в своей родной хирургии до сих пор и обитает, правда, уже третий месяц к концу подходит, как она там обосновалась в качестве пациентки.
- А что с ней? – спросил мужчина.
- Под поезд попала, - ответила медсестра, - Сначала паровоз ее на огромной скорости ударил, все там внутри отшиб, а потом вдоль рельсов проволок. Хорошо еще, что под колеса не попала, иначе бы точно померла. Или руки-ноги отрезало бы, калекой осталась. Хорошо, она уже успела вторую рельсу перешагнуть, уже на бровке стояла. С насыпи в кусты свалилась, а сердобольные люди подобрали и сюда отвезли. Она же от жандармерии, говорят, убегала, а они ее как умершую и записали. Живет теперь, девка, без паспорта, без документов, вот что ее ждет дальше? Одному Богу известно…
Изумленный такими подробностями врач сказал:
- А можно с Еленой встретиться?
- Встречайтесь, она в шестой палате лежит.

Врач прошел в шестую палату. Мужчина оглядел находящихся там женщин и спросил:
- Кто здесь Елена Зотова?
- А погромче покричать нельзя? – спросила женщина, очень похожая на Женю.
- Елена, пожалуйста, давайте с вами поговорим в коридоре, - сказал врач.
Мужчина вышел из палаты и сказал Лене:
- Что же вы, Елена Константиновна, сразу сестре не сказали, что живы. Она вас своим видением считает.
- Сначала не приходило в голову, а потом решила, что она и без того все поняла, - ответила Лена.
- Давайте я вас к ней отведу, объясню, что вы жива, - предложил врач.
- Неужели эта малолетняя дура считает, что и побить ее мог призрак? – удивилась Лена, - Она что там, последние мозги пропила?
- Поговорите с ней, пусть все недомолвки уйдут, - сказал врач.

Когда в палату к Жене вошел врач и ее сестра, женщина немало удивилась.
- И ты, малолетняя дура, вправду решила, что я призрак? – спросила Лена.
- Нет, Лена, я решила, что это бред моего больного воображения, - ответила Женя.
Проводив взглядом уходящего врача, Лена сказала:
- Полегче станет, в себя приду – и пойдем к родителям. Ты им пока ничего обо мне не говори.
- Хорошо, Леночка, - ответила Женя, - А ты тогда ничего не говори им обо мне. Они же ничего этого не знают, решили, что я просто желудок здесь лечу. Ну и голову, наверное, тоже. Но в том смысле, что я пытаюсь перестать морить себя голодом, а про кафешантаны они ни сном ни духом.
- Женька, клянусь, вот знала бы раньше, чем ты занялась – я бы тебя сразу же так отхлестала, что ты месяц бы садиться боялась, - сказала Лена, - Так же, как тогда за листовки. Вот бросила же ерундой страдать!
- Кто бы говорил, - ответила Женя, - Кого из нас вешать водили?
- Я все делала осознанно, в отличие от тебя, - сказала Лена, - А продолжать не буду, потому что пожить пока что охота. Свои планы уже выполнила и по документам умерла. Все, теперь можно и себе, родимой, жизнь посвятить.
Женщина немного промолчала и сказала:
- А еще, Женька, я в положении. От Вадима. От мужа все никак не получалось, да и не хотелось, а тут само все пошло… На свободу-то хотелось. Вот частично его слова и сбылись, я снова на свободе. Только какой ценой… Разрыв селезенки – ее удалили, разрыв печени – удалось зашить. Думала, в больнице помру. Нет, выжила. Ну переломы ребер я даже и считать не буду – шесть штук были поломаны. На беременность никто внимания сразу и не обратил, а то бы подчикали там и освободили меня от оной. А сейчас снова резать как-то страшно, да и ребенка жалко. Говорят, рожу как-нибудь, не помру. Так-то все уже зажило, ребра не болят, но чувствую себя… Не очень еще, столько пережить пришлось!

Когда Лена ушла, Женя улеглась на постель и долго пыталась прийти в себя. В голове не укладывалось, как все это могло произойти. Свои проблемы отошли на второй план и единственное, о чем думала Женя, было то, что ее сестра Лена жива.

               
Часть 9

Женя полежала в больнице три недели. Каждый раз женщина смотрела на свое все больше изменяющееся тело и никак не могла его принять. Сначала оно казалось Жене безобразным и отталкивающим, но потом, все чаще и чаще вспоминая себе в юности, Женя поняла, что примерно в таком образе она и проходила большую часть своей жизни.
«Теперь надо будет шить новое концертное платье», - подумала женщина, - «Старое уж точно не налезет».
Родители встретили свою дочь с радостью. По просьбе Жени ни они, ни Соня не навещали ее в больнице – женщине не хотелось, чтобы кто-то видел ее в это время.
- Женя… - изумилась Мария, увидев дочь, - Ну хоть на человека стала похожа.
- Пятьдесят два килограмма, - ответила Женя, - Врач сказал, что если я захочу контролировать, осталась ли в этих параметрах, то лучше всего мерить талию сантиметром. Вот это и буду делать.
Женщина посидела с родителями, а потом забрала свою дочь и пошла с ней домой.

Первым делом дома Женя решила поговорить с дочерью – женщина слишком соскучилась по ней.
- Рассказывай, Соня, как тебе жилось у бабушки с дедушкой, - сказала Женя.
- Хорошо, только по тебе скучала, - ответила Соня.
- А с учебой как все было? – спросила женщина – мысли о том, что образование необходимо, крепко сидели в голове Жени, - Тебя заставляли сидеть за уроками?
- Нет, мама, - ответила Соня, - За уроками меня сидеть не заставляли, но за единицы и нули, которые я потом получала, бабушка с дедушкой меня запирали в комнате на хлебе и чае.
«Все, как раньше», - подумала Женя и сказала дочери, - Соня, дай дневник посмотреть.
Женщина начала неторопливо листать страницы дневника, разглядывая отметки. К удивлению Жени, уже на второй неделе оценки резко исправились до пристойных.
«Может, и мне продолжать ту же политику?» - подумала Женя, - «И нервы себе не трепать, и Соне сразу видно, что за плохие оценки ее накажут».

Жизнь снова вернулась в прежнее русло. Женя перестала держать дочь за уроками, но, пару раз не сделав домашнее задание и принеся домой единицу, Соня увидела, что и мать решила наказывать ее так же, как и бабушка с дедушкой. Успеваемость снова вернулась к четверкам и пятеркам и четверть Соня окончила без троек.
«Ладно, это первая четверть, вступительная, Соня пока что только привыкает к гимназии», - подумала Женя, подписывая табель дочери.
Иногда женщина вдруг забывала то, что она решила завязать с прошлым, поэтому, вдруг ужасаясь своей фигуре, решала срочно приводить себя в форму, но потом вспоминала дни, проведенные в больнице и бросалась срочно мерить талию. Объемы оставались неизменными и Женя, успокоившись, возвращалась к своим прежним делам.

Так как женщина полностью оставила срамные подработки в кафешантане и устроилась певичкой в еще один кафешантан, но без второй части работы, доходы семьи стремительно поползли вниз. Женя привыкла к определенному укладу жизни, поэтому ходить на рынок за более дешевым мясом или торговаться за небольшую уступку в цене казалось женщине постыдным делом.
Женя задумывалась о том, чтобы снова вернуться к срамным заработкам, только, на этот раз, стать содержанкой богатого или не очень человека. Однако боязнь того, что это может стать известным в обществе, удерживало Женю от подобного поступка.
Работа уличной проституткой всегда считалась самым осуждаемым явлением, ниже падать уже было некуда. Но именно отсутствие мамки сверху чем-то привлекало Женю и женщина решила попробовать.
То самое красное платье из прежних кафешантанов с огромным трудом налезло на Женю, к тугому затягиванию корсета женщина не привыкла. Посмотрев на себя в зеркало, Женя прекрасно понимала, что выглядит смешно и ее вряд ли кто-то согласится купить. Расценки уличных женщин с пониженной социальной ответственностью Женя не знала, поэтому решила попробовать наугад.
Больше всего Женя боялась встретить кого-то из своих знакомых, однако, уже практически сразу, пройдя квартал, женщина поняла, что бояться нужно не знакомых, а полицию. Желтого билета у Жени не было, а рисковать тем, что его полиция оформила бы насильно, было слишком страшно. Развернувшись, женщина вернулась домой.
- На свинью в платье похожа, - шепотом ругалась Женя, снимая свой наряд, - В таком теле уж точно не купят. Так что надо или снова приводить себя в соответствующий вид, или искать другую подработку.
Проревев половину ночи, женщина приняла решение начать частные уроки музыки, ведь какой-то опыт у нее уже был, пусть и давно.

Частные уроки музыки не нравились Жене, зато приносили неплохой доход. Решив, что лучше так подрабатывать, нежели постоянно быть полупьяной, как в своем втором кафешантане, или чувствовать себя униженной, вернувшись в первый, женщина продолжила свои уроки. Иногда Женя думала, что если бы она не разругалась в пух и прах с первой хозяйкой, то и сейчас бы вела неплохую жизнь, однако, мысли о том, что можно пойти и примириться, женщина гнала из головы прочь. Женя напоминала себе, как тяжело было жить с вечным состоянием голода, как ее раздражало обслуживать полицию, а чаще всего женщина вспоминала то, что она не может работать до старости в подобном заведении – не хватало еще, чтобы ее выгнали оттуда по причине возраста.
«А я так я сама ушла, когда захотела», - подумала Женя.
Частные уроки чередовались с третьим кафешантаном и выступлениями в театре. Свободного времени стало чуть меньше, зато освободились вечера – не приходилось допоздна работать в горизонтальном положении. В принципе, подобная жизнь устраивала Женю и только страх растолстеть еще больше заставлял женщину чуть ли ни каждый день мерить себе талию, со страхом смотреть на сантиметр и успокоенно выдыхать.

Из больницы Лену выписали в начале декабря. Женщина показалась своим детям, которые были очень рады видеть свою мать, зашла к родителям, вернулась в свой дом, который успел подзапустеть, а потом пришла к Жене.
- А Лизка все узнает от родителей, – сказала женщина, - Хотя они, по правде сказать, хотят просто позвать нас двоих снова в гости. Я думала, как сказать ей, Владимира же боюсь, все-таки, мало что ему в голове взбредет? Но, наверное, он не опустится до того, чтобы донести на меня, иначе будет новое расследование, новый суд, новый смертный или не смертный приговор. Все, нельзя мне больше полиции попадаться. А вот паспорт себе выправить…
Лена замолчала, а потом сказала сестре:
- Женя, для начала я хочу перед тобой извиниться. Ты не подумай чего-то не того. Потом я еще раз хочу извиниться, на всякий случай. А потом… Потому скажу все, как есть. Женечка, умоляю тебя, не подумай обо мне плохо и войди в положение.
- В чем дело? – изумленно спросила Женя.
- Женечка, мне нужно выправить паспорт. Поддельный страшно иметь, а настоящий забрали при аресте. Мне нужно его вернуть, - сказала Лена.
- Тебе денег занять? – спросила Женя, - Если у меня будет такая сумма, то бери. Можешь даже не отдавать. Я же не зверь, все понимаю.
- Нет, Женечка… - прошептала со слезами Лена, - В общем, я тут уже узнала, мне надо собой рассчитаться. Я бы и рассчиталась, плевать на гордость, жизнь дороже. Но я беременна, четыре месяца уже. А вдруг ребенку сделаю хуже? От кого бы он ни был, я его люблю. А родится… Скажу ему, что он сын Василия Сулятицкого, кто когда проверит? А, может быть, и скажу ему правду, что он родился от того самого жандарма, который был моим первым мужчиной и с которым мы были в таких странных отношениях.
Лена разревелась и сказала:
- Женя, умоляю тебя, прости меня, но я прошу тебя рассчитаться. Тебе ничего даже говорить не придется, мы с тобой вместе придем, я тебе скажу, куда идти, а потом уйду домой. Потом рассчитаюсь той суммой, которую ты назначишь. Полиция деньги принципиально отказалась брать.
- С тебя бутылка хорошей водки, - упавшим голосом ответила Женя, - И копченой колбасы на закуску. Денег не надо.
Женщина немного подумала и сказала:
- А еще потом с тебя осмотр и, в случае чего, лечение. Алевтина, не знаю, как у нее настоящее имя, про тебя хорошо отзывалась.
- Понимаю, Женечка, понимаю… - прошептала Лена, - Страшно вот так, не пойми с кем… И прошу тебя, прости меня, если сможешь.
- Прощаю, - ответила Женя, - Когда идти?
- Если сможешь, то сегодня, - сказала Лена.

Подумав, Женя начала собираться. Женщина надела одно из повседневных платьев, убрала волосы в прическу и сказала:
- Пошли. Всю жизнь ненавидела полицию обслуживать и, надеюсь, сегодня будет не тот человек, с которым меня уже сводила когда-либо судьба.
Всю дорогу сестры молчали – говорить было не о чем. Женя переживала из-за того, что она сейчас, по сути, сама идет к полиции и рискует своим паспортом, но отказывать Лене, которая стала, по сути, тем человеком, который заставил ее бросить полупроституцию, женщина не могла.
- Удачи, Женечка, - на подходе к меблированным комнатам сказала Лена, - И прости меня.
Женя вошла в нужную комнату. За столом сидел полицейский.
- Авдеева, значит, не только террористка, но еще и сутенерша, сама не пришла, но другую привела, - произнес мужчина, глядя на Женю.
Женя ничего не ответила. Мужчина присмотрелся к Жене и сказал:
- Выперла тебя, что ли, хозяйка из кафешантана за то, что мне тогда плохо обслужила? В недавний наш визит туда тебя там не было.
- Сама уволилась, надоело, - ответила Женя.
- Сейчас плохо обслужишь – Авдеева паспорт не получит, - сказал полицейский, - А тебя сдам, куда положено, скажу, мол, была контрольная закупка. И получишь сразу горяченьких, побольше, чем у той хозяйки, да и желтый билет оформим.
- Телесные наказания три года назад отменили, - ответила Женя.
- Надо же, нашлась грамотная, - усмехнулся мужчина, - А самоуправство никто не отменял. И вообще, хватит языком трепать, раздевайся, иначе зачем приходила?

Женя молча начала раздеваться. Да, женщина могла предположить, что того человека, к которому ей придется прийти, она уже видела и обслуживала, но не могла даже догадываться, что это будет тот самый ее недовольный посетитель.
- Подрастолстела, - сказал полицейский, - Сразу видно, что из кафешантана выперли.
Женя ничего не ответила. Больше всего ей хотелось как можно быстрее сделать свою часть работы и уйти домой. Женщина вспомнила годы работы в кафешантане и сказала себе:
«Это всего на один вечер».
Всего один вечер затянулся. Отрабатывать паспорт пришлось дольше, нежели длилась обычное свидание в кафешантане. Полностью выбившись из сил, Женя оделась, взяла паспорт и пришла домой.
- Елена, вот это – твой паспорт, - произнесла женщина, - А где моя водка и колбаса?
- В комнате накрыла, чтобы Соня не увидела лишнего, - ответила Лена.
- Я не удивлюсь, если Соня знает больше, чем я могу предположить, - сказала Женя, - Хотя, конечно, в ее возрасте про проституток знать еще рановато.
Женщина отодвинула стопку, поставленную сестрой, придвинула к себе стакан, наполнила его до половины компотом, долила до самого верха водкой, выпила и сказала:
- И пусть это будет моя последняя проституция.
- Женечка, - до сих пор будучи под впечатлением от всего произошедшего за день, сказала Лена, - Ты хоть паспорт проверила, когда забирала?
- Да, проверила,-  ответила Женя, - Обычный паспорт. Теперь ты проверяй.
- Я-то проверила, просто мало ли… - сказала Лена, - Вдруг бы тебя обманули? А потом уже, если все увидеть сейчас, не доказали бы, что был такой уговор. Взадпятки бы пошли они…
Женя резко начала хмелеть. Женщина закрыла бутылку и налила себе еще немного компота.
- И вот так, Леночка, полупьяная, я ходила чуть ли ни три недели, - чуть нараспев говорила Женя, - С утра кусок хлеба и чай, с вечера – шампанское. Как я себе желудок тогда чуть было не загубила! Как же мне плохо было в больнице, особенно первые дни! Леночка, как хорошо, что ты мне встретилась! Я ведь хотела все бросить, да никак не решалась…
- А я как вспомню то самое утро, седьмое августа… - сказала Лена, - Волосы дыбом встают. Здесь тюремщик, там виселица для меня, в стороне – незакрытая калитка. И все, побежала Лена. Знаешь же, сначала чуть было под машину не попала, потом товарняк сбил. Ну хоть не насмерть…
Женщина налила себе компота и продолжила:
- В первые дни в больнице частенько снилось, как меня вешают. Еще снилось, как прямо в палату за мной приходят жандармы, увозят в отделение, потом в тюрьму. Сейчас, вроде, прошло. Но как вспомнишь… Жутко становится. Да и седых волос с того дня, конечно, прибавилось.

На следующий день Женя с Соней пришли в гости к Марии и Константину. Соня, как это обычно и бывало, ушла к детям Лизы и Владимира, которые во что-то играли в соседней комнате, а Мария сказала дочерям:
- Сейчас, последнего гостя немного подождем и будем пить чай.
- Еще кого-то пригласила, мама? – спросила Лиза.
- Да, - ответила женщина. Марии хотелось хоть как-то подготовить дочь к этой встрече, однако, уже раздался стук в дверь.
Едва Лена вошла в комнату, Лиза и Владимир застыли в недоумении. Но в еще большем недоумении была Женя, когда увидела, что ее сестра подошла к Лизе и с размаху отвесила ей пощечину.
- Лена, ты что? – удивилась Женя.
- Провокатор от жандармерии, - ответила Лена, - Сделала свою работу, сыграла свою роль, арестовали многих, в том числе и меня. Всю жизнь мечтала ударить вас, Елизавета Константиновна, да повода не было. Кто в юности говорил, что почтет за честь служить в Третьем отделении? Третьего отделения уже нет, зато вы послужили на благо Отчизне.
- Мне предложили поработать – я не могла отказаться от труда на благо страны, - ответила Лиза, - И как же вам, мадам, удалось выйти сухой из воды?
- Сухой из воды? – изумилась Лена, - Не сказала бы. Четыре месяца в больнице – не шуточки. Селезенки нет, печень зашита, ребра поломаны, зато беременна от Вадима. Да и за паспорт расплатиться собой пришлось.
- Одного поля ягоды, - презрительно бросила Лиза, - Одна поет легкомысленные песенки и, не удивлюсь, если в каком-нибудь кабаре танцует, вторая собой за все расплачивается. Думать головой не пробовали, Елена Константиновна?
«Взяла все на себя, Ленка, не стала говорить правду», - подумала Женя.
- Разумеется, мы с Владимиром Леопольдовичем не сможем взять грех на душу и сообщить обо всем, куда следует, но эта встреча лично меня не обрадовала, - сказала Лиза.
- Еще сколько лет назад каторгу мне предсказывали, не препятствовали тому, чтобы меня плеткой в жандармерии отхлестали, что, довольны теперь? – спросила Лена, - А у меня все будет хорошо, я буду жить долго, счастливо и доживу до того самого светлого будущего, о котором все так часто говорят. Я там буду в почете, а вы… Не знаю, посмотрим, как вам там будет житься.
- Леночка, сестренка моя милая, как же я люблю тебя! – заплакав, сказала Женя.


Эпилог



- Леночка, сестренка моя милая, как же я люблю тебя! – заплакав, сказала Женя.
- Зовут меня не Лена и я вам не сестра, - ответила мамка, - Извольте работать, а не валяться пьяной, в то время как посетители чуть ли ни толпятся в очереди к другим девочкам.
Будто в тумане в голове Жени пронеслось все: она потеряла голос, ее выгнали из второго кафешантана, родители узнали о ее жизни, временно забрали Соню, чтобы женщина могла привести себя в божеский вид и подлечиться. Женя отказалась что-то делать, оформила себе желтый билет и пошла в бордель среднего уровня трудиться так, как умела. Родители отказались возвращать Соню матери, Константин под видом посетителя пару раз приходил к дочери: и разговаривал мирно, обещая помочь вернуться к нормальной жизни и снова получить паспорт, и купил Женю на всю ночь, дождался, пока женщина протрезвеет, снова попытался поговорить с ней, а потом, от безысходности, побил ее. К концу декабря Женю выгнали из борделя и, оставшись без всего, женщина не захотела пойти к родителям, а стала уличной проституткой.
- Женька, дура малолетняя, ты чего творишь? – спросила Лена, увидев лежащую на снегу пьяную сестру, - Пошли со мной.
- Пошли, - согласилась Женя.
Труп Жени нашли наутро на Лиговском проспекте.