Сергей

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".

Сегодня мне не так везло как всегда: слишком много толчеи на улицах. И так тесно в голове, а тут как назло сел не на то место. Вот об этом поподробней. Так было всегда: кто первым пришёл, того и лучшее место. В этом ряду оно самое тихое: никто не толкает, через тебя не протискивается, словом – самое уютное. Ради него я прихожу раньше и сажусь, но в этот раз меня опередили: там уже сидела грузная барыня лет сорока отроду, которой, очевидно, «моё» место пришлось по вкусу, с её габаритами было понятно всё.
Итак, я сижу в отдалении, происходящее на сцене меня не интересует совсем: дело в том, что я здесь по долгу службы. Контракт на реставрацию записан на меня, а после все успокоились, значит, всему виной окажусь я, если что-то случится и пропадут деньги. Я сижу, слежу за действием на сцене: декорации последовательно меняются, сцена одна, сцена другая… И вот, я обнаруживаю несоответствие: сцена выполнена наполовину, часть интерьера не подвинута в нужное место. Не успели? Нет. Это подъёмный механизм не сработал. Итак, шаг за шагом я веду эту запись. На самых сложных сценах я предельно внимателен: вот опять… Моя работа выполнена, я ухожу. Сегодня надо подвести итог. Наружные работы меня интересовали меньше, хотя и они важны. Внутренние отделки – проще некуда, но сцена… об этом надо поподробней. Но вот уж вечер – самое время для моего рассказа.
Несмотря на скучное начало повествования, оно важно для понимания сути моего рассказа: всё обыденно, объяснимо и вдруг – начало, да какое! Итак, я пришёл домой, лёг спать, ужинать не стал – не голоден. Вдруг в кабинет, где я устроился, входит… неизвестная мне личность. Представился: «Парамонов Олег Викторович». Я привстал.
  - Извольте объясниться: как вы сюда попали?
  - Дверь закрыта, вот я и вошёл.
Я не придал этому значения, думаю, всё как обычно – забыл закрыть за собой дверь. Потом начинаю догадываться: «дверь закрыта». Что надо этому господину?
  - Присаживайтесь, коль пришли.
Я скинул одеяло, надел халат и присоединился к разговору. Парамонов молчал пока я одевался, потом резко начал тараторить. Из всего сказанного понял только одно: он пришёл, дабы предупредить меня о последствиях вмешательства. Я не должен делать того, что нанесёт ущерб его предприятию. Я не понимал его, смысл доходил до меня позднее, он сердился.
  - Я приказываю, слышите? Приказываю вам не совать свой нос в моё предприятие.
  - Не понимаю вас, объясните.
  - Видите ли, молодой человек…
Я перебил:
  - Не молодой: мы одного с вами возраста.
  - Ах вот как? Тогда, скажите на милость: сколько мне лет?
  - Сорок… с небольшим… может.
  - Не столько. Моё обращение к вам покуда довольно дружеское, но предел ему есть, и вот в чём оно заключается: я не трогаю вас, Сергей Юрьевич, - он наморщил нос, - а вы не трогаете моё… колесо.
  - Вот как? Колесо вам покоя не даёт, и вы приходите, - я поправился, - являетесь ко мне ночью, когда я сплю, чтобы сказать, предупредить: я не должен трогать то ржавое колесо?
  - Оно не ржавое, - растерянно, почти плача, - оно, - он крутанул руками, показывая штурвал, при этом лицо вытянулось – я увидел улыбку восторженного (капитана? матроса?).
Я задумался: у этого человека есть своя тайна, он мог бы мне рассказать.
  - Послушайте, милейший Олег Викторович, вам надо рассказать мне эту историю. Обещаю, я выслушаю, сделаю, что смогу. Вы, надеюсь, не спешите? – я иронизировал немного, но обидного в моей интонации не было ничего. – К тому же, уснуть мне вряд ли удастся, ночь коротка.
  - Да, - подхватил мой гость, - поглядывая на часы, - успею. Эк вы любопытный. Коли так, слушайте. Я, как вы уже догадались, не от мира сего, - он рассмеялся заливистым смехом, которого я от него никак не ожидал, - но по причине вам неизвестной, вынужден просить вас об уступке, - он прищурился, - небольшой – не трогать моё колесо. Как оно там оказалось – не важно – не трогайте! – он категорично потёр пальцы, не собираясь более распространяться.
  - Увы! Я не намерен, не имея перед собой доказательств, лишать ремонта старый механизм.
  - Ремонта? – он удивлённо вскинул брови. – Я думал…
  - Выкинут? Нет, я передумал, вы меня почти убедили. Давайте расскажите историю колеса, а, может, вашу…
Я сидел, облокотясь на стол, всем видом показывая свою заинтересованность. Он ещё раз взглянул на часы, вскинул голову и начал:
  - История такая. Мне уж сорок лет было, как я канул в воду, - он посмотрел на мой недоумённый вид, - умер, буквально канув в воду, тысяча чертей!
Я догадался.
  - Пират?
Он пожал плечами, не хотел говорить.
  - Команда расстроилась на меня, уж больно суров показался им, шкуру драл за любое… Тогда набросились на меня, пороть не пороли, а так… Потом связали, на рею потянуть хотели, да я за борт сумел выпрыгнуть. Коли бы не верёвка, выплыл, пловец я хороший. Вот и всё. Прихожу, спрашивают меня: «Кем будешь?» Отвечаю:
  - Моряк.
  - Бандит пеший, морской будешь?
  - Морской и пешим был.
  - Что так? Не определился ещё?
  - Морской. Раз утонул – морской.
  - Вот как?
  - Вот тебе поручение: собери свой корабль, чтоб все снасти, рубка были на месте.
Я не понял, жду разъяснений.
  - Всё должно по местам разложено: что где – знаешь только ты. Рубка – главное, всё, что в ней должно быть где угодно. Следи.
Собрал свою рубку и это «колесо» - мой штурвал. Слежу, чтоб на месте стоял.
  - А выбросят?
  - Тогда… - он подумал, потом, как ребёнок развёл руки, - беда, будет беда. А так я хожу, цветы нюхаю…
  - Не долго тебе, - я перешёл на простое обращение не нарочно, он слишком сейчас напоминал огорчённого ребёнка, - колесо старое, снимут скоро. Чем помочь – не знаю. Меня ты запугал, допустим. Ремонт примут и с твоим колесом – штурвалом. Я посмотрел: добротная вещь, послужит, но механизмы другие скоро придут на смену: что будем делать?
Я тоже уже боялся за наше колесо. Мой гость расчувствовался. Я представил, как старый штурвал выбрасывают в мусорную кучу и не знал, что предложить взамен. Я стал объяснять принцип работы сцены и чем собирался заменить действующий механизм. Наконец решил.
  - Вот что придётся сделать: я заберу его к себе. Полежит недолго, но пока я жив, колесу ничто угрожать не будет – семейная ценность, авось сберегут.
Я находил своё решение надёжным. Семьи у меня много: дети – сыновья, есть кому позаботиться. Я собирался узнать поподробней о затонувшем корабле, как я думал, но мой собеседник исчез. Последнее, что я заметил – слёзы на глазах.
История на этом не закончилась. Ремонт сцены закончился, колесо у меня. Ничего особенного в нём нет: царапины, борозды, инициалы чьи-то. Чей это штурвал? Не известно. Жена недовольна была моим «подарком», а я объяснять не стал.
Через некоторое время приходит, я не спал, курил в кабинете, перелистывал бумаги.
  - Не спится? – не здороваясь, со счастливым лицом мой ночной гость буквально вваливается к моему столу.
  - Дверь опять была закрыта?
 Он молчал, только улыбался, потом исчез. Я понял только одно: для него всё кончено, я снял с него проклятье – пожалел. Его штурвал у меня и поныне. Кто может понять – поймёт.