514. Хуторская чертовщина. Один одинёшенек

                Юрков брёл вдоль дворов, погрузившись глубоко в свои мысли, туманно припоминая, что вроде бы с кем – то здоровался, кто – то даже попался на встречу, но кто это был, спроси, уже не упомнить.
                Очнулся Лёха от тяжких мыслей, только дойдя до своего двора, чувство довольно знакомое, когда после бурных запоев его ноги сами доводили до дома, только это было с одной разницей, что в данную минуту он  был трезв, как ни когда ранее.
               Остановившись в проходе на распашку открытой калитки и ухватившись за оба опорных столбика, решил отдохнуть, набраться сил, чтобы сделать последний рывок до своей хаты.
          Со стороны смотрелось, будто Лёха прибыл с очередного ночного пьянства и теперь стоит и раскачивается, собираясь  громогласно объявить своим родным о своём прибытие домой.
         Но это было совсем не так, да он еле держался на ногах, но не от выпитого алкоголя, а от усталости, которая навалилась на него всем своим могуществом общей слабости.
              Из соседнего двора его окликнул паренёк Федька:
                -Здорово дядь Лёнь!
                - У Назара что ль набрался?
          - Смотрю, последние метры ни как не осилишь!

      Лёха приподнял голову, глянул на соседнего парнишку, что – то сказать в своё оправдание не было сил и желания, даже отмахнуться рукой, стоило больших усилий, а силы ему нужно было беречь, чтоб пройти остаток пути.
             Опустив голову и глядя себе под ноги, вспомнился отец Федьки, вот уж был трудяга, царство ему небесное, уж года три, как помер.
                Помниться как Наум чуть по старше Федьки тогда был, поставил перед собой цель стать в число зажиточных хуторян.
            Работал как проклятый от зари до зари, ни какой работой не гнушался, а какой безотказный был, кто ни попросит подсобить, Наум всегда поможет.
         Праздник ни праздник, а Наум всегда в работе, выпивал мало и редко, считал это пагубным делом, всё у него шло в дом.
       Медленно, но Наум с каждым годом поднимался и богател, Зинка его ставила в пример Лёхе, смотри, мол, на своего соседа, да учись у него хозяйствовать, на хозяйствовал, пусть земля ему будет пухом.
                А всё из – за чего, а из – за нашего хамского хуторского люда.
                Эти подлюки хоть бы совесть поимели, ведь даже скотине роздых нужен.
                А они как те мухи на навоз, бегут, день ни день, ночь ни ночь, Наум выручай и Наум выручал не отказывал.
                Вот в один из таких летних дней припоминается, была жарища не продохнуть, хоть и дул лёгкий ветерок, но обдавал жаром. Возвращался к обеду Наум к себе, опять же с работы, а его перестревает кто – то из своих родственников, мол так и так Наумушка, помоги по родственному.
            Наум разве откажет, согласился, работал как вол, обливаясь потом, не зря в хуторе поговаривали, что он трёх жильный, вот и пользовались этим.
                День выдался, ну прям парилка банная, пересидеть бы в тенёчке самую жару, так нет, давай ворочать вилами.
                Оно, может бы, всё обошлось тогда, да поднесли Науму раз другой холодного молочка из погреба, оно по первой хорошо остужает организм, но имеет одно коварство, от которого легко заболеть.
                К вечеру Наум покашливать стал, сроду за ним такого не водилось, пришёл домой весёлый, с шутками прибаутками со всеми перекидывается, даже с Зинкой о чём – то весёлом поговорили, а в полночь во дворе Скибы крики, что и чего сразу не понять.
                Когда то да сё узнали, оказалось Наум того, помер, пошла горлом пена и всё, ничего поделать не смогли.
          Вот и разбогател бедолага, оставив малых детей сиротами, а жену вдовой.
             Всё что наживалось с таким трудом, таяло как весенний снег, что может сделать одна баба с детьми, да ничего такого, чтоб хотя бы удержать хозяйство на данном уровне.
               Федька хоть и старший из детей, но по малолетству слаб был справляться по хозяйству.
          Вот и получилось, что вновь опустились в бедность, стоило из – за этого Науму рвать жилы, жил бы себе скромно и семья горя б не знала.
           Лёха вот живёт себе, богатств не нажил, но и с голоду не пухнет, даёт бог по - маленьку на пропитание и слава богу, что живы.
            Долги? Так у кого их нет, кто – то кому – то всегда должен, так издавна заведено и ничего в этом странного нет.
       Можно с уверенностью утверждать, что из нищеты выхода нет, всё устроено так, что только единицам счастливцев посылается возможность пополнить ряды зажиточной прослойки, к которой Юрков не имел ни малейшего отношения.
         Судьбу не обманешь, что написано на роду, тому и бывать, а биться мухой, запутавшись в паутине проблем, бессмысленное занятие.
        Лёха глянул в сторону своей хаты, но ни кто не спешил ему на помощь,  ведь видят, что он выбился из сил, устал как собака, неужели им по большому счёту всё равно, жаль, что осознание безвозвратной утраты приходит слишком поздно.
              Собравшись с силами, Лёха вступил в свой двор, старательно прикрыл калитку, что делал за редким случаем и побрёл по натоптанной дорожке к дверям хаты.
        У порога, сбоку у стены, лежал брошенный Назаром оклунок с зерном, какая бесхозяйственность, неужто трудно было его занести в сенцы, не такая уж не подъёмная тяжесть, с которой мог справиться и ребёнок.
            Лёха толкнул двери, они оказались открыты и на том спасибо, приподнял оклунок и заволок его в сенцы, без всякого привычного шума, прикрыл входные двери.
            Прошёл до дверей в комнату, остановился, прислушался, полнейшая тишина, можно было подумать, что в хате никого нет.
        Странно получается, приходил пьяным, так хоть с руганью, а встречали, а вот пришёл трезвее трезвого ни кому до него дела нет.
       Обидно до одури, раз им наплевать на него, то и ему наплевать на всех, решили в молчанку играть, Лёха принимает их условия, посмотрим, что из этого получиться, близок локоток, да укусить невозможно.
          Лёха как вошёл в комнату, так не разуваясь и не раздеваясь, завалился на лавку, отвернувшись к стене.
         На своей спине чувствовал удивлённые взгляды родных, как с печки, так и со второй комнаты.
         Усталость ломила кости, не было ни малейшего желания даже пошевелиться, дрёма наваливалась и уносила в мир сладких снов,   а где – то в далеком сне  чёрной тучей маячила горькая обида на весь людской мир.

          Захар ярым тружеником возился на заднем дворе, по случайности или так вышло, что он не заметил, а может быть,  не обратил внимания на возвращение Лёхи к себе домой.
                В голове Захара клубком роились мысли, он прикидывал и так и эдак, но вот что – то у него не сходились концы с концами, из головы не выходил тот же Назар, да и Лёхин поступок откровенно говоря, не нравился.
               Не совмещалось не совместимое, Назар и Лёха, что их могло роднить или связывать, две противоположности вдруг вместе, так ещё наглое поведение Савича понять не возможно, чего тут было не так.
           Понятно, что Лёха вляпался, вот только когда и где, да и куда это они таскали мешки ночного приобретения, тоже загадка.
           От всего этого веяло некой таинственностью, чего стоило Лёхе забежать к нему и попросить помощи, уж не удумал ли Лёха какую хитрость, поправить свои дела за общий счёт.
        Догадки, одни догадки и ничего конкретного, всё так мутно в голове и нет ответа.
         Казалось бы самый простой выход, сходи к товарищу и всё узнай от него, но что – то так цепко удерживало от этого, а чутьё подсказывало, что этого сейчас делать не стоит, нужно маленько повременить и всё само собой рассосётся.
           Захар так был занят мыслями и работой, что его уже дважды приходили звать на обед.
               Обедал Захар без особого аппетита, муторно было на душе, сразу без отдыха ушёл на задний двор, где к удивлению своих родных впахивал как ни когда с азартом.
                Ближе к вечеру со стороны задов раздался свист, это был Миха.
                Миха после посещения бабки Саньки ни как не мог угомониться, его терзало важное открытие, сделанное им ранним утром,  идти по улице он побоялся, уж слишком был под большим впечатлением.
                Держать в себе такое, значит мучиться по чём зря, родные, как всегда это бывает в жизни, посчитали, что это у него от перепоя, ведь самые последние,  кто в это поверят, окажутся самые близкие.
                Вот Миха и решил забежать к товарищам и поговорить с ними по душам, они – то всегда поймут, на то они и друзья.
               

                23 – 24 июль 2019г.