Боже, Царя храни... Верность. Память

               
        Как мы учили историю Октябрьской революции, гражданской войны учась в школе, в далёкие послевоенные годы? Источником были конечно книги, кинофильмы,  рассказы своих родителей, побывавших в беженцах. Ещё, в нашей деревне был мужчина, причислявший себя к участникам гражданской войны и служившим бойцом в Красной Армии. В школьной программе о царе, так, мельком. Вот 9 января-кровавое воскресенье, Ленский расстрел, Столипинский галстук и первая мировая -это о царе, и всё негатив. Да ещё немного о Распутине. Других источников, глубоко раскрывающих трагедию Российской империи, для обычных жителей СССР не было. Слушали некоторые  передачи радиостанции «Голос Америки», «Свобода», а с содержанием передач никто не делился.Опасным была такая информация.  Сколько было тех радиоприёмников, особенно в деревнях и сёлах? Глушились эти передачи.               
   
     -«Отслужу как надо и вернусь….» - так пелось в одной песне. Отслужил я в Советской Армии, почти три года, отдал ей родимой и вернулся в родные края. Устроился работать киномехаником в одну из деревень, почти за тридцать километров от родительского гнезда. Правда, его родительским гнездом трудно назвать. Родительское гнездо, где появился на свет, сожгли немецкие СС. Жили мы после этого в другой деревне. А сейчас устроился на квартиру к одним одиноким пенсионерам, сын которых на шахте, на Украине, уголёк добывает.

   Приняли они меня, на постой, после того как узнали, что тоже работал в шахте. Был вроде за сына. Так, условно. Ну и помогал им по хозяйству. Семьёй ещё не обзавёлся, время свободное было до вечерних сеансов.               

    За свою жизнь приходилось встречаться со многими. Не все оставляли свой след в памяти, а вот одна из встреч, в этой деревне,на  моем новом месте работы, оставила такой след, что оставить её без внимания невозможно.               

    Напротив, сельского магазина был построен клуб, на границе села и деревни. Срослись они домами, но каждая своё название сохранила. От главной улицы, через небольшой переулок, была расположена баня. Не было в наших краях привычки строить во дворах бани. Мылись кто как, кто в корыте, кто летом в речке, кто в город в баню ехал. В колхозе появились новые специальности: трактористы, водители, скотники, разные специалисты.Всем баня была нужна.Довольно грязная была работа у многих специальностей в колхозе. Требовали колхозники от колхоза постройку бани.   Построил колхоз. Кирпичную. Обслуживать надо баню.

    Два дня в неделю работала, по пятницам и субботам. По пятницам мылись женщины, по субботам - мужчины. В баню, часто, даже и в её не рабочие дни, проходил мимо клуба высокий, статный, около двух метров ростом, с седой, коротко остриженной головой, с офицерской выправкой, мощный дед. Меня поразила его манера стричься на голо и эта выправка, что совсем необычно для сельского жителя, изнурённого тяжёлым физическим трудом. Необычно для окружающих, в те времена, было деду с такой причёской.

    Через некоторое время подружились мы с ним. На мой вопрос, о причёске, он ответил, что это его давняя привычка. Часто помогал ему готовить дрова для бани, за это у меня туда был свободный вход. Со временем, он стал постоянным посетителем киносеансов. Любил военные и исторические фильмы. Даже порой и на детские сеансы приходил, если они был такой тематики. Всегда расспрашивал о фильмах, даже и просил зайти к нему домой и рассказать о фильме. Не обременительно это было для меня. Угостит чаем или молоком, по-разному. Рядом был клуб с его домом. Проживал он в этом доме с невесткой и сыном. Жена давно умерла. Два внука были у его, парень и девушка. А мне, такое приглашение было приятным из-за того, что мы сдружились с таким уважаемым и авторитетным человеком, каким он был в округе.

    По- уличному все его называли - Мороз. Получил он своё название из-за своей головы. Рано он поседел, была она такой белизны, как покрашенная, и как говорят, седой как лунь. Часто, в сельском обиходе, у человека из-за каких-то особенностей, характера, внешности, он приобретает другое имя, которое больше всего и используется сельчанами в повседневной жизни.

     Общались мы с ним на разные темы. Узнал обо мне, и стал откровенничать со мной. Стал рассказывать мне разные истории со своей непростой жизни. А главным было то, что удалось ему уцелеть и остаться человеком в вихре тех событий, с которыми пришлось встретиться на его жизненном пути. Хлебнул не мало горя. Первая мировая война, беженцы, революция, Гражданская война, голод, жизнь под Польшей, четыре года немецкой оккупации, коллективизация. Всё унижения, унижения.               

    В один из летних дней пригласил меня Мороз в свою баню. В предбаннике, на столе, стояла - бутылка «Столичной», на белом, из домотканого полотна полотенце, лежала различная домашняя снедь. Удивлённо посмотрев на своего друга, Мороза, спросил у его, по какому случаю банкет, да ещё в таком составе. Он задал мне вопрос, знаю ли я какое сегодня число. Мой ответ был простым, обычное число, 17 июля 1967 года, воскресенье.

    С грустью он посмотрел на меня и вдруг запел: - «Боже, Царя храни!...Дальше слов песни  не запомнил, но, когда появилась возможность, восстановил продолжение песни через Интернет. «Сильный державный! Царствуй на славу, на славу нам! Царствуй на страх врагам, Царь православный! Боже, Царя храни!». Голос его в этом помещении был такой неожиданный, торжественно громкий, что даже мне пришлось стать почти в стойку смирно.

     Эти строки мне тогда пришлось слышать впервые. Это потом, зазвучат эти слова во многих фильмах. Сейчас они были мне не очень понятны и почему звучат сегодня в этом помещении, и из уст этого человека. Пригласив меня сесть за стол и взяв бутылку водки, наполнил небольшие рюмки, они были интересной формы, небольшие, гранёные и на тонких ножках, необычно светлые. Таких видеть мне не приходилось в быту, кроме, что иногда в фильмах, где происходили события, с застольем людей высокого ранга.  В нашем деревенском обиходе, для застолья, были гранённые двухсотграммовые стаканы или стограммовки. А тут, такое.
    

     – «Я ещё приглашал твоего друга Николая. Но он занят по работе. Может зайдёт позже. Первую рюмку выпьем давайте молча, не чокаясь»,- такие были его слова, когда мы уселись за стол. Сколько было в этих рюмочках? - Глоток. Рука потянулась к вилке. Протестующим движением он остановил моё движение руки.

    – «Погоди, - сказал он. –Сегодня очень важный день в моей памяти. В этот день, в 1918 году в городе Екатеринбурге, большевиками была расстреляна семья Российского Царя Николая Второго. Сегодня исполнилась сорок девятая годовщина этого события. Почему мы собрались с тобой в таком месте? Дома у меня поговорить на эту тему не выходит, подключится мой сын, а потом раструбит по селу. Ты парень мне нравишься, а надо с кем-то поделиться. Одному нельзя такое отмечать.

      Знал Царя Батюшку близко. Служил в Санкт-Петербурге, в Преображенском Лейб Гвардии  полку. Видел Царя и его семью и не один раз. Нравилась мне эта служба. Видел его дочек и царского сынка. С мальчиком всегда был дядька, одетый в матросскую форму. Служил в полку несколько лет, был на сверхсрочной. Конечно, за многие годы, после службы, многое забылось, но то внимание Царя к Лейб Гвардейцам, помнится до сего времени.

      На все православные праздники были встречи с Его Высочеством. Были подарки и молебны совместные с Государем. Торжественно отмечались и дни рождения Государя. Пришлось и по России поездить, сопровождая Царя. А при оставлении службы получил хорошие подъёмные, вручены мне были разные подарки. Среди подарков были небольшие иконы Георгия Победоносца и Николая Чудотворца. Рюмки, что стоят на столе, три из которых сохранились до сего времени, это тоже из подарка. После службы, приехал домой и жениться надо было, и мать заболела, а я один был сын в семье. Начал обустраиваться на родине, были накопления за время службы.

    Вскоре и Первая мировая грянула, женатым был к тому времени. Двое детей появилось. А в средине пятнадцатого года выехали в беженцы. Помытарились преизрядно. Дом построенный перед войной оставили заколоченным. Некоторые накопления спрятал в земле и этот набор рюмок. Иконы были с нами. Жили в беженцах, у богатого хозяина в Приволжье. Там и революции дождались, и известие дошло к нам, о расстреле царской семьи. Вот этот день я отмечаю уже многие годы.

    На коленях мать и жена стояли, когда хотел уйти добровольцем сражаться против большевиков. Куда было деться, двое детей, жена, отец, уже не молодой, да и мать больная. Один был добытчик в семье. Как мог крутился. Слава Богу уцелели. Вскоре вышло постановление о том, что беженцы могут возвращаться домой. Собрались, получили документы и по железной дороге домой, на Родину.

     При подъезде к одной из станций, такой был устроен обыск в нашем вагоне людьми в кожаных тужурках, что страшно было. Искали оружие, золото. Даже детей обыскивали. По приезду в город Барановичи, всех беженцев встретила уже новая польская власть. Крик, ругань в наш адрес, непонятная речь. Впервые услышал слово - быдло. Людей польской национальности отделили быстро от нас, и их отправили в столовую, а нам показали направление, и отправили со станции пешком. Такое внимание, нам беженцам, оказала новая  польская власть.Ведь мы люди второго сорта для них.

     По приходу домой, там был разгром. В доме были выбиты окна, полы вскрыты, в сарае тоже разгром, вся усадьба была перерыта, искали то, что кто-то думал у меня есть накопления и ими можно будет поживиться. Ведь знали, что со службы были у меня накопления, не отрицаю. Не пил, не курил, по кабакам не шатался, а плата была хорошей. Но я не был дураком, спрятал многое в лесу. Давай помянем». Молча выпили ещё по одной рюмке, закусили.

    И снова продолжился его рассказ. Больше он говорил, а я слушал, не перебивая: –«Сложно было при Польше, лишнего слова не скажи, а о том, что служил в Лейб Гвардии не распространялся. Местные не сдали. А может полиция и знала, она больше гонялась за коммунистами. Арестовывались несколько человек с наших деревень. Но тогда было одно для меня важное, что работала церковь в соседнем, с нашей деревней, селе. Постоянно туда носил поминальную записку о упокоении невинно убиенной семье Царя- Николая Александровича. За эти годы многие заметили, что в церковь хожу один раз в год, в средине лета. Не трогала меня и немецкая власть. В соседнем селе была одна семья в немецкой полиции, а в нашей деревне не было, никто не служил в полиции.

     После освобождения от немецкой оккупации, первое время хозяйствовали, хотя были очень большие налоги, а затем стали образовываться колхозы. Сын записался в колхоз, я - нет. Подмели в колхоз с нашей семьи много нажитого имущества. Земля, лошадь, упряжь, плуг, борона и всё другое, которое можно было использовать в колхозе, а было приобретено мной, всё было сдано в колхоз. Меня, как грамотного, заставили работать в сельсовете секретарём, но вскоре отказался от этой работы, ссылаясь на болезнь жены.

     Через некоторое время была закрыта сельская церковь. Не спрашивали нас крестьян. Признали, что ветхая стала. А ведь у нас многие мужчины владели уменьем работать с топором и стамеской. Мы ремонт могли сделать без особого труда. Закрыли. Стал возить поминальные записки в райцентр. Сложно было туда добираться, автобус редко ходил, а такую записку, в которой перечислены все имена царской семьи, постороннему не доверишь. Нет таких имён среди моей родни...               

     По своей работе, ты часто бываешь в райцентре, всегда можешь занести поминальную записку в церковь, а если церковь закрыта, рядом священник проживает и можешь зайти к нему в дом. О том, что поминаю царскую семью, священник знает и вопросов к тебе у его не будет. Деньги ему платить не надо, оплатил всё заранее и на много лет вперёд. Пенсии мне не платят, предложили работать банщиком, пусть не большая плата.  Согласился. Эта работа мне под силу, несмотря на мои годы».               

    Мои встречи с этим чудным Морозом продолжались долго. Несмотря на то, что стал работать в райцентре, поминальная записка каждый год подавалась в церковь на 17 июля каждого года. Через некоторое время пришлось уехать в другой город и моя связь, с этим необычным человеком, сохранившим таким образом память о последнем Царе Российской Империи, прервалась. 

    Через пару лет, от своих друзей, стало известно, что ушёл из жизни воин, может последний в то время, Лейб Гвардейского Преображенского полка. Есть и имя этому человеку- Левошевич Антон Михайлович, и проживал в одной из деревень в Брестской области. Похоронен на местном деревенском кладбище.               

    PS. Не будет дано знать Антону Михайловичу, что не пройдёт и ста лет, как невинно убиенная Царская семья вернётся в Россию в иконах, и в молебнах Русской Православной Церкви, память о которых, он хранил таким образом, всю свою жизнь.