Руслану Айнетдинову посвящается

 Я солдат. Самый обыкновенный солдат, коих превеликое множество, особенно на войне, что была окрещена как Вторая Мировая Война. Я родом из Польши. Меня зовут Владимеж Збаражский. Вряд ли имеет смысл говорить, в какой части я служил, все равно это мало кому интересно. Скажу лишь пару вещей о себе: я - доброволец из Варшавы. Как только гусеницы немецких танков коснулись родной польской земли, я незамедлительно рванулся на защиту моей горячо любимой Родины. Я воевал и под Быдгощем, и под Визной, и под Варшавой. Я месил грязь в окопах при обороне; я вгрызался в землю в надежде спастись от бомбежек и артобстрела; я прятался за кирпичными стенами костелов и зданий, чтобы вражеская пуля не настигла меня раньше срока. Я боялся. Я боялся, что если я умру слишком рано, то я не смогу помочь своей страждущей Отчизне, что буквально кричала от боли, которую ей причиняли проклятые нацисты, сжигая, уничтожая и разоряя деревни, села и города. Мое сердце обливалось кровью, когда мы оставили Варшаву, когда мы видели свои дома, охваченные пламенем и дымом. Многие мои товарищи мгновенно падали духом, ломались, ведь горел их дом, а по нему прохаживались эти жадные нацисты, творя сущий беспредел. Они насиловали, они грабили, они зверствовали. Вместе с болью и горечью за растоптанную и сломленную честь нашей Родины, в наших сердцах вместе с кровью пополам кипела ненависть к захватчикам. Нас пытались сломить в концлагерях, травя газом, расстреливая у нас на глазах наших друзей, скармливая овчаркам наших братьев и сестер, нас морили голодом, заставляли горбатиться и работать на них до кровавого пота, но мы не сдавались! Мы свято верили, что мы сможем дать немцам отпор, да и такой, что они веками будут это вспоминать, не будь мы сынами Польши.
 Нас загоняли в гетто, думая, что наша воля сломлена, но как они ошибались...
 Пять лет непокоренная Польша хранила гордое молчание, окованная цепями, с  опаленными крыльями за спиной, со шрамами и ожогами по всему телу. Но в тишине, в 1944 году раздался тихий, отчаянный зов.
 -- Услышь нас, Родина! Услышь своих дочерей и сыновей, Польша! Сбрось с себя нацистское ярмо, разбей цепи, распрями свои плечи, раскрой истерзанные крылья и воспрянь духом, Отчизна, пробил твой час!

 Я сейчас говорю о Варшавском восстании. Я помню, как на улицах синели конфедератки, бело-красным пламенем вспыхивали повязки повстанцев. Они посвящали в воины новеньких, писали на стенах зданий призывы к сопротивлению до последней капли крови, призывы к отмщению. Я помню, как вместе с моим товарищем мы складывали ящики с винтовками в подпол, чтобы нацисты ничего не нашли. А потом... Грянул гром среди ясного неба. Восстание началось. Мы дрались отчаянно, самозабвенно; наплевав на боль, на бессилие. Единственное, чего мы желали всем сердцем - освобождения. Освобождения не сколько нас, но нашей Родины. Довольно она терпела и страдала! Хоть наше восстание и потерпело неудачу, но нам не было стыдно, ведь многие из нас предпочли смерть стоя, а не жизнь на коленях. Нас переполняла гордость за то, что многие наши товарищи или близкие отдали жизни за то, что наша любимая Польша жила. Мы и скорбели, мы и плакали по погибшим, но мы знали, что никто из нас, никто в нашей стране не забудет их имена. До сих пор помню, как один солдат пришел на могилу своего товарища по оружию, сел на колени перед могильной плитой и громко разрыдался. Мы молились ночами о тех, кто был с нами, а еще молили Бога и нашего заступника святого Казимира о том, чтобы кто-нибудь помог нам спасти Родину. И наши мольбы были услышаны.
 Гром послышался на Востоке! Нацистская тьма, шипя по-змеиному стала отступать назад. Новый алый рассвет забрезжил на горизонте, новая надежда вспыхнула подобно пламени в наших сердцах. В свете солнечных лучей мы увидели огромное войско, что ослепило нас блеском багряных знамен, сиянием окровавленных штыков, сверканьем рубиновых звезд на пилотках и фуражках. Это была Красная Армия. Они были нашей новой надеждой, окрашенной в красный цвет. Мы протянули к ним наши исхудалые руки, покрытые ранами и нарывами, испачканные в грязи и пепле, и они взяли нас. Сплотив усилия, мы стали вместе, плечом к плечу сражаться против проклятых оккупантов. Красная волна гремящей песнями и сверкающей сталью свободы прокатилась по польской земле, смывая следы от пятилетнего плена. Польский народ наконец мог вздохнуть полной грудью. Мы были покрыты кровью нас, наших товарищей и родственников, грязью и пылью; мы были измучены, мы устали, но мы были счастливы как никогда. Мы смеялись, мы плакали от счастья, обнимая друг друга изо всех сил, мы пели песни, восхваляя мужество наших бойцов и красноармейцев, что снова подарили нам жизнь.
 Помню, частенько, после того, как закончилась война, я и мои оставшиеся друзья забирались на крыши зданий, встретить новый рассвет, что был для нас в одном ряду с такими словами, как: победа, воскрешение, освобождение. На шпиле Ратуши гордо реял польский флаг, а сердце мне спирало от гордости, потому что я жил одной судьбой с моей Родиной, что возродилась из пепла подобно фениксу и снова засияла в ореоле своего величия. И именно поэтому я часто говорил "мы", а не " я", ведь моя судьба и судьба всего польского народа и моей родины переплелись настолько тесно, что они не отделимы друг от друга. И есть одна вещь, которую я знаю наверняка: Польша,  я люблю тебя всем своим сердцем. И я всегда буду с тобой, я всегда приду тебе на выручку, чтобы ни случилось, и где бы я ни был. Но пока небо голубое и никто не потревожил твой покой, живи и процветай, моя Родина. Расти и процветай, моя Польша.