Эвакуированая старушка

Похоронки приносил почтальон почти, что каждый день. Вой, рёв стоял во всех бараках, которые разбросаны были по всему селу.  Каждый день прибывали эвакуированные, с тех мест, где гремела, шла война.
Особенно их много было из Ленинграда. Люди были изнеможенные от голода и уставшие трудной дорогой.
Расселяли в пустующие комнаты бараков. Зачастую, подселяли, кто имел по две комнаты. В одну заселялись беженцы, другую оставляли для семьи, Делились с беженцами и частью своего скудного пайка.
 
Анна была рада, что к ней поселили соседей. Она с двумя детьми перебивалась как – только могла.
Вставала рано утром, работая в детском саду. Мужиков практически не было, все ушли на фронт. Ушёл и муж Анны.
Морозы в этом году свирепствовали, да и пурга не отставала, чередуясь с ними. Заметала так, что приходилось откапывать друг друга, кто мог вылезти из засыпанного барака первым, откапывал соседей.
Анна брала своих детей с собой на работу, хотя мороз стоял сорокаградусный на дворе. Дочь Этту вела за руку, а сына Толю клала на устланные соломой саночки. Приходила в холодное промерзшее помещение и начинала быстро растапливать печь, чтобы к приходу остальных деток помещение было теплым.
Этта с Толиком, укутанные в одеяло, не раздевшиеся, дремали на кроватке. Глядя на них, она причитала: «Бедненькие мои, поспать бы вам ещё в теплой постельке, а я вас так рано бужу и тащу сюда по холоду!»
Они плакали, когда она их тепленьких поднимала с постели, одевая и выводя в холодную прихожую, а затем и на улицу, где мороз хватал так, что перехватывало дыхание.
Хотя, бывало, что и в самом бараке, стены промерзали насквозь. Снег проступал на них даже в помещении.
Она торопилась. Печь, как назло не хотела растапливать. Должны были уже подойти и остальные работницы детского сада.
Наконец-то печь ей поддалась, огонь запылал, угли и дрова затрещали.
«Ну, вот и славно! Сейчас будет тепло, мои голубки. Согреетесь». Она говорила, а те спали, сопя своими носиками. Она улыбнулась, поцеловала каждого из них в лобик и пошла, встречать своих коллег.
 
На следующий день мороз чуточку стих, зато разгулялась метель, с колючим холодным ветром. Да такая…, что невыносимо было идти. Соседи, кто работал, сцепившись друг в друга за пояс, или за руку, шли гуськом, боясь отстать и потеряться, замерзнуть.
Анна решила деток сегодня с собой не брать. Они сладко спали. Дома было прохладно, даже выступил снег на стене, она укутала их, и они сопели.
Положив сына к стеночке, поставив картонку между ним и стеной, чтобы он не прикасался к ней. Дочь Этту она положила у края кровати, подставив стулья, чтобы та не скатилась с кровати. Быстро оделась, дверь закрыла на замок и побежала на работу.
«Я скоро вернусь», – сказала она проснувшейся дочери. Та чуточку похныкала, но тут же уснула.
 
Сделав на работе быстро все дела, благо, что детей сегодня было мало, видно пожалели детей будить многие мамы, она прибежала домой.
У порога ее встречала эвакуированная из Ленинграда бабушка.
–Доченька – она удивленно посмотрела на Анну. А тебя, что не было дома?
Анну напугал ее взгляд и вопрос.
–Нет, конечно же, я была на работе, детей сегодня не стала с собой брать. Жалко их было тащить в такую пургу.
 
–Странно!– загадочно проговорила та. А к вам сегодня заходила женщина. Я видела, как она выходила из вашей комнаты. Старушка поохала и ушла к себе в комнату.
 
Анна дрожащими руками стала открывать замок, висевший на двери.
«Кто это мог быть, как она могла проникнуть сюда, ведь я закрыла на замок дверь. Или старушке приснилось все это?»  Она судорожно открыла замок своими замерзшими руками и с расширенными от испуга глазами вбежала в комнату. Увидев, спящих детей она облегченно вздохнула и подошла к ним.
В комнате пахло, как ей показалось, весной, свежей, проснувшейся от зимней стужи, землёй.
Дети спокойно спали. Только дочь Этта,  почему-то, теперь лежала у стены, а Толик на ее месте, у края.
Они тут же проснулись, так как она стояла и пристально смотрела на них, ища в них то, чего и сама не знала.
 
–Доча, ты почему Толика положила у края кровати вместо себя? Ведь он маленький совсем?- спросила она у дочери.
 
–Мамочка, ты знаешь, приходил какой-то дяденька, так страшно смотрел на меня, что я испугалась и перелезла через Толика.
 
Анна вновь разволновалась: Какой дяденька? О чем ты говоришь, малышка?
 
–Да, мамочка, дяденька. Такой страшный! С такими черными большими глазами.
 
«Странно – подумала Анна. Может, Вася вернулся с фронта, обнадеживающе подумала она». Но тут же ее охватило плохое предчувствие. Она вышла из комнаты и пошла по длинному темному коридору барака. Здесь жили многие эвакуированные. Она подошла к комнате старушке, к той, что встретила ее у входа, которая сказала ей о какой-то женщине. Постучала в дверь. Услышав: «Войдите, дверь открыта» – вошла.
Старушка была эвакуирована из Ленинграда. Она была интеллигентна, в ней просматривалась дворянская кровь.
Она показала рукой на стул, чтобы Анна села и сказала: «Присаживайтесь, пожалуйста.
Анна села на стул, но тут же вскочила: «Простите, у меня там дети проснулись. Я ненадолго. Хотела спросить, вы говорили, что женщина заходила ко мне в комнату, а дочь говорит, что видела мужчину. Может муж с фронта вернулся? Тогда, где же он?» А ещё, я почувствовала, что в комнате пахнет свежей землей. Она не договорила, как её перебила старушка.
 
«Садись дочка.– Старушка перешла на ты. Ты прости меня, но у тебя из детей один кто–то умрет в скором времени».
 
У Анны округлились глаза.
Вы, вы с ума сошли. Вы просто ведьма. Как вы смеете говорить такое?
Она разрыдалась и выскочила из комнаты.
 
Наступил Новый год. Анна поставила ведро с песком, воткнула туда ветки клена, что накануне нарвала в саду, обвесила их, сделанными из бумаги, разноцветными цепями, предварительно разукрасив бумагу. Повесила на них и игрушки, снежинки, сделанные своими руками из бумаги, испекла пышный, белый хлеб, пирог, сделав косу на него из теста и села с детьми встречать Новый год.
Попив с детками чай с пирогом, она легла с ними на кровать, прижав к себе.
«Все будет хорошо!»– сказала она сама себе. Всё это время её беспокоили слова старухи. Она с ней больше не общалась, но чувство страха та в ней посеяла.
 
Морозы стали стихать, уступив место бесконечным метелям. Шел январь месяц тысяча девятьсот сорок второго года.
Как-то, проснувшись ранним утром, она почувствовала у своей груди сильный жар. Сынишка, уткнувшись лицом в ее грудь, весь горел и стонал. Легонечко отодвинув его от себя, она соскочила с кровати, дрожащими руками отыскала градусник, измерила температуру.
«Так и есть».  – У того была температура под сорок.
Она стала метаться по комнате в поисках таблеток, уксуса, чтобы сбить температуру.
Выскочив в коридор, чтобы кого-нибудь попросить, посидеть с детьми, пока она сбегает за врачом, она столкнулась вновь с эвакуированной старушкой.
 
–Дочька, я останусь с детьми, беги за врачом – проговорила та.
 
–Откуда вы знаете, что я собралась за врачом?– у Анны все внутри похолодело. Что вы все ходите под моими дверями? Я не собираюсь вас просить, я попрошу другого, кого–нибудь.
Но, почему–то соседей никого не оказалось дома. Она со слезами на глазах вернулась в комнату.
Сын плакал. Этточка гладила его по голове, успокаивала.
Она взяла сына на руки: «Сейчас, мальчик мой любимый, сейчас, мама, что-нибудь сделает. Я собью тебе температуру». Сын тяжело дышал, хрипел. Чувствовалось, что у него, что-то с горлом. Так как плач, крик сопровождался резким кашлем. Такое впечатление, что был коклюш.
Она разыскала бутылку с уксусом. Развела столовую ложку его в теплой воде, стала делать примочки сыну, на ручки, ножки, затем протерла его все пылающее тельце.
Температура спала до тридцати восьми градусов. Сын уснул. Сказав дочери присмотреть за братом, она пулей вылетела из барака за врачом. Она знала, что это ненадолго, впереди ночь.
 
Врач дал неутешительный прогноз. Скарлатина и дифтерия.
 
–Что сразу два заболевания?!– воскликнула она.
– Так бывает, – проговорила та.
 
Две недели Анна не отходила от сына. Изнеможенная от голода и страха, она похудела, даже почернела.
Наступил февраль месяц. Зима поубавила свой нрав, но метель периодически мела. Снега уже было столько, казалось, что никакое яркое солнце его не сможет растопить.
В один из таких вечеров, сидя возле сына, к ней вновь подошла старуха, сказав: «Иди, дочка, передохни, на тебя страшно глядеть», подняла Анну со стула, а сама села на ее место. Анна, уже ничего не соображающая прилегла на лежанку, которая была застелена рогожкой.  Она забылась на какое – то время, но вдруг очнулась, почувствовав на себе чье-то прикосновение. Она не могла понять, где она и что с ней происходит. Соскочив с лежанки, глянула в сторону сына, где сидела старушка. Старуха встала и отошла. Анна увидела, что сын спит, но спит странным сном. Вытянулся, повзрослел. Малыш больше не дышал.

24.07.2019г., Москва


Рецензии
До конца не хотелось верить. Больно за малыша.
Валери.

Валери Кудряшов   15.12.2019 21:42     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.