Золотая серединка Часть I

Случай этот, самый обыкновенный. Такие случаи, бывает, что происходят даже с нами самими. Ну а уж рядом с нами, так вообще – по сто тысяч раз на дню. Если на всё это посмотреть немного со стороны, то даже писать совестно. Это как, пили вместе, а бутылки один пошёл сдавать и деньги все, от их сдачи вырученные, себе присвоил. И мало того, что присвоил, так еще и похмелился на них. А я первый увидел, мне и лямзить – всё по–честному, ну почти…

***

Так что, все как обычно. Никаких тебе инопланетян, кошельков с деньгами на тротуарах, не говоря уж о принцах на белых лошадях. Скукота каждодневная вокруг, куда ни глянь. Работа, не потому, что нравится, а потому что жрать каждый день охота, ну и всё остальное, что работе этой, и такой, соответствует.

С работой и с теми, с кем её вместе работать приходится, вообще–то хоть как–то мириться можно, ну хотя бы по принципу – стерпится, слюбится. А вот с зарплатой мириться, совершенно не получается.

Всё это,  в смысле зарплата, да и работа, если честно, уж очень напоминают пытки в застенках святой инквизиции. Ну и что, что слова такого не знаешь, а уж тем более, не знаешь, чего такого оно обозначает. Пытки–то, вот они!

Как будто в тиски засунули: с одной стороны зарплата такая, что никаких матерных слов не хватает, а с другой – реклама, в которой всё есть. Работа – вот она, никуда не денешься, и реклама – вон она, везде, куда ни плюнь. А ты, получается, посерёдке. Сбежать не сбежишь, потому что бежать некуда, а трепыхаться, особо тоже не потрепыхаешься, зажали и сдавили тиски эти. Свободу для манёвра, так сказать, оставили, но чуть–чуть, чтобы дыхнуть, и то, не сильно. За что всё это, спрашивается?!

В инквизиции, там хоть понятно за что: не те мысли думаешь и не те слова говоришь. А здесь за что?! Да платите как следует, я буду думать о чём захотите и так, как захотите! Куда там!

Опять же, у инквизиторов, можно сказать, сплошное человеколюбие, жалеют они к ним попавших. Сначала помучают конечно, без этого тоже нельзя, работа у них такая. Но это недолго, так что и потерпеть можно. А потом на костер, милости просим! Там ещё быстрее: пара минут и всё, отмучился! А тут?!

Сам на себя руки не наложишь – грех. Правда, случаются «энтузиасты», но это их дело. Вот и сравнивайте, где лучше: в городах и сёлах с ихними работами и зарплатами или в застенках инквизиторских? Такое придумать невозможно, оно, видать, само придумывается.

***

Татьяна, Таня, Танюха, иногда, правда редко – Танечка,  думала приблизительно так. Да, это она, как раз, слова инквизиция, не знала и похоже, не знает до сих пор. И насчёт тисков этих, Татьяна о них не то чтобы думала, она их, скорее, себя в них, ощущала, и этого ей было достаточно для того,  чтобы не думать. Да и какие могут быть мысли, если со всех сторон так зажали, что ни вздохнуть, ни, извините…

Так и хочется написать: «Итак, она звалась Татьяной…», само собой получилось. Дело в том, что главного героя «чего–либо» принято как–то называть, желательно по имени. Каждый раз перечислять все производные от имени Татьяна, что вон там написал – скучно, да и лень, если честно. Да и фамильярное обращение к серьезной девушке, на людях, сами понимаете… Знаете же какой у нас народ: один раз ляпнешь не подумавши, так они столько всего понапридумывают, оправдываться устанешь. И чем больше будешь оправдываться, тем народу интереснее. Снежная лавина, или камнепад получается, а под ним мало кто выживает. Поэтому, Татьяна, и все тут!

***

Татьяна была, и сейчас есть, девушка лет двадцати пяти с серьезными намерениями насчёт жизни вообще. Не красавица, но вполне и даже очень симпатичная. А оно и к лучшему, что не красавица.

Красавицы, от красоты которых ноги не держат, они народ подозрительный. Если дура набитая – «…мужик, я первым очередь вешаться занимал, ты за мной будешь…», это если дура набитая. А если умная, то еще веселее. Тогда – «…мужики, пропустите повеситься без очереди, очень надо…». Бывают среди красавиц конечно исключения, да где они, поди, найди.

Так что, Татьяна это прекрасно понимала и пользовалась. Для женщины гораздо лучше, когда она вся из себя и красавица, то не на сто процентов. Не пылесос в разобранном виде конечно, но и не такая, каких в журналы фотографируют.

Самый лучший вариант, это, серединка. Не даром её золотой называют. Вот Татьяна, как раз, и была такой золотой серединкой.

Вроде бы чего ещё надо для счастья, если тебе всего лишь двадцать пять и соответствуешь ты по всем параметрам той самой золотой серединке? Эх, если бы всё было так просто! Если дура, тогда конечно – живи и радуйся, и другие тоже радоваться будут, те, что вокруг да около. Но, повторюсь, Татьяна была девушкой серьезной и к жизни относилась соответственно. Принадлежность к золотой серединке её конечно же радовала, правда, иногда раздражала. А радовала не так, что, мол, это есть, а больше ничего и не надо.

***

Для того, чтобы радоваться жизни в полной мере и на всю катушку, Татьяне были необходимы две вещи: деньги, много денег и принц на белом коне. На свою принадлежность к золотой серединке она особого внимания не обращала, потому что она у неё уже была, «серединка» эта. Татьяна следила за тем, чтобы другие, причем неважно, мужчины или женщины, постоянно обращали внимание на её, золотую, принадлежность. Припуск в сторону увеличения до плюс бесконечности, Татьяной всячески приветствовался и поощрялся. А вот в другую сторону, в сторону уменьшения, припуск не допускался, сразу же пресекался, а затем ещё долго преследовался.

Вы не подумайте, что Татьяна думала именно так. Это я, сижу тут, над девушкой издеваюсь, потому что совести нет, да и делать, если честно, больше нечего.

Работа, мать её, перемать, у Татьяны была такой, что…, да ну её, работу эту! Работала она в салоне сотовой связи. В каком именно? Хрен им, а не реклама! Пусть будет салон сотовой связи «Nokia», всё равно у нас таких нету. Телефоны такие есть, а салонов нету.

***

Этот день у Татьяны задался с самого утра, пятьдесят рублей на остановке нашла. Обрадовалась конечно, а как же! Было дело, я тоже пятьдесят рублей находил, правда не на остановке, а в парке, и тоже радовался.

Вообще–то, нахождение, а вернее, появление денег в жизни представлялось Татьяне несколько по–другому. Она представляла себе это так: сидит она, значит, дома, на диване, телевизор смотрит. И тут, прямо перед ней, из воздуха, сумка, клетчатая такая, китайская, появляется. Мало того, что появляется, это так себе чудо, на троечку. Самое главное чудо в том, что сумка эта полным–полнёшенька, что денег в ней столько, еле–еле застёгивается. И деньги все крупные, не меньше тысячной. Тогда вот оно, счастье! Правда не совсем и не до конца, принц ещё нужен.

Но взамен сумки с деньгам – полтиник. Разве это не издевательство? Хотя, все равно, приятно.

«Наверное, – подумала Татьяна, глядя на пятидесятирублёвую бумажку. – если из денег, полтиник, то и принц на «полтиник» будет. Ладно, – вздохнула она. – берем что дают. Видать судьба такая».

***

Народ у нас, в большинстве, добрый, а иногда даже сердобольный. Поэтому, я не исключаю вероятность того, что кто–то, читая всё это, подумает: «Несчастная девка. Уж её–то за что? В чём она–то виновата? Вот она, жизнь наша какая…», и будет прав, почти.

Оно бывает так и, надо признаться, состояние при этом не ахти какое приятное – мысль в голове сама себя сформулировала и приняла чёткую, законченную, форму. Начинаешь её записывать, разбегается в разные стороны как тараканы, когда свет на кухне включишь. Так и здесь, в голове – всё нормально, а сюда – почти никак, мешает что–то. Ладно, попробую. Как получится, так и получится.

Самой, уж если не главной, то популярной, это уж точно, панацеей от жизни беспросветной, зарплаты маленькой и здоровья пошатнувшегося, являются жалобы на них, как по отдельности, так и на всё сразу, скопом.

Кто не верит, или же кому просто заняться нечем, дабы любопытство своё потешить, остановите на улице любого и спросите о качестве, количестве, и вообще, всего того, что двумя–тремя строками выше было написано. Для не совсем решительных есть вариант: прежде чем выйти в народ, советую потренироваться на родственниках или знакомых. Не берусь судить об однобокости и однозначности ответов и мыслезаключений, там всяко может случиться, но одно могу сказать точно – в большинстве случаев терпение понадобится ангельское.

Народ наш с очень большим воодушевлением рассказывает о том, как ему хреново живется. Прямо–таки упивается своими несчастьями и безнадёгой, причём, по любому поводу. А вот о том, что в его жизни хорошего есть, говорит стеснительно и как–то неуверенно, как лишившаяся целомудрия школьница, о своем грехопадении родителям рассказывает. Может сглазу боятся, а может еще чего.

Знаете чем млекопитающие от насекомых отличаются? А я знаю! У млекопитающих скелет внутри, а, пардон, мясо, снаружи. У насекомых же все наоборот: мясо внутри, а скелет снаружи. Соображаете в чём разница? Мягкое, оно более беззащитное, чем твёрдое, скелет, то есть. И растерзать–разорвать мясушко гораздо легче, чем скелет, хоть и принадлежит он безмозглому жуку какому–нибудь. А ведь то, что гложет и не даёт покоя, всегда ранимее и беззащитнее того, в чём уверен на все сто.

Ей Богу, не собирался всё это писать, оно само как–то вылетело, еле–еле остановился. Никому и ничего я не собираюсь советовать и уж тем более учить. Сами разберетесь, что к чему. Раз до взрослых лет дожили, значит шансы есть, а учить, сами знаете, что делать…

***

Ладно, деньги в жизни Татьяны появились. Какая разница, что не столько, сколько «заказывала», зато неожиданно и ниоткуда, как и хотела. Теперь бы ещё принца на белом коне и можно спокойно отправляться пиво пить, или еще что–либо этакое, романтическое. Дело сделано, человек, в данном случае – Татьяна, нашла то, чего хотела и теперь окружена счастьем со всех сторон. За неё можно не беспокоиться.

Пятьдесят рублей деньги конечно хорошие, но маловато их для того, чтобы на работу не ходить и вообще, послать её громко, подальше и от души. Поэтому, надо идти, Татьяна и пошла, опаздывать нехорошо как–то. Тут дело не в ругающемся начальстве, самому неприятно.

Салон, в котором работала, а может и сейчас работает Татьяна, тоже, располагался в месте как нельзя лучше соответствующем определению «золотая серединка». Не в центре, но и не там, где Макара с телятами отродясь не видели. И народа в нём бывает: хоть и не как на концерте какой–нибудь новомодной поп–знаменитости, но и не как в музее изобразительных искусств какого–либо провинциального города, а тоже, приблизительно, серединка от этого.

Можно сказать проще, чё кота за хвост тянуть–то! В жизни Татьяны было и происходило всё то, что чаще всего в ней встречается – золотая серединка. Единственное, с чем ей сегодня хоть и повезло, но и не повезло одновременно – найденный на остановке полтиник. Как ни крути, а пятьдесят рублей на золотую серединку, никак не тянут.

***

Самой главной, не считая зарплаты, отрицательной чертой этого салона связи было то, что открывался он рано, аж в девять часов, утра разумеется. В иной день открытие салона в столь ранний час даже затмевало, а то и вообще, сметало с трона первозначимости и первостепенности, её величество, зарплату.

Утром, вот если никуда не надо, времени навалом, не знаешь куда его деть. Ну встал, в туалет–то хочется и не перетерпишь, не рассосётся. Сходил. Потом умылся и всё такое. Потом пожевать что–нибудь надо, потому–что курить охота, а на пустой желудок, говорят, вредно. Да и приятнее, на себе проверено, покурить после того, как пару  бутербродов слопаешь и всё это кофиём запьёшь. Времени это занимает, ну чуть ли не секунды. Самое долгое и утомительное утреннее времязатрачивание – это ждать покуда кофе остынет. Горячий, он невкусный, да и обожжешься, мало приятного. Поел, попил, покурил. А дальше ну почти катастрофа – времени, отведенного на «утренний ритуал» навалом, а куда его деть, не всегда и знаешь.

Совсем другое дело, когда с утра, пораньше, куда–то надо, на ту же работу. И надо, заметьте, к определённому часу – этакое издевательство, именуемое тренировкой пунктуальности.

«Утренний ритуал», состоящий из: просыпания, похода в туалет, в душ, поедания чего–то и запивания чем–то, происходит в точности, как и в случае с бездельником и паразитом, и времени занимает одинаковое количество. А дальше чудеса начинаются. В отличии от паразита и бездельника, у человека, которому куда–то надо, да ещё к определённому часу, время, которое всегда остаётся, исчезает. Не всё конечно, но почти всё и начинается спешка, которая, сами знаете, желательна только для первого действа, предусмотренного утренним ритуалом.

Наверное, тому, кто разгадает эту тайну исчезновения времени по утрам, надо премию Нобелевскую дать и ещё что–нибудь, сверху. И что удивительно, а потому необъяснимо, просыпаются, что бездельник, что не бездельник, приблизительно в одно и то же время. Говорю же, чудеса да и только.

Правда, в этот день, горечь от утраты неизвестно куда девшегося времени, была подслащена найденным полтиником. Так что, пришла Татьяна на работу, не опоздала, кстати, и в хорошем настроении. День только начинался и обещал быть уж если и нелёгким, то приносящим желаемое, это уж точно.

***

В моей, как автора, власти, «устроить» Татьяну на работу куда угодно, хоть в кабинет министров, самым главным среди них. А можно в такое место, где коллеги штатным расписанием не предусмотрены, в продуктовую палатку, например. Просто оно так получилось, Татьяна сама на работу в салон связи устроилась, я здесь не причём.

Дело в том, что работала она в салоне не одна, с ней еще две девицы работали, разумеется, красавицы. Не подумайте, что сотрудницы и коллеги Татьяны упомянуты только для того, чтобы подчеркнуть добродетели последней. Она мне попалась, или досталась, такая, с коллегами вместе. Ну а если есть коллеги, да еще и женщины, никуда не денешься, и о них надо что–нибудь сказать, желательно хорошее. Женщины, они не то, чтобы не люди, ерунда всё это, люди конечно, они непонятно какие люди. А уж что там себе думают, этого вообще никто не знает, бывает, что и они сами.

Вот если взять мужика, тому наплевать, обращаешь ты на него внимание или не обращаешь. Желательно конечно чтобы не обращал, так проще и лучше, и тебе в том числе. Ну а если обратил, что ж, обращай дальше, не жалко.
А вот с женщинами всё совсем наоборот. Попробуй не обрати на неё внимания, лютый враг тебе обеспечен. Говорят, что без врагов жить, чуть ли неприлично. Может быть. Но и по собственной, глупой воле, увеличивать их количество – сродни безумству храбрых. Поэтому, никуда не денешься, придётся коллегам Татьяны толику внимания уделить.

***

Учёные говорят, что все мы живем в трёх измерениях: время, скорость, пространство. Вполне возможно. Иногда даже учёным верить можно и нужно. Но не все так просто, как кажется. У женщин существуют еще три, дополнительных, измерения. Не скажу, что они, все три, имеют статус аксиомы. На то я и человек, чтобы ошибаться. К тому же, ещё мужского роду–племени, а у мужиков с мозгами сами знаете как. Если не знаете, спросите у женщины, у любой, без разницы.

Женщина, помимо общих для всех измерений, из трёх, дополнительных, может находиться только в одном. Такое нахождение для каждой из них обязательно и открутиться от него невозможно.

Первое измерение – муж есть, но пьет.
Второе измерение – муж тоже есть, но уже не пьет. Врачи запретили, вернее пригрозили – будешь пить, закопают.
Третье измерение – даже любовника нет. Правда теперь говорят по другому: если женщина, пардон, девушка, возрастом до тридцати, тогда – молодой человек. А если тридцать и даже более того – мужик. Это измерение самое нестабильное, потому как подвержено потенциальным погрешностям в виде тех же молодых людей или мужиков. Но возникают эти «помехи» и как следствие, погрешности в характеристиках, ненадолго. Если надолго, женщина, сама того не замечая, переходит в первое или во второе измерение. Там тоже бывают «погрешности» в виде здорового и непьющего мужа, но они настолько  незначительны по частоте появления и количеству, что вполне соответствуют статусу аномалии.

У Татьяны в сотрудницах числилось двое: Валентина и Наталья. Возраста они были приблизительно одинакового. Если Татьяне было двадцать пять лет, то Наталье – двадцать три, а Валентине, соответственно, двадцать семь. Опять Татьяна золотой серединкой оказалась.


***

Валентина, двадцать семь лет. Фамилию и отчество не знаю, а придумывать смысла нет. Помимо общих для всех измерений, находилась в дополнительном измерении под номером один. Мало того, у неё уже было двое детей и третий должен почти вот–вот появится. Почему такая уверенность? Да потому, что глядя на ее живот, другие мысли в голову почему–то не приходят. Муж у неё скорее всего был и наверное до сих пор есть, надеюсь. Насчёт пьющий–непьющий, ничего не могу сказать, я его ни разу не видел.

Итак, она звалась Валентиной – почти цитата. «Когда у меня случились дети, я на себе крест поставила». – а вот это цитата, самая настоящая, из жизни. Это она заявила в ответ на вопрос кого–то из девчат, почему, мол, себя так распустила? Дело в том, что Валентина вообще не следила за собой. Единственное, на что она обращала внимание, так это одежда и то, по минимуму. Такие премудрости, как элегантность, шарм, косметика и прочие вещи, присущие женщине и её одежде практически во всех жизненных ситуациях, Валентине были незнакомы, наверное, возложенный «крест» не дозволял. Минимум внимания к одежде был тоже минимальным:  более–менее чистая и более–менее выглаженная. Но скорее всего, это происходило не потому, что самой так хочется, а потому, что начальник, буржуй проклятый, вряд–ли потерпит затрапезный вид одной из своих подчинённых и уволит к едреней матери. Поэтому, Валентине приходилось терпеть, а вернее, говоря её же языком, ставить на себе еще один крест, дополнительный – стирать и гладить юбку с блузкой и носить их в чистом виде. Если бы не начальство, чтоб у него каждый день был понедельником, Валентина и не подумала бы обрекать себя на такие никчёмные истязания, наверное, детей с мужем хватало. Видать, не всем так уж сладко живётся в первом или во втором, дополнительном, измерениях. В каком именно, девчатам выяснить не удалось.

Кажется, уже писал, точно не помню, о том, что женщины очень уж любопытные до чужой личной жизни. Зачем это им – не знает никто. Да уж ладно. Это меньший грех, чем мятая блузка или немытые волосы. На все, коварные и не коварные, вопросы насчёт мужа и семейной жизни вообще, Валентина или отмалчивалась или несла откровенную ахинею. Единственное, что девчатам было известно, у Валентины двое детишек, старший в этом году в школу пошёл и то, что у неё своя квартира, от бабушки с дедушкой досталась. Там, где начинался муж и попытки узнать о нём хоть что–нибудь, появлялась зона под названием «совершенно секретно» – вообще ничего. Может быть он и есть, муж, а нет его здесь, потому что работает где–нибудь далеко на севере или за границей. А может быть он, вообще, дипломат какой–нибудь или разведчик–нелегал, по уши засекреченный, и Валентине о нём нельзя рассказывать, подписку давала.

У девчат на зону «совершенно секретно» было своё противоядие – нет никакого мужа. Ну сами посудите, какой мужик потерпит рядом с собой женщину с постоянно немытыми волосами? Что творится под одеждой, в смысле гигиены, глядя на причёску Валентины, оставалось только догадываться. Скорее всего, Валентина жила в третьем, дополнительном, измерении. И продолжает жить там не «еще» или «уже», а «всегда», и «безвылазно». Тогда все становилось на свои места и всё легко объяснялось.

Не объяснялось только одно – нежелание Валентины встретить рыцаря на белом коне. Ну и какая разница, что трое детей? Рыцари, они ведь разные бывают. Встречаются такие, что берут за себя женщину, а у неё мал–мала меньше, душ пять. И живут, и хорошо живут! Мало того, многодетной маме, а теперь уже и жене, ещё раза три–четыре приходится посетить заведение, куда аист детишек приносит.

Но рыцари – народ грубый, не иначе, потому что не в состоянии оценить красоту и тонкую душевную организацию, если это всё под немытыми волосами расположено. Поэтому, рыцарь на белом коне Валентине «не светил» и не мерещился, да она особо и не переживала.

Что касается, если их так можно назвать, производственных отношений, там всё было нормально. Мало того, что Валентина была неряхой, правда неряшливость в основном касалась её внешнего вида, она ещё была туповатой флегмой. Сначала было девчата возмущались: как так, зарплата одинаковая, значит и работа должна быть одинаковой! Валентина с ними соглашалась, но продолжала все делать по–своему – говоря современным языком, пороть косяки.

Стадия возмущения плавно перетекла в стадию наблюдения. Девчата стали смотреть за Валентиной, ну чтобы определить: специально она всё это делает, придуривается, или не специально, просто Природа–мать её таким «талантом» наградила и повелела жить с ним в согласии? Довольно–таки скоро выяснилось, Валентина не виновата, Природа–мать виновата, на том и успокоились.

Работы в салоне было столько, что и одному не перетрудиться. Да и была она уровня пятиклассника и заядлого троечника в одном лице: телефон продать, деньги на счёт положить, с тарифа на тариф перейти и прочие несложные мелочи. Опять же, посетителей было не очень чтобы уж много. Если и появлялась очередь, то человека в два–три, не больше.

Более сложным, утомительным и неприятным, было содержание салона в чистоте и порядке. Начальство требовало, чтобы пол был всегда чистым, а на витринах, прилавках, подоконниках – ни пылинки. А если на улице дождь идет или вообще, весна или осень?

Наталья, третья сотрудница, о ней чуть позже, было заикнулась, что неплохо было бы в штат ещё и уборщицу добавить. Злое и жадное начальство инициативу Натальи поддержало и предложило ей занять эту вакансию, но в другой организации. Разумеется, Наталья отказалась. На том и порешили: «сама садик я садила...» – сами работаете, сами и убирайте.

Вот тут–то Валентина и расцвела буйным цветом таланта, природой даденного. Не сказать, что с маниакальным удовольствием, но все равно, с гораздо большим, чем при общении с клиентами, Валентина: мыла полы, протирала пыль и ходила в ближайший магазин за печенюшками к чаю. Вот так вот и получилось разделение труда к обоюдной радости сторон. Татьяна с Натальей занимались покупателями и клиентами–абонентами, а Валентина обеспечивала чистоту и порядок.

Не знаю, как иностранные, но наши женщины до того добры и милосердны, что всем известная часть народонаселения страны, догадываетесь кто, готовы верёвки из них вить, что с переменным успехом и проделывают.

Только в двух случаях нет страшнее и беспощаднее никого, кроме женщины. В первом случае, это дети, оно и понятно, и правильно, что так. А второй случай, это соперничество.

Помнится, Тарас Бульба говорил, что нет такой силы, которая смогла бы победить русскую силу. Так оно и есть, столько веков стараются, и все никак. Но дело не в этом. Если немного изменить область применения этой фразы и поместить её в поле женского соперничества, что получится? Ужас получится! С одной стороны – «нет такой силы, которая смогла бы победить, и так далее» и с другой стороны, тоже самое. Представляете? Это трудно представить, но оно есть, существует. Все эти разглагольствования к тому, что ни Татьяна, ни Наталья не видели в Валентине соперницы, а потому прощали ей всё, тем более, что она полы мыла.

Но все равно, личная жизнь Валентины покоя не давала и Наталья, как профессионалка в этом вопросе, никак не могла понять, где Валентина, с ее внешними «талантами», находит себе мужиков? Неужели и правда муж есть? Да, наверное стоит сказать, что представляет из себя Валентина внешне: небольшого росточка, скорее «мелкокалиберная», худенькая, спереди и сзади ничего, лишь намёки на намёки... Однако ж, вон оно, пузо.

Факт наличия пуза откровенно печалил как Татьяну, так и Наталью. Валентина дорабатывала неделю и уходила в декретный отпуск, за значит, оставляла девчат один на один с: полом, витринами, прилавками, тряпками, швабрами... Печально. Вероятность того, что вместо Валентины пришлют человека, обладающего «талантом» мыть полы, была издевательски мизерна, отсюда и грусть с печалью...

Было дело, Наталья, как профессионал постельных войск, а она этого и не скрывала, пыталась вразумить непутёвую Валентину относительно мужиков и последствий ими оставляемых.

– Штучка такая есть, спираль называется. – просвещала она Валентину. – Ты вставь её, и делай что хочешь. Да хоть вообще без юбки ходи, на работу только одевай, а то начальство ругаться будет.

Валентина благодарно слушала, соглашалось, но пузо росло и рассасываться не собиралось. Третий ребёнок в двадцать семь лет! Караул! Спасите–помогите!

Наверное, нечто подобное кричали бы Татьяна с Натальей, если бы их постигло такое «счастье». А Валентине хоть бы хны! Флегма, что с неё возьмешь?! Вот если мужики меж собой и откровенничают, то происходит это исключительно по–пьяни, иначе не получается. А женщинам для этого водка не обязательна, они и без неё неплохо справляются. Это всё к тому, что однажды, под чаёк–кофеёк, Валентина разоткровенничалась и девчата узнали почти тайну, и почти страшную.

Насчёт тайны, это на любителя. А насчёт «страшную», при некой доле воспалённой фантазии, так оно и есть. Оказалось, что Валентина родила второго ребёнка и теперь собиралась рожать третьего исключительно для того, чтобы получить материнский капитал. Мало того, получить, но и, обналичить его.

Если ихний, культурный и цивилизованный хьюман в своей массе, извините: туп, ленив и похотлив, то наш человек, некультурный и нецивилизованный, в своей массе – талантлив! Такие мелочи, как превращение непревращаемого материнского капитала в капитал наличный для него даже не мелочь, а ещё проще, ну как за хлебом сходить, даже говорить стыдно. А если заикнёшься, ну, мол, невозможно это – за шпиона принять могут и сообщить куда следует.

Тот факт, что Валентина пошла на «второй заход» из–за материнского капитала, говорил лишь о том, что первый «заход» был сделан и завершился успешно. Вот только почему на Валентине его результаты никак не отразились, хотя бы внешне? Как–то не очень меж собой уживаются «Доширак» и сумма с пятью нулями в относительно твёрдой валюте. Но, сами знаете, чужие жизнь и судьба – потёмки. Так что, остаётся только догадываться.