На Крышу мира

       Пик имени Абу али ибн на Памире или Пик Независимости  — одна из самых притягательных вершин для альпинистов.  Некоторых эти названия могут привести в замешательство. Однако, всё это — Пик Ленина. Так называли его в СССР, так именуют его и в сегодняшней  России.  Этот семитысячник всегда манил к себе тех, кто не представляет своей  жизни без горных вершин.
      
       В августе две тысячи тринадцатого года для уральских альпинистов шёл четырнадцатый день восхождения  на Пик Ленина. Команду составляли пятеро мужчин. У Ильдара Галиева и Сергея Сафронова из Златоуста,  Бородулина Виктора и Ерофеева Максима из Екатеринбурга в арсенале было уже немало горных вершин и звание КМС. Группу вёл самый опытный — мастер спорта, руководитель турклуба  из Челябинска  Крюков  Александр Петрович.  Среднего роста, атлетически сложенный, с лёгкой сединой в волнистых волосах,  с мудрыми лучистыми глазами в свои сорок два года он для многих являлся надёжным центром притяжения. Альпинисты обращались к нему уважительно – Петрович, а между собой называли просто «Крюк». Петрович знал об этом и в душе гордился. Ведь так называли за надёжность  и  его отца, который дважды  побывал на Памире: в бытность Советского  Союза и позже –  в постсоветское время. Он погиб тринадцатого июля тысяча девятьсот девяностого  года, когда с пика Ленина сорвалась гигантская снежная лавина и  в считанные секунды смела стоянку международной альпинистской группы. Во времена СССР это была самая масштабная трагедия в истории альпинизма.  Тогда горы забрали  сорок три  человека. С тех пор для Александра Петровича восхождение на Пик Ленина стало главной целью жизни, и к этой цели он шёл много лет.

       Рано утром   группа Крюкова собиралась  выдвигаться из Второго лагеря  на шеститысячник.  Позади были перелёт до города Ош, оформление пропусков и регистрация похода, базовый лагерь Ачик-Таш/2/ на Поляне эдельвейсов у подножия пика Ленина и промежуточный – на высоте четыре тысячи четыреста метров.  Уже были  пройдены морена/3/ и ледник с многочисленными трещинами, совершены  акклиматизационные подъёмы и спуски, впереди были гора Раздельная и  пик  Ленина.
Завтрак  на высоте, в отличии от завтрака в базовом лагере – атлетический: вскипятили на газовой горелке воду, заварили сублематы, подкрепились чаем с курагой и энергетическими батончиками.

       Александр Петрович связался по рации с базовым лагерем. Назвав позывной группы «Урал», он спросил:
       — Ну как там прогноз погоды?
       Выслушав ответ, обратился к  группе:
       — В общем так, мужики! По прогнозам нам дают окно на три дня. Погода пока благоприятствует. После завтрака выходим, «Борода», ты замыкающий.
Бородулин Виктор, по прозвищу «Борода», крепкий, немного медлительный  мужчина сорока лет, шёл с Петровичем на Пик Ленина второй раз. Отпив глоток чая, он деловито произнёс:
       — Будем надеяться, что так и будет. Не хотелось бы, как в прошлом году,  дойти до шести тысяч и развернуться обратно.
Петрович продолжал:
       — Молодёжь, не забываем, что верёвки провисать не должны, «кошками» на них не наступаем. Дышим носом. Серёга, как твои глаза?
Сергей, добродушный тридцатилетний парень, нештатный фотограф команды, приблизил своё лицо к командиру:
       — По-моему, нормально.  Капли несколько раз закапал, линзами для глаз больше не пользуюсь, только очками.

        Проблемы с глазами возникли у Сергея «на Сковородке». Снежное плато, что лежит на пути к Пику Ленина, прозвали  «сковородкой»   не зря. Оно защищено от ветров с трёх сторон высокими гребнями. В безоблачные дни  при полном безветрии солнечный свет здесь отражается от чистого белого снега и, хотя воздух не прогревается до высоких температур, создаётся ощущение неимоверной жары и духоты на фоне разрежённого воздуха. Сергей фотографировал здесь материал для сферической панорамы. Он планировал после возвращения в Златоуст сделать выставку своих работ. Хотел в пику сделать две экспозиции: «Урал» и «Памир». А для удобства обращения с фотоаппаратом пренебрёг защитными очками, заменив их на специальные линзы. В результате белки, которые линзы не закрывали, от ультрафиолета покраснели и немного воспалились. Однако полутородневный  отдых во втором лагере пошёл Сергею на пользу.
                ***
       Уральцы вышли на маршрут, как только рассвело. Перед ними выдвинулись ещё две группы – москвичей и немцев.  Прямо от верхней части Второго лагеря  начинался крутой подъем. Альпинисты закрепили на ногах кошки, подогнали рюкзаки, взяли в руки трекинговые палки и ледорубы  и в связке двинулись в путь. Тропа вначале шла по леднику,  пересекая небольшие трещины. Оглянувшись назад,  Крюков увидел привычную картину – синхронное движение  своей команды. Ему подумалось:
       — У нас на Урале зимой – обледенелые курумники, здесь – трещины в леднике лавины.

       Четвёртым шёл екатеринбуржец  Максим, тренер Уральского высокогорного клуба, статный красавец, популярный в своём городе бард. Первоначально он избрал в общении с товарищами по восхождению лёгкую браваду. Однако, горы быстро его заземлили. Именно он наиболее остро ощутил приступы «горняшки». «Горняшкой» или «акклимашкой» в своем профессиональном сленге русские альпинисты прозвали горную болезнь. От недостатка кислорода  Макс ощутил головнуя боль, одышку, тошноту и учащенное сердцебиение. Отлёживался  сутки, после чего приступы прекратились. Даже не пришлось скидывать высоту.

       Этот случай, весьма банальный на высокогорье, всё-таки в глубине души уязвил Ерофеева. В прошлом году, в год своего тридцативосьмилетия,  он делал восхождение на Кавказе, но на Памире был впервые. Ему было очень важно взойти на «Крышу мира», так как он намеревался в следующий сезон сам повести группу на Пик Ленина.

       После ледника до выхода на широкий хребет подъем продолжался по снежнику. Тропа была хорошо утоптана, но, стоило с неё сделать неудачный шаг в сторону, как можно было провалиться по колено, а кое-где и по пояс. Петрович иногда оглядывался на идущих сзади. Сверху в их силуэтах, как всегда, выделялись солидные рюкзаки. В голове «Крюка» мелькнула мысль:
       — Горные мы извозчики. А ведь ещё часть вещей забросили в  штурмовой лагерь заранее, когда делали акклиматизационный подъём.
Ему вспомнилась непогода прошлогоднего восхождения. В этот раз он убедил товарищей взять отпуск с запасом, чтобы не уйти вниз в случае ухудшения погоды, а дождаться  нового погодного окна. С его доводами мужики согласились:
       – Уж лучше потом задержаться в лагере  Ачик-Таш.

       В какой-то момент в наплывшем облаке Петрович на несколько минут потерял из вида всех, даже идущего непосредственно за ним Ильдара Галиева. Взглянув на навигатор, он принял решение:
       — Делаем остановку.

       На отдых и облегчение термоса с горячим чаем ушло минут двадцать. Во время этой небольшой передышки облако ушло, и перед глазами альпинистов открылась величественная панорама: белые горы-великаны ослепительной красоты и философского спокойствия  соседствовали с величавым пиком Ленина. Сергей заметил:
       — У нас на Урале с хребтов  открывается  Синегорье, а здесь – ледяное горное царство!
       Он сделал несколько снимков, и группа двинулась дальше. Подъём становился всё труднее, облака теперь были везде, но с каждым шагом Ильдар ощущал прилив сил, вопреки всем законам физики. Коренастый башкирский парень тридцатипяти лет, преподаватель истории в Златоустовском колледже,  как будто включил всю генетику своих выносливых предков. Петрович ценил в нем сочетание жилистости, даже упёртости, с восточной рассудительностью.
 
       Ветер усиливался.  Горные вершины растворились в облачной пелене. Ильдар видел впереди только несколько вешек. Силуэт Крюка то исчезал перед ним, то появлялся, однако страховочная верёвка давала дополнительную ориентировку.  Шли медленно, ровно, стараясь дышать носом. Резкий  взлёт вверх на больших высотах всегда чреват гипоксией. Наконец,  показались палатки на почти ровной площадке. А выше солнце уходило за вершину Раздельную, одарив её  золотисто-красной короной. До штурмового лагеря дошли!

                ***

       Предстоял отдых минимум две ночи и один день. Разместились в палатке, арендованной заранее. В Третьем лагере, расположенном над седловиной  вершины Раздельная,  было более ветрено, чем в предыдущих  лагерях. Молодые парни после ужина от усталости уснули сразу. Крюков и Бородулин доложили на базу о своём прибытии, ещё раз уточнили погоду на два дня, набрали чистого снега в большой пакет, чтобы завтра превратить его в кипяток.
Какое-то время шум ветра и прогибание стенок палатки мешали уснуть. Но толстые коврики и пуховые спальники позволили сравнительно быстро согреться и буквально провалиться в сон.

       Утром проснулись поздно. Первым выполз из спальника Максим. Он ощутил недостаток воздуха. Оказалось, за ночь палатку почти всю засыпало снегом. На этой высоте палатки присыпают снегом специально, чтобы их не снесло ветром. Но на этот раз случился перебор. Откапывались по очереди. Александр Петрович дозировал работу:
       — Сергей, тебе уже хватит, быстро выдохнешься. Борода, ты у нас, конечно здоровый мужик, но и тебе достаточно, – потом взялся сам.
Внизу они откопались бы в два счёта, здесь каждое движение давалось с трудом.  Еду поручили организовать Ильдару. К обеду из палаток начали выбираться альпинисты, чтобы осмотреться. Москвичей было трое, держались они уверенно.  У немцев один альпинист отморозил палец, у другого поднялась температура.  Их руководитель Руперт на ломанном русском объяснил, что они, все четверо, решили спускаться вниз. На сожаление Крюкова «Жаль, что вы не дошли» немец ответил:
       — Genug!/4/ Всё, баста!

                ***

       Утром следующего дня погода близка к идеальной: ветер немного ослаб, облаков почти нет.  Для  акклиматизации  к высоте  шесть тысяч четыреста уральскую группу повёл Бородулин.  Петрович остался в лагере. Крюков умел в нужный момент дать коллегам самореализоваться.  Виктор имел достаточный опыт, ему можно было доверить группу.

       Шли облегчённо, в полупустом рюкзаке – термос чая и энергетические батончики. Все тёплые вещи – на альпинистах, сверху – пуховая куртка, на голове – балаклавы,  капюшоны в три слоя, на ногах – трёхслойные ботинки   и «кошки», в руках – всё те же трекинговые палки и ледорубы.

       У Сергея, как всегда – фотоаппарат. При восхождении на вершины Памира касками пользуются редко, они нужнее внизу на участках камнепадов.  Из Лагеря  альпинисты  сначала спустились на седловину между Раздельной и массивом пика Ленина и  сразу  попали на перемычку с закрытым ледником/5/. Виктор монотонно прокручивал в голове факты:
       – Вот здесь летом прошлого года мы развернулись, так и не дойдя до Пика. Видимость тогда была почти нулевая.

       Седловина Памира отдалённо напомнила Бородулину  уральскую седловину между двумя вершинами горы Иремель.  В его голове мелькали картинки: вот они с Петровичем соперники в соревнованиях на горе Народная в Приполярном Урале, вот он срывается в трещину на Кавказе, а Крюк спасает его. Лишь  на мгновение возникли лица жены и двух дочерей. А вот про работу в НИИ он ни разу и не вспомнил.
Удивительная метаморфоза происходит с людьми в горах. Всё, что было с ними в обыденной жизни, всё, что осталось внизу, здесь становится  далёким-далёким. Все мысли направлены только на одно: преодолеть себя, преодолеть горы, дойти до вершины!

       На высоте шести тысяч метров невероятно красиво и очень холодно.  Внизу море  из заснеженных гор, больших и очень больших. И всё это в ослепительных лучах солнца. Картина просто завораживала.
       — Сюрреализм! – выдохнул в восторге Сергей и взялся за фотоаппарат.

                ***

       Штурм Пика Ленина откладывался ещё на сутки. Ветер всё же нагнал облака, погода испортилась. В тесноте палатки возрастало напряжение. Начались стычки по мелочам, особенно между Максимом и Ильдаром.

       Казалось, что Макса в Галиеве раздражало всё, особенно его молчаливость и знания башкирских названий. Заспорили: как точно переводится «Таганай». Ильдар заметил:
       – «Подставка для Луны» – это не точно. Точнее будет «Лунный треножник». На хребте Большой Таганай, где сходятся Двуглавая сопка, Откликной гребень и Круглица место похоже на треногу тагана, а таган для нас, тюрков – святое дело.
Макс вскипел:
       – Слушай, ты, препод! Поучай своих студентов!
       – Yпк;л;м;ге;! — Не обижайся! – последовал  ответ.
Петрович  был обеспокоен этими  стычками  и неопределённостью. Уйти несолоно хлебавши второй раз было бы для него сродни катастрофе, ведь он  отвечал перед всей командой  и перед своим сыном-студентом, который в это время вёл в поход тургруппу по Уралу, а ещё перед ушедшим в безвременье отцом.  Порой чувство реальности пропадало напрочь, все мысли до отупления были устремлены только к вершине.
 
       Под утро Петровичу приснился отец. Он позвал его за собой. Тень отца  невесомо двигалась к Пику Ленина, увлекая Александра всё выше и выше.  На вершине  отец повернулся лицом  к нему и улыбнулся. В это мгновение Крюк открыл глаза. Дыхание друзей вернуло его в реальность.
В четвёртом часу утра Крюков запросил погоду по рации. Разрешили выход на вершину. В прорези палатки был виден кусок чистого неба. Петрович начал будить мужиков:
– Вставайте, нам дали добро, кажется, погода над нами сжалилась.
Согласовали детали восхождения с соседями-москвичами. Московские альпинисты выдвинулись первыми, через час после них – уральцы.

                ***

       С третьего лагеря  на вершину предстояло пройти около девяти часов. Сначала путь был знакомый.  На «Ноже» — крутом и узком гребне –  поменяли палки на ледорубы.   Ветер становился всё злее, иногда казалось, что его порывы могут сбросить с гребня. Все понимали, что это последний шанс. Дышать становилось всё труднее. Слабо спасали капюшоны и балаклавы. После «Ножа» на «Каменой  поляне», плоском участке, усыпанном  скальными обломками, устроили привал. Есть не хотелось, только пить. Чай с тониками помог согреться. И снова вверх. Вскоре навстречу показалась связка московских альпинистов. Они возвращались уже победителями! Уральцы поздравили их и взбодрились сами.

        И вот «крюковцы» вышли на штурм.  Александр Петрович  удивлялся сам себе. Толи цепенея от жуткого холода и ветра, толи, пребывая в каком-то гипнотическом состоянии, он упорно вёл свою группу к вершине. Уверенность командира невольно передалась  тем, кто шёл за ним. Но все они шли как «на автомате». В какой-то момент Крюк  поднял глаза  к вершине  и увидел за ней на фоне перистого  облака силуэт отца, что накануне ему приснился. Петрович мотнул головой, стряхивая наваждение.

       Наконец, из последних сил под стук пульса в висках альпинисты поднялись  на желанную вершину! Внешне здесь было всё весьма обыкновенно: небольшое нагромождение   камней, флажки, какие-то таблички, но рядом – бюст Ленина.  И это         
       – Крыша мира!
       Все поздравляли друг друга, но радость на фоне усталости проявлялась без бурных эмоций. А внизу вперемешку с облаками  уходили в горизонты величественные  горы Памира! Впечатляющая картина! Крюк, глядя вниз, прошептал замёрзшими губами:
       –  Отец, мы дошли!

       А далее было водружение флага России, снимки на память и для отчёта. В момент фотографирования Александр Петрович вдруг ощутил спиной какую-то теплую волну. Он оглянулся. Позади была бездонная синева неба да лёгкое облачко. Пора было спускаться вниз…

                ***

       Уже в Челябинске, рассматривая фотографии, Крюков с удивлением заметил на снимке позади себя контуры знакомого мужского лица. К горлу что-то  подступило. Дрогнувшим голосом Крюк тихо произнёс:
       – Отец, а ведь мы с тобой всё-таки дошли!

1 Памир — «крыша мира» /с иран./
2 Ачик-Таш — с киргизского означает «Открытый камень»
3 Морена — это обломки горных пород вперемешку со льдом,  перенесенные ледником на некоторое    расстояния.
4 Genug! – достаточно/нем./
5 Закрытый ледник - это ледник, закрытый снегом  и требующий мер безопасности от падения в скрытые снегом трещины.


08.02.2019г.
Фото из интернета.