Помпеи

По субботам в доме у Хартера Ф. всегда кто-нибудь гостил. Чаще всего это были близкие друзья и знакомые или кто-нибудь из далеких родственников. Ф. всегда был рад гостям и, будучи хорошим хозяином, старался, чтобы все чувствовали себя у него как дома. Гостеприимства и доброжелательности Ф. было просто не занимать, благодаря чему гости засиживались у него до позднего вечера, или вовсе оставались переночевать, польщенные столь теплым приемом.
Холодный январский вечер этой субботы Ф. приятно проводил в компании своего дорогого друга Джорджа Р., которого знал без малого 10 лет. Р. работал журналистом и часто писал короткие, но чрезвычайно интересные статьи для журнала "Satellite". В более широких кругах его знали как профессионального критика с большим опытом работы. Публика всегда прислушиваюсь к Р., читала его статейки, поскольку считала его мнение авторитетным, правильным и действительно полезным. За шесть лет работы Р. прославился своими беспощадными рецензиями, приправленными щепоткой юмора и иронии. Если людям хотелось узнать о каком-нибудь ресторане или же спектакле, то они всегда первым делом читали отзывы Р., доверяя его мнению, поскольку он всегда в своих статьях отражал всю правду (горькую или не очень) без искажения. Именно работая долгое время критиком Р. заработал немалое уважение и закрепил звание самого честного и справедливого критика во всём городе.
Ф., работая главным образом актёром и посвящая себя с раннего детства театру, часто интересовался у старого друга об его работе. Любые отзывы и мнения Ф. были полезны, а уж похвалу, признание таланта ждет, пожалуй, каждый, даже самый мелкий актер. Во мнении Р. он нисколько не сомневался, потому и спрашивал при первой возможности, что тот думает по тому или иному поводу.
В тот вечер старые друзья сидели в гостиной и, попивая глинтвейн, обсуждали последнее представление в Малом Театре.
— Бездарная постановка, - лениво сказал Ф. - Ужасная актерская игра, примитивный сюжет. В этой пьесе всё было ужасно. Одним словом - провал.
— Ты слишком строго оцениваешь пьесу, - возразил ему Р. - Актеры по-настоящему старались, сюжет и вовсе был взят из книги и адаптирован для сцены. Что касается постановки, то тут уж я с тобой, пожалуй, соглашусь - основная мысль так и не была донесена. Зато стоит отметить отличную музыку, оркестр тоже постарался на славу.
— Но всё это не оправдывает общее негативное ощущение, - ответил Ф. и допил свой алый напиток. - Пьеса провалилась, её было скучно смотреть. Я чуть не уснул прямо в кресле, а музыка только способствовало моему погружению в сон!
— А вот публика в общем тепло приняла пьесу и по ее окончанию долго аплодировала. Симпатия публики - вещь сильная, поверь.
— Сомневаюсь, - проворчал Ф.
— Ты слишком многого требуешь от пьесы подобного масштаба. Взгляни на неё с другой стороны и поймешь, что с ней не всё так плохо.
— Наверное, ты прав, - помолчав, ответил Ф. и о чём-то задумался.
— Написать пьесу - дело невероятно сложное, а уж поставить её еще сложнее, - медленно размышлял Р. - Некоторые писателем работали над своими будущими шедеврами годами, но общество признавало их гениальность далеко не сразу. Публика, пожалуй, самый жёсткий критик. Ей сложно угодить, но легко разочаровать. Она как капризный ребёнок, который сам не знает чего хочет. Но даже публика бывает милосердна, ровно также как и жестокой, это всегда нужно понимать. Зная всё только об одной публике уже понимаешь, что хотя бы завершённая и доведенная до ума пьеса является настоящим шедевром. Именно поэтому я всегда стараюсь относиться к театральным постановкам или литературным произведениям с снисходительностью.
— Точно, - вдруг сказал Ф. будто проснувшись. - Пьеса. Я чуть не забыл о ней.
С этими словами он полез в ящик стола, который стоял неподалеку от его кресло и достал пухлую тетрадь. Он аккуратно передал ее своему другу.
Приняв тетрадь, Р. вопросительно взглянул на Ф.
— Что это? - спросил он.
— Моя собственная пьеса, - гордо заявил Ф. - Я решил, что раз уж я актёр, то почему бы мне, человеку опытному, не написать собственную пьесу? Так сказать, попробовать себя в роли автора, роли творца и создателя. Возможно, даже создать собственный шедевр, пьесу на все времена, вроде "Гамлета". Кто знает? Вдруг у меня что-нибудь получится. Человек ведь должен испробовать себя во всём, правда?
Р. с недоумением продолжал смотреть на друга:
— Так ты хочешь, чтобы я прочел твою пьесу и сказал, что думаю? - наконец спросил он.
— Если тебя не затруднит, - улыбнулся Ф. - Я был бы тебе очень благодарен. Твое мнение я очень ценю, ты же знаешь?
Р. кивнул и, открыв тетрадь, принялся читать:
— "Я вижу пламя", - прочёл Р. название пьесы. - Пьеса в восьми действиях.
Оторвавшись от чтения он вопросительно посмотрел на Ф.
— Не многовато ли для пробы пера?
— Прошу, читай дальше, - лишь отмахнулся Ф. - Уверяю тебя, там потрясающий и очень сложный сюжет, который просто невозможно уместить в четыре действия.
— Ладно, - отступил Р. и продолжил чтение.
— Само собой, она еще не готова, - сказал Ф., который от волнения не мог спокойно усидеть в кресле. - У меня еще много идей, которые нужно грамотно воплотить в реальность. Но это успеется. Главное было начать, поскольку я очень устал играть чужие пьесы. Я давно хотел написать и сыграть собственную пьесу, написать роль для самого себя. Можно сказать, это моя мечта.
Не обращая особого внимания на слова друга, Р. продолжал внимательно читать рукопись и разбирать характеры действующих лиц. Спустя несколько минут он сказал:
— Очень хорошее начало.
— Правда? - оживился Ф., который всё это время пристально наблюдал за малейшей мимикой Р. - Тебе нравится?
— Пока не могу сказать наверняка, но мне уже интересно следовать за историей. Я так понимаю, что это довольно трагическая пьеса?
Ф. засмеялся:
— Возможно, но я не хочу перегибать палку. То, что ты читаешь, больше сравнимо с наброском, моя мысль там ещё не до конца сформулирована. Сейчас я даже не могу с уверенностью сказать чем же всё закончится.
— Понятно, - сказал Р. продолжая читать пьесу. - Идея мне нравится. Надеюсь, что ты завершишь пьесу и она действительно получится такой, какой ты ее задумал.
— Было бы здорово, - мечтательно сказал Ф. В голове он рисовал невероятную картину: день премьеры, ставят его собственную пьесу, а он исполняет главную роль, которую сам же и придумал, представление проходит идеально и под занавес публика ликует и кричит "бис!".
— Мне кажется, что у тебя есть все задатки драматурга. Твою пьесу действительно интересно читать.
Слова Р. вывели Ф. из задумчивости.
— Ты правда так считаешь? - спросил Ф.
— Считаю. Это мое личное мнение. Мне кажется, что твоя пьеса буквально создана для большой сцены.
Помолчав, Р. еще раз просмотрел несколько страниц пьесы.
— Да, - сказал он как бы подводя итог, - публике определённо понравилась бы эта пьеса, но, само собою, тебе необходимо завершить её, обязательно довести сюжет до конца, сохраняя такой же добротный стиль повествования.
С этими словами он закрыл тетрадь и аккуратно передал ее обратно в руки Ф. Тот принял свое творение с лёгким волнением, не веря в то, что его рукопись кому-то понравилась.
Ф. посмотрел на тетрадь, пролистал её, после чего улыбнулся и посмотрел на Р.
— Я обязательно допишу её, обязательно, - сказал он продолжая воображать публику, которая восторженно принимает премьеру пьесы в театре.
— Допиши-допиши, - одобрительно сказал Р. - Это того стоит.
Наконец Ф. отложил рукопись в сторону. Мысленно он снова и снова повторял название собственной пьесы. После благоприятного отзыва друга он уже не сомневался, что его пьесу ждет великое будущее. Осталось лишь закончить начатое и тогда весь мир узнает его имя, поскольку пьесу переведут на все языки! Пьеса, которая войдет в историю театрального искусства, его собственное имя будет писаться рядом с именами Шекспира. Будущее, к которому он стремился, еще никогда не мерцало перед ним так ярко. А что нужно было для этого будущего? Всего лишь дописать прекрасную пьесу!
— Обещаю, что допишу её, - сказал Ф. глядя на тетрадь. - Обязательно допишу.

***

Спустя несколько месяцев в Большом Театре состоялась премьера пьесы "Я вижу пламя". Через три часа занавес буквально захлопнулся под гробовую тишину. Не было восторженной публики, не было громких криков "бис". Один большой провал по всем пунктам. Люди выходили из театра молча, хмурясь. Многие проклинали себя за то, что купили билет.
Ф. воспринял такую реакцию публики легко, не придав неудаче примьеры особого значения. Про себя он смеялся, называя публику невежественными глупцами, которым просто не дано было понять его гениальную пьесу, увидеть весь его драматургический талант. В некотором роде он даже был рад именно такой реакции публики.
После неудачно премьера он сказал своему знакомому, который присутствовал в театре и видел крах пьесы от начала и до конца:
— Может, это вовсе и не провал, совсем не катастрофа. Может это лишь доказывает гениальность моей пьесы, ведь и ежу ясно, что публика просто не поняла мой замысел, совершенно не вникала в мир, который я создал. Она даже не смогла разглядеть тут сложный узор сюжета, который я так долго плел! И что же это всё означает?А означает это то, что моя пьеса опередила свое время и не иначе! Ее не поняли мои современники, но мои потомки обязательно поймут, что это настоящий шедевр. А разве не об этом мечтает любой автор?
Провал пьесы действительно казался несправедливым, поскольку печатный вариант до премьеры весьма успешно продавался в книжных магазинах.
Спустя три дня после неудавшейся премьеры, когда Ф. уже думал взяться за работу над новой своей пьесой, в местной газете был опубликован разгромный отзыв. Встав рано утром, Ф. стал одним из первых, кто прочёл этот отзыв.
— "Я вижу пламенный провал", - прочёл Ф. название статьи и, нахмурившись, погрузился в чтение.
Спустя несколько минут он, побледневший, с дрожащими руками, еле нашел в себе силы прочесть концовку громадной статьи:
"Таким образом, господа читатели, Хартер Ф. всё-таки исполнил свою мечту и вписал свое имя в книгу истории, создав самую бездарную пьесу за всё время существования самого слова "театр". Хуже этой пьесы не существует, поверьте мне. Она ужасна от начала и до конца. Она буквально пробила дно и я, честно говоря, даже не знаю, можно ли написать ещё хуже. Любое детское сочинение по сравнению с пьесой этого актеришки имеет больше шансов понравится широкой публике. Я не знаю о чем эта пьеса, я не понимаю зачем она была написана и я могу дать лишь один совет автору: сжечь пьесу дотла, тем самым хоть как-то оправдав её название и очистив свое доброе имя.
Джордж Р."
Ф. выронил газету и, откинувшись на спинку кресла и закрыв лицо руками, крикнул:
— Это кошмар!
После публикации этого отзыва вся жизнь Ф. превратилась в настоящий ад. Друзья, знакомые, обычные прохожие, абсолютно все с презрением указывали на него пальцем и смеялись. В книжных магазинах отказывались продавать его пьесу. Критики, сорвавшись с цепи, второпях уничтожали пьесу и его самого как человека, в связи с чем ни один театр не хотел иметь с ним дело.
Идя однажды по улице, Ф. заметил Р. и, вспомнив разгромный отзыв, завопил на всю улицу:
— Что ты натворил?! Как ты мог так поступить со мной?!
Услыхав его, Р. тут же поспешил скрыться в ближайшем здании.
— Ты всё уничтожил! - продолжал кричать Ф. - Вместо помощи ты лишь насмехался над моим провалом!
Но Р. уже не слышал его. После публикации отзыва карьера критика у него пошла в гору - теперь он работал на более крупные издания. Провал пьесы помог ему достичь невероятных высот.
— Вся моя жизнь превратилась в одни большие Помпеи, - промолвил Ф. и, развернувшись, медленно побрел в сторону пустыря, где он провел всю ночь и встретил последний в своей жизни рассвет.