Питер, досадное приключение

Питер 2019.  Неприятная  «экскурсия»  5-8 июля

 

    Обычно в своих публикациях я стремлюсь сообщить людям что-то защищающее их в жизни от неприятностей  и опасностей.
   Сегодня решил поделиться серьезным «приключением», которое, не относится к чему-то полезному.  Просто – случай.
   
  К  5 июля мы с женой приехали в Питер на день рождения нашего сына. Круглая дата – 55 – и серьезная и ещё приятная по нынешним масштабам.

   Мы сидели за столом в узком семейном кругу,  в красиво убранной  комнате,  в пригородной  даче, снимаемой детьми на месяц в Лисьем носу,  лесном и озерном урочище на берегу Финского залива, в пределах,  защищенных знаменитой Дамбой.
  Лесной и морской воздух, промытый недавними дождями, непривычная для жителей нашей Африки прохлада, торжественная курортная тишина, окружающие нас высоченные сосны и настоящие белые березы,  приятное  настроение   -  всё располагало к спокойствию и безмятежности.

  Были сказаны первые веселые  тосты, на дне бокала ещё набирало пузырьки шампанское…

   Ха, извините,  ещё не уверен, что стоит выносить это событие в мир.   Болтливость  –  не лучшее качество человека даже со степенями и патентами.  Сказал же знаменитый и бывалый: «Всё, что было, всё давным-давно уплыло».  Если бы так, никто из участников не вспоминал о прошлом, убежденный  Петром Лещенко.

  Но никто, кроме меня, и не расскажет об этом. Такое личное достояние.
  Ну, решился, пока мозги служат.

  Итак, я вдруг удивился – нож в моих руках оказался как-то боком, захотел его поправить, а он выскользнул и упал на пол. Хотел наклониться, достать – далеко тянуться. Попросил соседку: «Ножик упал».  Но странно – не слышу своих слов,  хочу повторить,– а ничего и не выговаривается – губы застыли  и не могу их заставить шевелиться.
  Тут кто-то зашумел: «Скорую!». Меня уложили на диван, под отяжелевшие ноги стали подкладывать что-то, чтобы повыше…
 
   Вскоре вошел врач, внимательно на меня смотрел,  поставил капельницу. Пожалуй,  я уже минут через десять начал отвечать, переправили, не поднимая, в машину и везли с полчаса с толчками через рельсы.
   
   Я лежал в темном тряском кузове «скорой» и старательно выговаривал  слова теперь уже не просто любимых, а спасающих поэтов, прислушиваясь и касаясь пальцами губ, убеждаясь, что они точно выдвигают: «деревьям, а не нам дано величье совершенной жизни…»  Что мне это не кажется, но всё что нужно неуклонно   выговаривается и движется. И становилось спокойно, ибо это удавалось вполне.
   
  Сохраняя горизонтальное положение,  мое тело доставили до кровати в реанимацию. Раздели до трусов, записали вещи, спросили о ценностях в карманах – их не было.
   Так сутки я провел в этом отделении, где сестры не имели секунды отдыха, постоянно подбегая к новым ввозимым на кроватях  или успокаивая местных кричащих.

   Не помню, чтобы меня как-то специально лечили. Разве давали таблетки и пытались,  но безуспешно снова установить капельницу – девочки сказали, что рвутся вены на руках.   
 
     Время от времени возили на анализы.
    Компьютерная томография мозга – вполне современный аппарат катал мою голову вперед и назад  под быстро вращающимся ротором. Затем ультразвук артерий и вен, к ЭКГ был подключен постоянно. Каждый час подходили и измеряли давление. Контроль был упорный и настойчивый.
 
   Эх, закрутилась голова. Оказывается небезопасное это дело даже мысленно возвращаться в то болезненное время и место.
 
     Перерыв.
   
   Второй акт пьесы начался на следующий день вечером, когда меня перекатили в отделение Неврологии.
 
    Это был длинный коридор, в который выходили двери 12 палат по 4-5 несчастных. Меня завезли в одну из них.
 
   Осмотревшись, понял, что двое это тела, которые ходят под себя, а третий непрерывно болтал,  кричал, звал сестер, людей.
   Пришло время спать , 11, 12, час ночи, но он не затихал ни на четверть минуты. Попытался призвать его к порядку,  мол здесь все больные и не надо им мешать. Но ничто на него не действовало. А ведь здесь лечили нервы. Наконец,  пришла старшая, проругала его, а мне помогли переехать в коридор, подальше от двери.
   Здесь я и жил ещё два дня.
 
   Вскоре обнаружилось, что на всё отделение имеется один туалет мужской и один женский. Подходишь – очередь.   Сидеть особо некогда. Туалетная бумага.. , ха, пусто её место.  Спросил подошедшего, он сразу вынес мне рулончик, хотел оторвать по надобности, но человек любезно махнул рукой, добавив, что у него есть ещё.
  Единственный душ был за женским туалетом. Чтобы попасть туда и выйти надо было согласовать это с занимавшей туалет.  Мужчины обходились без душа.

    В палате был только умывальник, но полотенца не выдали, приходилось искать бумаги или вытираться краем простыни на кровати. Правда, белейшей и свежевшей простыни.
  Ещё я оказался в одних трусах, а было прохладно. Спросил о халате.  «Какой халат!?» - был мне ответ. Так и ходил, обертываясь пледом, что удачно захватил из дома.

   Утром поднесли кашу в тарелке и чайник.  Я спросил ложку и стакан.  Ответили,  что надо иметь свои.  «Но я из реанимации» -  в ответ принесли пластиковую ложку  и фарфоровую кружку.  Суп, в обед,  ел чайной ложечкой . Суп показался очень вкусным, и пюре с мясом тоже.  Может после несладких каши и чая на завтрак.

    Короче, я обратился к примерно старшей сестре (врачей не было) с просьбой о выписке. Она с охотой и каким-то страхом обещала, что вот скоро будет обход врача,   он уже звонил и находится у соседей. Но ни через  час,  ни к середине дня никого не было. Наконец,  понял, что здесь с нервно патологическими не спорят, а во всем соглашаются.    Вскоре та сестра сменилась, а к новым уже не стал обращаться с пустыми словами.
   Если бы имел одежду и деньги – ей-ей ушел бы на электричку и домой.
 
   Но все люди и лечившие и посещавшие были замечательными.
  Просто объясняли, что в стране нет денег.  На ракеты, подлодки и атаки соседей – есть. На туалетную бумагу, ложки вилки,  полотенца, халаты в больницах – нет.

   Наконец, в понедельник (приехал в пятницу) после полудня появился врач, молодой, терпеливый. Выслушал, сказал о состоянии дел,  ответил, что не надо лежать, а лучше ходить.  И сын увез меня домой.

  После ещё посетил Мариинку с Фигаро,  Смольный собор и экскурсию на Уткиной даче (рядом с нашим домом).

  А летели обратно в бизнес классе – так распорядилась фирма страховки..

   И вот прошло почти 3 недели. Оживаю. Хожу в магазины. Лечим с женой привезенные простуды – в Питере были холода, ветры и дожди. Хорошо!
 Здесь паримся  в 30-35, ждем ночи и лучшего.

  Семейный врач предложила  снова сделать все анализы здесь, российским не верят.  Но о лечении речи нет, только проверки.   Пока не приду в себя, не могу снова мотаться по разным городам и кабинетам.

   Прошу прощения за излишнюю информацию.