Глава 7. Конец всей сказке венец

Суд длился почти два часа. Вердикт был однозначен: виновен. Поначалу никак не могли определится с наказанием. Старейшины требовали для пришельца 25 плетей и выдворения с позором из России. Лукъяна сказала, что ему и десяти плетей хватит. Михай настаивал на том, что он должен приводить приговор в исполнение.

В тот же вечер у Лукъяны подскочило давление до сорока градусов поднялась температура и началось кровотечение. Дочь атамана увезли в город. У неё случился выкидыш. Положение было сложное и Мария осталась у постели дочери, а Лукаш вернулся домой.
Атаман рвал и метал, он готов был разорвать таджика на мелкие тряпочки, но Никифор с парнями остановил его, когда тот уже занёс шашку над головой виновника тяжёлого состояния его дочери.

Утром снова собрали старейшин и свидетелей. На основании новых данных и прошлого вывода решили: двадцать плетей и выгнать из России так, чтобы больше было не повадно появляться тут. Зульфие наотрез отказалась возвращаться назад  в Таджикистан.
Позвонили её матери в Денау и Зуля уговорила мать собираться для отъезда в Россию. Атаман пообещал женщине дом, в котором сейчас живёт Зуля, и работу для неё и дочери. И та согласилась на переезд.

Михай взялся ещё раз побывать в Таджикистане и перевести семью молодой женщины в станицу. Причём, как успел заметить атаман, согласился с удовольствием.
Заметил и внутренне усмехнулся: время берёт своё, заполняя пустоты новыми людьми, новыми переживаниями и новыми чувствами.
-«Похоже мы упустили настоящего парня, - подумал атаман. - Его безответную любовь заполнила тоненькая женщина с малым дитём и с глазами дикой серны... Эх, доню, доню...»

Приводить приговор в исполнение Михаю не доверили, понимая, что он просто искалечит обвиняемого вконец и мало того может оставить без дальнейшего потомства: парой ударов плетьми повредить его помидоры. Атаман хотел бы этого — чтобы пришельцу больше неповадны были такие закидоны, но он не хотел показаться всему обчеству деспотом. Экзекуцию решили провести только после того, как Михай вылетит в Таджикистан.

Картина была далеко не радужная: «экзекутор», как позже назвала Валя казака, приводившего приговор в исполнение, не выбирал место приложения силы: досталось и ногам, так как приговорённый извивался на козлах, как уж.
К сожалению пару раз попали под удар и помидоры: если в первый раз Мансур был, как струна, то на сей раз расслабился, чтобы было не так больно и, раздвинул ноги — вот и досталось всему доступному.
-Ему нужна помощь врача, - сказала Валя. - иначе он просто станет евнухом.
Лукашу волей-неволей пришлось ехать за сыном друга в соседнюю деревню — тот работал в больнице райцентра хирургов.

Помидоры мужику спасли, но следы на заднице остались на всю жизнь.
-Долго будет помнить, - отреагировал Николай Васильевич, выслушав искренний рассказ друга отца. - Заслужил, конечно... Но ведь незаконно это, дядька Лукаш. Надо было просто сдать обманщика и негодяя в полицию.
-Ты думаешь о чём говоришь?! - возмутился его отец Василь Петрович. - Они ж Лукъяну замучили бы вконец своими «допросами»! Она без того едва выкарабкалась из этой истории... И потом: что бы ему предъявили? Лукъяна — совершеннолетняя... Враньё у нас неподсудно, а изнасилование было ли? Девушка не станет врать перед присягой — не так воспитана...

Николай вынужден был согласиться и пообещал никому не выдавать тайну соседнего куреня, понимая что тут завязано много народа — от атамана Лукаша и его семьи — до старейшин, старшин и простых казаков куреня.
Когда Зафаров окончательно выздоровел, его снова привели к атаману. Вид у таджика уже не был таким самоуверенным и наглым, а в глазах плескался страх.

Лукаш смерил его взглядом от головы до ног, и под этим взглядом тот начал дрожать.
-Значится так, - сказал грозный атаман, - сегодня тебя отправят на твою родину... Передай своим соплеменником, чтобы они вели себя в России, как подобает человеку, а не зверю... Ты им сослужил плохую службу: теперь везде, где есть казаки, за вашим братом будут следить очень внимательно... Да и ты, когда в твою дурную башку начнёт вползать желание или хотя бы мысль вскарабкаться на очередную женщину, помни: мы следим за тобой... За каждым твоим шагом. Даже кода ты спишь  следим... А теперь — убирайся из нашего благодатного края! Убирайся из нашей жизни... Навсегда!

В этот же день Никифор со своими казаками посадил Зафарова на самолёт, следующий до Душанбе и следил до самого взлёта, чтобы тот не сошёл с него. Но у Мансура даже мысли такой не было — он радовался, что всё обошлось малой кровью, даже не догадываясь о том, что детей у него не будет никогда.
Зафаров не знал и того, что у него больше нет и жены. Пока он лежал в больнице, атаман развёл их в своём сельсовете, поставив печать о разводе в паспорт и ему и Зуле. Этот факт Мансур увидел только после возвращения домой, когда мать ему рассказала обо всём, что произошло у них после его отъезда из дома.

После возвращения из больницы домой, Лукъяна сильно изменилась. Батька надеялась, что дочь повзрослела: компьютер её больше не интересовал, телевизор она не смотрела, разговаривать стала мало — и только по делу. Мария боялась, что  дело тут совсем в другом: дочь чаще стала бывать в церкви, начала петь в церковном хоре, в своей комнате организовала иконостас, перед которым молилась часто и подолгу.

Когда Мария начала говорить о своих сомнениях мужу, тот просто отмахнулся от неё:
-Вечно ты, мать раздуваешь проблему на ровном месте. Просто наша доню взялась, наконец за ум....  Если она работает в церкви - это не значит, шо она стала сектанткой. Не боись, мать — всё путём!
Только после того, когда дочь уехала в Ставрополь в Свято-Иоанно-Мариинский женский монастырь, он схватился за голову.
-Я ж тебе говорила, старый пень! - ругала его Мария. - А ты своё: всё путём, всё путём! Это твой путь: доню в монастырь спровадить? Она шо, тебе помешала?

Лукаш кинулся в Мариинский монастырь к матушке Иоане, умоляя её отказать дочери.
-Это бесполезно, атаман, - ответила матушка. - Если откажу я, Лукъяна найдёт другой монастырь, и это не пойдёт в помощь ни ей, ни всей вашей семье.
Что же, матушка, делать? - расстроился Лукаш.
-Я приму девушку на послушание, - ответила матушка. - Будем надеяться, что жизнь в  монастыре отрезвит Лукъяну, и она разочаруется... Поверь, батька, не многие жаждущее выдерживают послушание.
-А она сможет уйти из монастыря, если разочаруется? - с надеждой поинтересовался батька.
-В любой момент, - успокоили его матушка Иоана.
На том они и порешили.

Через месяц после ухода Лукъяны в монастырь к Лукашу пришёл Михай-кузнец. Он был торжественный и вместе с тем немного встревоженный.
-Шо тебе? - спросил атаман, буравя казака взглядом.
-Хотел посоветоваться, батя, - прятал глаза казак.
-Советуйся, - разрешил батя, ломая голову что хочет от него кузнец.
-Хочу женится на Зульфие, батя, - признался Михай. - Ты разрешишь или нет?

Лукаш крякнул от такого откровения.
-Да разве я имею на это право — запрещать или разрешать? Ты уже взрослый. Мужик. Сам и решай.
-Ну, я, как вроде, обещался твоей доне, батя, - засмущался Михай.
-Никому ты ничего не обещался! - возмутился казак. -Ну говорили мы с тобой. Ну, сказал, что влюблён в Лукъяну... Шо из того? Она ж в тебя не влюблена, как я знаю... Да и вообще теперь я даже не знаю, что с ней буде... Може она навсегда в монастыре останется... Шо ж ты должен из-за энтого страдать?

Михай посмотрел на батьку, словно желая убедится в твёрдости его слов.
Но тот неожиданно припомнил:
-А как же слова Зульфии, что татарки дюже любят мужиков? Не боишься, шо и она такая?
-Так она говорила о казанских татарках! - запротестовал Михай. - А Зульфие — крымская. Крымские женщины  совсем не такие - они домашние и дюже преданные мужу и детям.
-Ну, твои слова — да Богу в уши! - ответил атаман. - Ты знаешь, Михай, я тебя дюже уважаю... Не скрою: хотел бы видеть своим зятем. Но жисть она сложилась, как есть. И ничего уже не изменить... Так шо, как говорится, совет вам — да любовь.

Через месяц молодые сыграли свадьбу. Гулял весь курень. Мать невесты плакала от счастья, а сама невеста краснела и прятала лицо на груди жениха.
Плакала и Мария, глотая слёзы: чужая дочь нашла своё счастье, а её доню где-то в монастыре послушницей. Такая несправедливость царапала душу женщине, потому и текли невольные слёзы. Главное, что впереди была полная неизвестность, а она ничего не могла изменить, ни в чём не могла помочь своей доне. Лукаш сказал:
 -Доню должна сама всё понять и решить, как ей жить дальше...

На этой ноте можно, пожалуй, и закончить нашу сказку, так похожую на правду. Но это всего лишь — фантазия автора. Хотя очень похожие персонажи живут меж нами. Ходят, разговаривают, мечтают, грешат и стремятся к истине. Все мы, увы, не святые. Но все мы так жаждем быть счастливыми...

г. Саратов. 
23.10.2017 г.