Демянский котёл-7

Фрагмент рассказа «Демянский котёл». Рассказ – номинант национального литературного конкурса «Георгиевская лента»

Северо-Западный фронт. Новгородская область.
Старая Русса-Демянск-Рамушево.
Конец ноября-декабрь 1942 года.

          ...Передний край плотно прикрывала густая сеть проволочных и минных заграждений. Тут были рогатки, ежи, спираль «Бруно». Проволочные заграждения, как правило, устанавливались в два кола. В 30-50 метрах за ними располагалась линия дзотов, глубиной размещения до 50-300 метров. Стены у огневых точек были двойные деревянные, между ними насыпана земля. Между дзотами были сооружены открытые площадки и окопами вдали, с краю. Крутости ближе к амбразурам были никак не меньше 45 градусов.
          В дзотах располагались лишь дежурные подразделения. Основная часть гитлеровцев пряталась в блиндажах, построенных в 75-120 метрах от них. Между дзотами проходил забор из колючей проволоки в три кола. По обе его стороны были лесные завалы высотой более двух метров, зимой засыпанные снегом. Далее возвышался почти на два метра деревянный забор с амбразурами, напоминавший крепостную стену. С фронта забор прикрывал земляной вал толщиной 1,2-1,5 метра у основания. По валу тянулись рогатки из колючей проволоки и спираль «Бруно». Казалось, что это была совершенно неприступная линия обороны. И жить нам возле неё вечно.    
          Однажды мне довелось услышать разговор полкового комиссара и командира нашего стрелкового батальона:
          – Ты главное имущество и технику береги. Людишек нам всё равно подкинут. Еще денька два повоюем, добьём оставшихся солдатиков и поедем в тыл на переформировку. Вот тогда-то погуляем от души, попируем. Баб тыловых пожамкаем. Ха-ха-ха.
          – Скорей бы. Вне сомнений, оттянемся по полной.
          Как же так, командиры, отцы родные? Мы же вам беспрекословно и без всяких рассуждений верим, а вы собираетесь нас со счетов списывать? Негоже лишать жизни тех, кто не щадя живота своего землю-матушку свою защищает. Тем более разменивать на бабий подол. Ужас. Нет прощения сволочи, комиссару Брыткалову.
          Что касается меня, то я не относил бы себя к числу храбрецов. Конечно, всем участникам сражения  бывало страшно. До онемения рук, до холода в сердце. Всё дело в том, как этот страх проявлялся у людей. С одними случались истерики, они плакали, кричали, пытались убежать и спрятаться. Другие переносили внешне спокойно, но могли от вида крови, разорванных тел упасть в обморок. Однако убитых при мне на глазах однополчан невозможно было забыть. В любом случае, как бы ни было страшно, я старался всегда держать себя в руках и действовать по обстоятельствам, без паники. От моих приказов напрямую зависела судьба и жизнь вверенных людей, боевых товарищей. Поэтому, я просто не мог себе позволить проявления человеческих слабостей, показывать свой страх.
          В миномётной роте требовалось быть хладнокровным и, если позволяла ситуация, спокойно наблюдать за ходом боя, анализировать создавшееся положение дел. Как бы ни складывалась обстановка, главной задачей было определить местонахождение цели, затем засечь и уничтожить. Либо нанести существенный урон противнику, бывало, в пределах прямой видимости. Служивые знают, что такое миномёт. Любая атака на врага, а тем более оборона невозможна без батальонной минометной поддержки. В любом случае, минометчики были всегда наипервейшей целью для уничтожения. Противник спал и видел, как бы поскорее нас уничтожить. В этих беспощадных и кровопролитных боях в живых оставался лишь каждый десятый боец. Страшные мы несли потери...