Онкология - это даже забавно

Не минула сия чаша и меня, что уж тут, после Чернобыля и смытой на мою многострадальную родину радиации. Да меня еще угораздило и под дождик тогда попасть…

Все началось, как у всех – нечто необычное, поход к врачу и обследование. Дороговатое, если честно. Многое пришлось делать платно. Зато комфортно. Самое мерзкое – пить порошки, дважды, перед обследованием и перед операцией. Каждый порошок растворяется в литре воды, а мне их надо было выпить три.

Походы по медцентрам, больница на сутки. Должна признать, отношение бережное, кормежка приличная. Когда я отказалась от обеда после процедуры, мне предложили покормить супчиком с ложечки! И впихнули несколько ложек, отобрали книжку и велели спать. Ужин и завтрак я съела даже с удовольствием. И уехала домой. Медсестры молодые, санитарки – пожилые, оба врача, и тот, что оперировал, и тот, что на завтра осматривал – симпатичные молодые парни восточной наружности. Все очень доброжелательны.

Ожидание результатов. Оказались тревожными. Онкоцентр. Обследования. Направление на операцию. Самое страшное – сколько молодых. Ужас.

Накануне полостной операции беседа с врачом, молодой очень симпатичной резвушкой с веснушками. Оказалось, опытнейший хирург с золотыми руками. Беседа с анестезиологом, молодым темноглазым мужчиной. Подробные объяснения, что как будет происходить.

В палате нас было четверо, трое примерно ровесниц и девочка двадцати трех лет, она почти все время плакала, хоть ей делали операцию не полостную. Мы же трое, к удивлению девочки, травили анекдоты. Даже она с нами хихикала. И только спрашивала, неужели нам не страшно.

Перед операцией сделали успокаивающий укол – на кой, никто из нас троих не боялся. Затем увезли торжественно на каталке в операционную. Вставили в вену катетер, анестезиолог наклонился надо мной, в шапочке и маске, я видела только его темные глаза. Сказал, что не надо волноваться, я ответила, что не боюсь. Поднес маску, велел надышаться кислородом, потом сказал: «Сейчас спать».

Затем велел дышать. Через три часа. Меня отвезли в палату. Я спала до утра. Вечером поднялась. Первые три дня еду приносили в палату, затем мы заявили, что будем ходить в столовую. Еда вполне съедобная и достаточно разнообразная у других, но мы, диабетики, получали вместо риса, картошки и прочего гречку. И запеканку без сахара. И компот без сахара, просто фруктовый отвар. Надоела мне гречка, а как я ее любила до диабета! С детства моя любимая каша была. Терпеть ее не могу.

Компания в палате подобралась веселая. Болтали, обменивались книжками. Через две недели пошли по домам. Двое на совсем, одной моей соседке надо вернуться на химию, мне – на облучение.

В больнице начали прорезываться морщинки. Да, я рано стала седой, но седину же можно закрасить! Я в свой родной светло русый волосы крашу, и довольна. И посветлевшие брови и ресницы крашу в парикмахерской. Когда-то брови и ресницы черными были, дар божий для блондинки… А морщины не закрасишь! Пожаловалась дочкам, понимания не нашла – у них морщинки тоже появляются. Спрашивают, а чего я хотела. Дожить без морщин, разумеется. Привыкла к своей гладкой мордели. Купила крем, сроду не пользовалась, как и прочей штукатуркой, не надо было. Духи, лак для ногтей и губная помада – вся моя косметика. Половина морщинок ушла за неделю дома, но по три у глаз остались.  Может, они меня красят?

Через неделю снова в больницу, на облучения… все равно до конца августа надо носить послеоперационный бандаж, хорошо, что июль прохладный, не так тяжело, а вот если жарко станет, тогда хуже.

Нет, не страшно. Я вспоминаю слова мамы перед смертью: «Мне умирать не страшно, ведь я никого не предавала». Я тоже никого не предавала. И я собираюсь жить долго и еще поплясать у внуков на свадьбах. И я верю в беларуских врачей.

Онкология даже забавна…