Летят утки...

                « Господа ссорятся, а у холопов чубы трещат»
                Пословица
Рассказ бывшего партийно-хозяйственного руководителя.
                1
         Случай этот произошёл в период рассвета развитого социализма, когда главенствующую роль в стране занимала Коммунистическая партия Советского Союза, и не одно более-менее значимое событие без её контроля и указующего перста не обходилось…  /Иногда эта роль использовалась в личных интересах руководящего партийного эшелона, в целях отмщения, сведения счётов, либо поощрения нижестоящего руководящего состава, но это происходило редко, а может и нет…/
         Случилось это так! Директор птицефабрики «Голосистый петух» Петухов Иван Иванович ожидал гостей.  Из Москвы в трест Птицепром «Ни пуха, ни пера» Энской области ехал зав отделом «Утки-селезни» республиканского министерства птицеводческой продукции, Уткин Игнат Игнатович.  Они  вместе с директором треста  Диким Титом Владимировичем должны были посетить птицефабрику «Голосистый петух», с целью увеличения птицеводческой продукции в области и в стране  в целом. Птицефабрика располагалась в Цементно-Шиферном районе Энской области.
  Иван Иванович, как и положено руководителю местного значения, доложил об этой встрече секретарю райкома партии Цементно-Шиферного района Устинову Петру Сергеевичу. Пётр Сергеевич был представительный мужчина преклонного возраста, но крепкого телосложения и крутого нрава. Работал секретарём райкома много лет. Имел большой авторитет не только в своём районе, но и в области, как говорили: «пинком открывал двери в Обком». И на этом основании возомнил себя богом, и не терпел никаких возражений в отношении принимаемых решений и постановлений возглавляемого им райкома.
              Все вышеперечисленные представители власти встретились в кабинете Петра Сергеевича в райкоме партии, горячо поприветствовали друг друга рукопожатиями, но секретарь райкома, как бы в общей суматохе, руку директору треста Дикому Титу Владимировичу не подал. Между ними давно, как говорится – пробежала чёрная кошка. Причин было две. Первая – это не разделённая власть над птицефабриками, которые располагались на территории Цементно-Шиферного района. По хозяйственной деятельности - они принадлежали тресту Птицепром «Ни пуха, ни пера» и были выведены из подчинения районного управления сельского хозяйства. А по партийной линии - парткомы этих птицефабрик подчинялись райкому. Директор треста Дикий Тит Владимирович был не мене принципиальным человеком, чем секретарь райкома и категорически препятствовал вмешательству во внутренние дела этих хозяйств работникам райкома. Второе – сын Петра Сергеевича Степан Петрович работал ранее на птицефабрике «Голосистый петух» заместителем у Ивана Ивановича, но отличался необычайной гордыней.  Презирая свою должность, требовал вмешательства отца, для самостоятельного управления  хозяйством, и так настоятельно это делал, что Пётр Сергеевич, в конце концов, преодолев неприязненное отношение к директору треста, обратился к нему с просьбой о повышении статуса своего питомца. И, к удивлению папаши, Тит Владимирович немедленно удовлетворил эту просьбу, отправив Степана Петровича директорствовать на птицефабрику «Куриный задохлик», куда длительное время не мог подобрать кандидатуру на этот пост.  Туда не находилось желающих. Птицефабрика оправдывала своё название, многие годы не выполняла план, отстала в своём развитии от других хозяйств.  Нужен был хороший директор, но предложения возглавить это хозяйство никто не принимал и даже под угрозой изгнания из партийных рядов. И вот нашелся самозванец в лице сына секретаря райкома, Степана Петровича. Вот почему так быстро согласился Дикий Тит Владимирович на просьбу Устинова Петра Сергеевича о повышении сына по службе.
         « Пусть идёт, может, обломает рога самолюбивый выскочка, - думал директор треста, – и просьбу вроде удовлетворил и хозяйства того не жалко, всё равно оно не рентабельное, уже хуже не будет. Как говорится - и овцы целы и волки сыты».
         Но Петра Сергеевича трудно было провести, он обо всём догадался и ждал случая сделать ответный ход. 
           Поговорили о том, о сём, попили чайку, определили ход дальнейших действий. Затем оседлав служебные машины, высокопоставленные деятели двинулись на птицефабрику «Голосистый петух».
             Зав. отдела республиканского треста Уткин Игнат Игнатович, ознакомившись с производственными показателями хозяйства, восхищённо поднял очи в потолок. Ежегодная прибыль в несколько миллионов рублей, / в те времена, это были приличные деньги, /окончательно расположила его добрые отношения к руководителю птицефабрики и, по неизвестной причине, в большей степени к директору треста Дикому, к большому недовольству секретаря райкома.  Затем московский гость предложил осмотреть производство, так сказать, в действии. Иван Иванович пригласил, для сопровождения на птицефабрику, своего заместителя Бажкова А. Н.  И это опять не понравилось секретарю райкома, тот не любил Бажкова, который был назначен директором треста Диким на должность, занимаемую ранее его сыном. Сначала Пётр Сергеевич, ложно убеждённый особыми способностями своего чада, думал, что, при появлении Бажкова, хозяйство резко ухудшит свои показатели, от заместителя директора по производству зависело многое, он был главным технологом в хозяйстве, но произошло обратное, уже через полгода показатели на птицефабрике  улучшились. И секретаря райкома обуяла ревность.   
           Производство, московского гостя, то же поразило своей слаженностью в работе, чистотой помещений, опрятностью птичниц, в общем, придраться было не к чему. И опять столичный гость рассыпался хвалебными речами в адрес местного руководства и, особенно, в адрес, так не угодного секретарю райкома, директора треста Дикого Тита Владимировича.
      « За что же он хвалит эту сволочь, этот Тит - то и в район приехал, по- моему,  первый раз!» – Возмущенно думал Петр Сергеевич.
       - Я даже не могу себе представить, где на этом производстве можно найти не использованные резервы.  Думаю, что всё задействовано до предела. – Сказал в конце обхода Уткин Игнат Игнатович.
        -Мы ещё подумаем, что можно предпринять для увеличения производства продукции. – Пообещал Петухов Иван Иванович.
      - Мы тоже рассмотрим этот вопрос на бюро райкома. – Презрительно посмотрев на директора треста, ехидно произнёс секретарь райком. И, похлопав неожиданно по плечу заместителя директора Бажкова,  спросил:
       - Значить всё у вас хорошо?
         - Да вроде бы жить можно, - несколько смутившись, ответил Бажков.
        - Ну, ну желаю всего хорошего, - произнёс секретарь райкома и направился к своей машине.
          И вот от этого, казалось бы, ничего не значащего «ну- ну» внутри, в районе сердца, у заместителя директора Бажкова, вдруг возникла тревога, которую он долго после отъезда гостей никак не мог унять.
                2
         А гости тем временем приступили к основному этапу рабочей поездки, то есть к окончательному подведению итогов деловой встречи. На поляне на берегу ручья была расстелена большая палатка,  на которой красовались своими яркими наклейками коньяки, скромно поблёскивала в солнечных лучах водочка, рядом варилась в котле шурпа.   Распространяя с ног сшибающий запах, жарился бараний шашлык, а уж из продуктов птицеводства столько было наворочено закусок, что хватило бы накормить роту солдат.
          Первый тост, конечно, был провозглашен за встречу. Выпили залпом и, нахваливая повара, стали закусывать. Поваром на сегодняшний день был назначен шофёр Ивана Ивановича, Толик. Когда чокались стаканами со спиртным, секретарь райкома опять, как бы ненароком,  обошел стакан директора треста и налитый коньяк допивать не стал, сделал только глоток.
        « Пусть надерутся, а я послушаю, что они пьяными языками будут чесать»,- думал он. В общей суматохе приподнятого настроения никто на это не обратил внимания.
         Дальше – больше, подогреваемые крепкими качественными напитками, собеседники всё больше пропитывались уважением друг к другу и всё более откровенными были возникающие дебаты, перемежающиеся смачными анекдотами и взрывами задорного хохота.  И лишь секретарь райкома особого восторга не выражал, пропуская спиртное через раз.  Иван Иванович, директор птицефабрики побаивался Петра Сергеевича и потому стеснялся спросить, чем тот не доволен. Кроме того Ивану Ивановичу не нравилось то, что между секретарём и директором треста пробежала «чёрная кошка»,  директор треста побудет да уедет, до него далеко, а он Иван Иванович рядом с райкомом, дьявол его знает, чем всё это может кончиться. Уткину Игнату Игнатовичу было глубоко наплевать на отношения местной руководящей номенклатуры. И лишь Дикий Тит Владимирович заметил пасмурное настроение и комбинации со спиртным Петра Сергеевича, но меньше от этого  пить не стал, он обладал необычным спиртоустойчивым качеством, пил, сколько влезет и вроде бы пьянел до безумия, но в последний момент накидывал ещё сто граммов, на выпитое сверху, и становился совершенно трезвым. Поэтому подвоха в свой адрес под пьяную лавочку не опасался.
            Выпили ещё по одной, какой по счёту трудно сказать, в данном случае и счетовод с него бы сбился. И тут стало проясняться, почему так дружелюбно, даже можно сказать ласково, зав отделом «Утки-селезни» республиканского министерства Уткин Игнат Игнатович относился к директору треста Птицепром «Ни пуха ни пера» Энской области Дикому Титу Владимировичу.      
       - Уважаемый Тит Владимирович! – несколько заплетающимся языком,      вопрошал Игнат Игнатович. – Судя по тому, как работает птицефабрика «Голосистый Петух» мне будет трудно выявить резервы повышения производства продукции в вашем тресте, а мне это необходимо.  Ты должен  подписать отчёт о моей поездке с положительным результатом, то есть подтвердить найденные мной резервы, иначе мой отдел прикроют за ненадобностью.
       - Не волнуйся Игнат Игнатович, я тебя отвезу на птицефабрику «Куриный задохлик» соседнего района, там ты нароешь столько не использованных резервов, что под их описания тебе придётся покупать чемодан и твой отдел не только не сократят, а ещё расширят в два раза.
         При этих словах секретарь райкома Устинов побледнел и, злобно посмотрев в наглую морду директора треста, хотел выплеснуть остатки коньяка в направлении оной,  но сдержался в последний момент - вот что значит партийная выдержка. Оскорблённый намёком на недоброкачественную работу своего отрока /если ты помнишь, дорогой мой читатель, сынок секретаря был директором названной выше птицефабрики/ даже  хотел уехать, но в надежде на отмщение остался. За предложение выпить за обещанный отчёт пить отказался.
        Остальные же участники диспута ахнули ещё по одной и, хотя, взгляд их несколько затуманился, а слух притупился, появившимся в ушах лёгким шумом, но все они, / как выяснится позже к несчастью /, увидели и услышали, как в протекающий рядом ручеек опустилась дикая утка. Иван Иванович Петухов, вдруг, театрально вытянув руки и выпучив от напряжения глаза, скрипучим голосом затянул русскую народную песню:
                - Летят утки и два гуся…
       Но допеть до конца ему эту песню не удалось по двум причинам: первая – слов он кроме первой строки не знал, вторая – поднятая рука секретаря райкома, как бы сигнализирующая «Стоп». / Прямо как ГАИшник на дороге / Лицо его вдруг озарила какая-то идея, возникшая в связи с появлением этого маленького существа – утки, божьей твари.
       - Вот, вы тут всё ведёте разговоры о дополнительных резервах птицеводческой продукции.  Игнат Игнатович возглавляет отдел «Утки-селезни», да и фамилия подходящая Уткин. -  С просветлевшим лицом, хитро улыбаясь, сказал он – в моём районе две птицефабрики, а утятины на нашем столе нет. А почему бы вам не развести уток, товарищи, вот вам и резервы, да и райком партии поддержит такое предложение.
        Директор треста Тит Владимирович сразу почувствовал подвох в словах секретаря, понял, что тот пытается развести не только уток, но и его. Он неплохо знал Цементно-Шиферный район и отлично помнил, что на сорок километров вокруг от птицефабрики «Голосистый петух» не было ни одного более-менее стоящего водоёма / пруда либо озера /, а без водоёма уток содержать почти не возможно.  Хотел категорически возразить, но было поздно. Директор птицефабрики Петухов Иван Иванович, чтобы как- то сгладить наметившийся окончательный разрыв между трестом и райкомом, и, хоть как- то, реабилитировать себя в глазах секретаря, выпалил:
      - Сделаем Пётр Сергеевич! Утки будут! -  И хотел выпить за это, но пронёс стакан мимо рта и облил московского гостя. Тот вздрогнул и радостно завопил:
      - Вот они резервы! Утки будут, будут! Я завтра же позвоню в Москву и доложу об этом.
       - Вот и хорошо! – Заключил бравурные вопли секретарь райкома, – завтра принятое решение утвердим на бюро райкома – ты согласен Петухов?
       - Конечно Пётр Сергеевич, поддерживаю! – Радостно закричал тот, он был членом бюро райкома.
        Тит Владимирович хватил нужные сто грамм, совсем протрезвел, но понял, что сделать уже ничего нельзя. Московского гостя можно ещё уговорить отыграть назад сложившуюся ситуацию, он хоть и из министерства, но, наверное, ещё помнит, как учился в институте и должен знать, что каждая птица иметь должна своё место. Да и скорей всего после такого возлияния, он завтра и не вспомнит, о чём шла дискуссия за трапезой. Ещё проще было с директором птицефабрики – приказал забыть и дело в шляпе. А вот с партией шутки были плохи – завтра на бюро райкома утвердят данное предложение и всё - это закон, ни кому и ничего не докажешь, не будешь же в обкоме партии говорить о том, что это решение принято по - пьянке.  А после завтра, оно уж точно будет в обкоме. Просить и доказывать секретарю райкома Устинову  Тит Владимирович не хотел, да и по выражению лица Петра Сергеевича было видно, что это бесполезно.
        « Ну и чёрт с тобой, – подумал он о директоре  Петухове, – будешь в этом деле козлом отпущения. Хотя эти новшества и для треста даром не пройдут».
        Выпили ещё по сто грамм, уже за уток, правда проглочены эти граммы  были с большим трудом. Иван Иванович и Игнат Игнатович самостоятельно встать уже не смогли, и были доставлены в машины шоферами, как мешки с картошкой – на плече. Хлопнули дверки машин – диспут закончен.  Дикая утка взлетела с водной глади ручья и понеслась искать водоём по обширнее.
                3

Ночью Иван Иванович спал вроде бы беспробудным сном,  находясь под наркотическим воздействием выпитого спиртного. Однако жена его Вероника Прокопьевна спала плохо, часто просыпалась от громких восклицаний своего супруга. А он, то протяжно и жалобно вскрикивал: «Утки, утки!» То затягивал сиплым басом песню: «Летят утки…» но более двух слов, видимо и во сне, вспомнить не мог.
Утром Петухов с большим трудом открыл тяжёлые веки, тело всё ныло, как будто ему пришлось всю ночь таскать тяжёлые мешки. Голова раскалывалась, про внутренние органы не хотелось и думать. Он попытался вспомнить события вчерашнего дня, но распухший головной мозг провернуть прошедшие события, не смог. Смутно выпадали отдельные части проведенной встречи, но конкретного в голову ничего не поступало, как он ни старался. Про уток Иван Иванович забыл напрочь, жена - Вероника Прокопьевна, хотела спросить мужа,  какие утки тревожили его во сне, но видя в каком плачевном состоянии, он находится, вопрос отложила до лучших времён.
- На работу я сегодня не пойду, – слабым голосом заявил Петухов, – сейчас позвоню Бажкову, пусть он  покомандует.
И только взялся за кружку с чаем, которую ему протянула жена, как тишину в доме расколол телефонный звонок. Кряхтя  и постанывая, он подошёл к столу и трясущимися руками взял телефонную трубку.
- Алле, – пропела трубка голосом райкомовской секретарши Лидочки, - Иван Иванович, сегодня в четырнадцать часов состоится заседание бюро райкома, Пётр Сергеевич сказал, чтобы вы явились обязательно.
- Какое к чёрту бюро! – Хотел воскликнуть Петухов, но вспомнив, чья это секретарша, лишь недовольно засопел и, сказав, – ладно, – положил трубку.
- Чтоб ты провалился со своим бюро!  - Медленно провернулось  в голове директора, – ничего его не берёт, ни уж-то, после вчерашнего, у него не болит голова.
Но, тут,  неожиданно, сознание Петухова слегка прояснилось, и он вспомнил, что во вчерашнем застолье секретарь райкома Устинов Петр Сергеевич, будучи чем-то не доволен, спиртного, в отличие от остальной компании, употреблял умеренно, можно сказать мало.
« Неужели я чего – ни будь, натворил? – Подумал Иван Иванович, и холодный пот заструился по его широкой спине. – Вот пьяная свинья! – Запаниковал он, - видимо и бюро собирается по этому поводу».
До четырнадцати часов ещё было время, и Петухов начал приводить себя в порядок. Помылся в ванной, полежал в тёплой, ласкающей воде, выпил несколько кружек чая, но улучшения состояния не наступало. Голова гудела, как пустой медный котёл, липкий пот струился с высокого лба и застилал глаза, ноги были, как ватные и слегка дрожали, никаких путных мыслей в голову не приходило. Вышел на улицу, хотел прогуляться,  но ноги вдруг затряслись и он опустился на лавочку, стоявшую во дворе.
« Сейчас войду в дом и позвоню в райком, скажу, что заболел», – подумал Петухов, но вспомнив крутой нрав секретаря, от этой мысли отказался.
 Вспомнился случай произошедший с директором соседнего с птицефабрикой совхоза Медведевым, который однажды по причине поломки его автомобиля по пути в райком, не смог явиться на бюро. Секретарь райкома, заканчивая заседание, так и не дождавшись Медведева, в заключительном слове, вдруг неожиданно для членов бюро, заявил:
- А этот Медведев, как видно опять надрался и наплевал на то, что нами принимаются серьёзные постановления, так необходимые для нашего района, в свете решений двадцать второго съезда КПСС.
И хотя все члены знали, что Медведев ответственный член партии, и пьёт ни сколько не больше других членов, но с тех пор у всех приближенных к секретарю райкома родилось далеко запрятавшееся чувство недоверия: «А этот Медведев, сволочь, оказывается, может врезать «втихоря», не испросив на то разрешения членов бюро. А ещё член…»
/ Уважаемый читатель, я описываю события того времени, когда ещё не было сотовых телефонов, но было парт бюро, а теперь сотовые есть, но не существует парт бюро, вместе с его членами / 
И так, время неумолимо приближалось к тринадцати часам, время на которое Иван Иванович вызвал шофёра для поездки в райком. Внутреннее состояние его к этому часу вроде бы немного урегулировалось, но мозговой центр никак не хотел включаться в работу, и, напрочь, отказывался воспроизводить какие-либо мысли.
  Подъехала машина. Петухов прихватив портфель с бумагами.  Какими? В данный момент особого значения не имело. Усевшись на сидение, внимательно посмотрел на шофёра, пытаясь по его взгляду определить степен своей виновности во вчерашних событиях. Но лицо Толика  никакой информации, на эту тему, не выдало. Спросить напрямую, о вчерашнем дне, Иван Иванович постеснялся, представив себе, как Толик корячился, затаскивая его вчера в машину, а затем домой. Но, в принципе, для шоферов руководящего состава это дело было привычным, изредка их хозяевам приходилось решать партийно-хозяйственные вопросы таким вот образом.
Приехав в райком и поднявшись на второй этаж, где располагался зал заседаний, и уже присутствовало большинство членов бюро райкома, Иван Иванович виновато - внимательно заглянул каждому в лицо, ожидая увидеть отрицательное выражение этого лица к своей персоне, но не увидел и несколько успокоился. Ровно в четырнадцать часов в зал вошел секретарь райкома Устинов Пётр Сергеевич, поздоровался с каждым членом персонально, пожатием руки. Не обошёл и Петухова при этом даже удовлетворённо хмыкнул. У Ивана Ивановича, как говорится – гора с плеч, от радости даже дышать легче стало.
Заседание бюро началось. Обсуждались различные вопросы: проведение уборочной компании,  выполнение плана по надою молока и прочее и прочее. Петухов слушал в пол-уха, голова так и не хотела принимать нужную информацию и при голосовании, одобряя принятые решения, он автоматически поднимал руку, но спроси его, за что голосует, вразумительного ответа, по этому поводу, он дать уж точно не мог. Размеренные голоса выступающих убаюкивающе действовали на его мозги и Иван Иванович начал уже дремать, но вдруг в полусне услышав свою фамилию, очнулся и, подскочив, замер по стойке «смирно».
- Да, – выдохнул он, растерянно поводив по сторонам воловатым взглядом.
- Вот, директор птицефабрики «Голосистый петух» Петухов Иван Иванович вчера внёс дельное предложение, – метнув строгий взгляд, на застывшего в стойке, члена бюро, произнёс секретарь райкома, – давай Петухов, мы тебя слушаем.
« Какое предложение? – лихорадочно попытался пройтись по полочкам памяти воспалённый мозг. – Он начал вспоминать все переговоры с секретарем райкома за последнюю неделю, телефонные и личные, но ничего соответствующего данному моменту на ум не приходило. – Что же я ему обещал, неужели он говорит о той договорённости, что они обсуждали два дня назад. Секретарь райкома предложил / замет,  уважаемый читатель, не приказал, а предложил, но твёрдо, то есть отказать было невозможно / обеспечивать всех работников райкома куриным мясом  к ноябрьским праздникам по сниженным ценам. Но эта договорённость  не для общего обсуждения.- Туго раскручивал мозг директора, но так как ничего в его извилины другого не поступало, Петухов заикаясь от волнения промямлил:
- Если вы о тех ку- ку-рах Пётр Сергеевич, то с ними всё в по-полном порядке.
- Ты что Петухов пьяный что ли? О каких курах ?! – прорычал секретарь, – я как раз не о курах, а об утках, которых вы с директором треста Диким пообещали развести в нашем районе. Или у тебя память отшибло?
И вдруг память Ивана Ивановича, с точностью до последнего слова / видимо от страха /,  стала воспроизводить вчерашние события. Он вспомнил, как кричал вчера: «Утки будут» и как после его вскриков покраснел от злости директор треста Дикий Тит Владимирович. А сейчас он понял то, что если  согласится разводить уток, то попадёт в почти безвыходное положение. / Я думаю, настало время разъяснить тебе дорогой мой читатель, почему же с таким ужасом работники птицеводства представили себе разведение уток в данном районе.   И почему это разведение так радовало мстительного секретаря райкома. Дело в том, что утка водоплавающая птица и ей нужен водоём: озеро или пруд, и в отличие  от курицы сидеть в клетке не приспособлена. Ещё и по тому, что у неё перепончатые лапки, и они очень болят при соприкосновении с проволочным полом клетки./ Представив все эти трудности, Петухов, покраснев под строгим взглядом секретаря, промямлил:
- Но ведь это не возможно, разводить уток без водоёма и в клетках.
- Значить вчера было возможно, а сегодня нет! – Стукнул кулаком об стол Пётр Сергеевич. – Ничего справитесь, у тебя там Бажков сильно умный, даже через чур. А мы, члены бюро, проследим за выполнением данного новшества. Кто за данное предложение, прошу голосовать!
Члены бюро, в предвкушение вкусной утятины на своём праздничном столе, проголосовали почти единогласно, Петухов, под пристальным взглядом секретаря, то же медленно поднял руку.  Воздержался только Медведев, директор соседнего с птицефабрикой совхоза.
На том заседание бюро райкома Цементно – Шиферного района было закончено.

                4

Уткин Игнат Игнатович проснулся поздно, почти к обеду, сказалась разница в часовых поясах, в Москве в это время было около восьми утра. Как он попал в эту мягкую белоснежную постель, московский гость не помнил. Но события прошедшего дня в его мозговом центре постепенно проявлялись, ему частенько приходилось путешествовать по стране по различным областным трестам, и к последствиям заключительных застолий его организм привык. Поэтому основную часть вчерашнего консилиума, по увеличению продукции птицеводства, он помнил.  И лишь заключительная выпала из головы, выбитая  последней рюмкой водки. 
Директор треста Птицепром «Ни пуха, ни пера» Дикий Тит Владимирович, затащив вчера вместе с шофёром московского гостя в гостиничный номер, приехав домой, долго не мог заснуть, обдумывал сложившуюся ситуацию. Это на первый неопытный взгляд утиный вопрос казался пустяком. Развел уток, и дьявол с ними пусть живут. А если подойти к этому вопросу с научной, зоотехнической точки зрения, то этот утиный приварок, несомненно, поставит птицефабрику в сложное положение, возможно даже приведёт к финансовым убыткам и в конечном итоге понизит хорошие показатели треста в целом.
К тому же Тит Владимирович не без умысла направил на птицефабрику Бажкова Алексея Николаевича. Ему не нравился директор Петухов, всегда пляшет под райкомовскую дудку, собственного мнения не имеет. И птицефабрика уже начала снижать показатели, да во время сынок секретаря ушёл в директора. И с Бажковым он Дикий не просчитался, с его приходом в хозяйство дела быстро пошли в гору. Вот он будущий директор.
Знал ли об этом секретарь райкома или нет, но он точно ударил в самое больное место всех замыслов Тита Владимировича.
«Нужно завтра во время остановить Уткина, что бы он не успел позвонить о найденных резервах в Москву, – засыпая подумал Тит Владимирович, – а здесь в обкоме, я постараюсь доказать несостоятельность данного предложения».
Но исполнить задуманное ему не удалось, помешало выпитое спиртное и долгие ночные рассуждения, обременённый этими причинами, Тит Владимирович проспал и пробудился одновременно с московским гостем. Позвонить не представлялось возможным /я уже говорил о том, что сотовых телефонов ещё не было / и пока он одевался и вызывал машину прошло не мало,  для того ответственного вопроса, времени.
Игнат Игнатович тем временем, поднявшись с гостиничной постели, слегка ещё одурманенный вчерашней выпивкой, направился в душ и стоя под ласкающими струями теплой воды, обдумывал произошедшие накануне события:
« Вот как хорошо всё складывается, резервы обнаружил, да ещё и новшество с утками преподнесу своему руководству, – ликовала его душа, и так же, как вчера Петухов кричал «Уткам быть», душа Игната Игнатовича радостно завопила: «Отделу Утки-селезни» быыттть». Уткин, контролируя тресты «Птицепром» сам в хозяйствах никогда не работал, устроился по блату сразу в министерство, поэтому представления не имел, какую птицу- куда можно размещать.
Выйдя из душевой, Уткин заметил на столике телефонный аппарат, посмотрел на часы, было девять часов утра московского времени. В министерстве уже все преступили к выполнению возложенных на них обязанностей.
«Чего томиться, позвоню-ка я начальнику республиканского треста, отчитаюсь за проделанную в короткие сроки, плодотворную работу».
Подошел к телефону набрал номер оператора. /В то время ещё не было прямых телефонных вызовов и все звонки шли через оператора/
- Слушаю вас, – произнёс ленивый голос с того конца провода.
Уткин представился и назвал номер московского министерства, голос на том конце провода, при упоминании Москвы и министерства, вдруг проснулся и приобрёл металлический оттенок робота-автомата, отчеканил:
- Немедленно соединяю!
В трубке пощёлкало, поскрипело и с той стороны, надо полагать из самой Москвы, донесся начальственный бас министра:
- Слушаю.
- Здрассти Василий Петрович! – Преданно – льстиво залепетал Уткин.
- А, это ты Уткин?- несколько разочаровано пробасил министр, – ну как ты там с резервами, обнаружил или опять пьянствуешь с местным начальством?
-Ну, что вы Василий Петрович, обнаружил, да ещё какие.  На птицефабрике Энской области, треста «Ни пуха, ни пера», будут выращивать уток, прямо в клетках, как кур, вот мяса-то будет, тьма!
Василий Петрович, в отличие от Уткина, прежде чем стать министром, прошёл все ступени руководителя в данной отрасли, начиная с простого зоотехника цеха, и в содержании птицы разбирался хорошо.
-Послушай Уткин, а вы случайно вчера с директором этой птицефабрики водку не жрали?- возмущенно спросил он.
-Что вы Василий Петрович, это предложение одобрил даже секретарь местного райкома партии.- Выпалил Игнат Игнатович.
От этой новости в мозгах министра, что-то оборвалось:
«Ну, раз вмешался секретарь райкома, пиши – пропало», - горестно подумал Василий Петрович, он вспомнил, что вот так же, в районе крайнего Севера, руководители « Птицепрома» и партийное руководство района,  под пьяную лавочку, решили разводить на Севере страусов.  И сколько он ни протестовал, всё было бесполезно, так как это предложение было утверждено на бюро райкома. Страусы же в лютый мороз решили спрятать свои головы в снег, видимо подумав своими птичьими мозгами, что это песок и решили погреться, да так и околели все,  до единого, стоя. И сейчас представив себе, уток сидящих в клетках, он зябко поёжился и молча положил трубку.
Игнат Игнатович этот поступок руководства принял, как молчаливое согласие с выдвинутым предложением, и довольно потирая ладони, двинулся к выходу, но до двери дойти не успел, она резко открылась, и в комнату ввалился директор треста Дикий Тит Владимирович.
  - В Москву звонил?- С порога прокричал он, тяжело дыша от быстрой ходьбы и подъёма по лестнице, комната размещалась на третьем этаже.
- Да уже доложил! – Ничего не понимая выпучил глаза Уткин.
- Ах, ё… т… м…, что же ты натворил!!!
- А чего особенного произошло, министр со мной согласен.
-Это ты как определил? – Спросил ехидно Тит Владимирович, – он хорошо знал начальника республиканского треста и не мог себе представить, как тот мог согласиться с такой аферой.- Ну-ка набирай снова Москву!
В считаные минуты телефонные провода соединили столицу с далёкой Сибирью.
- Алле, – промямлил Игнат Игнатович
-Это опять ты? - Пробасила трубка и уже хотела послать Уткина куда подальше, но дальше Сибири ехать было некуда. В это время аппаратом завладел Тит Владимирович, поздоровавшись, изложил всё произошедшее подробно и в конце, с надеждой, спросил:
- Что же теперь делать?
- Не знаю, выкручивайтесь  сами, я  с партийными органами  ссориться не намерен, –  трубка щёлкнула и замолчала.
Тит Владимирович ещё раз крепко выругался и, глядя на Уткина, так как глядит виноградарь на слизняка, процедил сквозь зубы:
- Всё хватит ни куда мы больше не поедем, – имея большие заслуги в сфере птицеводства, он мог себе позволить, так разговаривать с начальником отдела министерства, кроме того почувствовал из разговора с министром, что отелу этому, а так же его начальнику скоро, как говорится наступить «каюк».
- А как же птицефабрика «Куриный задохлик»? - Ещё на что – то надеясь,  пролепетал Игнат Игнатович.
- Хватит нам резервов, с этими хотя бы удалось справиться, - Тит Владимирович осознал то, что с секретарём Цементно – Шиферного района он промахнулся и усугублять сложившиеся враждебные отношения, подставляя его сына, не нужно. Посадил московского гостя в свою машину и отправил в аэропорт.  А сам направился в контору треста искать хотя бы, какой то выход из сложившегося положения.  До вечера совещался со специалистами треста, подготовил документы доказывающие невозможность осуществления поступившего предложения, и со словами: «Утро вечера мудренее» отправился домой отдыхать, с твёрдым намерением пойти утром в Обком, к секретарю курирующему сельское хозяйство области.
Но было поздно.  Наутро его к десяти часам вызвал сам, первый секретарь Обкома, он ранее занимался угольной промышленностью области и в сельском хозяйстве разбирался плохо, ему было всё равно, где и кого разводить, уток ли гусей, главное, чтобы было мясо. Тит Владимирович хотел заручиться поддержкой секретаря по сельскому хозяйству, но тот уехал в Москву по неотложным делам.

                5

Время секретаря Обкома Коммунистической партии, Владимира Никитовича Вяземского ценилось дорого, он сам не любил разводить бесполезные дебаты и от подчинённых требовал в своих докладах излагать только суть.
День его был расписан по минутам и все кого он приглашал на приём, минута в минуту к назначенному времени должны были заходить в кабинет. Ровно в десять часов перед директором треста «Птицепром» Диким Титом Владимировичем секретарша со словами: «проходите, пожалуйста», распахнула дверь.
Тит Владимирович по делам птицеводства в основном встречался с секретарём Обкома по сельскому хозяйству, с первым же ему приходилось видеться изредка, на каких – ни будь общих обкомовских мероприятиях, да один раз в год при объезде работниками Обкома хозяйств области. Тем не менее, Владимир Никитович вышел из-за стола и по расстеленному мягкому ковру двинулся навстречу директору треста, /секретарь по сельскому хозяйству докладывал о стабильной, хорошей работе треста/ пожал руку и после того, как они уселись, каждый на положенное ему место, сразу приступил к делу.
- Тит Владимирович, я наслышан о ваших успешных делах, конечно, мне некогда заниматься в упор делами сельского хозяйства, область всё же промышленная, мне хватает угольщиков и металлургов, но в обкоме  есть, кому уделять вам внимание, сельхоз отдел свою работу знает.- Начал свою речь первый.
«Что-то не совсем понятно, заниматься нами некогда, а таким пустяком, как эти проклятые утки, заняться нашел время», – думал про себя Тит Владимирович, но он  ошибся.
- Я наслышан, – продолжал секретарь, – что вы внедряете в своём производстве автоматику и электронику, и очень поддерживаю такие новшества, надо как можно скорее искоренить во всех производствах тяжёлый труд. Мы сейчас начали торговать углём и металлом с капиталистическими странами, и я договорился с германскими партнёрами о том, что бы они изыскали возможность продать нам своё птицеводческое оборудование. Поэтому, не откладывая этого дела, как говорится, в долгий ящик, передавайте свои дела заместителям и завтра утречком на Москву.  А от - туда прямиком в Германию, и доводите партнёрские дела с немецкими производителями до ума. – Заключил свою речь секретарь.
Тит Владимирович в душе ликовал, а как же, иначе: «Не было ни гроша, да вдруг алтын»
Разговор был окончен и Дикий собрался уже уходить, как вдруг на столе секретаря Обкома зазвонил один из множества телефон. Владимир Никитович не всегда поднимал трубку звонившего телефона, за него это делала секретарша и, определив,  что с данным абонентом разговор необходим, соединяла его с секретарём, а необязательные переговоры направляла в отделы по назначению. Звонивший телефон осуществлял прямую связь Обкома с первыми секретарями райкомов партии и Владимир Никитович поднял трубку:
- Добрый день Пётр Сергеевич! – произнёс секретарь Обкома.
Услышав это имя, Дикий догадался, что звонит секретарь Цементно – Шиферного района и у него похолодело в животе.
« Вот тварь, сейчас всё испортит, как же я не успел во время выйти из кабинета», – лихорадочно застучало в голове директора треста. – Так всё хорошо начиналось.
- Предложение?  Какое? – Продолжал разговор Вяземский. – С Диким? Он как раз у меня. Сейчас включу громкую связь, и обговорим совместно это предложение. Докладывай,  – и он нажал клавишу громкой связи.
- Это хорошо, что он у вас, – полилось из репродуктора громкой связи, – Дикий привет, - как бы издеваясь, произнёс Пётр Сергеевич, – и продолжал. – Мы позавчера встречались в моём районе с представителем республиканского треста Уткиным, директором треста Титом Владимировичем и директором нашей птицефабрики и решили: хватит кормить шахтёров одним куриным мясом, уже приелось, пора развести в области уток. Вот и начнём с нашей птицефабрики. Вчера на бюро райкома утвердили это предложение. Я хотел доложить секретарю по сельскому хозяйству, но его на месте не оказалось, вот докладываю вам.
« Вот подлец, бьёт со знанием дела, всё продумал, – застучало в голове Тита Владимировича, – знает, как уважительно относится секретарь обкома к шахтёрам, сам бывший директор треста угольной промышленности, он к шахтёрам и их труду относился с благоговением, готов был каждого посадить в президиум  любого съезда КПСС. Рассказывали такой случай:  однажды в области произошла страшная беда, на одной шахте произошёл обвал породы, и завалило тридцать горняков. Когда Вяземскому сообщили об этом, он бросил все дела и помчался на эту шахту, за двести километров и, прилетев туда, сам, готов был, кинутся на спасение горняков, ели удержали. А когда их извлекли и, семеро шахтёров оказались мёртвыми,  Владимир Никитович ездил к семьям погибших, плакал вмести с ними и просил у них прощения». – Всё это в одно мгновение пронеслось в голове директора треста.
- А что же ты Тит Владимирович, ничего мне не сказал? – Спросил с укором Вяземский.
- Так он у нас скромный, - подначивал Пётр Сергеевич.
- Ну, скромность тут не к чему, молодцы, хорошо придумали, будет хоть какое – то разнообразие в питании нашего трудового народа.
Тит Владимирович хотел возразить. Потянулся уже к портфелю с приготовленными по данному вопросу бумагами, но рука сама по себе опустилась, не достигнув ручки портфеля.  А зря, Вяземский хоть и плохо разбирался в вопросах птицеводства, /ему в принципе это было и не к чему/но был разумным человеком и скорее всего, понял бы тревогу директора треста, но Дикий ничего больше не сказав, распрощался с секретарём Обкома, и, приехав в свою контору, забросил эти бумаги в мусорную урну. /Как же так! - возмутишься ты, мой дорогой читатель. Подожди с выводами – ты был, когда - ни будь, в кабинете секретаря обкома партии?  Нет! Ну вот видишь, а берёшься судит директора треста Дикого. Эти огромные хоромы кабинета, знамёна, расставленные за спиной секретаря, большой бюст В.И. Ленина и серьёзное лицо владельца кабинета, не терпят возражений или отказов. Тем более, что тебя отправляют прямиком в Германию /.

                6

На другой день после заседания бюро райкома партии, директор птицефабрики «Голосистый петух» Петухов Иван Иванович, проснулся рано, голова ещё побаливала после позавчерашней встречи, а при упоминании о вчерашнем бюро, в животе становилось холодно, и ноги начинала сводить судорога:
«Что же теперь делать?» – билась в голове тревожная мысль, Петухов по натуре был консерватор и всё новое воспринимал с огромным трудом, чаще вообще не воспринимал. Он особенно не вникал в тонкости производственного процесса и не совсем представлял себе, какая беда его ждёт с нововведением на птицефабрике, но в голове постепенно нарастала тревожная мысль о том, что разведение этих паршивых уток вылезет для экономических показателей, многие годы работающей хорошо птицефабрики, « боком»
«Что я скажу своим специалистам? – Лихорадочно билось у него в мозгах . – Что подумает главный технолог Бажков о нём, директоре,  то, что этот директор выжил из ума».
Петухову одновременно нравился его новый заместитель, и в то же время он его побаивался, скорее не его как личности,  а его способности управлять производством, он настолько разбирался в делах хозяйства, что порой на совещаниях партийно-хозяйственного актива многие руководители принимали Бажкова за директора, а его Петухова за его заместителя.
« Хорошо, что секретарь райкома Устинов на моей стороне, а то бы директор треста Дикий быстро поменял нас  местами,- думал Иван Иванович, – да к тому же очень заметно, что секретарь невзлюбил Бажкова. Вот и дьявол с ним с этим технологом, пусть выкручивается из создавшегося положения, раз он такой умный, в конце – концов,  это его проблемы разрабатывать технологию хозяйства. Но в то же время, директор то я, и в конечном итоге за все показатели спросят с меня то же».
Так и не успокоившись, Петухов наспех оделся, не стал завтракать и двинулся в контору, в свой кабинет, в нём сидя за дубовым столом, директор чувствовал себя в безопасности, как танкист, сидя в своём танке.
-Нина, – позвал он секретаршу по громкой связи, – пригласи ко мне всех главных специалистов на совещание, немедленно.
В душе Иван Иванович был трусоват, перед всеми вышестоящими руководителями был, как говорится «ниже травы, тише воды». А вот своим подчинённым умел закрутить «гайки», как он любил выражаться.  Не стеснялся напомнит, что он давно работает, и что он член бюро райкома партии и секретарь райкома его приятель.
Ничего не подозревавшие крамольного,  главные специалисты, бистро заполняя свои места в кабинете директора, дружно обсуждали всякие пустяки, «откалывая» различные шутки в адрес друг друга.
Собрались. Совещание началось.            
- Ну, вот что, товарищи, /здесь я вынужден напомнить, что мы говорим о том времени, когда господ ещё не было. А хозяйства все планировали своё производство и финансовые результаты его работы/ позавчера у нас прошло производственное совещание, совместно с секретарём райкома Петром Сергеевичем, директором треста Титом Владимировичем и, заведующим отделом  республиканского треста, Уткиным Игнатом Игнатовичем. На нём было принято деловое предложение по дальнейшему наращиванию продуктов птицеводства и развитию нашей птицефабрики.
После произнесённых слов главные специалисты насторожились.
- И какое же это предложение? – вспомнив секретарское похлопывание по плечу и загадочное «ну, ну» произнесённое им при посещении птицефабрики, встревожено спросил технолог Бажков.
- Мы теперь будем разводить с вами уток! – твёрдо заявил директор.
- Куда разводить, по углам, что ли? – не совсем удачно пошутил прораб Поддубняк, он это произнёс тихонько, для сидящих рядом, но Петухов услышал.
- Не по углам, Поддубняк, а на птицефабрике, на мясо, шахтёрам курятина надоела.
- А где же мы возьмём озеро?- озабочено спросил главный ветеринарный врач Козлевич, – или с завтрашнего дня будем делать пруд.
- Нет, озера и пруда у нас не будет, будем уток разводить в клетках, как кур.
- Всё, накрылся годовой план «медным тазом», - констатировал последствия этих новшеств, главный экономист Дудкин.
-Это какой же умник внёс это предложение? – раздраженно спросил Бажков, – наверное, долго думал, и скорее всего сидя на горшке.
- Я бы попросил не умничать, – строго отчеканил Петухов, – предложение внёс секретарь райкома Устинов Пётр Сергеевич, и я не позволю всякие пошлые выражения в его адрес!
- Ну, тогда всё понятно, – обреченно протянул технолог Бажков, – уж если партия решила реки развернуть вспять, /такое предложение действительно рассматривалось в кабинетах ЦК КПСС/ то вырастить уток в клетках для неё, раз плюнут.
- Не нужно ёрничать в адрес Коммунистической партии, товарищ Бажков, вы ведь являетесь её членом то же, –  назидательно, как член бюро, увещевал Иван Иванович.
- Я может быть и член её, с ваших слов, но такие тупо – безграмотные предложения ещё ни разу к исполнению не приводил.
- Ничего приведёшь, ты ведь у нас в сфере птицеводства «дока».
-Скажите Иван Иванович, неужели и директор треста Тит Владимирович поддержал это безумие? – Не отступался технолог Бажков.
- А какое это теперь имеет значение, вчера данное предложение было утверждено на бюро райкома партии. Так, что уважаемый Алексей Николаевич приложи все свои знания и умение и иди выполнять, поставленные нашей партией, задачи. Всё совещание окончено! – Заключил Петухов,  – и никаких возражений, по данному вопросу, я, больше слышать, не намерен!
       
                7

/И так, уважаемый мой читатель переходим, вместе со специалистами птицефабрики «Голосистый петух», к решению этого утиного вопроса и посмотрим, что же из этой затеи, в конце – концов, получится /
Директор треста Тит Владимирович, приехав в Москву, сразу направился в республиканское министерство птицеводства.  Василий Петрович, начальник республиканского треста «Птицепром», принял его сразу, он уже был в курсе связей секретаря обкома Энской области с иностранными фирмами и несколько униженный тем, что связи эти шли не через него, пожав Дикому руку смущённо пробасил:
-Вот видишь, что уголь и металл делают, любые вопросы можно решать. Тебе повезло, скоро выведешь все птицефабрики на высшей уровень автоматизации, к тебе учиться будем ездить.  Пойдём в столовую пообедаем, через четыре часа у тебя самолёт, билет до Берлина я тебе заказал.
И уже сидя за столом министерской столовой, министр с иронией спросил:
- Это ты придумал в клетках выращивать уток?
-Да ты, что, – опешил Дикий, – ты ж меня давно знаешь, неужели я, в твоём понимании, совсем одурел!
- Ладно, успокойся, я пошутил. Мне Уткин всё рассказал, чую, насолил ты местному секретарю райкома, теперь, что делать то будешь.
- Пока не знаю, там на той птицефабрики специалисты хорошие, что ни будь, придумают. Думаю, достанется им, как говорится «на орехи», под главного технолога секретарь райкома яму роет, а я хотел его директором сделать, если выдержит эту утиную эпопею, обязательно сделаю.
- Ладно, чем могу помогать буду, но ты на меня сильно не рассчитывай, сам понимаешь, что я с Центральным Комитетом рядом сижу, им меня скинуть, особого труда не представляет.  Хотел я Уткина выкинуть из министерства, но подумал, не буду, пусть курирует утиный вопрос, нужно же кому то отвечать в конечном итоге, если бы он был в своём уме, сумел бы возразить секретарю.
И сделав паузу, спросил. Глядя в глаза Дикому:
-Водку, наверное, жрали?
-Как всегда, в таких случаях, – не стал отпираться тот.
- Ну, вот похмеляться теперь долго будете. Ты вот что, позвони этому технологу с птицефабрики, пусть едет в Москву, я дал поручение  Уткину, что бы он помог найти в стране племенное утиное яйцо, он поможет этому.  Как там его?
- Бажков Алексей Николаевич.
-Вот, вот этому Бажкову, приедет, посмотрю, если он мне понравиться, заберу в министерство.
- Не нужно этого делать, только испортишь, с него получится отличный директор.
- Ладно, посмотрим. Иди тебе пора уже, утковод несчастный, - и он залился басовитым смехом.
 Уже через два дня, после этого разговора, Бажков А. Н. был  в Москве, в кабинете Уткина Игната Игнатовича, правда, в этом кабинете сидели ещё две дамы с умными, похожими на мраморные маски лицами. Их столы стояли впритык друг к другу и, если протянуть руки, можно свободно через эти столы поздороваться за руку.
- Это специалисты отдела «Утки-селезни» Мария Филипповна  и  Евгения Степановна, – представил Уткин своих коллег. Коллеги, как говорится, и бровью не повели, для них Бажков был обычный абориген с периферии, приехавший бить челом к высокому начальству. Они и представить себе не могли, того, что если бы не было этих аборигенов, то и министерства бы не было, как такового. В их представлении всё, что находилось не в Москве, возникало по их милости и не иначе. Вот так, вышел министр на балкон, махнул кистью руки,  как сеятель, и родились тысячи периферийных хозяйств, а он, затянувшись сигарой, милостиво разрешил им существовать.
Уткин обзвонил все тресты «Птицепрома» Советского Союза и, в конечном итоге, нашёл племенные яйца для выведения утят /уважаемый читатель, я ещё раз напоминаю тебе, что утки, так же как и куры и даже гуси, выводятся из яиц в инкубаторе, а не в родильном доме./ Эти яйца находились в хозяйстве Эстонии, и для окончательного согласования по их стоимости и количеству, перечисленные выше трудящиеся, находящиеся в кабинете отдела «Утки – селезни», ожидали звонка из Эстонского треста. /Хочу напомнить и то, что звонки осуществлялись через оператора, и восстановление связи между республиками порой производилась довольно длительное время, оператору приходилось добиваться этой связи  часами/
 И вот он, долгожданный звонок, телефон зазвонил на столе Марии Филипповны, она подняла трубку, звук голоса с той стороны, в напряжённой ожиданием тишине, был хорошо слышен всем:
- Алле, эт-то Евгения Степ-пан-новна? – Вопрошал с той стороны прибалтийский говорок. И хотя все находившиеся в кабинете поняли, что звонит нужный им человек, Мария Филипповна, не меняя маски фараона на своём каменном лице, отрубила:
- Нет, это не Евгения Степановна, вы ошиблись, – и жестом железнодорожного шлагбаума опустила трубку на телефон.
Бажков А. Н., вылупив глаза, некоторое время не мог сообразить, что же произошло, затем вскочил со стула  и,  размахивая руками, возмущённо гаркнул:
- Вы, что наделали!? – Реакция на его возмущение имела обратный, от желаемого, эффект.
- Вы, что здесь разорались, – возмутилась Анна Филипповна, – здесь вам не колхозная ферма. Вы у себя на конюшне будете кричать на конюха.
Бажков обратил свой взор на Игната Игнатович, в надежде на поддержку и немедленную выволочку, своей подчинённой, но тот, опустив глаза в лежащие на столе бумаги, сделал вид, что он очень занят и ему не до разборок телефонных звонков.
В кабинете снова повисла тишина напряжённого ожидания. На другом конце телефонного провода, видимо неотступно, длительное время пробивались к нужному в данной ситуации, человеку. Наконец, примерно, через полтора часа на столе Евгении Степановны зазвонил телефон. Та степенно отложила ручку и журнал, в котором она ставила какие - то закорючки, в сторону, и опять, так же, как Мария Филипповна,  повторяя жест железнодорожного шлагбаума, произвела манипуляцию с телефонной трубкой, только теперь в обратную сторону.
- Эт –то  Евгения Степ-пан-новна? – Снова, с того конца, осторожно спросил мягкий прибалтийский голос.
- Да, это специалист республиканского треста Евгения Степановна, – как бы переплюнула через губу Степановна. – А вы из Эстонского треста? – Дипломатично спросила она, хотя всем сидящим в кабинете, это давно стало ясно.
- Ттаа, – ответила трубка, – и тут же перешла к делу, называя количество яиц и их цену, услышав последнее,  Бажков поёжился, стоимость превышала все предварительные расчёты в четыре раза. К тому же нужно будет заплатить стоимость рейса самолёта, осуществляющего доставку этих яиц в далёкую Сибирь.
« Прав был экономист Дудкин, – думал Бажков, – если так пойдёт дальше, о прибыли в текущем году нужно будут забыть».- Он еще не совсем догадывался, каким боком выйдут ему эти утки. Пока это были цветочки – ягодки впереди.
Оформив все нужные бумаги в министерстве, Алексей Николаевич собрался уже ехать в аэропорт, как вдруг Уткин сообщил ему, что Бажкова к себе приглашает министр Василий Петрович.
« Зачем я ему понадобился? – Думал он, шагая по коридору в направлении кабинета министра, – делать ему нечего что – ли, кто он такой Бажков, чтобы министр тратил на него, простого технолога, время».
А дело всём было в том, что Василий Петрович был сибиряк, который своим умом и умением работать, добился такого высокого положения. И когда он слышал, что кто-то приехал в министерство из Сибири, сердце его таяло, он тут же представлял себе, что прибыла, наконец, в эту высокомерную Москву родственная душа. И он, не упускал случая повстречаться, поговорить с этой душой, как бы погреться теплом родного края. 
Бажков никогда не бывал в столь высоких министерских палатах и не разговаривал ранее не только с министрами, но и с представителями областной знати высшего эшелона. И чем ближе подходил к кабинету министра, тем сильнее у него холодело под «ложечкой». Симпатичная секретарша средних лет, приветливо улыбнувшись, проводила его до двери кабинета, и ободряюще махнув головой, открыла её.
Алексей Николаевич, ожидавший увидеть толстобрюхого, угрюмого индивида, сам нахмурившись, ссутулившись перевалил порог кабинета, но подняв глаза на шедшего навстречу министра, тут же выпрямился и неожиданно для себя заулыбался. Навстречу ему, протянув руки для приветствия, шел спортивного телосложения человек, с широкой ясной улыбкой, которая бывает только при встрече с самыми близкими родственниками.
- Ну, проходи, садись, – сразу на  «ты», басил Василий Петрович, – немного о тебе наслышан, мне тут Дикий кое-что изложил о ваших делах.
Поговорили, больше министр задавал вопросы, а Бажков отвечал на них, секретарша принесла кофе, попили и вдруг Василий Петрович доверительно спросил:
- Слышал, попал, ты брат, в жернова, между райкомом и трестом? -  И сделав паузу, предложил. -  Хочешь я, одним росчерком пера, вытащу тебя из этой ситуации. Иди работать в министерство на место Уткина, иначе ничем вам не помогу, против партии не попрёшь.
- Нет, не могу, мне ещё рано о министерствах думать, да и не смогу я здесь, странные у вас какие-то люди работают. – И он прямо, по простоте душевной рассказал о случившемся инциденте с телефонным разговором,  -  это же надо, на расстоянии вытянутой руки не подать трубку сидящему рядом специалисту, которого спрашивают, бог его знает, из какой дали.
Но к его недоумению, данный рассказ не вызвал на лице министра удивления:
- Я поначалу сам очень возмущался такому отношению в кабинетах министерства, но потом понял, что таким образом министерские московские «клерки» пытаются показать свою значимость периферийным республикам и трестам, передай трубку сразу, сложится впечатление, что набились здесь все в одном кабинете, как селёдка в бочке. А так представляется, что каждый, даже не значительный специалист сидит в отдельном кабинете. – Изложил он свою версию происходящего.
- Ну, так как, пойдёшь ко мне работать или нет? – Помолчав, снова спросил Василий Петрович.
- Нет! – Твёрдо поставил точку на этом вопросе Божков.
- Ну, наверное, ты прав. Давай, брат, будем прощаться, время деньги. Удачи тебе во всём, туго будет, приезжай место тебе найду всегда.

                8

И вот, наконец, заплатив крупную сумму за племенные яйца и за самолёт, доставивший их на сибирский аэродром, Бажков вместе с озвученными предметами прибыл на родную птицефабрику.
Все специалисты собрались в инкубаторе, что бы взглянуть на эти драгоценные, по цене соответствующие золотым, утиные яйца.   Не обнаружив  ничего, сверх естественного, в них, разочарованно вздохнув, хотели уже расходиться.  Но всех остановил заданный главным технологом вопрос:
- А что же будем дальше делать с намеченной на год производственной технологией? Придётся в связи с возникшей ситуацией её полностью ломать? Сейчас нужно будет в не очереди заложить в инкубационные шкафы эти утиные яйца, в связи с чем, из технологии выпадает целый птичник, тридцать тысяч, кур-несушек, а с ними и прибыль которую должны были получить за реализацию яиц от этих кур.
От этих слов, экономисту Дудкину стало плохо, он, схватившись за грудь в области сердца, медленно опустился на пол, ветврач Козлевич схватил стоявший на столе графин с водой, окатил Дудкина, с расстройства, с головы до пят, тот очнулся, но с пола подыматься не стал.
- Кроме того, – продолжал развивать тему Бажков, – утят нужно будет посадить в корпус, в котором по технологии должны размещаться цыплята, выращиваемые на мясо, значить это мясо не будет реализовано по ранее заключенным договорам.
После этих слов плохо стало заместителю директора по реализации продукции Мясоедову, и он оказался рядом с экономистом Дудкиным, на полу.
/Уважаемый мой читатель, обещаю тебе, что больше на пол укладывать ни кого не буду, по причине того, что места всем может не хватить, да и пол недостаточно стерилен, чтобы лежать на нём без последствий для своего здоровья. /
В общем, до всех начинало доходить, во что выльется содержание этих якобы безобидных уток, для бюджета птицефабрики. Однако для тех, кто остался на ногах, а не на полу, дальнейшие события выльются в ещё большие непредвиденные страсти, лучше бы они сразу ахнулись на пол, вместе с экономистом и заместителем. Но чтобы избежать дальнейшего падения, все быстро разошлись по своим рабочим местам./ Здесь необходимо заметить, что падёж специалистов происходил не только от того, что они беспокоились о бюджете хозяйства. Конечно и это тоже, но при выполнении плана птицефабрикой по прибыли, каждый из них получал премию в размере двенадцати месячных окладов.   Не выполнишь, останешься с носом, то есть с пустым карманом./
Скоро, как говорится, сказка сказывается, да не скоро дело делается. Но, по прошествии двадцати одного дня, в инкубаторе, вывелись, наконец – то, маленькие утятки. Жёлтенькие комочки с серыми полосками вдоль спины, с чёрненькими широкими носиками, они вызвали необычайный восторг у операторов инкубатора и специалистов, вновь собравшихся, чтобы посмотреть на чудо, пока ещё не в перьях, а в пуху. Надо сразу сказать, что восторг на этом и закончился, утят попытались занести в корпус, чтобы разместить в трёх ярусных клетках, предназначенных для цыплят, и с этого момента восторг сменился кошмаром.
/Прости меня, уважаемый читатель, но я вынужден для ясности обратиться к физиологии утят и цыплят, чтобы ты понял, в чём разница. Цыплята приспособлены сидеть в клетках, пол которых изготовлен из проволоки, они спокойно обвивают пальцами ног эти прутья и как все птицы в этом не испытывают не удобств, а у уточек на ножках перепонки, как у лягушек и они не могут переносить жесткие прутья, которые впиваются в их ножки./
У входа же в корпус,  который был предназначен для расселения утят, вдруг неожиданно возникло препятствие в образе птичницы работающей в нём. Брадаускайте Регина Войцеховна по национальности была эстонка.  И хотя большую половину, своей жизни провела в России, но педантичность прибалтийского жителя сохранила и скрупулёзно выполняла все правила по уходу за животными и птицей. Кроме того ей оставался один год до выхода на пенсию, и она не хотела потерять репутацию передового производственника, звание которого было зафиксировано на особом дипломе, который ей вручил недавно профсоюзный председатель со словами:
- Дай бог вам Регина Войцеховна, здоровья и хорошей пенсии в будущем.
После этих слов Регина Войцеховна хотела приложиться к его руке, но он руку отдёрнул и чуть слышно пролепетал:
- Ну, ну, не до такой же степени будет хороша пенсия.
Так, вот умудрённая опытом, и обременённая регалиями передовика производства, эта трудяга, руки которой от тяжёлого многолетнего труда опустились ниже колон, встала на пути процессии, пытавшейся занести этих злополучных утят в её корпус.
- Куда, не пущу, я, что буду делать с ними! У меня дома утки и я им корм даю вместе с водой, они же от рождения достают пищу из воды. А что они будут делать в клетках, корма  сухие, кормушка впереди клетки, а поилка сзади, пока они развернуться к воде, подавятся комбикормом. А потом как они будут ходить по проволочному полу, у них же нежные перепонки. Нет и нет, что хотите со мной делайте.
Конечно, можно было поменять птичницу, найти такую, которой всё равно, как будут, есть и ходить утята, но расчёт-то, как раз и был на опыт и добросовестность именно этой птичницы.
   Все специалисты принялись уговаривать Регину Войцеховна, обещая ей в дальнейшем, помощь в работе и золотые горы в личной жизни.  Всё было бесполезно, не держать же её силой.  Положение спасла любовь к подопечным и большая ответственность в выполнении своих обязанностей, трудолюбивой птичницы.
- Регина Войцеховна, - обратился к ней главный зоотехник / он же технолог/ Бажков ,– а утятки то есть хотят, если их не покормить, они начнут того…
- Чего того? – Насторожилась Войцеховна.
- Умирать!
- Ах, чтоб вас… - махнула зло длинной рукой Регина, – заносите скорее,- и уже к утятам, – ах, вы, мои милые, какой же болван вас сюда приволок на погибель. -  Знала бы она в каких крутых кабинетах сидят эти болваны… . Хотя, ей на них было наплевать.
- Так, Николаевич, - обратилась она к Бажкову, – везите со склада ко мне в корпус большой рулон бумаги, и поскорее.
- Это ещё зачем? - Удивился тот.
- Буду её резать и стелить в клетки. Везите скорей, а то выпущу утят на пол.
Бажков, прихватив с собой в помощь ветврача Козлевича и главного экономиста Дудкина, на машине «ветеринарная помощь» быстро метнулись на склад. Загрузили рулон бумаги в  пятьдесят килограммов весом, не снижая темпов, доставили в корпус, где Регина начала ножницами вырезать из неё прокладки и стелить в клетки под ножки утят. Видя, что этот процесс может затянутся на долго, Бажков поехал в контору и мобилизовал весь бухгалтерский и планово-экономический отделы на помощь принципиальной птичнице. / в общем  в воспитательный утиный процесс втягивалось всё большее число специалистов /. Через пару часов утята наконец-то были размещены на предназначенные для них места. Все облегчённо вздохнули и покинули это, не внушающее доверия, поле трудовой деятельности.
Ночью Бажкову снились утята, которые мирно плавали почему-то на волнах широких морских просторов, а они с ветврачом Козлевичем искали лодку, чтобы пригнать непослушных утят к берегу.  Но лодку найти никак не удавалось и тогда, Алексей Николаевич, разбортовав колесо автомобиля, стоящего на берегу, извлёк из него камеру и на ней они с ветврачом, неудобно разместившись, поплыли в море к утятам. Но налетевший вдруг ветер погнал их в другую сторону, прямо под идущий по морской глади огромный теплоход. На теплоходе их заметили и начали подавать сигналы протяжными тревожными гудками, но отвернуть от приближающейся махины никак не удавалось, и вот когда уже почти должна была произойти трагедия, Бажкову послышался далёкий призыв жены Любаши:
- Алёша, Алёша! – всё явственней звучал её голос, – Алёша, вставай с птицефабрики звонят, там что-то случилось!
В это время опять зазвонил телефон, Бажков поднял трубку:
- Алексей Николаевич приходите скорее на птицефабрику, Регина Войцеховна пришла рано утром, проверить состояние утят, зашла в корпус, но тут же выскочила как ошпаренная, сидит у входа плачет, -  звонила дежурная с проходной птицефабрики. 
Божков, забежал за ветврачом Козлевичем, тот был уже в курсе произошедшего, ему тоже звонили. Они быстрым шагом, как солдаты на марш броске, в несколько минут достигли злополучного корпуса. На вопрос: «Что случилось?» заплаканная Регина лишь махнула рукой. Специалисты, распахнув дверь, ввалились в помещение корпуса. То, что они увидели, повергло их с начала в шок, а затем в справедливую озлобленность против своего директора, членов бюро, секретаря райкома и еже с ними.
Вчерашние, красивые пушистики превратились в мокрых взъерошенных заляпанных комбикормом не узнаваемых и не понятных существ. По своему природному инстинкту, утята постоянно запивают пищу. А в связи с тем, что эта пища, в данном случае комбикорм, находилась впереди клетки, а поилка с водой сзади, утята, кидаясь туда-сюда расплескивая воду, размочили все бумажные прокладки и теперь, задрав лапки к верху, лежали на спине, предварительно промокнув и обваляв себя в комбикормах. В общем, всё произошло так, как предсказывала мудрая птичница. Мужики вышли из корпуса и в растерянности уселись рядом с рыдающей Региной. Нет плакать они не собирались, но и что делать дальше не знали тоже.
И тут, как оказалось, кстати, появился прораб Поддубняк, ремонтировался соседний корпус и он шёл проверить, как продвигается работа.
- Чего, вы, тут рыдаете, умер, что ли кто? – как всегда с присущим ему юмором,  осведомился он.
- Зайди в корпус, взгляни, веселиться не от чего, - сказал ветврач. 
Через несколько минут Поддубняк вышел  и, отпустив очередной анекдот, бодро заявил:
- Какого хрена, вы носы повесили, я знаю, что делать, убирайте бумагу из клеток. Часика через три в строительном цехе нарежут фанеру на прокладки, и я распоряжусь, их скоро привезут.
Специалисты обрадованно улыбнулись, / рано они радовались /  птичница прекратила плакать и они все вместе, призвав на помощь ещё и бригадира, принялись извлекать из клеток промокшую бумагу.
Поменяли прокладки бумажные на фанерные, вроде бы стало по -лучше , но буквально через пять дней выяснилось, что помёт /это, как вы догадались, уважаемые читатели, отходы от съеденных кормом / через фанеру не проваливается, а накапливается под утятами и они начинают в нём тонуть. Прямо какое-то  безвыходное положение. И что самое страшное, не выдержав таких напастей на своё маленькое тельце, эти утятки начинают того…,  даже страшно произносить это слово, отдавать в потусторонний мир свою безгрешную душу. И никак, ни будь, а прямо массово.
У всех опустились руки. Бажков уселся на лавочку у дверей корпуса  и сидел мрачный,  ни с кем не разговаривал. Козлевич пошёл в аптеку и  накатил сто пятьдесят граммов чистого спирта, с горя. Звал с собой Бажкова, но тот не пошёл. Прораб Поддубняк пошёл бы с удовольствием, но зная, что ста пятьюдесятью граммами от него не отделаться,  Козлевич его не позвал. А птичница Регина Войцеховна, вдруг вышла из злополучного корпуса и решительно направилась к проходной.
- Всё, «кранты», - подумал Бажков, но с места не встал, а продолжал угрюмо смотреть в одну точку.
Если немного включить воображение, то можно догадаться, о чём думал Алексей Николаевич: «Сейчас пойти бы в контору, в кабинет директора Петухова, вмазать ему как следует по физиономии, да пойти в аптеку, и присоединиться к ветврачу Козлевичу.  А затем, выпив сто пятьдесят граммов чистого спирта, пойти в райком и выложить всё, что многие люди о его работниках думают».  Вот примерно таков расклад был в голове обиженного технолога.
Сколько бы он ещё так просидел? Не известно. Но, послышавшийся цокот копыт и скрип тележных колёс, заставили поднять голову опечаленного технолога. То, что он увидел, необычайно его удивило и даже в некоторой степени развеселило.
К корпусу подходила лошадь, запряженная в телегу, на телеге были навалены все - различные тазики, противни и ещё какие-то принадлежности способные держать в своём существе воду. Лошадь под уздцы вела передовик производства, лучшая птичница на птицефабрике, Регина Войцеховна.
- Что это такое? – обратился с вопросом к ней Бажков.
- Всё Алексей Николаевич, хватит ваших научных экспериментов, с этого дня я буду выращивать утят по-своему. Иди, собирай народ в помощь и вези шланги, будем запускать воду.
Бажков хотел, что-то возразить, но за неимением своего предложения по решению данного вопроса, махнул рукой и пошёл исполнять распоряжение знающего человека. Собрал всех специалистов, взял на складе  шланги и, во главе этой ватаги, двинулся к злополучному корпусу. То, что они увидели,  открыв в него дверь, уже не удивило  пришедших, всем  порядком надоели различные бесполезные приёмы, применяемые к спасению этих пришельцев. А на полу корпуса между клеточных батарей стояли тазики, противни и прочая  хозяйственная утварь.
- Так, Николаич, присоединяй шланг к крану и наливай во все эти причендалы воду, – распорядилась хозяйка, – а вы, – обратилась она к остальным, – помогайте вытаскивать из клеток утят и опускайте их на воду.
Утята, почувствовав родную стихию, начали радостно плескаться в воде. Зрелище было необычайное для людей, привыкших к высокотехнологичному производству, строго соблюдающему санитарный режим: по всему полу, между клеточными батареями и на остальном пространстве до самой входной двери, шевелился ковёр из утиных головок и спинок, разбрызгивая в разные стороны воду из тазиков и громыхая противнями. В общем, полная антисанитария и «бардак». Зато живые. Не смотря на это, временный выход из сложившейся ситуации был найден.
Как выяснилось позже, Регина собрала все эти принадлежности со всего птицефабричного посёлка, сердобольные люди, узнав о случившемся, без промедления организовали сбор спасительных плавсредств.
Много рабочего времени у специалистов отняли эти маленькие пришельцы, нужно было искать окончательного решения по их содержанию, не оставлять же их на полу в тазиках. Да и не дай бог дойдёт слух об этом до контролирующих санитарных органов, главному технологу и главному ветврачу несдобровать. И озабоченные решением данного вопроса специалисты во главе с Бажковым, двинулись в кабинет директора.

                9

Что-то мы давно не встречались с  этим директором,  Петуховым Иваном Ивановичем. Чем же он занимался в столь трудный для специалистов период. Страдал ли он, озабоченный происходящим процессом приручения этого утиного стада, появившегося с его лёгкой руки, скорее с его пьяного языка, на производстве, и принесшего столько страданий и неудобств ответственным и трудолюбивым людям?
Иван Иванович, конечно, знал обо всём происходящем из докладов специалистов, и им день ото дня всё сильнее овладевал страх в предчувствии ответственности за происходящее. Когда же ему доложили о большом количестве умерших утят, он вспомнил, что является членом бюро райкома и то, что контроль, за процессом разведения утиного хозяйства, возложен на членов этого бюро.  И, что бы свалить с себя ответственность, решил воспользоваться  правом контролирующего органа. Набрав телефонный номер первого секретаря райкома Устинова, Петухов страдальчески пролепетал:
- Пётр Сергеевич, докладываю вам, как член бюро, мои специалисты Бажков и Козлевич не справляются с поставленной перед ними задачей, большой отход утят, развели антисанитарию на производстве, не знаю, что с ними делать.
- Ну, ты Иван Иванович, член-то членом, но и не забывай ты ещё и директор этого производства, - назидательно напомнил секретарь, – хотя я тебя понимаю, Бажков наступает тебе на пятки. Ладно, вызову из области независимую комиссию, пусть разбираются.
Петухов облегчённо вздохнул и положил трубку. Пётр Сергеевич наоборот, поднял трубку междугороднего телефона и набрал номер директора областной ветеринарной станции:
- Алле, Вера Петровна, секретарь Цементно – Шиферного района Устинов вас беспокоит. У меня в районе на птицефабрике «Голосистый петух» возникли проблемы. Хотели сделать доброе дело, развести уток для улучшения питания шахтёров, вывели утят, да специалисты  «ума им дать» не могут, директор бьётся, бьётся, да всё без толку. Пришлите комиссию из своих специалистов, может они, чем помогут.  Да и к нашим «охламонам» меры какие – то нужно принять, развели тут, понимаешь, антисанитарию.
- Хорошо Пётр Сергеевич, завтра комиссия будет, - согласилась Вера Петровна, она знала Устинова, как серьёзного ответственного человека, который пустяками заниматься не будет.
Вот в этот – то самый день специалисты птицефабрики «Голосистый петух» пришли в кабинет директора, решать дальнейшую судьбу утиного стада. Пришли, расселись по своим местам, Петухов удивлённо вылупил на них подслеповатые глаза:
-Чего собрались, я вас вроде - бы не звал?
- Решать нужно, что же делать с этими утками? – Озабоченно заговорил технолог Бажков, -  мы итак уже наделали массу убытков, и они с каждым днём увеличиваются.
- Ну, вам видней, Алексей Николаевич, вы же классный специалист, в птицеводстве, – с иронией парировал Петухов – хотя, вынужден вам заметить, решение принимать будите уже не вы, завтра сюда едет областная ветеринарная комиссия, так, что готовьтесь.
- Какая комиссия? – Возмущённо спросил ветврач Козлевич, - кто её вызывал и чем она может помочь в решении этой проблемы?
   - Вызвали её члены бюро райкома, на которых возложен контроль по данному вопросу. Надо вам вправить мозги, может после этого, вы наведёте порядок, в данном деле.
- Послушайте Иван Иванович, на кой дьявол вам сдались эти утки? Неужели вы не можете понять, что кроме вреда производству, от них ни какой пользы не будет. Скажите честно, какую цель вы преследуете? – возмущённо спросил Бажков.
- Цель одна, улучшить питание шахтёров, – упрямо, как баран упёрся Петухов, - всё разговор окончен, идите,  готовьтесь к встрече гостей. 

                10

На второй день, примерно часов в одиннадцать, к конторе птицефабрики подкатил ветеринарный УАЗик. Прибывшие на нём, три члена комиссии поднялись в кабинет директора Петухова, который обрисовал происходящую на производстве картину, несколько в другом цвете, значительно отличающемся от действительности:
- Вот мои специалисты упёрлись, и никак не хотят заниматься разведением уток, всё делают так, чтобы доказать вред этого производства, - заключил он свой рассказ о происходящих событиях, – пойдёмте в этот утиный корпус и вы сами убедитесь в том, какой они там развели бардак. Кстати они нас там ждут.
Комиссию возглавляла молодой ветеринарный врач, Нина Петровна, она совсем недавно устроилась в областную ветеринарную станцию старшим ветврачом санитарного отдела, и очень была горда тем, что ей поручили первое серьёзное расследование нарушения санитарного порядка на производстве. И естественно хотела беспристрастно, толково выполнить его, блеснув глубокими знаниями, полученными в институте. Рассказанное директором, она твёрдо приняла за основу комиссионных выводов, зачем человеку, обременённому такими обязанностями врать, наговаривать на своих подопечных. И теперь она была убеждена в том, что, чтобы ни сказали в своё оправдание специалисты, это будет являться пустыми отговорками и попытками оправдать свою некомпетентность. / Вот  тебе и беспристрастность /.
Два других представителя комиссии были пожилыми ветврачами, работниками отдела «По борьбе с заболеваниями животных и птицы». Они многое повидали в своей жизни и скоропалительных выводов делать не собирались, им не раз приходилось встречать руководителей в овечьей шкуре, но с волчьими зубами. Заочное обвинение своих специалистов директором, их насторожило, они почувствовали какой-то подвох в его, казалось бы, правдивых излияниях.  Но председателями комиссии были не они.
Подошли к выше озвученному корпусу, с утиным поголовьем. Нина Петровна изобразив на своём лице не проницаемую мину, сухо поздоровалась с ожидавшими её специалистами, на их попытку объяснить сложившуюся ситуацию, лишь махнула рукой:
- Не нужно слов, я сама всё осмотрю! – Резко заявила она.
И никто из окружающих не успел, как говорится и «глазом моргнуть», как молодой симпатичный председатель комиссии, воодушевлённый чувством неоспоримой правоты, резко открыла дверь в злополучный корпус и скрылась за ней. Все сопровождающие её лица хотели последовать её примеру, но вдруг услышали грохот металлической посуды, мягкий, пластичный стук падающего тела, и отборную речь, видимо преподаваемую в институте в не урочное время, которую я, уважаемый читатель здесь не могу изобразить, чтобы, не напугать тебя. Дверь неожиданно резко отворилась.  Сопровождающие  председателя  лица, в страхе, отпрянули от неё / от этой злополучной двери, естественно/, напуганные увиденным.
Из этой самой двери появился тот самый председатель, то есть Нина Петровна, но изменившаяся до неузнаваемости: с парадной белой кофты и чёрной модной юбки стекала вода смешанная с комбикормом и тем, что остаётся от этого комбикорма после переваривания его в желудочно - кишечном тракте уток. Волосы из модной укладки выскользнули и растрепались по плечам, как у русалки, с них стекало то же самое, что и с кофты с юбкой. 
Сопровождающий её эскорт моментально расступился, а Нина Петровна стремительно, как метеор, пролетев мимо, кинулась к стоявшей у проходной машине «ветеринарная помощь», от возмущения заикаясь, она прорычала:
- Бар-бар- бардак, уж-уж –ужас какой –то.
Пожилые ветврачи, ели успевая за ней, заскочили в машину, хлопнула дверка, заревел двигатель, поднялась пыль, и от комиссии не осталось и следа.   Из корпуса же вышла Регина Войцеховна, и удивлённо пожимая плечами, описала случившееся:
-Какая-то симпатичная, модная дама, залетела в корпус, попала ногами в тазик, опрокинулась, походу перевернув ещё несколько предметов посуды и ахнувшись в столпившихся утят, задавила, при этом, несколько штук на смерть своим холёным крупом. /Да она так и сказала: своим холёным крупом, видимо неплохо разбиралась в анатомии/.  А как она выражалась, господи, отродясь, такого не слышала!
-Ну,  всё теперь вам точно будет крышка! – Прошипел Петухов, обращаясь к Бажкову и Козлеичу.
Но он ошибся. На второй день Петухову позвонил секретарь райкома Устинов:
- Ну, что Иван Иванович, просчитались мы с тобой. Утром позвонил секретарь Обкома по сельскому хозяйству Колосов и отделал меня путём. Врачи, которые были в комиссии не стали подписывать протокол, ссылаясь на то, что выводы сделанные председателем предвзяты и не соответствуют действительности.   Что, мол, вы там сами  разобраться не можете, сор выносите из избы. Не иначе директор треста Дикий нажаловался. Ну, раз приказано разобраться самим, давай – ка мы Бажкова вызовем на бюро райкома. Да ещё: придётся тебе оплатить Нине Петровне за испорченную одежду и моральный ущерб!

                11

Что такое бюро райкома партии? О! Это орган партийного руководства, облечённый особой властью и правами. Те из отряда старых руководителей / теперь, уже, несомненно, находящихся на заслуженной пенсии / которые когда либо, попадали на заседание этого органа, в качестве ответчика, и сейчас ещё вспоминая произведённую над ними экзекуцию, покрываются липким, трусоватым потом.
Бюро райкома коммунистической партии имело право освободить от занимаемой должности партийного руководителя.  Выразить недоверие хозяйственному руководителю, что, практически, являлось одним и тем же, объявить выговор без занесения в учётную карточку, либо строгий выговор с занесением в эту партийную, учётную карточку или исключить из рядов партии, после чего ты уже не мог добиться повышения по службе. А наоборот,  стремительно опускался на самое дно социального сословия, отвергнутый  и униженный, в общем – бывший член и не иначе!
Вот на такое мероприятие был вызван главный зоотехник / технолог производства / Бажков Алексей Николаевич в качестве главного ответчика. Для того, чтобы предать гласности происходящий процесс, в актовый зал райкома партии были приглашены руководители разных производств Цементно – Шиферного района. Приглашенные расположились в зале,  в партере, члены бюро чинно восседали за столом президиума, а ответчик располагался за  массивной трибуной сбоку от президиума и на полметра ниже.  Это  указывало на то, что он пока не заслужил такого положения, чтобы находится на одном уровне с членами бюро, а может быть и для того, чтобы лучше было видеть, как под напором обвинений, данный субъект рухнет на дно этой трибуны и начнет там корчиться в судорогах. Но всё же он возвышался над партером зала и в любой момент мог спрятаться за эту массивную трибуну, если вдруг в него начнут кидать гнилые помидоры либо тухлые яйца. / Ну, это, конечно уже присказка автора, так сказать, для красного словца /
Так вот, в данный момент, за этой злополучной трибуной стоял, выше означенный, товарищ Бажков. Как он себя чувствовал? Не сказать, чтобы уютно, но и особой вины он за собой не чувствовал, тем более его руководитель, директор Петухов был членом этого бюро и Алексей Николаевич рассчитывал на справедливую защиту с его стороны.
- Товарищ Бажков, доложите нам, каким образом вы умудрились сорвать планы по увеличению продуктов птицеводства и улучшению питания населения нашей области, - задал вопрос первый секретарь райкома Устинов Пётр Сергеевич, - кто вам позволил нарушить решения последнего пленума ЦК КППСС?
От такого ребром поставленного вопроса, вдруг неожиданно взлетевшего до уровня ЦК, у Бажкова засосало под ложечкой. Но он сосредоточился и начал подробно объяснять, что на данной куриной птицефабрике, не подготовленной для содержания утиного стада, данный процесс не возможен. И что в клетках уток никто не разводит, поэтому произошёл большой отход  утят. И, что если бы вместо этих уток, увеличить поголовье кур, жители области получили бы гораздо больше продукции птицеводства. Все в общем вроде было понятно и по делу, придраться вроде было не к чему, но в этот момент Бажков допустил ошибку, дав тем самым повод обрушиться на него с обвинениями:
- Я не знаю, какой баран придумал эту глупость с разведением уток, но по - моему, он совершенно безграмотен в вопросах птицеводства.
- Вот, оказывается как, - закипел Устинов, - значить директор треста товарищ Дикий, представитель Московского  министерства Уткин, ваш директор Петухов, он же член бюро, бараны, а вы один такой опытный и самый умный.  / Себя Устинов ловко отделил от этой компании /. Это они посовещавшись, решили заняться делом, а вы, с ветврачом Козлевичем, препятствуете хорошему начинанию, вредительством занимаетесь, в тридцатые годы вы бы были уже на лесоповале на Колыме. - Чувствуя, что хватил лишку, он хотел смягчить последнюю фразу, но не найдя подходящих слов, махнул рукой. – Но ничего, вам и сейчас от ответственности не уйти, - заключил он свою, пламенную речь. – Члены бюро, прошу задавать Бажкову вопросы по существу содеянного.
- Скажи Бажков, а много утят сдохло?– Грубо спросил председатель гос.парт. контроля /был и такой орган, скоро мы с ним столкнёмся в упор/ Бурцев, - и сколько ещё осталось в живых?
- Из двадцати тысяч утят, пало пять, осталось пятнадцать, - последовал ответ.
- Многовато.  Как ты думаешь, кто будет возмещать ущерб? – Продолжил допрос Бурцев.
- Ну, этого я знать не могу, я не судья. Но если вам нужно моё мнение, я не считаю специалистов птицефабрики виновными, они не были готовы к такому повороту в технологическом процессе. Уже затевая это дело, было понятно, что убытки будут большие, и они в дальнейшем будут только увеличиваться..
- Значить, по-твоему, клепай убытки, а отвечать будет дядя.
- По-моему, не нужно было затевать это утиное производство, я сомневаюсь, что директор треста поддержал данное предложение.
- Послушать тебя, Бажков, выходит, что, Петр Сергеевич безграмотный, это он не только поддержал, но был инициатором в данном вопросе, - неожиданно выдал секретаря райкома Петухов. Устинов пнул, под столом, ногу рядом сидящего Петухова, но было поздно, все догадались, чья это была затея.
Тогда Иван Иванович, чтобы хоть как-то угодить Устинову, решил окончательно добить своего технолога:
- А скажите Алексей Николаевич, зачем в корпусе понаставили тазиков, и чуть не угробили председателя областной комиссии?
«Вот тебе и защитник», – подумал Бажков, подробно всё пояснил и, заканчивая оправдательную речь, отметил:
- Это птичница Брадоускайте применила народные средства, если бы не она, эти утята умерли бы все.
- Ладно, товарищи, какие будут предложения по поводу наложения взыскания на технолога птицефабрики «Голосистый петух» Бажкова Алексея Николаевича!? – задал вопрос председательствующий, первый секретарь райкома Устинов.
Слова попросил второй секретарь райкома товарищ  Кобылкин, ранее он работал председателем агропромышленного комплекса Цементно – Шиферного района и повышение по службе получил недавно.  Нужно сказать, что Кобылкин отрасль птицеводства ненавидел всей душой.  То, что в птицеводстве все процессы, в основном, механизированы и автоматизированы,  сводило его с ума, он считал, что на селе труд должен быть тяжёлым и основными средствами механизации должны быть лопата и вилы, а рабочий день не менее двенадцати часов в сутки и лучше без выходных. И по тому специалистов птицеводства, с их восьми часовым рабочим днём и двумя выходными, иначе, как лодырями, он не называл.
- Товарищи, - приосанился  Кобылкин, - смотрю я на этих бездельников, птицеводов, и думаю, ничего они путём делать не умеют, живут как у Христа за пазухой, корма сами не производят,  покупают у государства.  Понаставили в корпусах различных кнопок, ткнул кнопку, прибыль рекой, а делиться с местными колхозами и совхозами этой прибылью не желают, – мешал он всё в одну кучу, решил высказать наболевшее. – В шесть часов вечера уже дома, в субботу, воскресенье болтаются по селу без дела, выходные, видите ли, у них, смущают только колхозников и совхозников…
- Слушай  Кобылкин, давай ближе к делу, – остановил распалившегося коллегу Устинов, – что ты предлагаешь по делу Бажкова?
- А по делу Бажкова, предлагаю исключить его из рядов партии и поставить вопрос о несоответствии этой персоны занимаемой должности! – выдохнул второй секретарь и довольный тем, что, наконец, выложил этим птицеводам всё, что он  о них думает, плюхнулся на своё место.
Следующим слово взял член бюро, директор совхоза «Коровьи зори» Медведев, помните, тот самый, которого когда-то за опоздание на бюро Устинов назвал  пьяницей. Не смотря на это, товарищ Медведев авторитета в данном районе не потерял, хозяйство, возглавляемое им, гремело своими достижениями не только в районе, но и в области. В торжественные дни грудь Медведева украшали четыре ордена, два из которых были орденами В. И. Ленина, последняя ступень перед получением звания Героя социалистического труда. Поэтому Александр Александрович / так звали Медведева / имел всегда собственное мнение и никому в рот не заглядывал, какую бы должность тот ни занимал.
- Прежде всего, я хотел бы обратиться к тебе Иван Иванович, - прищурив свои хитро-умные глаза, начал Медведев, – хочу у тебя спросить: Кто же на птицефабрике «Голосистый петух» директор, ты или Бажков? Если ты, то на этой трибуне твоё место, хозяин должен отвечать за всё, а не подставлять своих  специалистов. Если Бажков тогда уступи ему своё кресло.
- Я здесь член бюро райкома и осуществляю спрос, как партийный работник, - парировал Петухов.
- Ну, тогда всё понятно, - продолжил Медведев, – нашли козла отпущения.  Я точно уверен, что этот кандибобер с утками придумал не Бажков, он не такой болван, чтобы портить себе карьеру.
- Ну, ну без выражений! – Осадил Медведева секретарь Устинов, – почему сразу тот, кто придумал нужное дело, болван. А потом какая разница утки или куры, всё одно птица.
- Кому нужное? Это всё равно, что если бы мне вместо коров привезли верблюдов, а спрашивали бы за коровье молоко.  Кто-то специально решил добить Бажкова, кому- то он поперёк горла стал. Даже тридцать седьмой год вспомнили, давайте поставим его к стенке, - запальчиво продолжал Медведев, – я  Бажкова знаю, как хорошего специалиста, поэтому предлагаю, объявить ему выговор по партийной линии без занесения в учётную карточку, за то, что он сразу не послал тех, кто затеял этот утиный процесс, куда подальше. А ещё я бы посоветовал  Кобылкину дать большую лопату, тяжёлые вилы и отправить его в колхоз, чтобы он понял, что такое ручной труд.
В зале, в партере прокатился одобрительный шумок.
-«Всё дело нам испортил, сволочь», – подумал Устинов, а вслух провозгласил, -  поступило два предложения: первое – исключить Бажкова Алексея Николаевича из рядов коммунистической партии и поставить вопрос о несоответствии им, занимаемой должности. Второй – объявить выговор без занесения в учётную карточку.  Кто за первое предложение? Прошу голосовать, -  и первый поднял руку. Но к его удивлению, его примеру последовали только три  члена бюро: второй секретарь  Кобылкин, председатель гос. парт. Контроля Бурцев и председатель райисполкома Трутнев.
- Ладно, - угрожающе просипел Устинов, -  кто за второе предложение, прошу поднять руки.
За второе предложение проголосовали: Медведев, к нему присоединились ещё два директора других совхозов, начальник милиции Казаков, он не хотел быть похожим на представителей НКВД, тридцать седьмого года, и директор Цементного завода Светлов, он был заядлый охотник, так же как и Бажков, они часто встречались на охоте и Алексей Николаевич ему нравился, как человек.
- А что же ты Петухов? Не за то и не за другое? – спросил Устинов, взглядом предлагая, присоединится к первой группе.
- Я воздержавшийся,- покраснев и опустив в стол глаза, пролепетал Петухов. Всё - таки речь произнесённая Медведевым, подействовала на него отрезвляюще и пробудила задремавшую совесть.
- Ну, что же, на сей раз повезло тебе Бажков! – заключил заседание бюро райкома Устинов. – Все свободны, а ты Бурцев останься, – обратился он к председателю гос. парт. контроля.

                12

Что такое гос. парт. контроль или, как его называли в то время, народный контроль. Это определённая группа людей избранных на пленуме райкома партии. Все не освобождённые от основных обязанностей, кроме председателя. Председатель тоже избирался, но после избрания, это председательство становилось основной его работой, за исполнение которой, он получал заработную плату.
В обязанности данной организации входило выявление нарушений производственных процессов принесших материальный ущерб, и наказание виновных в этом, наказание морально разложившихся особей и т. д. и т. п.  Чаще всего исполнение этих обязанностей происходило под непосредственным руководством партийных органов района, обычно управлялось первым секретарём райкома партии.
Оставшись вдвоём с Бурцевым, Устинов, нахмурившись, недовольно выпалил:
- Распоясался этот Медведев, возомнил себя правдолюбцем, никакой управы на него нет. Я уже совсем собрался на него представление в Обком подавать на присвоение звания Героя Социалистического труда, пока не буду, повременю, хотя у меня уже по этому поводу состоялся разговор с Вяземским.  -  И переведя дух, обратился к Бурцеву:
- Вот, что Поликарп Тимофеевич, пригласи- ка ты этого Бажкова на заседание народного комитета, да вломи ему по полной, за нанесённый ущерб, а то он слишком легко отделался. А чтобы не подумали, что мы Бажкова специально изводим, пригласи  и главного ветврача птицефабрики Козлевича, и ему заодно подкинь.
- Хорошо Пётр Сергеевич, будет сделано, - с готовностью согласился Бурцев.
И уже через два дня, после состоявшегося бюро, Бажков и Козлевич предстали пред ясные очи высокопоставленного комитета народного контроля, члены которого расположились за столами покрытыми красным бархатом.  Столы были выставлены буквой  «П», а между её вытянутыми ногами, понуро опустив голову, стояли ответчики. / Почему они понуро опустили голову? – Спросишь ты, уважаемый читатель. – Они же вроде ни в чём не виноваты? И судя по твоему вопросу, я догадываюсь, о том, что ты ни разу не был на заседании гос. парт. Контроля. Уж если ты туда попадал, то наказание было неизбежным, виноват ты или нет, готовь кошелёк для расчёта. /
- Вот уважаемые члены, перед вами стоят два разгильдяя, которые своим неумением вести производственный процесс, в птицеводстве, нанесли этому птицеводству колоссальный ущерб, в виде большого отхода поголовья уток,  - произнёс трагически председатель Бурцев, - то есть ущерб нанесён птицефабрике «Голосистый петух»
- А куда же отошли эти утки, в лес или в озеро? - Спросил член народного контроля, начальник железнодорожной станции Паровозов.
   Бажков и Козлевич засмеялись,  поражённые глубокими познаниями, в вопросах сельского хозяйства,  членами  комитета.
- К сожалению, товарищ Паровозов, они отошли не в лес и не в озеро, а как говорится, на тот свет, грамотей, ты мой,  - недовольно пробурчал Бурцев, - а вы два деятеля зря веселитесь, расскажите-ка нам, как всё произошло?
Божков подробно изложил, уже всем порядком надоевшую утиную историю и ещё раз заострил внимание на том, что затея эта была заранее не продуманной и скорее всего, была принята не трезвыми новаторами птицеводства.
- Это мы уже слышали, - парировал Бурцев, -  а чему же вас учили в институтах / сам он был практик и институтов не кончал /, если не можете решить такой простой задачи, значить вы занимаете не свои места на производстве.
- И так, уважаемые члены, комитета у кого будут какие суждения и предложения? – Вопрошал председатель.
- Разрешите мне, - взял слово председатель районного потребительского общества, товарищ Барышников, - вот у меня на складах если не дай бог, чего-то не хватает или утруска и усушка превышает норму, то тут уж главный бухгалтер быстренько, не моргнув и глазом, как говорится, составляет акт и на списание…
- На какое списание!?- возмущённо спросил Бурцев.
- Я хотел сказать, что иногда на списание, а так в основном в начёт кладовщикам.  Правда, иногда по распоряжению райкома…
- Хватит, что ты предлагаешь конкретно по данному делу? – Во время остановил болтовню Барышникова  председатель.
- По данному делу предлагаю, раз уж не хватило на складе уток, это не усушка и не утруска, это прямой грабёж, лишить их месячной заработной платы.
Конечно этого наказания, по разумению Бурцева, было мало, но он не хотел поднимать других членов, а ими были директор лесхоза, слесарь ремонтной мастерской, лаборант маслозавода, с двумя из них, вы уже познакомились выше.  Подними их, не известно, чего они тут ещё сболтнут.
- Хорошо, пусть будет так, – припечатал кулаком к столу данный приговор Поликарп Тимофеевич, – Тамара Петровна, – обратился он к секретарю, – запиши это в протокол.
И уже Тамара Петровна занесла перо над протоколом, что бы окончательно зафиксировать вердикт, как всё дело испортил главный ветврач Козлевич:
- Какой – то болван, в райкоме придумал эту ахинею, а мне месяц с семьёй жить впроголодь! – возмущённо выпалил он.
- Ах, значить болван в райкоме? – Подхватил Бурцев. – Тамара Петровна запиши – ка  по две месячных зарплаты с этих архаровцев. Всё заседание окончено, - провозгласил председатель.

                13

Через два дня, узнав о произошедших в Цементно – Шиферном районе событиях, директор треста «Ни пуха, ни пера» Дикий Тит Владимирович вызвал к себе в область директора птицефабрики «Голосистый петух» Петухова Ивана Ивановича, главного технолога Бажкова Алексея Николаевича и главного ветеринарного врача Козлевича Ефима Александровича.
Принимал Тит Владимирович приглашенных раздельно, сначала Бажкова и Козлевича .
- Ну, что утиные заложники, натерпелись? – Лукаво улыбаясь, встретил вошедших в кабинет специалистов он. -  Вот так бывает, ляпнет один болван по пьянке, какую либо чушь, после трезвые,  долго разобраться не могут!  Наказали вас крепко, два месяца без зарплаты будете жить. Ну, Козлевич, я думаю, попал случайно, за компанию, а тебе Бажков многое предстоит ещё выдержать, не понравился ты местному партийному руководству, ожидали размазню, а ты оказался шустрый.
- Да я вроде сильно вперёд не высовываюсь, Тит Владимирович, - вставил Бажков.
- Дело – то не в этом, видишь ли, Алексей Николаевич, оказался ты умнее, чем некоторым хотелось бы. Но ты носа не вешай, как говорится: бог не выдаст, свинья не съест. Ну, а как там ваш шеф Иван Иванович? – вдруг переменил он тему разговора.
- Иван Иванович ведёт себя как-то странно, как будто он из другого хозяйства или из райкома партии, вместо помощи одни нарекания в мой адрес.
« Почувствовал, старый пень, что ему хотят на пятки наступить», - подумал директор треста, а вслух сказал, - ладно это мы сейчас поправим, отрезвим вашего шефа как следует.
Затем нажал кнопку вызова секретаря, и когда она появилась в дверях, приказал:
- Лидия Ивановна пригласите ко мне главного бухгалтера Николая Дмитриевича.
Когда в кабинет вошёл  главный бухгалтер Николай Дмитриевич, Тит Владимирович пригласив его присесть, спросил:
- Николай Дмитриевич, как у нас обстоят дела с премиальным фондом в тресте?
- Да вроде всё в порядке Тит Владимирович, - ответил бухгалтер.
- Вот специалисты с птицефабрики «Голосистый петух» пострадали не за что, партийные органы занялись воспитательной работой, ободрали ребят на двух месячную зарплату, подготовь приказ, надо их премировать в сумме этой самой двух месячной оплаты.
- А премировать-то за что?  -  спросил Николай Дмитриевич.
- Придумай, у тебя голова светлая, ну примерно за увеличение продукции птицеводства за счёт разведения уток, - засмеявшись, подсказал  директор треста.
- Ну, вот пока и всё, вы  далеко не уходите, сейчас я переговорю с вашим директором и снова приглашу вас, будем решать, что же делать с утками.
Когда специалисты вышли, зашел Петухов, подозрительно окинув взглядом Бажкова, выходившего из кабинета, как бы заподозрив того в сговоре с трестовскими работниками.
- Проходи Иван Иванович, присаживайся, – пригласил Тит Владимирович Петухова, - наслышан вашими подвигами, здорово ты перевалил всю вину с больной головы  на здоровую. Ты же не в райкоме работаешь, а директором на птицефабрике, что же ты рубишь сук, на котором сидишь, такие у тебя хорошие специалисты, а ты их отдал райкому на заклание. Работать - то с кем собираешься, или тебе секретарского сынка вернуть, чтобы через год птицефабрика приказала  « долго жить».
- Мне там жить Тит Владимирович, не буду дружить с райкомом, лишусь должности, ты же только и ждёшь, когда я оступлюсь, тут же меня в шею, а Бажкова на моё место, а так, за меня хотя бы Устинов заступиться, – парировал Петухов.
- Правильно мыслишь, - продолжил директор треста, - да, я хоть сейчас готов поставить на твоё место Бажкова, но я то же человек и знаю, что тебе до пенсии осталось полтора года, если бы я захотел, никакой Устинов мне не указ, кадрами распоряжаюсь я, а согласование  могу оформить и через Обком партии. Так, что работай, никто тебя пока трогать не будет, а технолога своего оставь в покое, с его помощью птицефабрику вы через два года выведете на первое место. Могли бы уже в этом году, да вы с Устиновым сами себе петлю на шее затянули с этими утками. Всё понял?
- Да, спасибо и на этом.
Тит Владимирович вызвав секретаря, приказал вернуть специалистов в кабинет и когда все собрались, озабочено спросил:
- Ну, что « утководы», что же дальше делать будем? Если срочно не принять мер, эти утки передохнут все. Какие будут предложения?
- Позвольте мне, - попросил слова технолог Бажков, - я думаю нам необходимо сделать запруду на речушке Макаровке /это, кстати, та речушка, на берегу которой зарождалась утиная идея / и на берегу образовавшегося пруда построить корпус – времянку, например из шифера, от поселка не далеко, кроме того там есть сторожка, будем содержать сторожей.
- Это какие же опять затраты и убытки, - простонал Петухов.
- Твоя идея, - не замедлил подколоть Тит Владимирович.
На том и порешили, облегчённо вздохнув, вышли из кабинета директора треста и отправились домой. Обратная поездка проходила в более дружественной и оптимистической обстановке. Специалисты Бажков и Козлевич довольные тем, что потери нанесённые партийными органами, возмещены органами хозяйственными. Петухов, получив надежду на благополучный исход в своей карьере, всю дорогу поддерживал разговор, даже рассказывал анекдоты. 
Но, к сожалению или к счастью до выхода на пенсию, ему доработать в качестве директора всё-таки не пришлось!

                14

Почему? А вот об этом я расскажу тебе, уважаемый читатель, в следующих, заключительных главах.
Всё было сделано, как договаривались: сделали запруду, как раз в том месте, где когда – то  на воду опустилась дикая уточка, образовался довольно  обширный пруд, построили временный корпус из шифера, провели внутрь водопровод и даже сделали механическую кормораздачу. Приставили к утиному стаду сторожей пенсионеров. И потёк естественный процесс выращивания, натерпевшихся различных  неприятностей и неудобств, уток. Днём их выпускали на пруд, вечером они, проголодавшись, возвращались в корпус.
Ближе к осени стало ясно, что технология производства продукции на птицефабрике постепенно вернулась, в годами накатанную, колею и была спасена. С учётом того мяса, которое должны были получить от выращенных уток, даже производственный годовой план выполнялся.
И тут, в октябре месяце, на Энский трест «Птицепром» пришло приглашение для специалиста на курсы повышения квалификации, во всесоюзный Московский институт птицеводства. Решено было послать туда технолога птицефабрики «Голосистый петух» Бажкова Алексея Николаевича, сроком на два месяца. Ну и бог с ним, пусть учится, набирается не достающих знаний, они ему скоро, ох, как понадобятся, но он пока об этом не знает, и очень хорошо, лишние мысли  голову не будут забивать.
А на птицефабрике, а именно в утином корпусе, в это время произошло следующее: в октябре месяце в Сибири по ночам начинают почву прихватывать морозцы, да что там морозцы иногда и довольно крепкие морозы.
В корпусе – времянке, где находились по ночам утки, температура ещё пока ни разу не опускалась ниже нуля, и вдруг в одну из ночей « хряпнул» приличный мороз. А нужно заметить, что в этом самом корпусе пол был земляной и постоянно мокрый, по тому, что утки при поедании влажных кормов и запивании  их водой, сильно разбрызгивают эту воду. 
Надо же было такому случиться, что в эту ночь, дежурным сторожем был пенсионер по фамилии Уткоедов, который очень любил « приложится к рюмке».  Прихватив с собой на дежурство бутылочку самогона, он решил устроить себе праздник и заодно отведать этой самой утятины, ради которой, он тут корячился по ночам. Развел костёр подальше от корпуса, во избежание пожара, и примостил котелок с водой.
«Хряпнувший» мороз как раз способствовал проведению намеченного праздника, выпив рюмочку для «сугреву», а надо заметить, что эта рюмочка в этот день была не единственной, пенсионер Уткоедов открыл дверь корпуса и « цапнул» первую попавшуюся утку за голову, и в предвкушении наслаждения получаемого от поедания утиного мяса, потянул её на себя. Утка истошно заорала, но с места не подалась, пенсионер Уткоедов схватил вторую, рядом сидящую утку и потянул её на себя, эффект тот же. Он повторил несколько раз попытку захвата  на других утках, ни одну сорвать с места не удавалось. Утки напуганные насильственными порывами пенсионера и теми странностями, которые происходили с ними, начали истошно крякать.
- Всё белая горячка! – Впал в панику пенсионер Уткоедов, и вдруг им обуял приступ панической лихорадки, завопив, что было мочи: – караул!!! – Он бросился в сторону птицефабричного посёлка.
Засыпающие специалисты, птичницы, слесари, наработавшиеся за день, вдруг услышали душераздирающие вопли «Караул», начали быстро выбегать на улицу, в предчувствии светопреставления. Но тут им на «глаза» попался сторож – пенсионер Уткоедов, очи которого готовы были выскочить из орбит, рот перекошен от ужаса, на вопрос: «Что случилось» он только бешено сверкал глазами и, показывая в сторону пруда, повторял:
- Там, там, там….
Люди, прихватив с собой фонари, двинулись в сторону пруда, придя на место, обнаружили догорающий костёр, открытую дверь в утятник, войдя внутрь, они увидели ровно разместившихся по полу уток, неподвижность которых выглядела довольно странно. Помахав фонарями и присмотревшись получше, пришедшие, наконец, догадались, в чём дело.
-Да они же примёрзли к полу! – Воскликнул ветврач Козлевич.
- Нужно немедленно везти сюда теплогейнераторы, – всполошился главный инженер Мальков.
- Нужно доложить Ивану Ивановичу, - сказала бригадир Сафонова.
- Завтра доложим, чем он поможет, - остепенил её Козлевич.
Пока привезли теплогейнераторы, солярку, пока заправили её в баки, наступило утро. Запустили отопительные приборы, в корпусе постепенно начала подыматься температура, к обеду она достигла нужных параметров, утки, со звуком вылетающей пробки из бутылки, начали отскакивать от пола и, с ужасом, а может быть с радостью, выбегая из корпуса, кидались в пруд, обламывая образовавшийся у берега ледок. Они стали уже довольно большими и вскоре почти полностью заняли своими тельцами поверхность пруда.
- Ну, слава богу! – Выдохнул ветврач Козлевич, - вроде всех спасли, ещё бы часов пять и всё, сколько бы мяса пропало. Пойду к Ивану Ивановичу, доложу, нужно этого сторожа Уткоедова, как то наградить.
Вот так  тоже бывает, неожиданно из расхитителя сельскохозяйственной птицы, человек становится героем, по её спасению.
Обрадованные таким исходом этого события, все специалисты и рабочие утиного корпуса успокоились. Специалисты занялись другими делами, а рабочие, обслуживающие утятник, занялись подготовкой кормов, для вечернего кормления уток.  И вот наступил этот момент, утки должны были вернуться в корпус для поедания этих самых кормов, но, сколько их ни заманивала птичница, сколько сторожа ни махали руками, пытаясь загнать  в корпус, туда утки не шли, видимо напуганные произошедшим с ними несчастьем.
А в это самое время директор птицефабрики Петухов Иван Иванович, так и не оповещённый о произошедшем событии, разговаривал по телефону с первым секретарем райкома Устиновым Петром Сергеевичем:
- Пётр Сергеевич, всё - таки вы правильно тогда подали идею на счёт уток, такие выросли ядрёные, надо, как то парочку отправить в столовую обкома, пусть отведают.
- Ладно, Иван, я завтра доложу секретарю по сельскому хозяйству, видишь, всё-таки линия партии всегда приводит к положительным результатам, к успеху, - и трубка, щёлкнув, замолчала с той стороны.
- Да, знал бы ты, в какую сумму вылился этот успех, - подумал Петухов и положил трубку. В это самое время, в приёмной послышалась какая-то суета, торопливые шаги, дверь в кабинет открылась и появившийся ветврач Козлевич, беспокойно дёргая носом, доложил:
- Иван Иванович, утки взбунтовались!
- Как так, Козлевич, ты в своём уме?
И тогда, взволнованный ветврач, выложил директору все произошедшие за сутки события:
- А теперь они не хотят возвращаться в этот корпус! – Заключил он свой рассказ.
- А что по этому поводу говорит Бажков?
- А он ни чего не говорит, он же в Москве.
-Ах, да, совсем из головы выскочило, с ума сойдёшь с этими утками.
- Так, что же делать Иван Иванович? – паниковал Козлевич.
Не известно, что бы ответил Петухов, но в этот момент он вспомнил, что доложил уже в райком об этих утках и завтра Устинов доложит о них в обком.
- Поедем на место, там разберёмся – подтолкнул он к выходу Козлевича.
На месте, то есть у пруда, картина не изменилась, люди бегали по берегу, махали руками, звали «Ути – ути», угрожали, а утки кружили по воде, но на берег не выходили.
- Нужна срочно лодка, - приказал, подъехавший Иван Иванович.
Привезли лодку, двое рабочих сели в неё и выплыли на средину пруда, кричали, махали вёслами, матерились, всё бесполезно, утки кружили вокруг лодки, но к берегу не плыли.
- Дайте лодку мне, ни черта вы не умеете! – Подгоняемый мыслью о райкоме, вспылил Петухов. Залез в подогнанную лодку, попытался работать вёслами, но отсутствие навыка, привело к тому, что, подняв фонтан брызг, он «ахнулся» в воды пруда.
Выбравшись на берег, Иван Иванович начал клацать зубами от холода. Видя это, ветврач Козлевич пошёл к своей машине «ветеринарная помощь», налил сто пятьдесят граммов чистого, девяносто - шести градусного спирта и потихоньку преподнёс Петухову:
- Вот спасибо Ефим, ты меня от смерти спас, - проглотив спирт, как воду, прошептал продрогший директор.
Прошло ещё полчаса, дело никак не клеилось, утки хаотично кружили по воде, не обращая внимания на действия бегающих по берегу людей.
И вдруг на воду пруда опустилась маленькая дикая уточка, прямо в центр. Была ли это та, о которой мы говорили в начале рассказа либо другая, не суть важно. Но окружившие её местные утки, вдруг  повернулись в её сторону и начали повторять за ней все производимые ей движения.
Подвыпивший Петухов уловил в этих движениях, какую-то надвигающуюся угрозу для себя, для птицефабрики, для райкома и обкома партии. Увидев, валяющийся на земле топор, которым рабочие рубили дрова, Иван Иванович схватил его и со словами:
- Ах, чтоб тебя! – обламывая прибрежный ледок, кинулся с поднятым топором в сторону уточки. Уточка взмыла  ввысь и стала кружить над прудом. Местные утки, увидев человека с поднятым топором, видимо вспомнили всю свою несчастную жизнь, вспомнили, что им пришлось вытерпеть со дня своего появления на свет, прощально крякнули и поднялись в воздух, вслед за этой маленькой, но довольно хитрой уточкой.
Вы видели когда – ни будь в небе над собой, одновременно пятнадцать тысяч уток, нет – я тоже, но это страшное зрелище, и столпившиеся на берегу пруда люди, увидев это, рухнули на землю, некоторые крестились.
А утки, взмыв к облакам, сделали прощальный круг над прудом, и скрылись за горизонтом.

                15

И так, пропало четыре сто пятьдесят центнеров мяса, это тебе не фунт изюма, птицефабрика, в связи с этим, не выполнила план. Кому-то надо было отвечать. И тут завертелось.
Начали с министерства. За эту затею, принёсшую большие убытки, освободили от занимаемой должности Уткина Игната Игнатовича, отдел «утки – селезни» расформировали.  Но, чтобы не нанести моральный ущерб министерству, образовали другой отдел «гуси – лебеди», который возглавил Гусев Поликарп Поликарпыч.
Дикого Тита Владимировича, директора треста «Птицепром», вызвал на ковёр первый секретарь обкома Вяземский Владимир Никитович, руки не протянул, присесть не предложил:
- Это, как понимать, товарищ Дикий, - сурово насупив брови, прогудел секретарь, - я, что тебе мальчик, что ли, ты вздумал со мной в бирюлки играть. Я с тобой по дружески, выбил тебе оборудование в Германии, а ты меня обманул.
И тогда, придавленный к ковру строгими словами секретаря, Тит Владимирович, честно выложил всё: и как зародилась эта идея, и кем она была предложена, и об отношениях с Устиновым, и о том, что он хотел при первой встрече всё рассказать Вяземскому, но подумал, что после этого не получит оборудования из-за границы.
- Ладно, - уже мягче сказал Владимир Никитович, - на первый раз я тебе прощаю, получишь выговор без занесения в учётную карточку. Это за то, что ты хорошо сработал с оборудованием из Германии, я уже слышал, что оно работает на многих птицефабриках треста. – Иди, но помни – второго раза не будет. А с этим директором разберись, я скажу, чтобы Устинов в твои дела не вмешивался.
Устинову не было ничего, партия тут не причём.
Петухова Ивана Ивановича от директорства освободили, вспомнили ему и то, что он кричал «утки будут» и то, как он махал топором, и главное – невыполнение плана  по мясу. Из членов бюро его тоже выдворили, а кому нужен такой член, бывший в директорах.
Директором птицефабрики «Голосистый петух» был назначен, её бывший главный технолог Бажков Алексей Николаевич. На что первый секретарь Цементно – Шиферного района Устинов Пётр Сергеевич заявил директору треста Дикому:
- Я его на бюро утверждать не буду!
Прошло некоторое время со дня описанных событий. Из Москвы поступила депеша в трест «Птицепром» Энской области: к вам едет представитель республиканского треста, заведующий отделом «гуси – лебеди» Гусев Поликарп Поликарпыч, по вопросу увеличения птицеводческой продукции.
Тит Владимирович позвонил Бажкову:
- Готовься. Привезу московского гостя к тебе.
Алексей Николаевич, как и положено местному руководителю, позвонил в райком партии, первому секретарю Устинову, и доложил о приезде московского представителя.
Пропущу официальную часть встречи, сразу перейду к поляне, на которой проводится основная часть диспута. Прежде чем туда ехать, Бажков позвал в кабинет шофёра Толика и что-то шепнул ему на ухо.
Была в разгаре осень, природа сияла обилием красок, вызывая в душе умиротворённую печаль. Поляна, естественно была другая, но диспут всё тот же, как отчитаться московскому гостю, что бы сохранить свой отдел.
Пили хороший коньяк. Поначалу пили умеренно, тон задавал секретарь райкома. Вдруг в вышине раздался горловой звук дикого гуся. Все подняли к небу очи и увидели стаю гусей, улетающую на юг.
Секретарь райкома Устинов многозначительно поднял вверх руку с вытянутым пальцем в сторону улетающих гусей / ну, прямо, как ГАИшник /:
- Вот вы все здесь собрались, говорите о резервах повышения продукции, о сохранении отдела «гуси-лебеди» и даже фамилия Поликарпа Поликарповича Гусев, а на столе нет…
- Толик! – щёлкнул пальцами Бажков.
И тут же, Толик вытащив из машины два армейских термоса, открыл их и поставил на расстеленную скатерть.
В термосах красовались, отлично приготовленные, фаршированные гуси.
« А этот Бажков, малый  не дурак, - подумал секретарь Устинов, - дьявол с ним на следующем бюро утвердим его в должности директора».
И все дружно и бурно продолжили диспут. А уже спустя час - полтора, секретарь Цементно-Шиферного района Устинов Пётр Сергеевич, обнимая за плечи нового директора птицефабрики « Голосистый петух» Бажкова Алексея Николаевича, плюнув три раза через плечо, удовлетворённо пробасил:
- А вот и новая кандидатура в члены бюро райкома!
На что директор треста Дикий Тит Владимирович, ревниво метнув взгляд на Бажкова, незаметно для других погрозил ему пальцем.   

Вот, Дорогой мой читатель, что может наделать маленькая уточка, при поддержке  большого партийного  руководителя.
Всё!