16. 08. 32. Письмо Роберту И. Говарду

Провиденс, Род-Айленд.
16 августа 1932 г.

     Уважаемый РИГ: -

     Что касается Внешних вторжений - и предмета сверхъестественного, бессмертия и т. д. в целом - я, теоретически, не так уж и далек от вашей собственной позиции. На самом деле, конечно, мы абсолютно ничего не знаем о космосе, кроме небольшого фрагмента, достижимого нашими пятью чувствами; следовательно, догматизм в любом одном направлении столь же нелогичен, как и догматизм в любом другом. Тем не менее, я не столь неохотно, как вы, после некоторого размышления отставляю вопросы, основанные на вероятностях. Отсутствие позитивного знания не отменяет определенные взгляды на вещи бытия, согласно современным показаниям, чертовски более вероятным, чем некоторые другие взгляды. И когда антропология учит нас, что определенные традиции богословия имеют точное происхождение при каком-то особом условии, приводящем к заблуждению, мы полностью оправдываемся, утверждая, что эти традиции - с их явно ложным происхождением - не имеют ни одного шанса на миллион быть истинными объяснениями вещей, которые они пытаются так открыто толковать. Было бы слишком большим случайным стечением обстоятельств, если бы наши невежественные и грубые предки случайно наткнулись без каких-либо реальных данных и логического метода в их распоряжении на бесконечно глубокие истины в сложных вопросах, которые даже сегодня недоступны. Когда мы понимаем, что причина, по которой люди верят во что-то, ложна, мы имеем право предположить, что сама вера чрезвычайно хрупка. Сегодня все традиционные предположения относительно «бога», «духа», «бессмертия» и т. д. и т. п. довольно четко прослеживаются в иллюзорных обстоятельствах, страхах и желаниях первобытной жизни. Если такие вещи, как боги, бессмертие и т. д. действительно существовали, они в действительности никогда и не были известны Людям, создавшим мифы. Мифы, безусловно, являются ложными естественными продуктами известных форм иллюзии. И было бы чертовски невероятно, если бы существовали какие-то реальные феномены в космосе и события, соответствующие этим порожденным ошибками мифам! Смотря на все это с другой стороны - просто забудьте, что старые мифы существуют, поскольку оценивая внутреннюю обстановку, мы должны судить о ней по существу и отказываться от слов любого предвзятого человека. Взгляните на вселенную сегодня, в свете сегодняшних знаний, и посмотрите, есть ли что-то в ней или имеющее отношение к ней, говорящее о таких вещах, как центральное сознание, назначение, призрачный мир или возможность «жизни», когда проводник этой жизни уничтожен. Нет человека, принимающего голые факты и не подвергшегося мифическим знаниям прошлого, который мог бы прочесть в космосе экстравагантные, неуместные, неуклюжие, невероятные и ненужные вещи, в которые верят традиционные богословы. Нет никаких доказательств существования сверхъестественного, - а там, где нет никаких положительных доказательств, это просто педантизм продолжать относиться всерьез к экстравагантной и не обоснованной невероятности лишь из-за отсутствия определенных отрицательных доказательств. Теоретически, невероятность может быть возможной, - но шансы настолько подавляюще бесконечно малы, что их вполне можно назвать ничтожными. С практической точки зрения нет никаких земных причин верить в бога, бессмертие и т. д. При отсутствии каких-либо официальных доказательств, глупо давать наименее вероятное объяснение наравне с объяснениями, которые действительно вероятны. То немногое, что мы знаем о физике и биологии, заставляет нас рассматривать жизнь как форму энергии - способ движения - в материальной физиологической среде. Когда материальная среда перестает существовать, нет смысла предполагать, что форма движения или энергия, определяемая ее частями, может продолжать существовать. Таким образом, согласно всему, что мы знаем, «бессмертие» является дикой невероятностью; и я не настолько наивен - или настолько педантичен - чтобы принять невероятности на равных условиях с вероятностями. То, что мы знаем из изучения небольших разделов силы и материи, показывает, что явления вызваны взаимным взаимодействием сил, следуя фиксированным закономерностям, присущим космическому порядку. Это справедливо для всех известных нам явлений, - в любом возможном масштабе. В отсутствии каких-либо противоречащих доказательств, мы можем разумно предположить, что это взаимодействие прекрасно подходит для явлений любого масштаба, - даже самого большого, - так что весь космос мы можем временно считать огромным силовым полем без начала или конца, автоматические и калейдоскопические перестановки частей которого представляют собой физические и материальные явления, из которых мы можем познать лишь часть. Никто не пытается превратить это разумное предположение в позитивную догму, но, безусловно, можно сказать, что, вероятно, она намного ближе к истине, чем дикие мифы, рожденные из примитивного невежества, и которые настаивают на том, чтобы их оценивали произвольно, без оглядки на реальные природные свидетельства, что находятся вокруг нас. Я, конечно, не вижу для себя никакой разумной позиции, кроме позиции полного скептицизма, склонного к тому, что существующие свидетельства делают наиболее вероятным. Все, что я говорю, это то, что я думаю, - чертовски маловероятно, что существует что-то вроде центральной космической воли, духовного мира или вечного выживания личности. Это самые нелепые и неоправданные из всех предположений, которые можно сделать о вселенной, и мне не хватает педантичности, чтобы притвориться, что я не считаю их яркими и ничтожными фантазиями. В теории я агностик, но до появления радикальных доказательств я должен быть классифицирован практически и временно как атеист. Вероятность того, что теизм истинен, на мой взгляд, очень мала, но я был бы педантом и лицемером, если бы называл себя как-то иначе. Что касается аргументов - я не могу позволить себе их ненавидеть, поскольку они - все, что когда-либо раскрывало правду о чем-либо. Мы ничего не знаем, кроме как посредством логического анализа, и если мы отвергаем эту единственную связь с реальностью, мы можем также прекратить попытки стать взрослыми и уйти в капризный мир инфантильных сновидений. Существует стремление к истине, что присуще человеческой личности; и когда уходит детское мифотворчество, этот инстинкт может быть удовлетворен только посредством логического исследования. Чем больше цивилизация, тем больше потребность в реальных фактах - отсюда и раннее философское развитие греков, высшей расы, контрастирующее с иррациональной и стремительной религиозной ортодоксальностью менее эмоционально развитых семитских наций. Греческий проницательный ум, вероятно, является наиболее совершенным продуктом этой части пространственно-временного континуума - самой деликатной и высокоорганизованной формой, которую материя и энергия когда-либо принимали в истории Солнечной системы и, вероятно, галактической системы в целом. Любой грек, безусловно, выше нас - возможно, в той степени, в которой мы являемся выше глупых брахицефальных рас. Они проявили энергичную бдительность во многих областях мозгового опыта, от которых мы сегодня либо отступаем из-за поражения, либо уклоняемся из-за лени, робости или растерянности.
     Что касается алкоголя - я с огромным интересом читаю ваше изложение некоторых из его аспектов и эффектов, что подтверждает мое утверждение о том, что, в общем, именно для забвения, а не ради простого обостренного ощущения пьет представитель нордических народов (в отличие от утонченного представителя романских). Я могу благожелательно относиться к аргументу тех, кто склонен предоставлять находящимся в затруднении классам отказ от выпивки в качестве компенсации за их бремя и беспомощность; тем не менее, я не могу поверить, что это великое благо угнетенным, как кажется на первый взгляд. Чем больше они пьют, тем хуже становится их биологический запас и тем меньше у них шансов выйти из своей колеи либо благодаря личному успеху, либо благодаря согласованным политическим действиям, направленным на достижение более справедливого общественного порядка. Если некоторые богатые промышленники хотели бы сохранить массы трезвыми, чтобы сделать их хорошими рабочими, есть другие, которые хотели бы отравить их алкоголем, чтобы они не могли думать, организовывать и оказывать политическое давление. Мне кажется, что на этой поздней стадии социальной эволюции, когда социальные и экономические факторы лучше понимаются, чем раньше, было бы разумнее изучить средства для уменьшения общего страдания путем контролируемого распределения возможностей трудящихся, предоставления пенсий по старости и страхование по безработице, а также постепенный подрыв мотива сверхприбыли в пользу мотива снабжения и координации вместо того, чтобы попустительствовать бедам беспомощных и давать им яд, чтобы заставить их забыть об этом. Однако - время покажет. В конце концов, я очень сомневаюсь, будут ли необходимые социальные изменения осуществлены посредством реального интеллекта и сознательного планирования низших порядков. Возможно, это хорошо, - позволить им временно иметь свой яд, если это приносит им пользу. На самом деле, как мне кажется, роль, которую играют массы в социальной реорганизации, будет в значительной степени сведена к запугиванию. Нельзя ожидать, что они вытерпят механизированную цивилизацию, которая дает им все меньше и меньше шансов на еду, кров и длительный комфорт. После определенного этапа они, несомненно, начнут чувствовать, что они не получают достаточно от существующего порядка, чтобы оправдать его поддержку, - и со своей точки зрения они будут правы. Тогда появятся признаки восстания, и даже закоренелые промышленники поймут, что что-то должно быть сделано. Будучи здравомыслящими людьми, несмотря на их нынешнюю беспорядочную близорукость, они, вероятно, увидят необходимость какого-то нового разделения плодов промышленности и, наконец, призовут совершенно незаинтересованных социологов - людей широкой культуры и исторической перспективы, которых они ранее презирали как простых академических теоретиков - у которых есть некоторый шанс разработать практическую золотую середину. Вместо того чтобы позволить разъяренной толпе создать коммунистическое государство или втянуть общество в полный анархический хаос, промышленники, вероятно, согласятся на применение фашистского режима, при котором всем гражданам будет обеспечен приемлемый прожиточный минимум в обмен на упорядоченное поведение и готовность к труду, когда возникнут трудовые возможности. Они примут свою значительно уменьшенную прибыль в качестве альтернативы, предпочтительной полному краху и уничтожению бизнеса. Таковы, по крайней мере, разумные предположения, - хотя довольно трудно догадаться о предполагаемом периоде времени. И, конечно, какой-то непредвиденный фактор может все равно привести к ошибке. Но в целом, я думаю, что лучший друг работника - это человек, который пытается облегчить его бремя любой мелочью, а не тот, кто стремится накормить его ядом, который толкает его все глубже и глубже в водосточный желоб и делает каждое поколение все больше и больше больным и психически неполноценным. В соответствии с последней политикой, нация (за исключением революционных расстройств), скорее всего, расколется на две расы - развитый верховный тип, управляющий униженной ордой безмозглых полуавтоматов, - как в истории Г. Уэллса «Машина времени».
     ……………
     …Требуется такт и сопротивление, чтобы сохранить четкую политику перед лицом существующих конвенций; хотя, если кто-то не любит традицию выпивать, он достаточно силен; обычно можно найти способ оставаться сухим, не совершая бестактности. Многими он будет считаться немного эксцентричным, а некоторыми - невежественным, но что это для человека с независимыми убеждениями и твердо установленным эстетическим отношением в этом вопросе? Я - третье поколение не пьющих с обеих сторон, хотя есть много потребителей алкоголя, отмеченных в моей отдаленной наследственности и в некоторых боковых ветвях. Кроме того, я испытываю физическую ненависть к запаху алкогольных напитков всех видов. От пива до кларета и от портвейна до виски - запах любого из них едва не вызывает рвоту у меня.
     ……………
     Вы правы в оценке сложности работы с кровавыми темами, не приближаясь к границам того, что отвратительно. Не существует жесткого набора правил, регулирующих такие вопросы, поскольку общее впечатление от любого инцидента в огромной степени зависит от окружающих обстоятельств, связанных как с самим инцидентом, так и с манерой его изложения. В отсутствие жестких правил все в основном зависит от врожденного чувства уместности - принимая во внимание тип производства одним из составляющих. История и наука могут быть откровеннее, чем вымысел, - должны быть абсолютно откровенны, если они имеют какую-либо ценность. Исторический роман обладает некоторыми характеристиками истории и, конечно, не должен смягчать ситуацию настолько, чтобы дать ложную картину охватываемого периода. В целом, я думаю, что чувствительные люди чувствуют отвращение скорее к отвратительным деталям в небольшом масштабе, чем к одинаково кровавым вопросам в широком или эпическом масштабе. Уничтожение целой армии вызывает чувство отвращения не так быстро, как вивисекция отдельного человека. При массовом кровопролитии проблема не столько в том, как избежать отвращения, сколько в том, чтобы избежать появления непропорциональности и невероятности. Критика крупномасштабных батальных сцен обычно основана не на количестве кровопролития, а на монотонности. То есть критики полагают, что повторения описаний убийств имеют тенденцию терять силу из-за их частоты; и что битва зачастую может быть более наглядно передана путем случайного цитирования типичных инцидентов плюс общего изложения ее итогов. Это может или не может быть хорошей критикой. Действительно, нужно принимать независимое решение в каждом отдельном случае. Что более универсально, так это истина о том, что кровопролитные пассажи становятся слабыми и почти комичными, когда становится очевидным, что их притянули за уши, - что автор намеренно исказил свою историю, чтобы дать повод для их введения. Такое устройство нарушает чувство вероятности и пропорции. Кровопролитие, - как и все остальное, - должно быть изображено в художественной литературе только в той пропорции, в которой оно происходит в реальной жизни. Когда автор изображает эпоху и сцену, когда кровопролитие сыграло невообразимо большую роль в жизни, чем в любой известной эпохе и сцене, его проблема действительно велика - как вы справедливо отметили. Решение, вероятно, заключается в предварительном объяснении. Где-то ранее в повествовании читателя необходимо проинформировать о разнице условий между изображаемой сценой и его собственной, и таким образом подготовить к событиям, которые могут показаться несоразмерными его обычным основам суждения. Что касается сцен отдельных пыток, таких, какие появляются в работах Куинна, капитана Мика и других палп-идолов, - я думаю, что большинство из них имеют довольно сомнительный вкус. Хотя литература должна сохранять за собой право изображать что-либо в правильной пропорции, это, безусловно, факт, что подобные описания несоизмеримы с реальным значением в жизни различных страшных деталей. Слишком очевидно, что они были разработаны для того, чтобы побаловать болезненные эмоции очень низкого класса читателей, поскольку реакция чувствительных и интеллигентных людей обычно простирается от простой скуки до сильного отвращения. Эти случаи пыток не имеют ничего общего с воображением и не имеют драматического значения и не могут иметь какой-либо мыслимой цели, кроме как для удовлетворения больного вкуса определенного типа полуграмотных отбросов. Жаль, что Райт настолько торгаш, что поощряет подобное.
     ……………
     Что касается «бонусной армии» и ее разгона - большинство людей на востоке, особенно те, кто непосредственно видел это сборище в Вашингтоне, похоже, считают, что нельзя было пойти другим путем … Идея похода на столицу с мыслью влияния на законодательство в лучшем случае сумасшедшая, а в худшем - опасно революционная. Никакого другого конца нельзя было ожидать. Тем не менее, нужно сочувствовать самим «участникам марша», поскольку в большинстве случаев они были действительно нуждающимися людьми, в значительной степени невежественными и легко поддающимися чужому влиянию. Главная вина лежит на демагогах, которые поощряли их явно бесполезный и потенциально опасный размах. Но важным моментом является то, что никто не желал им зла на любом этапе разбирательства. Давление было использовано только тогда, когда они стали возможной угрозой.
     Вопрос о самом бонусе гораздо глубже и может быть предметом любых противоречий. Какой-либо фактической задолженности здесь нет с юридической точки зрения, а в случае «ветеранов», которые не служили во Франции, - сомнительно, должен ли подобный подарок быть когда-либо им обещан. С другой стороны, так много говорилось о тех, кто действительно там служил, что какое-то особое предпочтение или компенсация в их случае явно очень изящная вещь. Проблема в том, является ли эта особая форма одолжения в это особенное время целесообразной. Если какой-либо порядок приоритета должен быть принят для помощи нуждающимся, настоящие ветераны, безусловно, должны быть на первом месте, - но это произвольное предоставление определенных сумм только ветеранам и ветеранам, которые являются платежеспособными, а также тем, кто в них нуждается, открыто для возражений по многим показателям. Многие мои знакомые, которые являются как ветеранами войны, так и людьми в трудном финансовом положении, безоговорочно против этой меры, - поскольку, как я полагаю, этот Американский Легион есть воинская часть. Для любого непрофессионала довольно сложно иметь действительно разумное мнение по этому вопросу. Иногда я оказываюсь на одной стороне, а иногда - на другой. Вполне возможно, что принятие такой меры под народным давлением окажется полезным врезом в необходимую задачу будущего по преодолению консервативного сопротивления федеральным программам помощи в целом. С другой стороны, это может оказаться сигналом для других и более иррациональных претензий на особые привилегии со стороны различных групп и интересов. Возможно, будут кампании запугивания в пользу «бонуса фермеров» или «бонуса производителей котлов». Это могло бы также создать прецедент для обычаев собрания толпы и физической угрозы законодателям. Только более поздние историки могут вынести действительно беспристрастный приговор.
     Между тем, любое законодательство, которое может ослабить близорукое и самодовольное превосходство крупных отраслей, следует поощрять. Скорее всего, невозможно и даже невыполнимо пытаться разъединить эти отрасли в более мелкие, поскольку вся тенденция эффективной работы заключается в объединении, но полезно и целесообразно бороться, насколько это возможно, с их безответственным злоупотреблением властью и контролем над правительственными процессами…
     ……………

Сердечно и искренне Ваш,
ГФЛ