Глава 12. Встреча с отцом

      Встреча с отцом. Я нашла «хищника».

   
Когда  Фёдоров старший приехал на вызов, младший  всё ещё находился недалеко от   своего подъезда. Он видел, как подъехала машина иномарка - не новая, но вполне сносная и из неё вышел плешивенький мужчинка не второй, и даже не третей молодости - слегка обрюзгший, с пивным животиком. Вид у него был весьма недовольный, словно его или только что разбудили, или оторвали от более приятного дела.

Николай сразу узнал Вадима Львовича. Выглядел он, несомненно, лучше матери, хотя был старше почти на десять лет. Всё портили сильно поредевшая, некогда буйная, шевелюра и дурацкий пивной живот, торчащий вперёд, как у беременной бабы.
Он сразу хотел подойти к отцу - нужно было легализоваться, но подумав, что вновь придётся подниматься в комнату с неприятным, старческим запахом, решил, что лучше остановит его сразу, как только тот выйдет из подъезда.

Ждать пришлось минут двадцать. Николай решил, что отец дожидается скорой помощи и, чтобы ускорить процесс, твёрдым шагом подошёл к подъезду. И в это самое время открылась дверь и он лицом к лицу столкнулся с  Фёдоровым старшим.
На лице Вадима Львовича было написано такое удивление и растерянность, что он понял: тот узнал его.
-Здравствуй, отец! - сказал Николай глухо. - Я вернулся.

У Вадима Львовича подкосились ноги, и, если бы Николай не поддержал его, он, наверное, упал прямо под ноги сына.
Он довёл его до лавочки. Усадил. Сам сел рядом.
Молчание длилось минуты две — не меньше. Мужчины просто смотрели друг на друга.
Наконец, Вадим Львович взял себя в руки:
-Каким судьбами? Откуда?
-Не важно откуда, - отмахнулся Николай. - Главное: я вернулся.

-А Зоя тебя долго ждала, - сказал отец. - Всё высматривала. Бегала встречать... А потом ни с того, ни с сего заявила, что ты умер ещё в детстве... Думал от обиды, потому и не обратил сразу на это  внимание...  Оказалось всё намного серьёзнее...
-Как ты сам? - поинтересовался Николай. -Дом? Работа? Семья?
-Работа — единственное утешение и радость, - ответил Вадим Львович. - Семьи, как таковой нет.  Одинок я, Николай... Один, как перст.

-А твоя молодая жена -  Виктория-победительница? - припомнил сын.
-Побеждает за пределами России. Там простора для её деятельной натуры больше...
-Неужели за десять лет так и не появился никто - жена, дети?
-Ни жены - ни детей. Виктория не хотела портить фигуру...
Снова помолчали. Когда донеслась сирена скорой помощи отец сказал:
-Это я вызвал скорую... Договорился со старым приятелем, чтобы положить Зою в больницу. Поддержат, подлечат — ещё на полгода хватит.

Он встал со скамейки.
-Ты это... дождись меня... Сын. Поговорим. Решим все вопросы... Нам есть о чём поговорить.
-Есть, отец, - согласился Николай.
Он смотрел на этого пожилого мужчину, являющегося его биологическим отцом, и не испытывал к нему никаких чувств. Ничего: ни ненависти, как раньше, ни жалости, ни тем более - любви. В душе лишь горечь и сожаление. Как пепел от сгоревшей, никому ненужной жизни.

Что-то рвалось внутри на куски — мелкие-мелкие и заслоняло собой всё. Внезапно заболела голова. Боль была тягучей, тяжёлой, не такой, как обычно. Николай сжал голову сильно-сильно: обычно это помогало. Обычно, но не сейчас. Тошнота поднялась, как ком, но не к горлу, а выше, выше. И стало темно в глазах, а в ушах зазвенело — тоненько и противно, словно кто-то заныл высоким голосом на одной ноте.

-Ты посиди сначала здесь, - попросил отец, не замечая изменений, происходящих с сыном. - Не нужно тревожить Зою... Хотя, думаю, она тебя не узнает... Она всё время бредит златокудрым и серебряноглазым мальчиком... Потом зайди в квартиру и дождись меня. Прошу: дождись!
Николай в ответ только мотнул головой. Он остался на скамейке и тогда, когда отец вновь поднялся в квартиру, и тогда, когда он вывел мать, и тогда, когда скорая отъехала, а Вадим Львович поехал следом за ней на своей машине. Он ещё минут пятнадцать сидел после этого. И поднялся вверх лишь тогда, когда в голове и в глазах немного прояснилось.

Весь вечер он мыл, скрёб, проветривал, освежал жильё, чтобы снять налёт дряхлости, и выветрить неприятный запах старости и безнадёги. Содрал все занавеси, постельное бельё, снял ковёр с пола и целый час выбивал его во дворе. Колотил так, что сердце начало прыгать в груди, как теннисный мячик.
Когда отец вернулся назад, квартиру было не узнать: она словно посветлела лицом, и запаха почти не осталось.

Вадим Львович привёз кое-что из продуктов, бутылку хорошего коньяка, любимые конфеты сына - «Раковые шейки». Когда Николай увидел пакетик с ними, улыбка невольно тронула его губы: отец не забыл. Значит не настолько он бессердечен, как казался ему... Вон и мать не оставил, помогал, лечил... Пусть поздно, когда уже ничего нельзя исправить, нельзя отыграть назад, но Вадим Львович всё-таки понял свою ошибку. Одно это уже стоит уважения и оправдания.

Так думал Николай, отлично понимая, что его самого уже ни уважать, ни  оправдать  нельзя. Та жизнь, которую он выбрал, стала для него наркотиком — и он уже плотно «подсел» на него.  Избавить от этого пристрастия способна только смерть. Он вдруг так ясно понял это, что удивился: почему не понимал раньше, почему не видел ничего. Ненависть и злость заменили все остальные чувства, заслоняя самые обычные человеческие радости.

Он искал любви. Бессознательно. По звериному. Почему-то искал её в смерти. Но любовь и сметь — антагонисты. Лишь на миг они соприкасаются — всего лишь на миг. За этим мигом следует сначала взрыв — нервов, эмоций, чувств, а затем наступает конец, темнота, бездна. Потому любовь и смерть расходятся в стороны тем больше, чем сильнее любовь и чем ужаснее смерть. Николай не видел этого. Не понимал, что только Любовь и Жизнь способны идти рука об руку, способны возвышать и поддерживать. Его никто не научил этому, не привил, не показал как это должно быть. А у него самого не хватило ни сил, ни ума, ни духовности, чтобы понять, почувствовать, принять...

Но почему сейчас понял? Что произошло? Что изменилось? Ну, не встреча же с отцом и матерью?! Ни мать, ни отец не изменились внутренне... Или всё же изменились? А он остался на уровне того пацана, которого они когда-то выбросили из своей жизни, и который ничего не забыл, и не простил...

А Вадим Львович всё говорил и говорил, словно боялся задавать вопросы. Николай слушал в пол-уха, витая где-то в облаках. Потом неожиданно спросил:
-Что произошло после того, как я ушёл из дома?
-Что? - не понял Отец.
Николай повторил свой вопрос.
-Налетела полиция. Зою забрали. Там ещё какой-то мужик нарисовался — его тоже прихватили... Труп увезли... Нанимал дорогого адвоката. Зою отстояли. Обвинили того, что нарисовался — он оказался подельником погибшего.

Потом, глядя на сына с лёгким недоверием всё-таки задал вопрос, который не давал ему покоя:
-Ты не имел к этому отношение, сын?
Николай засмеялся ненатурально:
-Да ты, что, отец?! Я ушёл из дома утром, когда этот мужик, принёс водку, напоил мать и пытался напоить меня... Надоело смотреть на всё это... Забрал документы, деньги, что прятал от матери... И в тот же день уехал из города... Поэтому не знал, что  произошло.

-Почему не пришёл ко мне?... Почему не рассказал, не поговорил.
-Не знаю, - ответил Николай. - Просто был зол.
-На кого?
-И на тебя, и на мать.
-Так зол, что пропал на целых десять лет?
-Ну, в общем, где-то так...
-Пора возвращаться домой, сын... Мы столько с тобой глупостей наделали...

Николай криво усмехнулся и подумал:
-«Кто глупости, а кто и преступления... Неужели та жирная, неприятная женщина-психолог была права, и преступник всегда возвращается на место своего преступления. Первого преступления...»

Отец неожиданно сказал невпопад:
-Да, у всех у нас есть то, что мы непременно вспомним и возьмем с собой в дорогу...
Как писал Паустовский в одном из рассказов: "Если вычесть из жизни все годы утрат и потерь, всегда останется несколько дней, ласковых и тихих, как падение этого снега".
А за окном, действительно шёл снег. Первый. Ранний. Невероятно красивый и чистый, как белый лист  только что начавшейся человеческой жизни. Чужой жизни — не его.

              *    *    *

Ира Полякова была озадачена всем тем, что услышала от своей единственной и любимой подруги Татьяны. Кроме того она чувствовала себя виноватой, что погнавшись за  сенсацией,  подложила Тане жирную свинью.
Она видела, что Рябинина очень переживает и готова уцепиться за любую  ниточку. Даже на  намёк, что она видела где-то этого, с позволения сказать, человека. Но ведь, действительно видела - это не выдумка. Только когда? Где? Что это было не так давно, Ирина не сомневалась.

-«Слишком много проходит мимо людей, мелькает лиц - не все задерживаются в памяти. Для этого нужно хоть чем-то выделяться, быть особенным. Издержки профессии - ничего не поделаешь», - думала Ирина, болезненно напрягая память. Но тщетно — память молчала.
Только на следующее утро, когда нос к носу столкнулась в редакции с фотокором Виталькой Бойко, память, наконец, сработала.

-«Это было  в конце сентября! - мысленно обрадовалась Полякова. - Мы с ним выезжали в одно из полиграфических предприятий города под названием «Витапринт»... И вот там... Только это была не встреча с человеком. Это был портрет на «доске почёта»... Вот потому и не смогла вспомнить сразу...»
 
Она не стала звонить Рябининой - хотела убедиться в своей догадке, даже не думая о том, что это может быть опасно. Через полчаса уже была на месте.
Придумав байку, что должна написать статью о лучших людях в полиграфической отрасли, она попросила рассказать о выдающихся людях предприятия.
Зам начальника предприятия, Олег Петров - смешливый, как ей показалось при первом общении, весьма несерьёзный молодой человек, больше строил ей глазки, чем рассказывал о «выдающихся людях»

-А наглядней можно? - попросила Ирина, делая вид, что не замечает старания молодого человека.
-Можно и нагляднее, - сник Олег и подвёл ей к той самой доске почёта. - Выбирайте любой персонаж.
Ирина долго всматривалась в лица персонажей — третий слева был именно тот, которого она с таким трудом припомнила.

-Это кто? - поинтересовалась она.
-Фёдоров Николай, - ответил Петров без особого энтузиазма. - Наш главный дизайнер.
-Его хочу, - решила Ира, не задумываясь.
И тут же поправилась:
-Хочу с ним сделать интервью.
-Не получится, - отреагировал Олег с довольной улыбкой на чувственных губах.
-Почему? - разочарованно поинтересовалась Полякова.
-Его нет сейчас.
-Подожду, - твёрдо решила Ира. - Мне торопиться некуда.
-Ждать придётся долго, - парировал молодой человек.
-Что так? - ненавязчиво выдала Полякова. - Болеет?
-В отпуску он. Вот уже почти неделя, как в Москву укатил...
-А-а-а, - потянула Ирина, - потому вы так неохотно рассказываете о нём... Конкурент? Соперник?

-Ни то, ни другое, - буркнул в ответ Петров. - Мы с ним обретаемся в разных кругах.
-И значит вы мне сообщить ничего не сможете? - предположила Ира.
-Только то, что он на ножах с начальником.
-И кто у нас начальник? - стрельнула глазками Полякова.
Этот выстрел Петров принял не в свою сторону, а в сторону шефа. Подумал с досадой:
-«Нужно срочно выбиваться в шефы, чтобы обращать внимание вот таких краль, как эта».
-Аркадий Борисович Ратник, - нехотя ответил Олег. - Но его сегодня не будет — выехал по делам.

-Ну хотя бы это фото вы можете мне дать? - спросила Ира. - На время. Напишу статью, распечатаю и верну оригинал назад.
-Вы, Ирочка Полякова, видимо, забыли, что находитесь на полиграфическом предприятии? - улыбнулся в ответ Петров. - Сей момент распечатаем!

Через час Ирина почти всё знала о Фёдорове, конечно, в пределах дозволенного. Знала, что это субъект с неустойчивой психикой: то весёлый - прикольный, как сказал один из сослуживцев, то неразговорчивый со взглядом исподлобья, то откровенно невыносимый, даже грубый.
Узнала, что, объект её интереса, проживает на квартире у старушки «божьего-одуванчика», в районе 4-ой Дачной. Ирина поговорила со многими сослуживцами обоего пола, только с начальником поговорить не смогла - тот так и не появился.
После этого поехала к Рябининой, даже не договорившись о встрече - хотела сделать подруге сюрприз. И чуть было с ней не разминулась: Рябинина как раз открывала дверцу автомобиля, видимо, собираясь куда-то отбыть.

Ирина бежала к ней, как девчонка, забывая, что она «солидная дама» - журналист, и махала руками, стараясь привлечь к себе внимание. Таня заметила её, разулыбилась во все свои тридцать два зуба, и, когда Ирина поравнялась с машиной сказала смеясь:
-Ну, ты мать, даёшь! Как заправский стайер - так бежала, что все местные коты от тебя шарахались врассыпную.
-Смейся-смейся, - нарочито недовольно ответила Ирина. - Сейчас плакать у меня будешь!

-Что так?! - встревожилась Таня. - Не юли, Ирка!  Что-то с моим крёстным не так?
-Тьфу-тьфу! - сплюнула Полякова. - С ним всё в порядке.
-Тогда в чём дело, Ирин? - продолжала волноваться Татьяна.
-Я нашла «хищника».
Таня недоверчиво посмотрела на подругу. Ах, как ей хотелось, чтобы это было правдой, и весь этот ужас, наконец, закончился. А девушки смогли ходить без опаски по улицам, как раньше, не ожидая подлого нападения со спины.

-Ну, давай, выкладывай!
-Помнишь, я сказала тебе вчера, что видела где-то  этого... Субъекта...
-Такое не забудешь.
-Так вот, я вспомнила... Вспомнила, Таня!... Мы с Бойко Виталием - нашим фотокором, заказ  делали там пару месяцев назад на ежедневники, календари, ну и так кое-что по мелочи.
-Да, где там? Ничего не понимаю, - отозвалась Татьяна.
-В «Витапринт»
-Что за зверь? С чем его едят? - продолжала допытываться Рябинина. - Не говори загадками, Иришка: подняла руку — так бей.
-Его зовут Фёдоров Николай. Он работает в полиграфическом предприятии «Витапринт».

   Продолжение:http://proza.ru/2019/07/26/864