Тайны строителей Собора. Гл. 1-2

Валерий Сергеев и Виктор Хорошулин

ТАЙНЫ СТРОИТЕЛЕЙ СОБОРА
(Легенды древнего Кёнигсберга)


АННОТАЦИЯ

Славится древними легендами наш Калининград, бывший Кёнигсберг. Любят жители свой город, берегут и возрождают его исторические памятники, восстанавливают архитектурные ансамбли. Только сам он продолжает упорно хранить множество тайн и загадок. Средневековые хроники повествуют нам о том, как непросто проходило завоевание Ульмигании (так сами пруссы называли свою страну) и крещение Тевтонским Орденом непокорных язычников, с какими трудностями сталкивались основатели первых рыцарских замков и строители Кафедрального Собора. Также до наших дней дожило предание о том, как горстка храбрых прусов при помощи стаи волков, посланных Духами леса, обратила в бегство отряд грозных крестоносцев...


 Дорогой читатель!
В июне 2019 года на 58-м году жизни скоропостижно скончался Виктор Анатольевич Хорошулин, автор двух десятков увлекательных книг для детей и взрослых, радиоинженер, кандидат технических наук, доцент, подполковник запаса, увлечённый и талантливый человек. Виктор был моим другом и единомышленником на протяжении десяти лет. Вместе мы создали девять историко-приключенческих романов о любимом нами Кёнигсберге-Калининграде. Правда, последнюю книгу мне пришлось завершать уже одному…
История знает достаточно примеров успешного соавторства в литературе. Но наше творчество усложнялось тем, что мы жили в разных городах и виделись всего дважды, да и то – до обидного недолго. Темы, идеи и сюжеты мы обсуждали посредством электронной переписки: делились задумками, обсуждали и спорили, но не помню случая, чтобы хоть один раз поссорились. Трудились над текстами, как два скульптора: один высекал из бесформенной глыбы очертания событий и контуры будущих героев, другой – шлифовал и полировал их до блеска. Время от времени мы сменяли друг друга. Зависти, ревности и желания доминировать ни у кого не возникало. Дорог и приятен был сам процесс общения и созидания.
А теперь Виктора не стало. Горько и больно... Светлая ему память и вечный покой! Но остались книги, которые вы можете прочитать…
Член Союза российских писателей Валерий Васильевич Сергеев.


ПРОЛОГ

7 декабря 1329 года баварский замок Репельхауер был осаждён войсками графа Фридриха фон Голенштайна, получившего прозвище «Бешеный» из-за своего крутого нрава, вздорного характера и жестокости. Его претензии к хозяину замка, графу Вернеру фон Люстиху, сводились к следующему: предки графа незаконно завладели землёй Голенштайнов, и выстроили свой замок на их территории. При этом он ссылался на какие-то старинные грамоты, коих, впрочем, в руки никому не давал.
За Бешеным подобное водилось - он в любой момент без каких-либо причин мог объявить того или иного дворянина своим личным врагом и свести с ним счёты. Так случилось и на сей раз. Вернер фон Люстих был убит на охоте в начале нынешнего лета. Неизвестным разбойником. Выстрелом из арбалета в горло.
Поскольку с Фридрихом никто не хотел связываться, даже король Людвиг IV Баварский, порой благоволил ему, то участь замка, которым владела единственная дочь графа Юдит фон Люстих со своей немногочисленной челядью, казалось, была предрешена. Войско Бешеного, численностью около двухсот человек, расположилось возле стен Репельхауера. Они жгли костры, на которых жарили кур и свиней, отобранных в разграбленных селениях близь замка, и жадно поглядывали на его зубчатые стены. Там их ждала богатая добыча, поскольку фон Люстих не был беден. Да и дочь его для кого-то могла показаться лакомой приманкой.
- Чего мы медлим? - красное и опухшее от вина лицо ближайшего советника фон Голенштайна рыцаря Пауля Штихеля возникло перед его затуманенным постоянными выпивками взором. — Один удар, мощный штурм - и замок в наших руках!
- Я дал графское слово девчонке, - нехотя ответил Бешеный, отрываясь от кубка с вином, - что у неё на раздумье есть время... До завтрашнего вечера. Я же дворянин, дьявол тебя побери! Не по-христиански будет врываться в дом к перепуганной девке. Завтра она сама откроет нам ворота. А войско пусть пока отдыхает. В ближайших деревнях взяли довольно вина и мяса - самое время повеселиться...
А в это же время в осаждённом замке Репельхауер…
Массивные внутренние двери сторожевой башни распахнулись, и на площадь к народу стремительно вышла юная графиня. Теперь она была в сфероконическом шлеме с кольчужным подшлемником и кольчуге с длинными рукавами. Плечи девушки защищали кованые щитки. Графиня была опоясана мечом, а в правой руке держала небольшой боевой топор. Глядя на некогда улыбчивую и приветливую девушку, нетрудно было догадаться, что у этой хрупкой красавицы сейчас на душе. На площади наступила тревожная тишина.
Сверху за происходящим наблюдали огромные, похожие на снежные сугробы, облака...
- Братья и сёстры! Это говорю вам я - графиня Юдит фон Люстих, - звонким, но твёрдым голосом прокричала она. - Над всеми нами нависла смертельная угроза! Мы долго мирно жили под крышами нашего славного замка. И вот, к его воротам подступила банда разбойников, которая намеревается разграбить и сжечь ваши дома, надругаться над вашими жёнами и дочерями! Это - вооружённые до зубов и безжалостные убийцы, не щадящие даже младенцев! Их предводитель, Бешеный Фриц - мерзавец и гнусный обманщик, полгода назад подло расправившийся с моим отцом. Как известно, лукавство и обман - дела бесовские! Также давно подмечено, что лжецы обычно оказываются трусами, а трусы - всегда лжецы!
Толпа загудела, словно потревоженный пчелиный рой.
- Господь призывал нас к терпению, - продолжала юная графиня. - Терпение, конечно, необходимо, но только не к смертному греху! Иначе - это слабость и предательство! Поэтому мы не можем покориться изуверам и вероотступникам. Мы должны вступить с ними в бой! И - победить!
Я поклялась у гроба отца, графа Вернера фон Люстиха, что сохраню и приумножу всё, что унаследовала от моих славных предков, и никогда не дам в обиду своих вассалов!
Но без вашей помощи мне сегодня не обойтись. Поэтому я призываю всех, кто может держать в руках оружие, встать на защиту нашего общего дома! Вооружайтесь топорами, дубинами, кольями. Всем, чем можно сбросить с крепостных стен наших врагов. Кипятите смолу, которая польётся на плечи неприятелей! Запасайтесь камнями, которые мы сбросим им на голову! И не нужно бояться смерти: там, где нас ожидает Господь, каждый окажется точно в срок. Да поможет нам Пресвятая Дева Мария!


Глава 1. «Незачем строить вторую крепость...»

Отгремели кровавые сражения, принёсшие смерть и разрушения на широкие просторы края, названного впоследствии Восточной Пруссией. Истерзанная, поруганная и обессилевшая Самбия , веками служившая домом для тысяч коренных жителей, поклонявшихся своим языческим Богам, сейчас была под кованым сапогом тевтонского завоевателя. Так же и другие земли Ульмигании  - Натангия, Вармия, Судовия, Надровия, Бартия... Почти пятьдесят лет длилось противостояние жителей этих земель, которых европейцы назвали «пруссами», Тевтонскому ордену . В итоге последний победил, несмотря на отчаянное сопротивление свободолюбивых охотников и земледельцев. Множество героев с обеих сторон сложили свои головы в этой войне. Души тевтонцев принял в свои объятья Христос, жителей же Ульмигании упокоил седовласый Патолло .
XIV век принёс в Самбию относительно мирную жизнь. Завоеватели обустраивались на новых землях, деловито приводя их в порядок, соответствующий «немецкому духу». Звон мечей, если и слышался порой, уже не был столь продолжительным и яростным, как всего полвека назад.
Строились и постепенно развивались города вблизи Королевского замка Кёнигсберг, возведённого ещё в 1255 году по приказу чешского короля Оттокара II. Первым вырос старина Альтштадт. Немецкие переселенцы и крещёные пруссы воздвигли город в непосредственной близи от этого величественного сооружения. С севера его прикрывал Замковый пруд, с юга - молчаливый и задумчивый Прегель , несущий свои воды в залив Фришес-Хафф . С востока Альтштадт ограничивал ручей Лёбебах. Вокруг города строилась высокая крепостная стена. Кстати, он получил городские права ещё в 1286 году из рук ландмейстера Тевтонского ордена Конрада фон Тирберга (6). Здесь уже имелась церковь имени святого Николая и небольшой собор. Неподалёку теснились дома, шумела многолюдная рыночная площадь.
Рядышком, по другую сторону от ручья Лёбе, возникло второе поселение - Нойштадт (Новый город), так же получившее от комтура замка Кёнигсберг Бертольда фон Брюхавена 27 мая 1300 года статус города.
А немногим позже к ним присоединилось и третье поселение, разместившееся на острове Кнайпхоф. В 1327 году оно получило как права города, так и название, созвучное с названием острова. Выгодное положение Кнайпхофа, расположенного на пересечении водных и сухопутных путей сделало сей город преимущественно торговым и портовым.

Епископ Зигфрид, при котором был построен кафедральный собор в Альтштадте, был человеком прижимистым, и на строительстве собора сэкономил немалую сумму, которой, впрочем, распорядиться не успел. Да и божий храм получился неказистым и невеликим. Об этом и сообщил после смерти Зигфрида новый епископ, отец Иоганн. В письме к Великому магистру Тевтонского ордена Вернеру фон Орзельну, он изложил следующее:
«Брат мой по вере Христовой! Всем известна твоя храбрость, проявленная на полях сражений, и не в меньшей мере - твоё великодушие и мудрость, кои ты выказал во времена правления Орденом. Знают все: у могучего льва не менее велики и помыслы. Обращаюсь к тебе с величайшей просьбой, ибо меня посетила светлая мысль во время молитвы Пресвятой Деве Марии, и я понял: только от неё мог исходить столь важный посыл...
Собор наш, что в Альтштадте, мал и не способен вместить всех братьев, желающих вознести молитву Господу. А посему обращаюсь к тебе с просьбой отдать распоряжение о строительстве нового собора...»
Летом 1327 года Великий магистр Тевтонского ордена лично прибыл в замок Кёнигсберг. Он приехал из замка Бальга. Его встретил комтур Кёнигсберга Готфрид фон Хаймберг, иные достойные рыцари. Среди встречающих оказался и отец Иоганн. Как выяснилось позже, именно по поводу строительства нового собора и прибыл фон Орзельн.
Собор было решено возвести на острове Кнайпхоф. Пройдя сей клочок земли вдоль и поперёк, и, остановившись в центральной его части, поросшей соснами и осинами, ещё не изведавшими тевтонского топора, магистр воскликнул:
- Чем тебе не место для нового собора, отец Иоганн? Тут и стройте.
- Но храмы никогда не возводят на пустом месте, - попытался возразить священник. - Этому должно предшествовать какое-то предсказание или явление…
- Тогда взгляни вот на то дерево, - магистр указал посохом на старый вяз, на котором мелодично посвистывал рябчик с хохлатой головкой. – Правда же, дупло в нём по форме ужасно похоже на женщину, прижимающую к груди младенца? Это нам - благословение Пресвятой Девы Марии!
С тех пор минуло шесть лет. Работа по строительству нового собора оказалась не такой уж простой. Дело в том, что первоначальный проект, сделанный мастерами из Германии, представлял собой... скажем так: неприступную крепость с отдельными элементами, присущими церкви. Оно и понятно - совсем недавно эти земли принадлежали пруссам, от которых можно было ожидать всего, что угодно, поэтому всё, что строилось здесь тевтонцами, представляло собой, в основном, оборонительные сооружения. И на этот раз планировка собора предусматривала две тяжёлые башни, ров, через который перекинут подъёмный мост, конюшню и казарму для солдат.
Почва же острова была довольно зыбкой, поэтому для того, чтобы она выдержала столь тяжёлый объект, в неё требовалось вбить несметное количество крепких свай.
Примерно через два года работы застопорились. Удалось только расчистить место строительства от леса, выровнять грунт да завезти некоторые стройматериалы. Мастер Томас Леер и священник отец Готфрид, отвечающие за проведение строительных работ, в отчаянии готовы были рвать на себе волосы.
- Скажите, ради всех святых, отец Готфрид, чем думали наши проектировщики? - размахивал руками Леер, - и что желает увидеть здесь Великий магистр: цитадель или собор? Мощную крепость или храм для общения с Господом? Для строительства крепости нужен один подход, а для церкви – совершенно иной!
- Успокойся, сын мой, - хмуро глядя на реку, на сверкающую водную гладь которой с лёгким плеском спланировала утка, ответил отец Готфрид. - Если Господь не вразумит Великого магистра, то это должны сделать мы... Давай, сядем за стол и на листе пергамента изложим свои мысли. И да поможет нам Дева Мария!
После отправки письма все занялись иными важными делами. А строительство на время приостановилось.
13 сентября 1333 года Великий магистр Тевтонского ордена Лютер Брауншвейгский дал добро на продолжение строительства собора. Изучив послание мастера Леера и отца Готфрида, гроссмейстер справедливо заметил, что «незачем строить вторую крепость всего лишь на расстоянии полёта стрелы от орденского замка».
Проект был срочно пересмотрен. Вместо неприступной цитадели на куске пергамента появились чертежи изящного здания с остроконечными башенками со шпилями. Но укрепить почву сваями и для подобного сооружения всё-таки было необходимо. Именно с этого и было возобновлено строительство собора.

Пятница 18 сентября 1333 года выдалась на редкость погожим днём. Кроны деревьев только начали желтеть. Лёгкие облака словно застыли в бескрайнем голубом небе. Солнце уже не припекало, но грело довольно радушно. В прозрачной выси носились стрижи, а шмели и пчёлы, стараясь использовать последние ясные деньки, деловито сновали над осенними цветами. Лёгкий ветерок доносил прохладу и свежесть с реки. Пахло сухой травой и свежеспиленной древесиной.
Огромные отёсанные дубовые сваи, длиной в четыре - пять человеческих роста и не менее локтя толщиной, белели ровными рядами возле берега, куда их сегодня утром выгрузили с небольшого судна.
Десятка два человек растянулись на траве, отдыхая от тяжёлой работы. Некоторые устроились за широким столом, развязали узелки с нехитрой снедью, поставили на стол кувшины с водой и пивом, неустанно отгоняя назойливых мух и оводов. Это были работники, строители нового собора. Среди них находились как немецкие переселенцы, так и пруссы, разумеется, крещёные. Обнажённые, загорелые тела, мускулистые руки, головы со стриженными «под горшок» волосами, у некоторых - совсем седыми... Прибыли они из окрестных поселений, местных жителей было совсем немного.
Обед подошёл к концу.
- Кончай бездельничать, братцы, - спокойный голос седовласого мужчины прервал затянувшуюся идиллию. - Мастер Леер идёт... Не забывайте, что до заката мы должны воткнуть ещё не менее пяти свай! - И кивнул в сторону невысокого крепкого человека, одетого в лёгкую холщовую куртку и подпоясанного широким кожаным ремнём. В одной руке тот держал свиток из пергамента, другой опирался на длинную палку. Мастер заметно прихрамывал.
Седовласый вышел из-за стола и направился к руководителю строительства. Остальные работники тут же принялись занимать свои места.
- Как идёт дело, Траппо Вегнер? - спросил у подошедшего мастер Леер. - Я знаю, что у тебя никогда не было отлынивающих от работы. Надеюсь, мы выполним то, что наметили? - цепкий взгляд пробежал по труженикам, усердно принявшимся за дело.
- Как и договаривались, мастер, - ответил Траппо. – Сегодня мы дойдём вот до этого колышка, - седовласый указал на вколоченное в землю шагах в десяти от него берёзовое поленце.
- Почва здесь зыбкая, - вздохнул Леер. - Поэтому сваи должны быть забиты на расстоянии... не больше двух локтей друг от друга...
- Мы так и делаем, - заметил Траппо. - Нам осталось вбить ещё пять свай. И они будут вбиты, иначе никто не отправится на ночлег.
Леер взглянул на молодого парня, ловко перехватил петлёй конец одной из свай, лежащих сверху. Другой конец крепкой верёвки тянулся к длинному рычагу крана, установленного на деревянной платформе и поддерживаемому канатами. Управляли им трое работников, двое из которых тут же принялись крутить рукоятки ворота, наматывая верёвку. Вскоре тяжёлая свая сдвинулась с места и медленно поползла к крану. Его длинная рука, словно лапа гигантского паука, распрямилась, подняв дубовую сваю в воздух. Чтобы она не раскачивалась, несколько человек придерживали её.
- Не волнуйся, мастер Леер, - произнёс Траппо. - Мы сделаем всё как надо.
Некоторое время они наблюдали за слаженной работой строителей.
- Твой Пауль лихо вяжет петли, - усмехнулся Леер. - Да и со сваей управляется так, что залюбуешься. Со временем из него получится неплохой мастер.
- Он с самого начала строительства крутится тут, - ответил довольный похвалой Вегнер. - Как и его брат. Удивительно, что ты не спутал его с Иоганном...
- А я их распознаю по бородке, которая начала расти у Пауля, - усмехнулся Леер. - Иоганн, похоже, свою бреет. А так, оба - на одно лицо! Уж ты сумел создать настоящих двойников, старина! Как ты сам их различаешь?
- Даже не знаю, - пожал плечами улыбающийся Траппо. - И матушка их, упокой, Господь, её душу, тоже никогда не ошибалась.
Увидев, как дубовая свая, поднятая в воздух, переместилась к месту, где она должна быть вбита в землю, Вегнер сам поспешил к рабочим. Он следил, чтобы острый конец сваи воткнулся именно туда, куда надо, а к ней самой приставили опоры для того, чтобы надёжно её закрепить. Мастер Леер хотел по привычке дать несколько советов, но понял, что тут справятся и без них.
Когда свая, наконец, была вставлена в неглубокую ямку, выровнена, и подпорки со всех сторон закрепили её положение, за дело взялись следующие работяги, обслуживающие нехитрый механизм, представляющий собой другую платформу, на которой расположился полиспаст, к стреле которого был привязан тяжёлый груз. Закрутились вороты, верёвки поползли через блоки, поднимая наполненный камнями и кусками железа «молот».
На торчащий кверху конец сваи тем временем надели металлический набалдашник.
- Да поможет нам Господь и Пресвятая Дева Мария! - раздался неподалёку чей-то голос. Леер обернулся и увидел отца Готфрида, молитвенно сложившего ладони. - С благоговением выполняя волю епископа, пришёл удостовериться, что работа кипит...
- Отойдём в сторонку, святой отец, - проявил осторожность мастер. - Ни приведи Господь, сорвётся что-нибудь, грохнется на нас, мы потом костей не соберём!
- Да-да, - спохватился священник. - К осторожному человеку и Пресвятая Дева благосклонна...
Они отдалились от места работы и стали наблюдать за тем, как забивают сваю, с безопасного расстояния.
- Сам Дитрих фон Альтенбург из окна Замка любит вечерами наблюдать за тем, как продвигается строительство на Прегельмюнде, - доверительно шепнул Лееру отец Готфрид. - Он интересуется, не нуждаются ли в чём работники? Может быть, добавить им вина или пива?
- Упаси Господь, - ответил Леер, - ты же видишь, святой отец, насколько серьёзная работа. Одно неверное движение... и тебе же придётся кого-то из них отпевать. И всё из-за вина! А этого я повидал на своём веку, Господь - свидетель... Овощей и мяса бы, рыбки побольше... Уж мои-то работяги молотят челюстями за милую душу! - он расхохотался.
- Петер, Густав, Альхо, отойдите в сторону! - отдавал команды седовласый Вегнер. - Мы поднимаем! Давай, старина Монто!
Сидевший на платформе и сжимающий в руках рукоять ворота пожилой мужчина с тёмным от летнего загара лицом слегка кивнул. Закрутились вороты полиспаста, через блоки, скрипя от напряжения, поползли верёвки. Рука-лапа огромного подъёмного механизма напряглась, даже чуть изогнулась... Огромного веса груз медленно пополз вверх...
Отец Готфрид осенил себя крестом. На лице мастера Леера заиграла улыбка. Рабочие подняли «молот» на нужную высоту, переместили его к закреплённой свае... После этого стали выверять положение ударного инструмента. Он должен был нанести удар прямо по железному набалдашнику, одетому на комель деревянной сваи. Затем, удостоверившись, что всё расчитано точно, рабочие подняли «молот» ещё выше, насколько хватило длинной сборной руки-лапы полиспаста.
- Помоги им Пресвятая Дева, - повторял отец Готфрид, внимательно следя за работой строителей. - Это же какая аккуратность должна быть...
- Не волнуйтесь, святой отец. Эти парни своё дело знают!
А совсем рядом, через реку, на холме высилась громадина Королевского замка, на шпилях башен которого развивались тевтонские штандарты. Ниже теснились дома Альтштадта, со стороны рыночной площади слышались людские голоса и ржание лошадей. С улицы Хлебных лавок доносился запах свежеиспечённого хлеба.
Бляммсссс!!! Тяжеленный «молот» ударил точно в металлический набалдашник. Свая дёрнулась вниз и загудела.
- Насколько вошла? - поинтересовался Леер.
- На локоть, - послышался ответ.
- Недурно, - довольно промолвил мастер.
Он прикинул, что для того, чтобы вбить эту сваю в землю полностью, потребуется не менее сотни ударов. Это не первых порах она входит на локоть, затем дело пойдёт более туго.
- Подъём! - скомандовал Траппо.
Неспешность и деловитость, с которыми действовал седовласый помощник Леера, внушали доверие. Нужна сотня ударов - будет сотня! Зато и свая войдёт в грунт полностью, что и требуется для строительства.
Рабочие действовали расторопно, каждый знал своё место. Никакой суеты и лишних движений. Второй удар погрузил сваю ещё на пол локтя. Третий - ещё на столько же...
Мастер работал с Вегнером уже добрый десяток лет и считал, что неплохо знает старика. При Леере оба сына Траппо выросли и превратились из мальчишек в крепких парней. Пауль и Иоганн действительно были удивительно похожи друг на друга, что среди близнецов, впрочем, не было редкостью.
Одного мастер не мог знать. Шестнадцать лет назад 6 мая 1317 года, когда Траппо узнал о рождении у себя двойни, он закатил пир в альтштадском трактире «Усы сома». Не поскупился ни на выпивку, ни на угощение. Собрал за столом всех своих близких, друзей и приятелей. Вино и пиво лилось рекой, громогласные речи и поздравления не смолкали до полуночи...
Добираясь домой, а жил тогда Траппо почти на самом берегу реки в небольшой хибарке, он распевал песни и, пританцовывая, распугивал по пути загулявших кошек. И вдруг дорогу ему перегородил некто, одетый в плащ с капюшоном. Траппо был мужчиной неробким, да ещё изрядно навеселе. Первое, что пришло ему в голову - это оттолкнуть встречного, который, скорее всего, тоже «позабавился» вином. Но тот стоял твёрдо.
- Траппо Вегнер? - прошелестел голос из-под тёмного капюшона, прикрывающего голову. - Я - отец Йозеф.
- Здравствуй, святой отец. Прости, что не признал тебя в темноте.
- У тебя радость, Траппо?
- Конечно! Моя жена, моя Грета подарила мне сразу двоих сыновей! А это ли не радость?
- Разве ты не знаешь, Траппо Вегнер, что если у человека рождаются сразу двое или более детей, то к этому приложил руку сам Дьявол? - вкрадчивый голос словно верёвками сдавливал горло счастливому отцу.
- Что такое ты говоришь, святой отец? Разве братья Ромул и Рем, основавшие Рим, — блеснул знаниями Траппо, - тоже рождены от Дьявола?
- Они - нет, но твоя Грета согрешила с Ним... Это так же ясно, как и то, что у человека на руке пять пальцев! - вещал невидимый во тьме священник. - Она согрешила с Дьяволом, поэтому у тебя появился Младенец с лицом предыдущего, того, кто родился ранее. Ведь Дьявол ни с кем не желает делиться своим обличием!
- Что такое ты говоришь, святой отец? Опомнись!
- Если окажется, что ты потакал этому союзу, - продолжал дребезжать голос отца Йозефа, - тогда вся ваша семейка взойдёт на костёр!
- Пресвятая Дева!.. - только и мог вымолвить потрясённый Траппо.
- Как бы то ни было, на рассвете я и мои помощники придём в твой дом, Вегнер. - Ты и твоя жена предстанете перед судом...
Этого Траппо вынести не мог. Смесь отчаянья с безысходностью овладела им. В голове помутилось и зашумело, рука сама сделала замах... Он нанёс мощный удар в голову ненавистного священника. Тот упал, оглушённый.
Без труда Траппо взвалил себе на плечи тело тщедушного отца Йозефа, дошёл до реки и, оглядевшись, сбросил в его Прегель.
Как ему показалось, того, что произошло, не видел никто.


Глава 2. Братья Вегнеры

Сам Траппо был пруссом, чьи предки веками жили на здешней земле. Когда ему самому исполнилось пятнадцать, отец сказал:
- Это сейчас нас считают немцами... Потому что наши предки, жившие в Самбии, Натангии... да и в других землях, не сумели защитить Ульмиганию от нашествия тевтонцев. Ну и пусть. Немцы - такие же работяги, как мы, и у них есть чему поучиться. Вот и учись... Язык их ты знаешь, скоро никто тебя от истинного немца не отличит. Да и не надо. Теперь мы - немцы, учти это...
Траппо хорошо помнил отца, огромного, шумного, чернобородого, от которого постоянно пахло рыбой. Ибо он был рыбаком. Ловил судака и угря в Прегеле, спускался ниже, в Фришес Хафф... Он любил сына, но отцовская любовь тем и отличается от материнской, что она сурова и сдержанна. К тому же в ней мало слов. А через год после того разговора отец Траппо схлестнулся с немецким купцом, который пытался сбить цену на рыбу. Он высказал в лицо скупердяю всё, что думает о нём. В ответ тот схватил трость. Старый рыбак очень не любил, когда кто-то замахивается на него палкой. Он вышел из себя, и проломил голову купцу железным прутом. А после этого покалечил нескольких его подручных... Завершилось всё тем, что местный фогт  приговорил старого Вегнера к повешению.
- Только не верь в христианского Бога… - словно слышал голос отца Траппо. - Нет, в церковь ходи, повесь на шею крест и не гнушайся его целовать... Но помни: лучше прежних Богов, от которых нас силой заставили отречься, быть не может! Многие наши земляки ходят в лес и поклоняются древним липам и дубам, они помнят наших Перкуно , Потримпо  и Патолло, приносят им дары... Я бы хотел, чтобы ты тоже не забывал наших Богов и общался с ними. А христианский приносит нам только несчастья и разочарования...
Траппо не мог понять, как можно заставить людей поменять веру? Загнать силой в церковь можно, но предать то, к чему прирос душой? И ведь, насколько это правильнее - поклониться старому, мощному, роскошному дубу, ветви которого упираются в небо, а корни уходят глубоко в родную землю. Дубу, который реален, он имеет запах, его листва даёт тень, в его кроне живут сотни пернатых... Его бьёт молния и поливают дожди, он также может пасть под ударами топора или сгореть в огне... Это несравненно лучше, чем бить поклоны иноземному бедолаге, которого распяли на кресте...
- Ты зайди вечерком в трактир, - говорил отец. - Посиди, послушай, о чём говорят старые люди. Те, которые ещё помнят то, что происходило в давние времена... Тебя ждёт много интересного...
Через несколько дней младший Вегнер заглянул в альтштадский трактир «Усы сома». Как и обещал ему отец, он без труда нашёл местечко, где беседовало несколько человек весьма преклонного возраста. Они пили пиво и не торопясь разговаривали. Траппо подсел к ним поближе, заказал себе пива, и на время погрузился в давно ушедшие времена Ульмигании. Времена, о которых повествовали древние сказки и предания её жителей.
Позже общение с этими людьми стало для Траппо необходимостью. Он не только слушал рассказы бывалых людей, но и задавал вопросы... Так он узнал не только о Богах, которым поклонялись его предки, но и о таинственных гномах-барздуках, нередко помогающих трудолюбивым людям. А также о других, не менее загадочных существах, обитающих в подземном мире, получающих сведения о том, что происходит наверху, от своих многочисленных слуг, ловких и пронырливых...
Своих сыновей Траппо крестил в церкви, они получили немецкие имена, причём, непременно с библейскими корнями. Наряду с этим, он по-отечески завещал своим отпрыскам с уважением относиться к истории своего края, к его традициям и верованиям.
Близнецы были точными копиями один другого, однако их мать уверяла, что они абсолютно разные.
- Ты посмотри, Траппо, видишь маленькую родинку на плече у старшего, Иоганна? У Пауля такой нет. К тому же, они по-разному пахнут. От Пауля пахнет молоком, а от Иоганна - дымом костра... Возможно, Господь предначертал им разные пути: один будет работать в поле, а другой станет охотником или воином...
Отец кивал головой и соглашался. И как он сам не мог этого заметить?
- Ты присмотрись, - вновь говорила Грета, когда сыновья встали на ноги. - У них - разная походка! У Иоганна – лёгкая, как у танцора, а у Пауля – широкая и твёрдая! Как у Гуго фон Штельберга, когда он обходит строй солдат! Ха-ха!
А когда сыновья ещё немного подросли, то стало ясно и самому Траппо, что у них - совершенно разные характеры. Вездесущий, любопытный и быстрый Иоганн, повсюду сующий свой нос, и более спокойный, не по годам рассудительный Пауль. Они повсеместно были вместе, играли и занимались своими ребячьими делами, но никогда при этом не ссорились. Траппо был удивлён: ведь малыши иногда должны ругаться и даже драться друг с другом! Мало ли чего не поделят, это же – в порядке вещей! Но Грета, его верная супруга, рыжеволосая красавица, как-то объяснила мужу, почему ссор между Паулем и Иоганном не бывает:
- Видишь ли, братья настолько близки, что боль, доставленная одним другому, передаётся в полной мере и ему самому! И дело не только в тычке или пинке, но и в обидном слове!
Траппо лишь покачивал головой.
- А если ты слегка шлёпнешь одного, то заплачут оба, - продолжала Грета. - Ибо второй ощутит то же самое, что почувствовал первый. Так бывает у близнецов...
Траппо кивал головой, и в очередной раз думал, что поступил абсолютно верно, утопив собирающего помешать их семейному счастью отца Йозефа. Угрызения совести не мучили его, а на исповеди он умолчал о содеянном злодеянии.
Не прошло и двух лет, как Грета умерла при следующих родах. Тут уж не смог помочь никто, повитухи лишь бестолково причитали, а городской лекарь, Отто Шлегер, всё пытался пустить кровь и без того обескровленной женщине. Грета умирала на глазах Траппо, и могучий мужчина, готовый сам отдать за неё свою жизнь, оказался бессилен что-либо сделать. Лишь позже вздыхал: «Вот меня и настигла Божья кара...»
Он так и не смог жениться вторично. Пара рыжеволосых сорванцов, чьи звонкие голоса спасали его от хандры и уныния, постоянно напоминали ему о Грете. Приходилось трудно, но другим женщинам по-прежнему не находилось места в его сердце.
Шли годы. Траппо Вегнер был постоянно занят на строительствах, которые велись Орденом. А укреплений создавалось много. Началось возведение городской стены вокруг Альтштадта, южная часть уже поднялась во весь рост. Данное фортификационное сооружение было достаточно мощным: местами более восьми локтей высотой и трёх локтей толщиной, чтобы не пробил никакой таран. Стену окружал широкий и глубокий ров с водой. А тут ещё родился новый проект - Домский собор Богоматери и Святого Адальберта... Случалось так, что Траппо сутками не видел своих сорванцов. За ними присматривали соседи - пожилая прусская чета Крухавен.
А уж когда у Вегнера выдавались свободные минутки, он приходил домой, справлялся у детишек, как прошёл день, не голодны ли, а потом, поужинав с сыновьями, сгребал их в охапку и все вместе они валились на топчан... И тогда текли его разговоры на сон грядущий: о древней Ульмигании, о братьях Брутене и Видевуте , о Пергрубиусе и Курхо, гномах-барздуках, всегда живших поблизости от человека, о том, как Боги помогали простым людям... Порой, он уже засыпал, как сквозь сон слышал голос Пауля:
- Батюшка, а где она, эта Ульмигания?
- Она здесь, сынок. Но уже совсем другая... Спи, малыш.
- А барздуки тоже стали другими?
- Да, сынок. Они спрятались от людей, но иногда могут попадаться им на глаза. И это сулит удачу...
- А как их увидеть? - вступал в тихий разговор Иоганн.
- Захочешь - увидишь. Но для этого нужно быть хорошим мальчиком и не надоедать уставшему отцу, когда он хочет спать.
- Хорошо, батюшка, спи, мы не будем тебе мешать.
- А потом... я расскажу вам о Вальгикле...
- А кто это? - шёпотом интересовались близнецы.
- Вальгикла? Это... чудовище... Хрр…
Ничего не поделать, как бы ни был интересен рассказ, но кормильцу семьи всегда следовало уступать. «Ну что ж, доскажет в другой раз», - решали мальчишки, и сами начинали дремать.
У братьев тоже был секрет, о котором они не говорили никому, даже отцу. Однажды по весне Иоганн и Пауль без разрешения отправились в лес, за птичьими яйцами. Беззаботно болтая, забрели довольно далеко. Там им повстречался бородатый босой старик в светлой и длинной, почти до земли, рубахе, перехваченной в талии плетёным шнурком. Он окинул близнецов строгим взглядом и заявил:
- Отправляйтесь домой, несмышлёныши! И впредь никогда не разоряйте гнёзда, не ломайте ветки и не рвите цветы! Ведь все они тоже хотят жить!  Прежде даже за одно срубленное дерево нечестивца казнили, поскольку существовало правило: «Жизнь человека – за жизнь дерева!»
- А как же люди строили свои дома и запасали дрова? – удивился Иоганн.
- Без разрешения духов леса можно было брать только те стволы, которые сами упали на землю. Я всю жизнь провёл в лесу и чувствую, как ему больно, когда топор вонзается в тело дуба…
- Дедушка, а тебе не скучно здесь одному?
- Среди зверей, птиц и деревьев одиночеству нет места. Здесь мне никогда не скучно, а всегда радостно. Напротив, становится тоскливо с некоторыми людьми… - уже более миролюбиво ответил грозный старичок.
- И с нами тоже? – поинтересовался Пауль.
- Нет, ведь вы – особенные: пройдёт не так много времени, и люди станут вспоминать ваши подвиги и гордиться знакомством с вами.
- Мы что же, не такие, как все? – вновь удивился Иоганн.
- Да, потому что вы – избранные.
- Как это – избранные? Кем?
- Перкуно.
- И что же нам теперь делать?
- Ждать.
- Чего ждать?
- Знака свыше…
- А каким он будет? – наперебой заговорили близнецы.
- Этого никто не может знать. Случается, в нашей судьбе появляются гости, которые одним своим словом или поступком в корне меняют прежнюю жизнь. Я уверен, вы сразу поймёте, когда с вами заговорят прусские боги. Прислушайтесь к их словам…
- Но коль Перкуно нас выбрал, то, значит, любит и не причинит никакого вреда? – с сомнением спросил Иоганн.
- Любовь Богов – это требование, как у отца и матери. Она сурова и строга, а порой жестока, потому что постоянно призывает чем-то жертвовать. Но иначе люди не достойны такой  милости. А теперь - ступайте, и никому не рассказывайте о нашем разговоре…

Пришла пора учить сорванцов грамоте. Траппо был уверен в том, что его сыновья должны уметь считать монеты и читать то, что пишут на бересте и листах пергамента. Сам он не постиг такой премудрости, хотя понимал, что значки, которые наносятся тонким кончиком пера, обмакнутым в чернила, означают буквы, из которых складываются слова. Он догадывался, что грамота откроет его сыновьям двери в дальнейшую жизнь, в которой наиболее почётные места достанутся тем, кто знает и умеет больше, нежели его непросвещённые собратья.
Поскольку городских школ в ту пору ни в Альтштадте, ни в Кнайпхофе, ни в Нойштадте ещё не было, то пришлось обратиться к сведущим людям, которые могли помочь в подобном деле.
Обучал городских детей грамоте пожилой священник церкви святого Николая отец Исайя. Это был невысокий, сухонький, но ещё довольно крепкий старичок, весьма строгий к своим ученикам. Уроки он давал в небольшом чулане, где складывали дрова. Там имелся закуток, куда могли втиснуться сам педагог и полдюжины мальчишек. На некоторое время отец Исайя чувствовал себя полным господином над кучкой ребят. Надо сказать, Божье слово, арифметику, чтение и письмо он преподавал блестяще, хотя неимоверно при этом сквернословил, за что постоянно просил прощения у Всевышнего. К тому же, у него имелась привычка употреблять во время занятий стаканчик-другой вина, и этому обычаю он не собирался изменять.
- Вот что я вам скажу, олухи небесные... - обычно начинал урок отец Исайя. - На прошлых занятиях мы, с помощью Господа, освоили такое важное арифметическое действие, как сложение. Некоторые из вас, особенно Роберт, сын кузнеца Гуермана. показали себя весьма способными отроками, умеющими не только чистить чужие огороды. Теперь вы можете сосчитать, сколько нужно добавить апостолов к сопровождающим Иисуса шести, чтобы их стало двенадцать...
Кроме этого, отец Исайя щедро сдабривал свою немецкую речь латынью и охотно переводил её ученикам.
- Запомните, грешники, латынь следует знать, если вы осмелитесь заглянуть чуть выше своих чумазых макушек, и попытаетесь постичь другие таинства христианского мира. Ибо все великие книги написаны на латыни, а все мудрецы ведут свои беседы именно на этом языке! Ad cogitandumetagendumhomonatus! Что означает, олухи, следующее: «Для мысли и действия рожден человек»... - тут он поперхнулся, закашлялся, и произнёс во всеуслышание: - Дьявол тебя побери, проклятая хлебная крошка! Прости меня, Господи...
Он тут же промочил горло, сделав несколько глотков из кувшина, вытер губы и довольно крякнул, поскольку в этом сосуде хранил доброе рейнское вино.
- Итак, на чём я остановился? - он оглядывал сидящих учеников и изрекал: - Non tampraeclarumestscire latine, quamturpenescire. Что означает: «Не столь почётно знать латынь, сколь позорно её не знать»!
Оба сына Траппо Вегнера хорошо усваивали науку, преподаваемую отцом Исайей. Иоганн всё схватывал на лету, но быстро отвлекался, и, пока остальные уясняли преподанный материал, успевал кое-что запамятовать. За что частенько получал нагоняи от отца Исайи.
- Иоганн Вегнер! - строго говорил священник, намеренно яростно вращая глазами, нагоняя страх, - я обещал твоему отцу, которого очень хорошо знаю, что его сыновья получат от меня необходимые для дальнейшей жизни знания, которые позволят им стать добрым христианами и образованными людьми! Тем более, я вижу, оба они не обделены способностями! Но почему же в твоей голове не держится то, что надолго застревает в голове твоего брата? И других учеников, хотя среди них немало тех, кому до твоей сообразительности далеко! Кто же ты после этого? - и тяжёлый взгляд упирался в серо-зелёные глаза рыжеватого мальчишки.
Сидящий рядом Пауль тоже чувствовал, что его словно придавили чем-то тяжёлым.
Странно, но отец Исайя, хоть и был довольно стар, никогда не путал Иоганна с Паулем.
- Святой отец, я – аsinus asinorum in saecula seculorum!  - тут же ответил Вегнер, видимо, вспомнив эпитет, которым наградил в своё время педагог одного из своих нерадивых учеников.
- О-о-о! - рот священника растянулся в улыбке. - Пресвятая Дева! Стало быть, я не прав... Значит, кое-что и тебе удаётся намотать на ус! Услышать столь достойный ответ, да ещё на латыни! - тут на его глаза навернулась слеза. - Передай своему отцу, Иоганн Вегнер, что я считаю его сына... обоих сыновей, - поправился он, - самыми способными своими учениками!
Глаза обоих братьев, почувствовавших, что гроза, которая могла бы грянуть, так удачно миновала их, радостно блестели.
- Ну, хвала Создателю, сегодня уроки можно закончить, - глубоко вздохнув, вещал отец Исайя. По привычке, в этот момент он неспешно подходил к кувшину. – Extra omnes!
Когда братья возвращались домой с занятий, их встречала Анна Крухавен, добрая сухонькая старушка, и в жару, и в холод носящая на голове платок, под который она прятала свои седые пряди. Муж её, Генрих, служил истопником в Королевском замке. Ранее он участвовал в одном из походов Тевтонского ордена в литовские земли, в котором получил ранение. Рубец от лезвия топора красовался на его правом плече, но, к счастью, тяжёлых увечий удар не причинил.
- Глянь-ка, - шептала Анна мужу, ласково поглаживая небольшого мохнатого щенка, улёгшегося у неё на коленях. - Наши малолетние соседи идут. И хоть в округе всего одна небольшая лужица, оба вляпались в неё!
- И оба - правой ногой, - усмехался Генрих. - И кто после этого скажет, что между близнецами нет божественной связи?
- Говорят, что близнецы - это от Дьявола, - кряхтя, напоминала старушка.
- Брось ты, Анна, - махал рукой Генрих. - Обычные люди... Мало ли что тевтонские монахи брешут... Хотя, - он усмехнулся ещё раз, - один из них - точно, чертёнок!
- Господь с ним, - старушка опустила щенка на пол. - Пойду разогревать малышам еду. Их отец всегда строго спрашивает, чем я кормила его сыновей...
- И то верно. Траппо - заботливый отец и хороший человек. К тому же, он всегда оставляет съестные припасы. Дай Бог ему здоровья...
А вот и сам Вегнер старший. Дети встречали его, повиснув на шее отца, и наперебой рассказывая о том, что делали на уроках, что нового узнали. Траппо ласково гладил их по вихрастым головам и, конечно, вспоминал свою Грету. Он чертовски устал: сегодня ремонтировали плотину на Шлосстайхе . Та местами дала сильную течь, из-за чего случился небольшой потоп, а водяная мельница перестала работать. Посмотреть, как ведутся ремонтные работы, прибыл сам комтур замка Кёнигсберг Дитрих фон Альтенбург.
Укладывая сыновей спать, Траппо заботливо укрывал их суконным одеялом, и ласково гладил по волосам.
- Батюшка, - первым заводил знакомую песню Иоганн, - расскажи нам какую-нибудь историю…
- Интересную, - подхватывал Пауль.
- Какую же? – задумывался отец.
- Про Ульмиганию!
- Про её Богов и духов, которые до сих пор где-то прячутся…
- Ты ещё обещал рассказать про чудовище!
- Про Вальгиклу!
- Ах, вот вы о чём… Хорошо, расскажу, - Траппо зажигал свечу и ставил её на стол. – Только обещайте мне, что сразу сообщите, когда вам станет страшно. Чтобы я прекратил свой рассказ.
- Нам не будет страшно, батюшка.
- Мы ничего не боимся!
- Хорошо, но знайте: это чудовище не из сказок и баллад. Оно существует на самом деле. Многие его видели, но не все после встречи могут поведать об этом… Иных оно сожрало.
- Но мы всё равно не боимся, - на сей раз голос сыновей казался не столь убедительным.
- Расскажи!
- Ну, слушайте… Старики говорили мне, что в давние времена на месте Королевского замка возвышалась гора, покрытая густым лесом. Тогда ещё не было селения Твангсте, а росли огромные деревья. В том лесу находились непролазные дебри, в которых обитали лесные звери. Однажды в самой глубине этих чащоб завелось страшное чудище, по виду напоминающее огромного свирепого вепря. Люди сказывают, что клыки у него были железные, глаза – красные, а пасть источала языки пламени. Лесные звери избегали встречи с ним, за версту чуяли и прятались. А вот беспечным путникам и охотникам везло меньше…
Тишина… Слышно лишь, как сопят носы у «образцовых учеников».
- Страшно? – спрашивал отец, пряча улыбку в густые усы.
- Нет ещё!
- Рассказывай дальше!
- Ох, я и не ожидал, что вы такие смелые! Ну что ж, продолжаю… Итак, чудовище сначала пожирало путников и охотников, а потом повадилось воровать людей и лошадей из селений. Однажды оно даже украло красавицу-дочь местного кунигса . Собрались отважные витингсы  на совет и решили изничтожить ненасытную тварь. Рано утром они помолились своим Богам, обмакнули наконечники стрел и копий в свежую кровь жертвенного быка, затем окружили лес плотным кольцом и стали его прочёсывать. Их переполняла решимость защитить свои семьи и победить окаянного кабана. Однако чудовище, будучи загнанным в чащу, стало рыть копытами и рылом нору, да так и скрылось от преследователей в глубине горы. С тех пор оно мстит людям из-под земли. А на поверхность выходит один раз в год, непременно ночью и обязательно в полнолуние…