Письма

Однажды, как это бывает, одно вполне реальное существо, которое еще не стало совершенно самостоятельным, но вполне зрелым для малых свершений, обрело право называться мужчиной. Вероятно, вы знаете, как это происходит или, во всяком случае, я надеюсь на это. Таким образом, у этого индивида появилось новое, неповторимое, ни на что не похожее чувство самости, идентичности, которое позволяло ему не просто иметь имя, пол и возраст (рост, вес и так далее), но претендовать (опять же, по его мнению) на нечто большее. И потому он решил творить.

Творение занимало всю его теперешнюю жизнь: он рисовал по утрам картины, хотя и не совсем, это были больше так, наброски, но в каждом из них он видел мгновения жизни и пытался ценить их. Днем он работал и потому переставал, казалось бы, быть художником. Но отнюдь! Там, на своей незамысловатой и не стоящей раскрытия работе, он уподоблялся лучшим из творцов - и продолжал производить на свет чудеса человеческого воображения. От этого вида нематериального искусства у него вскоре появилось множество материальных проблем. Стоит так же сказать, что то самое "Мужское" ни раз пострадало за время его творческих похождений: но ни разу сердце его не было уязвлено настолько, чтобы прекращать творить. Что же дальше? - вечером и ночью он, по своему обыкновению, либо продолжал дела, которые не закончил на работе (со своими "произведениями"), либо же начинал писать. Он писал яростно и страстно, ибо из всех знаменитых искусств, писательство занимало в его душевной иерархии главную ступень: и потому, как из этого следует мысль, писать у него совершенно не получалось. Последовательное, четкое изложение картины казалось ему непосильным трудом. Возможно, для него в то время это и было так. Как известно любому, кто прикасался к клавишам или садился перед белым листом бумаги, вооружившись пишущим орудием, писать романы-эпопеи - дело серьезное! И требует стальной дисциплины, а также не терпит наплевательства и сумасбродства. Первого он был лишен чуть менее, чем полностью, со вторым и третьим был знаком почти с рождения. Это мучило и изводило его, и потому он избрал другой путь: мой герой стал писать письма! Он писал письма и никому их не посылал. Он писал любовные, деловые, секретные и даже сакрально-магические послания, граничащие с абсурдом, порнографией и поэзией - и все хранил у себя в столе. Но однажды утром, когда солнце пробудило его для написания очередного шедевра кистью, он проспал момент истины и решил прогуляться: так ненавистно стало бушующему желудку поэта чувство голода, что пришлось устроиться на вторую работу. Однако стол остался на месте, как и осталась квартира, как и остался дом и город, как и остался весь прежний мир, плотно упакованный и собранный по крупицам как раз в те письма, которые находились в ящике Изначального. Почтальон, имя которого в рамках конфиденциальности нашего рассказа я раскрыть не имею морального права, имел привычку заглядывать в чужие комнаты, прибирать к рукам чужое имущество, а главное (и упаси вас от этого Бог!) - влезать в чужие дела с благой целью. Именно поэтому, когда трепещущая перед очередной возможностью приобщиться к запретному рука почтальона залезла в стол моего творца - она обнаружила те самые письма. Удивленный и в то же время обрадованный удачному стечению обстоятельств (как-никак он сможет помочь человеку!) - безумец бросился из дома вон - и поспешил исполнять свой священный долг, сообразно профессии. Адресов, собственно говоря, на письмах не было, ровно как и не было обратного адреса - об этом не беспокоился витавший в иных сферах многострадальный ум писателя. Но мудрый и не лишенный своей собственной индивидуальности и смекалки почтальон быстро понял, что раз так обстоят дела - то он сам, ОН САМ - способен и волен решить, на чью долю выпадут данные творения. Перечислим: девочке трех лет, имя которой было определенно Марта или что-то в этом роде, получила письмо о том, как правильно чинить трубопровод. Старушке Агнесс с третьей улицы, где постоянно проходили парады, что ее жутко раздражало, досталось письмо от погибшего солдата, ноги которого были целы, как и было цело все остальное, вплоть до событий, описываемых для матери, к которой он страстно желал вернуться. Что же касается чернокожих братьев-итальянцев-эмигрантов Ментомор - им обещалось страшное проклятие от их потревоженного духа-предка, который обязывал их подчиниться его воле и в срочном порядке выбрать себе жену, построить дом и вырастить дерево! Иначе их постигнет суровая кара. Много еще было разослано писем и записок, много еще людей получили странные, непонятные, но чем-то абсолютно точные известия, которые навсегда изменили их жизни, а писателя, если не сделали популярным, богатым и известным, то определенно наставили на путь истины: обо всем он узнал из новостей. Это ему понравилось и он решил писать дальше! Потому что письма его изменили мир.

P.S. Девочка стала высококвалифицированным специалистом, Агнесс (никогда не имевшая детей и немного двинувшаяся умом) сама стала ходить на парады, а братья Ментомор исполнили волю предка и стали добропорядочными гражданами. Впрочем, они были ими и раньше, но теперь стали определенно счастливее, что только добавляет тех оттенков радости и счастья, которыми заканчивается мой рассказ.