7. Холодно, теплее, тепло...

Всех скорбящих радости
Сюжет этой новеллы и её, так сказать, идейное содержание должны показаться читателю весьма смутными, но это не от того, автор захотел напустить как можно больше тумана на свой безыскусное повествование, а от того, что в каждом из нас сидит огромный пернатый змей, который гораздо больше человека, в котором он сидит, но убедиться в этом можно только тогда, когда он выползает из человека наружу, ведь каждый из нас имеет лишь очень смутные представления о своём змее, по крайней мере, до тех по, пока змей не выберется из него.   
Родиной гигантских пернатых рептилий принято считать Древний Китай, но жители Древней Америки могли бы поспорить с этим, так как им ещё в доисторические времена был хорошо известен Кетцалькоатль, сын богини Чимальмы, которая зачала его, проглотив огромный и особо драгоценный камень. Кетцалькоатль, который безусловно существовал на самом деле, был, по мнению учёных, крупнейшим представителем не только отряда птерозавров, но и вообще летающих животных за всю историю планеты. Он выполз из чрева собственной матери, хотя подобные случаи не являются типичными.
Летающий змей был широко известен и в Европе (чаще всего под именем дракона), о чём имеется не мало свидетельств в преданиях и сказках, а также в Библии. 
               
   Михей сам не понимал, зачем ему понадобилась отправиться в это путешествие. Да, Альпы были мечтой его детства и юности, но сейчас, будучи уже более чем зрелым человеком, он и мечтать о них забыл. Он даже толком не умел кататься на горных лыжах, правда читал, что на зимних альпийских курортах есть множество других способов прекрасно провести время, есть трассы для катания на беговых лыжах, для катания на санях, на тройках, конечно, множество уютных и недорогих баров и всего того, что можно назвать плодами западной цивилизации. Конечно, после того, как он остался один, ему нужно было развеяться, и сама идея путешествия была правильной. Но почему именно в Альпы?
И всё с самого начала пошло не так. Отсутствие подходящей компании в группе, два первых томительных вечера в гостинице, когда даже выпить было не с кем, но это, конечно, не означало, что он не пил, скучные, бессодержательные экскурсии, глупая попытка вспомнить давно забытые спортивные навыки, приобретённые ещё в советские времена на турбазе в украинском Мукачеве и съехать по самой простой, зелёной трассе, закончившееся уже на верхнем её участке падением, слава Богу без травм, но с противной болью в голове и в животе, которая не отступала потом целый день, и, что самое неприятное, с овладевшим душой чувством страха, как в детстве перед не минуемой и не желаемой дракой,  Альпы, малолесистые и какие-то серые, а не белые, какими они выглядели на фото и в кино, видимо из-за отсутствия солнца в это время года. В общем и отдыхалось, и развеивалось Михею, как надо. На третий день, правда, образовалось знакомство с двумя подходящими попутчицами, симпатичными, вроде бы его возраста, хотя с определением возраста женщин у Михея всегда были проблемы, Еленой – низкорослой, смуглой, с длинными прямыми волосами, и Ириной – светловолосой, курносой и «с очень славянской внешностью» - как ему подумалось. Подружки общались с Михеем, который, истосковавшись от одиночества, начал приставать к ним с вопросами, но, судя по всему, общались просто из вежливости, из-за привычки к культурному общению, а не потому, что Михей им нравился. Ох, не такого общения жаждала Михеева душа, не такого.
 И вот настал апофеоз всех этих альпийских неурядиц. Вечером четвёртого дня туристам из его группы было предложено за дополнительную плату подняться на фуникулёре на смотровую площадку, подняться на единственном, надо сказать, на всю округу подъёмнике, который предусматривал не только подъем, но и спуск на нём же, а не на лыжах. Михей был рад возможности содержательно и красиво провести вечер, но, когда из-за аварии на электрической подстанции гондолы встали, да ещё кабина с Михеем и его подружками встала как раз над самой низкой точкой дна пропасти, он проклял и тот миг, когда радостно побежал в номер за деньгами, чтобы оплатить гиду эту прогулку, и тут миг, когда вообще решил отправиться в Альпы.
Неожиданно заработало радио, и на четырёх языках внятный голос объяснил, что туристам беспокоиться нечего, ситуация вполне штатная и сейчас начнётся эвакуация пассажиров. Однако слово «эвакуация» вызвало в сознании Михея смутную, но весьма сильную тревогу. «Как же они будут нас от сюда снимать?» - недоумевал он.

Город называли Бейрутом, а озеро в его окрестностях – просто озером. А Змея, который, как полагали, жил в озере, просто змеем. Зелёным Змеем, а точнее Змием, он станет уже потом. Змей ползал в окрестностях озера, прятался в кустах, ждал добычу, потом атаковал её – кусал, насмерть отравляя ядом, – и сжирал.
А Георгий не был ещё ни Победоносцем, ни даже просто святым, а был рыцарям, пострадавшим за свои религиозные убеждения и ездившим на коне вдоль озера в надежде совершить какой-нибудь подлинно христианский подвиг.
И вот он видит, как гуляет по берегу озера царевна, а из кустов на неё выползает Змей явно с нехорошими намерениями. Царевна кричит, а Георгий наносит свой знаменитый удар – остриём копья в гортань. Говорили, что он ещё и повернул наконечник копья в горле у гигантской рептилии отчего совсем худо стало пресмыкающемуся – но это уже из области апокрифов.
Царевна пришла в себя, а Георгий говорит:
- Больше он никогда не выползет из озера и не сожрёт больше никого!
- Да, - говорит царевна, - только он не из озера выползал, а из меня.
- Как из тебя? Как же такое может быть?
- А что тут странного? Я девка молодая, здоровая. Вот во мне сколько мяса и крови! Неужто никто не может родиться во мне и развиться до больших размеров?
- Может, наверное. Но когда он из тебя выползал, он ведь мог тебя погубить?
- Мог, конечно. Как и любого другого.
- И страшно тебе было, когда он к тебе подползал?
- Ой, страшно, как и всем другим!
- А когда он был в тебе – мог он тебя укусить?
- Нет! Когда он был во мне, я сама могла кого хочешь укусить и отравить!
- А как же потом…
- Как-как. Вот как шипеть переставал, я к нему подходила, рот по шире открывала и глаза зажмуривала. Он в меня вползал и так нам тепло и хорошо сразу становилось.
Тем временем Змей попытался очухаться и открыть правый глаз. Георгий, заметив это, снял с себя кушак и крепко завязал Змею пасть.
- Значит, поступим так. Веди его в город, там будешь кормить его молоком и растительной пищей, относись к нему, как к своему щенку. Он после ранения вряд ли снова захочет в тебя залезть, а уж чтобы людей кусать – он об этом и думать забудет.
И, протянув царевне край кушака, поскакал на поиски новых христианских подвигов.




«Вот такая эвакуация!»  Гондола накренялась медленно, но уверенно, и он понял, что сейчас она уже висит под таким углом, при котором абсолютно невозможно будет избежать падения в саму-собой распахнувшуюся створку двери. Михей не мог видеть, что со стороны вагончик подъёмника с болтающейся над пропастью дверцей сейчас был очень похож на голову огромного летающего змея. Он попытался схватиться за поручень, хотя точно понимал, что ему не дотянутся, пытался, чтобы не было потом горько от мысли, что не всё было сделано для собственного спасения. Хватанул пятернёй воздух и поехал к краю бездны, едва ли не первым из тех, кто был в кабинке. А от того, что край железной дверцы ударило о стенку капсулы и раздался чёткий, металлически-холодный звук «звяк!», его ужас достиг высшей отвратительной точки.
Он вылетел на свет. Страх исчез, возникло острое восприятие открывшейся картины. Серое небо, пики гор, бесснежные, ниже – снег и снег, редкие «чахоточные» ели, сумерки, гостиницы под и над лыжными трассами зажигают огни. Не одного лишнего оттенка цвета. Всё, что должно быть и ничего того, чего здесь быть не должно. Теперь он понял, какие они – Альпы на самом деле. Теперь он запомнит их надолго, если останется жив.
Падение было абсолютно безболезненным. Он просто провалился в огромную снежную шапку. Внизу, в темноте, за считанные секунды, вспомнил он страшные истории об альпинистах, которые попав в лавину так и не смогли выбраться из её белой «молочной» взвеси. Но стоило только Михею резко замахать руками у себя над головой, без больших усилий расчищая белую массу, как в образовавшемся проёме он увидел свет неба, уже темнеющего. Также почти без усилий удалось ему вылезти на корку наста наверху снежной шапки, в которую только что угодил, и даже встать на неё, провалившись менее чем по колено. Правая щека саднила, чувствовалось, что на ней кровь, болела правая нога, но было ясно, что это не перелом и не вывих.
«Я жив, - понял он, - значит так надо». И побрёл вниз, к чернеющей не вдалеке грунтовке.

…Конечно, большинство из нас думает, что Георгий Победоносец убил Змея, но они заблуждаются. Всему виной наша вполне устоявшаяся парадигма сознания. Вот, к примеру, у горожан даже мысли нет о том, что в деревенских домах могут жить тараканы. Они, горожане, представляют себе сельские жилища, как некую экологическую нишу, модель идеальной гармонии человеческой деятельности и природы. Не тут-то было! В большинстве сельских изб тараканы как раз водятся, кое-где даже в большом изобилии, в то время как деревенские глубоко убеждены в том, что уж в городских квартирах их точно нет, потому что городская квартира для них – это модель организации высокой культуры. Но мы то, городские, знаем, как просто жизни некоторым нет от усатых прусаков.
Или вот во Флоренции экскурсовод рассказывала, что итальянцы пьют свой капучино только утром и убеждены, что именно так и надо делать. И если ты в кафе после полудня закажешь капучино… нет, тебе его принесут, конечно, но посмотрят, как на абсолютного варвара, который не знает, что капучино надо пить утром, а потом весь день накачиваться эспрессо, потому что американо они вообще не признают и называют его «грязной водой». Такова их парадигма сознания, хотя нам кажется, что гораздо правильнее было бы утром взбодрить себя чашечкой очень крепко чёрного эспрессо, а днём позволить себе только этот капучино с молоком, дабы не навредить своему сну.
Фреска из Георгиевского собора Юрьева монастыря (ХII век)
Уверяю вас, чтобы вы не думали по этому поводу ранее, Георгий Победоносец не убил Змея, он сделал гораздо большее – покарал его и тем самым позволил царевне приручить это Зло.

Температура как назло была плюсовая и снег, забившийся под куртку, начал таять. Вытряхнуть его сразу же после падения Михей, естественно, не догадался. Становилось нестерпимо холодно, или, что ещё хуже, промозгло. Никаких средств чтобы согреться или подать сигнал спасателям (ведь должны же были их искать!) у него не было. Всё тело его дрожала от холода и пережитого стресса так, что это мешало ногам идти. Он не понимал, и не мог понимать, куда он идёт – к людям или от людей. И вдруг он понял, что действительно этого не понимает, не понимает уже несколько последних лет…
В горах темнеет быстро. Когда стало совсем темно и дорогу уже почти невозможно было различать, Михей подумал, что сейчас самое главное не испугаться, потому что умереть от холода всё же не так тяжело и позорно, как от ужаса. Но в тот самый момент, когда полная темнота опустилась в ущелье и идти стало совсем невозможно, Михей увидел свет за поворотом.

…На твоём месте должен быть совсем другой человек… Нам не стоило заводить детей… Ты не любишь детей, ты делаешь для них хорошее только для того, чтобы самому себе нравиться…
…Понимаешь, было много женщин, которых я любил, и были даже такие, которые любили меня, но только эти два множества не совпали ни в одном элементе… Выходил из кафетерия, не заметил стеклянную дверь, со всего размаха ударился об неё, сильно, как только стекло выдержало, и подумал: вот это и есть вся моя жизнь… 

«Господи, верую, что ты меня сейчас слышишь, и более чем о спасении моём, прошу тебя о прощении меня всеми моими близкими. Прошу тебя о прощении моими умершими родителями, мой женой и детьми, ибо сам того не желая, я принёс им много несчастий и обид. Я очень сильно хочу, чтобы все меня простили за всё плохое, что я сделал, я хочу этого так сильно, как ничего иного никогда не хотел.
Господи, неужели ты не сотворил людей счастливыми по праву рождения людьми?» 

- Ведь это серьёзный аргумент в пользу курения. Ведь если бы вы, Ирина, не курили, то у Вас не было бы с собой зажигалки…
- И мы бы были уже тремя красивыми сосульками, - засмеялась Ирина.
- Вот именно… - пробубнил Михей, который бросил курить много лет тому назад.
Как же ему повезло! Его знакомые свалились с неба через несколько минут после него, и рядом с тем местом, где он упал, также мягко приземлились на снежную шапку и сумели разжечь костёр.
Идти куда-то в такой темноте было абсолютно невозможно. Все их усилия были направлены на то, чтобы наломать как можно больше сухих веток и распалить костёр как можно сильнее. Откуда им ждать спасения – с неба или с земли – они не знали (вот и он уже несколько последних лет не знал, откуда ждать спасения – с неба или с земли). Трудно было ломать лапы жидких елей, но начали работать – и страх пропал, и даже согрелись. Стало морозно. На небе вдруг появились звёзды – неужто завтра будет солнечно, и он наконец увидит Альпы, залитые оранжевым светом, как на картинках? Стало вдруг даже весело, как в детстве на Новый год. И очень близкими показались ему эти две хорошие, наверно никогда не унывающие бабёнки, которые сумели разжечь костёр при помощи зажигалки и клочка бумаги и тем, получается, спасли ему жизнь, а сейчас ломали и таскали эти проклятые лапы, кололи себе руки через перчатки вместе с ним, с мужиком, стараясь ему не уступать.
Договорились, что передохнут десять минут и продолжат, за это время костёр не мог значительно ослабнуть. Но вот стоять в промокшей одежде на морозе было просто нестерпимо.
- Холодно.
- Да. Очень.
«Сейчас бы сгрести их обеих в охапку, прижаться к ним и согреть их, и самому согреться». Он так захотел этого, что непроизвольно сделал полушаг к Ирине, но подумал, что реакция может последовать… непредсказуемая, и остановился. И тут Елена, низенькая и черноволосая, раздвинув объятья, громко сказала:
- А ну-ка, птенчики, быстро оба сюда, пока мы не обсосулились!

Он стоял под очень тёплым душем у себя в номере и впервые за долгое время испытывал чувство настоящего блаженства. Это блаженство – после стольких часов, проведённых на морозе в мокрой одежде, стоять под тёплым душем в своём гостиничном номере, но блаженством было и думать о том, что, когда он выйдет из ванной, оденется и спустится в ресторан, где будет ужинать со своими очаровательными соучастницами по этому маленькому альпийскому приключению.
…Спасение пришло с неба. За мгновение до того, как они должны были разжать объятья и отправиться снова ломать лапник для костра, послышался спасительный стрёкот спасательного вертолёта, уже через минуту железная стрекоза присела на заснеженной лесной поляне, из неё вышли альпийские спасатели (Михей раньше думал, что спасателями в Альпах работают только сенбернары и когда дверь вертолёта открылась, представил себе, что сейчас на снег спрыгнут крупные собаки в униформе), через четверть часа вертолёт перенес их на посадочную площадку прямо на крыше их отеля, уже через час его осматривал дежурный врач местной клиники, цокал языком и с удивлением констатировал, что никаких повреждений, кроме ушиба лодыжки и ссадины на щеке, образовавшейся от соприкосновения с коркой наста на снеговой шапке, у него нет (летел Михей, понятное дело, ногам вниз, но ведь надо же, расцарапал о снег щёку). Им всем троим здорово повезло в тот вечер – у некоторых упавших были переломы и другие серьёзные травмы.
Он вышел из ванной, долго растирался огромным мохнатым полотенцем, надел джинсы, голубую рубашку и серый пуловер, вышел из номера, запер его и уже когда подходил к лифту заметил, что идёт в тапках на босу ногу, решил вернуться, а потом подумал – не надо, так даже лучше будет, буду себя чувствовать в ресторане, как дома.
Интерьер ресторана лишь отдалённо напоминал внутренности шале и потому здесь было ненавязчиво уютно. Подошёл официант, зажёг свечу на столе и положил три меню. Дамы не заставили себя долго ждать (Михей полагал, что им понадобится гораздо больше времени). Маленькая Елена была в черном вечернем платье, как не странно, а светловолосая Ирина, как не странно, в джинсах и свитере. Макияж делал их лица торжественными и вечерними.
Они были рады друг другу!
Всем троим очень хотелось есть и выпить, и они заказали много мяса и вина, а девочки себе, естественно, ещё и десерт. Тёплый дымок постепенно окутал зал и их головы. Когда всё было выпито и съедено, а говорить, почему-то не хотелось, потому что про сегодняшний день и так всё было ясно, они заказали ещё вина и зачем-то устриц. В зале они были уже единственные, но официант принял заказ без раздражения, что Михею понравилось.
Михей принялся пробовать новое вино.
- Вкусное? – спросила Лена.
Михей набрал в рот с полбокала, чуть-чуть проглотил, а остальное придвинул к губам Елены вместе со своими губами. Поцелуй получился коротким, но очень чувственным.
- Вкусное?
- Да. Я вот только боюсь, что Ирина тоже захочет попробовать.
- Не надо бояться, ибо сказано, что боящийся не совершенен в любви.

Через несколько лет после того, как Георгий огрел первого Змея, а царевна приручила рептилию, святому вновь пришлось оказаться в окрестностях Бейрута по делам совершения подлинно христианских подвигов. Открывшаяся картина удивила и порадовала его: все дамы города Бейрута вышли на прогулку со своими Змеями, которые выползли из них некогда, были приручены и сейчас гуляли со своими хозяйками на кушаках-поводках, как щеночки.