О жестокой справедливости нашей жизни

Галина Храбрая

«РАССКАЗ О ЖЕСТОКОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ НАШЕЙ ЖИЗНИ»

Приятно быть любимой курочкой в сарае у доброго хозяина, который утром
раньше красна солнышка встанет, подойдёт, дверь в курятник отворит,
и позовёт ласково: «цыпа-цыпа-цыпа», зёрнышек насыплет, водички нальёт,
по пёрышкам нежно несушку погладит, а потом, спустя какое-то время,
все эти яркие пёрышки вырвет у неё с корнем и пустит себе на перину,
но перед тем ножичком по горлышку полосонёт, зажарит и съест!
Такова проза жизни. Война войной, а обед по расписанию.

Муж мой Игорь (человек военный) стал крайне груб. Я заметила это, как только
в очередной раз, он в лесу со мной подолее побыл. По всему видать, досталось
ему крепко в последнее время «на проклятущей войне». Только, как мне обратно
вернуть нежность в сердце, я не знала: ежели, та покинула его, знать,
на то были веские причины!

Теперь задача моя состояла в том, чтобы я смогла достать из души своей талант
такой силы, чтобы в сердце мужа моего второго снова нежность зародилась.

На то я и женщина, чтобы этого суметь достичь. Может, с едой возместить? Ладно.
Подумаю, а пока начну кормить «солдата войны». Решила я и принялась за дело.

Голубцов навертела, перцы нафаршировала, щи нажористые закатила, где мяса было
больше, нежели капусты… треску под маринадом приготовила, картофель зажарила
на противне.

Плов куриный сварганила – тут вообще мне равных нет, теперь вы догадались,
что родилась я в Год Петуха, стало быть, «Курочка Ряба», несу исправно яичко
ко Христову дню, да не простое, а золотое!

Ещё мой драгоценный муж любит пить кофе со мной по утрам, бывало, пока я зёрна
молю, аромат по всей «Кемской волости» разливается, как «Бухенвальский набат»,
ноздри рьяно теребя, не всё табачищем дышать, тут ему не война, бомбы не рвутся!

Бутерброды творчески усложенные «горкой» – давно на столе возлегают. 
Я, как только утром очи воздену, сразу их приготовляю. Включу себе Православный
телеканал СОЮЗ, тепля свечечку на столе у образа Христа Спаса или Пречистой
Матери Его, и начинаю ворожить, на белый хлеб сливочное масло намазывать,
чтобы колбаса прилипла, затем всё по очереди выкладываю, что в доме есть:
на один сёмгу кладу, на второй ветчину, на третий паштет из куриной печёнки,
потом кругляш помидора на каждый и зелень по вкусу, поверх кладу сыр.

Паштет, как правило, весьма сложный получается, с овощами и специями: не могу я
простой делать: овощи тушу отдельно, печень готовлю отдельно, потом соединяю,
как некогда Украину с Россией воссоединили, добавляя соль, сахар, перец, чеснок
и Вологодское масло.

Сёмгу тоже солю сама – это не сложно. Буженину, тем более. Иной раз, делаю
мясные рулетики с грецкими орехами, болгарским перцем и чесноком «по-украински»,
также с черносливом, курагой и грибами «по-литовски».

Да, чего там, все мы любим вкусно поесть, оттого всех благ земных не перечесть:
Утро Богов! Один омлет с гренками, сыром, зеленью и помидорами, чего стоит…
 
«Вся сила в яйцах» наставляла меня моя родная мать Ганина Валентина Захаровна,
причём, делала она сие с самого раннего детства, и то верно, что это за утро
без яичницы с салом? Кому оно надо? Никому не надо! И БОГУ тоже не в радость…

Пока чёрный кофе стекает ароматной струйкой в стеклянную тару, я быстро, в темпе
вальса, иду в свой домашний музыкальный зал. Отворяю настежь окна, чтобы соседу
слева была слышна моя музыка, он у меня актёр, ему, правда, вдохновения тоже
не занимать, но пополнять запас необходимо своевременно, так что, я балую его
своим цыгано-хохляцким акцентом, тешу временами уставшую душу моряка своим
вокалом, ведь…

«Он Одессит, братцы, а это значит,
Что не страшны ему ни горе, ни беда!
Ведь он моряк, братцы, моряк не плачет,
И не теряет бодрость духа никогда!»

Прямиком подхожу к инструменту, где всё уже стоит наготове. Сажусь и начинаю
наяривать песню «строго по сезону», подобно тому, как все мы получаем в рацион
питания продукты прямиком из сада-огорода, те, что только вызрели на грядке!
Нынче у меня в репертуаре: «Песня о родной деревне»:

«Я в деревне родной долго не был,
Я так долго рассвет не встречал,
Мне об этом с насеста, как с неба,
Голосистый петух прокричал!»

Есть и про Осень, и о Весне, правда, чуть меньше, про Лето тоже дополна,
а вот про Зиму – моё любимое время года – их просто не перечесть!

Ещё к каждому любимому Православному Празднику у меня своя песня имеется,
особенно, дорог мне Богородицкий цикл – «Нечаянная Радость», на «Николу»
я исполняю в обязательном порядке песню памяти о своём отце:

«Николай, Николай, Николай,
К Чудотворцу во храме взываю!
Николай, Николай, Николай,
Со слезами опять засыпаю…»

На Серафима Саровского тоже написана песня, давно, двадцать лет назад, правда,
я исполняла её ранее на аккордеоне, а нынче вот на рояле, у меня же теперь
есть свой музыкальный зал 6х6 с окнами на юго-восток! А звучит она так:

«Лунный свет проникает в окно,
На иконе едва уловим,
А с иконы глядит Серафим,
На Божественной Девы панно…»

Вы, полагаю, догадались, что это музыкальный сказ о том, как великий старец
молился на образ ПР. БЦЫ. «Умиление» в лесу, стоя на камне 1000 дней и ночей.

На пюпитре у меня не закрывается папка с множеством текущих песен по временам
года, музыку к которым исключительно написала я сама. Так, перелистывая её,
по смене погодных формаций, я отворяю в своём сердце все допустимые грани
человеческого ума и доступные для развития Грани Матери Природы.

С годами в семье у нас стало не принято, Летом петь о Зиме. Хотя у племянницы
моей Ксении песня СТОГА самая любимая с самого щенячьего детства, она, можно
сказать, выросла на ней, ибо, когда ей исполнилось полных пять лет,
в лесу у мамы на даче, я как раз сочиняла к ней музыку. 

Ни днём, ни ночью не было покоя этому ребёнку, ибо работала я, как правило,
во дворе. Наяривая во всё горло и включая громкость на всю катушку,
я буквально не давала ей спать, аккомпанируя себе на аккордеоне, 
но Ксюше пошло такое на пользу!

Представьте, на улице пекло, а ребёнок слышит из окна про зиму целыми сутками
напролёт, причём, одно и то же. Так на всю жизнь девочке пришлось усвоить,
что песню надобно отрабатывать до кристального блеска:

«Снова в поле снега по колено,
Непролазные наши снега!
Слышен запах душистого сена –
Где-то ветер взъерошил стога…»

Вернёмся к нашему повествованию…

В чём, собственно, на этот раз проявилась жестокость моего мужа – вам
лучше не знать, у вас, я полагаю, своей жестокости в доме хватает.

Для этого, верно, Господом БОГОМ был дан людям быт, некое семейное обустройство,
способное устранить физико-нравственные несоответствия, поставив точный диагноз.

Важна не сама заострённость домочадцев на жестокости во всех её злодейских
проявлениях, а то, как мы устраняем её. Вот, так, друзья, прошла и я нынче
этот этап устранения, экзамен, можно сказать, который называется «закалкой».

Только в ушах вместо музыки, звучит отказ мужа от исполнения «женской работы»,
но это пройдёт, уверяю вас, дайте время, а пока мне самой, пожалуй, «психолог»
необходим:

— Я не должен выполнять твою «женскую работу»! Ты же мою не выполняешь!
— Например!

— Куски тел из огня не выносишь…
— Хотя, кого-нибудь находите?

— После такого? Никого. Размазню, типа кровавой каши…
— Такая работа, иначе нельзя!

— Ты, жена, хоть, что-то видела в жизни, на море отдыхала, а я в театре
только один раз был с сестрой, и то в детстве оперетту смотрел, понравилось,
не уходил бы оттуда вовеки веков, так и рос бы там среди музыки. Чёрное море
видел только в армии, лучше бы мне сто лет его не видеть, как вспомню спецназ –
небо с овчинку кажется, жить не охота, а надо. Ты взяла и пошла, на аккордеоне
поиграла, стихи посочиняла, музыку, а я не могу себе этого позволить, у меня
на это нет ни сил, ни времени, и дар в себе этот полностью развить я не смог
до конца. Чтобы ты утром свою любимую фарфоровую чашечку в белы рученьки взяла,
мне надо, знаешь, что делать?
— Теперь, примерно, догадываюсь…

— Град Владимир – моя родина, там я вырос, так хочется поехать туда,
вновь посетить родные места, вспомнить, где мы с ребятами в войнушку играли…
— Слушай, а пойдём в наш белый зал, я тебе на рояле сыграю!

— Пойдём! Давай, мою любимую…
— Всегда к вашим услугам, сударь!

«Я на зорьке росою умоюсь,
Ветерком обсушусь, как-нибудь,
А в лугах уже травы по пояс,
И в лощинах по самую грудь…

Вновь услышу под ласковым небом
Шум берёз, о котором скучал…
Я в деревне родной долго не был,
Я так долго рассвет не встречал…»

Вот, такая история у меня на сегодня, ну, просто очуметь!

P. S.

Утром встала, как обычно, а мужа и след простыл, уехал в 4 утра на службу,
в смену заступать. Заглянула в холодильник – щи в баночке с собой увёз,
загодя приготовленные, налитые с вечера заботливой рукой жены, боевой подруги
и верной спутницы жизни.

Если будет у него время, вырвет минутку в огне да в копоти, отроет, подогреет
и похлебает. И пахнёт на него малой лесной родиной, женой запахнет преданной,
любимой, ещё Спасителем, ибо ОН всегда с нами рядом, у кого вера крепкая,
как броня, а без веры не будет победы, и коли побеждают они, знать,
с ними Христос в одном окопе кровью истекает, Спасителю не привыкать!

Присела я на лавочке у малинника, смотрю издали, как муж давеча мои топалки
вязаные на две прищепки пристроил, зажёванные все, прямо так и повесил.
Улыбаюсь, вспоминая его ироническое изречение, «ничего, на теле распрямятся!».

Да… работа, говорит, ему наша «женская» не нужна! Ковры скручивать огромные
да тягать, вешать их на перекладину, выбивать, диваны набок переворачивать,
там же под ними столько паутины! Окна раскрывать, сетки с них снимать, мыть
их и просушивать да обратно вставлять! А шкафы, комоды двигать? Под ними же
столько пылюки за зиму скопилось!

Мама дорогая! Ничего себе «женская работа»? Это, что же он такое тяжеленное
тягает у себя на службе, что ему наша домашняя работа лёгким пёрышком кажется?
Да, тут надобно глубоко призадуматься…

…пришла я в дом, кушаю, сидя за круглым столом, смотрю на лес, как тот меняет
свой окрас, а муж мой, интересно, как ест у себя на ответственной службе?
Для него, главное, «что» кушать, а не «как»!

И не понятно мне теперь, что большим подвигом считается: то, что муж мой
исполняет свой воинский долг комитетчика или то, что он нисходит после службы
до уровня «женской работы»?

Выходит, что «золотом» его рук, вымытые полы и окна в нашем доме сияют сердечной
патокой, которая словно кровь вытекает из души сего доблестного воина…

Как бы я жила с барыгой, о чём написала, какой представилась бы мне
моя дальнейшая жизнь? Это тема будущего рассказа, а пока я прощаюсь с вами,
господа, но ненадолго! Душу особо не рвите, но вскорости меня ждите.