где эта улица, где этот дом

Улица была такая большая, что завидев деда Аркадия, мне приходилось почти выкрикивать "здравствуйте". А ну как не услышит, а ну как не ответит, улыбаясь в лихие усы "ну здравствуй, здравствуй, Арина мать солдатская".
Мне важно было, чтоб услышал, даже если потом и брала досада. Ну какая я ему Арина, да еще и мать! 
В те же дни, когда скамейка пустовала, я чувствовала некоторую свободу и бежала домой вприпрыжку мимо буйного клена и трех берез, верхушками вросших в небо.

В то лето я научилась плести венки из одуванчиков. Улица была такая большая, что цветов на ней было море и я уходила далеко в это желтое море, ничего не боясь, пока однажды не увидела конец света - небо с грохотом раскололось и высыпало невиданный ледяной горох. Под звуки грома надвигалось что-то неотвратимое и безысходное. Я вжалась в стену под навесом, готовясь к самому страшному. Как же я хотела жить в те минуты, как хотела... так сильно потом хотела только не жить.

Я была заводилой, не знаю как так получилось. Только мне нередко попадало за то, что опять "уманила" ребят на пустырь за сокровищами. Сейчас-то я знаю, что там жил василиск и ел драгоценные камни, ему почему-то не нравились прозрачно-зеленые минералы и он оставлял их нам. Потом мы обычно играли в прятки.
Улица была такая большая, можно было спрятаться где угодно. Мне нравился куст американского клена, стоило попасть внутрь, его ветви смыкались над головой и никто не находил меня в этом коконе. Даже Машка.

Машка жила в доме напротив. Улица была такая большая, что мы с ней ходили провожать друг друга от моих ворот до ее несколько раз. Пока не надоест. Она мне рассказывала, как ее зацепил медведь в зоопарке и давала потрогать синюшный шрам на коленке. Я готова была слушать ее вечно, испытывая при этом ужас и восторг одновременно.
Осенью мы схоронили ее месячную сестру. У меня даже есть фото с маленьким гробиком и нами, девочками, сердитыми на того, кто это допустил. Казалось даже цветы в тот день были не рады, даже цветам обидно, если они для смерти, а не для любви.

Дурной сон... вот на что это похоже. Может не стоило приходить сюда через много лет. Прийти, чтобы увидеть дикое несоответствие улицы в моей голове и той, на которой стою. Жалкое, нелепое подобие.
Милая, милая моя улица, ты ли это? Невозможно поверить, что это ты и что всегда была такой. Каким же образом огромный мир, услужливо сохраненный памятью, мог уместиться на панцире твоем, через что прошла ты, что стала такая маленькая? А, главное, узнала ли ты меня? Ведь такая я стала большая - нелепое подобие, чем-то отдаленно напоминающее меня ту...