История одного просветления

  Валентин Николаевич пил чай из специальных крохотных чашечек с китайскими каракулями, по выходным ездил в дацан покрутить барабанчики и пригладить волосы водой из под чайника, вся его квартира была уставлена статуэтками многоруких существ и даже тёщу он убедил постричься наголо, а сам вскорости ушёл из семьи, снял домик за городом и целыми днями возжигал благовонные палочки. В общем, Валентин Николаевич был убеждённым буддистом, и по этому после смерти переродился в Тибете...

  Правда, он не знал, что в то время буддисты в Тибете подвергались гонениям, и ему довольно скоро пришлось переродиться ещё раз...

  Как убеждённый буддист Николай Валентинович высмеивал идею бога-творца, ходил по церквам да по мечетям, становился поодаль и потешался над наивностью прихожан, хихикая себе в кулачок. Так он познакомился с одной симпатичной буддисткой, которая тоже ходила по церквам да по мечетям и высмеивала идею бога-творца. По специальным таблицам они выяснили, что Николай Валентинович в предыдущей жизни был тевтонским кобелём, а симпатичная буддистка знатной сукой. Короче, в первый же вечер они слиплись жопами да так, что никак не могли разлепиться. Они и смазывались подсолнечным маслом, и вращались в противоположные стороны - ничего не помогало. Делать ничего не оставалось, и, превозмогая стыд, они решились звонить в скорую, но врач по приезде только попыхтел, потыкал в них фонендоскопом и прописал противогеморроидальные свечи. Тогда, пока ещё до конца не рассвело, они поспешили в аптеку, накинули на себя огромный плащ и кое-как на карачках стали спускаться по лестнице. Тут-то их и заприметил дворник и полным ярости голосом заорал: "Ага! Так вот кто мне весь подъезд заблевал!" - и как шваркнет их метлой. Николай Валентинович со своей подругой завизжали, разлепились и бросились в разные стороны...

  Тем бы всё и закончилось, но сознание Николая Валентиновича было уже столь ясным, что несколько жизней спустя он смог узнать своего обидчика в старухе, торговавшей стельками на покровской ярмарке, и одним ударом с локтя сломал ей челюсть. Несомненно, удар у Валентина Николаевича был благословенный, и он поднимал неплохие по тем временам деньги, разделывая до восьмидесяти туш за смену, однако с возрастом начал потихоньку сдавать, стал малодушничать и рассуждать на философские темы. Однажды, когда он уже хотел придавить большим пальцем укусившего его в плечо комара, он заметил, как тот извиняющимся жестом приподнял лапку и стал поспешно извлекать свой носик из жилистой руки Валентина Николаевича. Этот случай заставил нашего лирического героя призадуматься о вежливости всех живых существ, и он стал более обходителен с ними: подолгу раскланивался, пропуская вперёд улиток, перебегающих перед ним дорожку; купался в закрытом купальнике, чтобы не смущать рыб; вскармливал голодных пиявочек своими сосцами. Постепенно он перестал чистить зубы, представляя, как щетина щётки рассекает тела разбегающихся в ужасе бактерий. Однажды Валентин Николаевич реанимировал подобранный на помойке скукоженный кактус, потом посадил в горшок недоеденный кем-то абрикос, и некоторое время спустя тот прижился и дал росток. Тогда Валентин Николаевич воодушевился и стал покупать красивые цветы, а затем и откладывать деньги на редкие сорта экзотических растений. С годами он превратил свою однушку в настоящую оранжерею и так проникся заботой о растениях, что не мог себе даже и вообразить, как можно употреблять живых существ в пищу, по этому питался только самым дешёвым фаршем и заварным пюре. Валентин Николаевич обращался к своим цветочкам по имени-отчеству и любил вести с ними долгие задушевные беседы, и те в свою очередь его внимательно слушали, поддакивали своими бутончиками и с гадливостью скукоживали листочки, когда речь заходила о политиках, певицах и прочей шушере. Ближе к ночи обыкновенно они складывали лепестки, закручивали усики и полудремали под неумолкающее бормотание Валентина Николаевича. Потом и сам рассказчик начинал клевать носом и засыпал прямо в кресле, одна лишь фиалочка задумчиво таращилась всю ночь в окно, переосмысливая услышанное. Валентин Николаевич так и скончался в этом кресле в своей однушке, и всевозможные тропические цветы обглодали его труп...

  Тогда он подумал-подумал... и решил больше не перерождаться.