Главка нового романа 095 - 27. 07. 2011 Чернь

      О БЕЗОТКАЗНОСТИ И ДОСТУПНОСТИ
      «Если боишься трудностей - нечего стареть, надо умирать молодым»
      Плохо, когда жизнь превращается в череду однообразных дней. Оказывается, привычка возникает быстро. Утро начинается с кряхтения Нины Ивановны, сидящей на утке, и постукивания костыля Коли по пути от кухни до балкона, где он курил, бесплатном ублажая табачным дымом жителей верхних этажей. Затем прибегает чрезмерно полная сиделка Вера... Я умываюсь, делаю зарядку, обслуживаю стариков. Если каждый день не вносить новое, то время будет испаряться... И вот оно – новое.
      Вечером я поругался с Колей, он, видимо, окончательно зачислил меня в свои домашние работники. В общем, я выпил две баночки алкогольного коктейля: один с соком лимона, другой - с грейпфрутовым - и послал жениного брата Колю то ли на перед, то ли в зад. А началось все с того, что Коля, проходя с хозяйской инспекцией по кухне, посоветовал мне включить свет, когда я мыл посуду, в частности, и за ним.
      - Не надо Коля, мне и так все видно, - возразил я, потому как, несмотря на наступающие сумерки, знал все моющие движения наизусть, хорошо натренировавшись возле раковины с тарелками, ложками, кружками…, которые по-барски оставляли на столе как Коля, так и немощная моя теща Нина Ивановна.
      В ответ на то, что я не внял его совету, Коля дождался, пока я домою посуду, включил свет и принялся изучать мойку и тарелки. Внимательно осмотрев все, он придирчиво произнес:
      - Вот мыльная пена осталась на раковине. Ее надо было тоже убрать. Так тебе же свет не нужен.
      Начальственный тон Коли, который за собой-то даже кружку мыл так редко, как расцветают подснежники зимой, наконец-то вывел меня из себя.
      - Ну и что дальше? - спросил я резко и вызывающе.
      - А то, что пена затекает под поддон, на который стекает вода с помытой посуды, - так же въедливо и начальственно произнес Коля.
      - И что дальше? - я повторил вопрос, тем же самым тоном, человека, нарывающегося на драку.
      - А то, что я здесь хозяин и мне это не нравится, - ответил Коля.
      Это была откровенная наглость. Не грех повториться, что Нина Ивановна решила с нашего с Лидой согласия единственное имущество, квартиру, оставить Коле, а тот не только не испытывал благодарности ни ко мне, ни к своей сестре, но перешел к следующему этапу, который в простонародье называется: «качать права». Меня это отношение сильно возмутило. Он спокойно принимал квартиру, обделяя свою сестру, мою жену, при этом пользовался помощью сестры для операции по замене изношенного сустава, не сказав даже спасибо за помощь. Да еще и принимал как само собой разумеющееся мою помощь при текущем ремонте квартиры и моих походах в магазин и в аптеку по своим заявкам. Во всем вполне очевидно просматривалась шариковщина рабочего класса.
      Коля явно начал принимать меня, вместе со всею моею вежливостью и добротой к принимающей меня стороне, за покорного всему человека, сломленного, которого можно унижать, как ему вздумается.
      - Ты знаешь, Коля, - ответил я. - Раз ты хозяин, тогда и делай все сам. В том числе, и мой посуду. А то я тут за тебя все делаю, а ты только, словно начальник ходишь.
      И тут из Коли поперло...
      - Тебя глава города Б-вский пригрел: и командировки за границу, и премии! Нашелся оппозиционер. Продался Б-вскому - вот, что подумал народ, когда ты пошел работать директором на телевидение. Пригрел он тебя, ручкой погладил и все… Привык по командировкам разъезжать.
      Это был не первый колин подобный упрек, но на прошлые я не обращал внимания, как на материально-бытовую чушь, основанную на поверье, что если товар покупают, то он продается, но человек-то – не товар, он обладает душой и волей. В трудоустройстве на любую работу для духовного человека, к которым я себя всегда относил, есть множество иных важных поводов, кроме денег. Итогом моей работы на посту директора-главного редактора телерадиокомпании маленького нефтяного города Муравленко, стала книга «Эффект безмолвия», материал к которой я собирал на протяжении шести лет. Она о том, о чем не принято рассказывать, о том, над чем висит безмолвие. Вот была цель! А что деньги… Однако, из моего молчания Коля, видимо, сделал вывод, что он прав, и меня можно оплевывать дальше.
      - Командировки были моим правом и необходимостью, а то, что меня подставили под уголовку, я не виноват, - ответил я. - Но я хоть что-то в этой жизни сделал, а ты как был пустым местом, так и остался.
      - Что ж ты убежал? Испугался уголовного дела! - вскрикнул Коля.
      - Ничего и Ленин бегал, не гнушался! - ответил я.
      Потом разговор свелся к ругательствам, а позднее мы с Ниной Ивановной играли в карты.
      Я понял, что список моих завистников пополнился еще и Колей. Страшное дело. Почему именно мне завидуют, а не Боре – колиному брату, который имел много денег, почему не кому-то другому, а мне, который сам всего добился и не слишком-то многого? Поведение Коли по отношению ко мне, исходя из постулатов книги «48 Законов власти» можно выразить в простой формуле: если доступность человека сравнима с доступностью туалетной бумаги, то велика вероятность, что этим человеком вытрут зад при нужде. Я слишком доступен и безотказен – таким нельзя быть.
***
      Ночью я плохо спал, а Коля то шарился по квартире, то ходил курить на балкон, то ложился, а когда ложился, то храпел особенно задиристо и крепко, но это меня мало успокоило. Да - я стал более терпим. Но терпимым абсолютно - меня еще не назвать. Размышляя на сон грядущий о Коле, я вспомнил Нину с Косой горы, добрую хорошую женщину Нину. Даже богопреклоненная, богоуверенная Нина первое, что спросила меня, когда увидела:
      - А как ты будешь работать?
      Да, после окончания уголовных репрессий, скорее всего, меня ждут большие проблемы с трудоустройством, - гражданские репрессии. Люди в маленьком нефтяном городе под влиянием пропаганды и душевного уклада беспричинно озлобились против меня – это очевидно, а других местах, возможно, с настороженностью отнесутся к человеку с судимостью. Об этом беспокоилась и моя мама. Но разве работа, труд на какого-то дядю, в человеческой жизни - самое главное? Как будешь жить дальше - вот, что проблема, а работа лишь должна вписываться в эту жизнь. Поэтому сейчас, пока родные ко мне более-менее лояльны, мне надо искать иные утешения и цели, нежели те, которыми одержимо большинство.
      Что может заменить щебет птиц, шелест листвы и трав, всплески воды от играющих в местной чернской речушке рыб? Неужели работа на Крайнем Севере? Тратя время на зарабатывание денег, мы обедняем себя, лишая времени, которое можно было бы израсходовать на наслаждение жизнью, на наблюдение за нею. Весь парадокс состоит в том, что без денег, без средств на жизнь, от наблюдения не получишь наслаждения, но весь вопрос ведь - в уровне затрат. Надо ограничивать амбиции и траты.
      Если человек сумел себе обеспечить минимально возможные затраты на время предположительной последующей жизни, то я считаю надо безотлагательно ставить вопрос об уходе с работы, какой бы соблазнительной она ни была, иначе можно потерять душу, самого себя. Насколько лучше бы стала жизнь человека, если бы при всем незнании даты ухода, он мог бы внутренним чутьем ее определить и начать отдыхать или полностью посвятить себя тому занятию, которое ему более всего нравится.

На фотографии я в федеральном розыске на мостке через реку Чернь в поселке Чернь по пути с местного стадиона.