1

В то знойное лето я вновь встретился со старым приятелем Лешей Брюсовым. Произошло это в парке «Зеленый остров». Во времена моего детства парк процветал, но из-за постоянных наводнений его забросили. Аттракционы покрылись густой ржавчиной и ушли глубоко в сырую землю. Лесные тропинки, по которым некогда гуляли всей семьей, поросли сфагнумом. Рядом протекала речка, от которой постоянно несло трупами животных. В народе ее прозвали Говнотечкой. По вечерам парк превращался в точку сбора бухающих подростков и обитель для извращенцев. С наступлением темноты полиция заглядывала сюда часто.
Мы с Дашей сидели под деревьями, спасаясь от жестокого солнца. Пили дешевый портвейн и курили. Портвейн был теплым и отвратительным. Ничего другого и не ожидалось от бодяги за 90 рублей. Я часто поглядывал на мост через Говнотечку, высматривая сквозь густые кроны силуэты в синих нарядах. Так я и увидел, как по мосту идет Брюсов. Коричневая куртка сливалась с листвой, но множество разных значков на ней ярко выделялись на фоне зелени. Настоящая его фамилия была Сотников, но почему-то, по привычке, все его называли Брюсов. В том году он заканчивал школу и собирался поехать учиться на кинооператора. Забегая наперед, хочу сказать, что ему это удалось. Нам всегда было о чем поболтать с ним, будь то литература или кино.  Его грубая и вульгарная речь сливалась со знанием многих вещей и это всегда притягивало к нему людей. Особенно представительниц нежного пола.
Когда он преодолел мост и шел по аллее в парк, я заметил, что идет он не один, а с какой-то девушкой, держа ее за руку. Соломенные волосы едва касались миниатюрных плеч, глаза скрывались за бликами очков. Фигура в обтягивающих майке и шортах была adorable, но, когда они приблизились к нам, по лицу я понял, что она еще подросток. Очки ей не шли.
Увидев нас, сидящих в тени на скамейке, Брюсов отпустил руку своей дамы и, распахнувшись для объятий, побежал к нам. Первым он обнял меня, потом прижал к себе Дашу второй рукой.
- Я думал, ты уехал в Красноярск, -  сказал я ему, пока он трепал меня за волосы.
- Да, все верно, дорогой мой. Только вчера приехал.
- Как там живется? -  спросила Даша.
-  Объективно лучше, чем здесь, – ответил он. Потом снова прижал нас к себе. – Ребятки…Я скучал по вам, мудилам.
- А мы по тебе нет, чертила.
Тут к нам подошла его девица. Скрестив руки на груди, она кивнула мне.
- Нина, – как только она открыла рот, я ощутил на себе волну перегара. Меня перекосило, хоть я сам был подвыпивший.
- Данте, – выдавил я из себя, вглядываясь в детское лицо. Меня мучило чувство, что я ее уже встречал. По выражению больших синих глаз я догадался, что ее мучают те-же мысли.
- Шо, господа алкоголики, бухаем значит? -  спросил Леша, имитируя голосом Геннадия Горина. – Портвейн «Три семерки». Да вы, я погляжу, творческая интеллигенция.
- Ой, Леша, да, вспоминаем молодость! – сказала Даша. Я смотрел, как лучи солнца отражаются от каштановых волос. Мне захотелось обнять ее.
Мы вернулись в тень. Леша расстегнул рюкзак, висевший у Нины на плечах, и достал оттуда большую бутылку «Джин-тоника».
- А ты думал, я пришел сюда природу созерцать? – усмехнулся Леша, заметив на бутылке мой взгляд. – Хотя, отчасти так и есть. Но кто созерцает на трезвую голову. Пошли поссым.
 Оставив девочек наедине, мы направились в чащу.
- И где ты эту Нину откопал? – Спросил я его. Он пожал плечами, расстегивая ширинку.
- Пролайкала меня в инстаграме. Ну а потом написала. А я парень простой.
- И сколько вы знакомы?
- Часа три наверн.
- Где-то я ее видел…
- Неудивительно. У нас город маленький.
Мы закончили наше маленькое дело. Решив не торопиться, присели на ствол старого обвалившегося дерева и закурили.
- А нажраться она где успела? -  Поинтересовался я, намекая на его причастность.
- Когда я ее встретил, она уже была в говно убитая. Сказала, что дома у подружки бухала.
- И ты решил добить ее «Джин-тоником».
- Я просто чту традиции нашего города.
- Засосал ее хоть?
- До конца этого дня – точно.
- Сколько ей?
- Восьмой класс закончила.
- Земля тебе пухом, братишка.
Затоптав окурок, он встал и начал сверлить меня взглядом.
- Во первых – она по пьяни призналась мне, что уже не девственница. Во вторых - я вижу, что ты тоже время зря не теряешь.
- Не понял.
- С Дашей портвейн глушишь. В парке, -  проговорил он медленно, смакуя каждое слово.
- И что из этого? -  Меня его слова смутили. И мне это не нравилось.
- Угу-угу. Она до сих пор с Ильей встречается?
- Да.
- А ты с ним общаешься?
- До сих пор дружим.
Я докурил и мы пошли обратно.
- Чем вообще сейчас занимаешься? – спросил Леша.
- Абстрагируюсь от всего. Только еда и сон.
- Ага. А еще Дашка и алкашка.
- Остроумно то как. – Я ударил его в плечо.
- Я знаю, не благодари.
Девочки успели найти общий язык. Когда мы вернулись, они бурно обсуждали свои проблемы. Нина присосалась к моей бутылке портвейна. Мы с Лешей принялись за «Джин-тоник». Он был холодным и слишком приторным.
Нина обернулась ко мне.
- Я вспомнила, откуда тебя знаю, – допив портвейн, она швырнула бутылку в кусты.
- Удиви меня.
- Арину Хлусову помнишь?
И тут я действительно вспомнил.
- Точно. Мы прошлой зимой гуляли, да? Она хотела нас с тобой свести.
- Она манда тупая, – ответила Нина. Ее пьяное лицо перекосилось от презрения. Это выглядело смешно. – Единственная баба в классе, которая меня бесит. Включите кто-нибудь Стрыкало.
- Что тебе эта Арина сделала? – спросил у нее Леша. Я снова залип на волосах Даши.
- Ничего. Просто бесит. Включите Стрыкало!
Леша достал мобильник и включил «Фанк». Мы начали подпевать. Нам было весело. Шутили и смеялись и пьянели все сильнее. Потом я почувствовал неприятную тяжесть внутри, не зная ее причин. Я сел между Дашей и Ниной. Даша положила голову мне на плечо. Мы обняли друг друга. Она посмотрела на меня, словно чего-то ждала. Я отвернулся.
К вечеру все допили. У меня закончились сигареты. Своими Леша делиться не захотел. Вернулись все вместе в город. Отрывками помню, как шли мимо жилых домов. И как Леша увел Нину куда-то во дворы. Мы с Дашей решили их не искать. Я проводил ее до дома Ильи. Она обняла меня.
- Напиши мне, как будешь дома. Хорошо? – Я пообещал, что напишу. Я был рад, что останусь один. Мне стало совсем паршиво.
 Зажглись первые фонари, освещая куски асфальта. Я вышел со дворов на улицу и, все еще пьяный, зашагал к центру города, мимо магазинов, кафе и баров с яркими мигающими вывесками. Домой не хотелось. На Арбате я встретил знакомых. Они сидели на скамейке напротив кафе «Копейка». Из портативной колонки у них играл Макс Корж. Они помахали мне рукой и я подошел к ним. Пострелял у них сигарет. Они уговаривали остаться с ними, хряпнуть пивка. Я сказал, что мне на сегодня достаточно и пошел дальше. Постоял возле вечного огня, подкурил сигарету. Позади меня изредка ревели автомобили. Я смотрел, как в центре металлической звезды танцует пламя. В его алом свете лица на памятнике жертв Войны казались еще страшнее. Они словно обвиняли тебя в том, что ты жив, а они нет. Букеты цветов у их ног еще не успели увянуть. Положили их совсем недавно. Я решил пройтись до парка. Сразу за воротами начиналась тьма. Свет фонарей до моста не доходил. Я вернулся на Арбат. Знакомых и след простыл. Ни души. Я пошел домой.
Родители уже спали. Я зажег лампу у кровати, разделся, открыл окно и лег под одеяло. Скверное настроение усилилось.  Мысли, не переставая, ураганом кружились в голове. Я смотрел на Курта Кобейна, играющего на гитаре у меня на стене. Попросить бы у него совета. Не думаю, что он пустил себе пулю в лоб от прекрасной жизни. Но это только винтажный плакат, заказанный с «AliExpress». За окном шумели уличные гонщики, лаем им отвечали соседские дворняги. Я думал о Даше. Глядя то на Курта, то изучая узоры ковра на соседней стене. Понимая, что долго так продолжаться не может, взял с пуфика книжку, раскрыл ее на месте закладки – обычной брошюры из кинотеатра. Прочитал несколько страниц. Пару раз возвращался с того места, откуда начал.
 Джейк Барнс. Ты такой же, как и я. Потерянный. Бездумно бредущий от одного кафе к другому. Не понимающий, чего он хочет. Может и не желающий понимать.
Я до конца не отрезвел и читать было бесполезно. Я отложил книгу и выключил свет. В темноте перед глазами мелькали эти волосы. Каштановые. Отражающие солнечные блики. Я забыл ей написать. Черт.