Глава 10. Я дома

    
Наманганский аэропорт расположен неподалёку от микрорайонов, поэтому уже через пятнадцать минут я стою у подъезда нашего дома и смотрю на окна третьего этажа,  надеясь в них увидеть родные лица. И действительно, в кухонном окне возникает мамино лицо. Поднимаю руку, призывая обратить  на меня внимание.
Через секунду это лицо расцвечивается улыбкой, а в следующее исчезает из поля зрения. И я открываю тугую подъездную дверь. В нос ударяют знакомые запахи: запах утреннего кофе из квартиры крымских татар, запах плова — из узбекской квартиры напротив. И ещё много-много разных нюансов: запах яичницы, свежих лепёшек, даже жареной картошки. Народ завтракает перед уходом на работу.

Быстрым шагом поднимаюсь по ступенькам вверх, забывая чемодан в подъезде: так хочется поскорее туда — вверх на третий этаж! Приходится возвращаться. Волоку злополучный чемодан так, словно он сразу потяжелел на пару десятков килограмм.
На площадку второго этажа ко мне слетает Игорь. Со словами: -Мама приехала! - он кидается мне на шею. Бросив злополучный чемодан, подхватываю сыны и прижимаю к себе.

За год сын здорово подрос и уже почти сравнялся со мной - видимо, будет такой же высокий, как его отец. Целую его в щёку, но Игорь отстраняется.
-Ну, мама, - говорит он с неловкостью в голосе, - щекотно же.
-Недотрога! - делаю вид, что сержусь.
-Не недотрога! - протестует сын. - Просто не люблю телячьи нежности. Ты же знаешь.
-Знаю-знаю! - смеюсь в ответ, взъерошивая  его светлые волосы.

Сын хватает  чемодан и тащит вверх, на третий этаж, опережая меня.
-Бабушка! - кричит он. - Встречай свою доченьку! Видишь, я говорил тебе, что никуда она не денется — приедет!
Мама стоит на пороге в своём любимом передничке, которым смахивает невольную слезу. Завидев меня, всплескивает руками  и говорит с лёгким недовольством:
-Боже, дочка, какая же ты бледненькая... Худенькая.
-Ну, да, конечно! - подсмеивается Игорь. - У тебя все бледненькие и все худенькие, в ком нет центнера веса!
И добавляет, обращаясь уже ко мне:
-Ма, она теперь тебя закормит, как на убой!

-О чём ты говоришь, Игорь? - протестует мама. - Разве я тебя раскормила?
-Не в коня корм! - с гордостью обороняется тот, легко обходит бабушку, чтобы пройти в квартиру.
Мама пропускает его, а меня обнимает и целует в обе щёки, отстраняя от себя, чтобы посмотреть внимательно  в  моё лицо.
-Ну, здравствуй, дочь, - говорит она. - Мы очень рады твоему возвращению. Скучали без тебя. Особенно Игорёк. Хотя и делал вид, что это не так.

Через пять минут мама уже потчует меня своими фирменными оладушками с айвовым вареньем, наливая в бокал душистого зелёного чая.
Есть не хотелось, но отказаться было невозможно — обида была бы «смертельная».
По случаю моего приезда Игорь получает от бабушки разрешение не ходить в школу. И мой, почти взрослый сын, радуется, как ребёнок.

Во время завтрака разговор за столом скачет, как взбалмошный солнечный зайчик, с одной темы на другую, поверхностно касаясь местных новостей.
Неожиданно Игорь интересуется:
-Ба, а что ты не рассказываешь маме о главной нашей новости?
-Какой-такой главной новости? - не понимает та, округляя глаза.
-О твоём друге — Михаиле Ивановиче, - напоминает Игорь.
-Да, ну тебя! - отмахивается мама. - Не вгоняй бабушку в краску.
-А, что тут такого? - притворно удивляется сын. - Должна же мама знать, кем ты увлекаешься на старости лет.
-Ты циничен, внук! - строго обрывает его мама.
-Ба, я типичный представитель современной молодёжи - ты же сама говорила, - напоминает  Игорь.

Мама только грозит ему пальцем, а я пытаюсь урезонить сына:
-Как ты разговариваешь с бабушкой, Игорь?
-Ну, всё, слабый пол, - вскакивает с места тот, - я пошёл... Вы уж тут лучше без меня поговорите.
-Куда ты? - в два голоса интересуемся мы.
-К Саньку, - отвечает с улыбкой сын. - Куда же ещё?
-А как же подарки, что я привезла?
-Всё  вечером, - отвечает Игорь и исчезает из дома.

Мама тоже делает попытку ретироваться с кухни под явно надуманным предлогом, и я понимаю, что сын неспроста начал разговор о новом мамином друге.
-Успеется, - останавливаю я заторопившуюся вдруг мать. - Ничего с твоим бельём не станет... Мы целый год не виделись, а ты хочешь сбежать от меня через десять минут... А говорила, что скучали. Присядь, мама, в ногах правды нет.
Мама как-то бочком присаживается на стул, готовая в любой момент снова сорваться с места.

-Это правда, что у тебя появился новый друг? - допытываюсь я. - Как Игорь сказал: Михаил Иванович его зовут?
-Слушай его больше! - недовольно бурчит мать в ответ. - Он вечно что-нибудь придумает.
-Ну, уж нет, мамочка, - улыбаюсь я, - дыма без огня не бывает.  Давай колись, колись!
-Что за выражение, дорогая? - морщится в ответ радетельница за чистоту русского языка,  таким образом пытаясь уйти от ответа.

Смотрю на, слегка смущённое лицо мамы, и улыбаюсь, как в театре, держа паузу.
-Ну, что ты улыбаешься? - наконец, не выдерживает она. - Ну, да, Михаил Иванович... Мы знаем друг друга уже давно: лет десять — не меньше... Работали с ним во время переписи населения. Потом они с женой переехали в Россию, а два года назад у него умерла жена... Сын женился и уехал в Штаты. Он остался один... Ну, и вспомнил обо мне.
-Вспомнил? Это хорошо. Он один — ты одна.
-Не слышу в твоём голосе особой радости, - почему-то волнуется мама. - Я так и зала, что тебе это не понравится!
-Отчего же? - неопределённо отвечаю я.
И добавляю с улыбкой:
-Главное, чтобы тебе он нравился.

-Он и тебе понравится, когда ты с ним познакомишься! - уверяет мама. - Кстати, он сегодня должен прийти к нам. В гости.
-Вот вечером и познакомимся, - реагирую я поднимаясь из-за стола. - Мам, я отдохну немного. Можно?
-Девочка моя,  - смягчается мама, - зачем спрашиваешь? Это твой дом и ты вольна делать всё,  что считаешь нужным.

Оставшись в спальне наедине с собой, я думаю о том, как сообщить моей строгой маме, что  в положении. И уже почти три месяца. Представив её реакцию, понимаю, что сделать это будет очень трудно. Женщина в положении, без мужа?! По понятиям мамы - это верх глупости и неприличия. Для неё ребёнок без отца - существо однобокое, нелогичное. В пример, конечно, всегда, ставится её дочь - то бишь я. Словно во всём виноват именно ребёнок, и никто другой.

Припомнилось время, когда я носила Игорька. Какое тяжёлое это было время. И не столько в физическом отношении — сколько в моральном. Не смотря на то, что я была замужем, мама была уверена, что ни я, ни Алексей не имеем морального права иметь ребёнка. Не знаю, почему она так решила: потому ли, что считала — мы слишком молоды, а потому глупы, или потому, что рождение ребёнка помешало бы моей учёбе. И был «бой» по этому случаю, и я, конечно, с непосредственной помощью и поддержкой мужа, смогла отстоять право родить сына.

А вот теперь бабушка души не чает во внуке, хотя и пикируются они по каждому поводу: характер, как видно, у Игорька мамин. Она и сама признаёт это, говоря с гордостью: - Наша порода — Кузнецовых!

Моя высокоморальная мама, преподаватель русского языка и литературы, воспитанная на русской и зарубежной классике, всегда предъявляла, да и предъявляет, по моему мнению, слишком высокие требования ко всем, и особенно ко мне — её дочери.
В детстве меня это очень угнетало. И каждый раз, после очередной провинности, и, следующего за ней, строгого наказания, я думала о том, как мне не повезло в жизни. Почему именно мама так строга ко мне? Почему?
Только спустя некоторое время я начала понимать, что она и к себе так же беспощадна и требовательна. Но легче от этого  не стало.

Спустя годы пришло осознание того, что все мои комплексы из того времени — из детства, когда я никак не могла дотянуться до планки, поставленной передо мной мамой. Самый ужасный из них - комплекс неполноценности, рождающий неуверенность в себе, в своих силах. Не менее ужасающий: отсутствие собственной воли, когда подчинение более сильному, властному, входит в привычку, входит в кровь.
Иногда мне кажется, что я подсознательно ищу более сильного, волевого человека, чтобы получить в его лице опору, поддержку, тот главный стержень, который, по словам мамы, во мне отсутствует напрочь по причине наличия ген отца - совершенно бесхребетного, безвольного создания.

Эх, мама, мама, ты и моего мужа Алексея  причислила к числу таковых! А ведь это не так. Если бы не его настойчивость, или, как ты говорила - настырность, то Игорёк вряд ли появился на свет: в одиночестве я бы не смогла противостоять тебе.
Но ты всё же сломала Алексея. Не сломила, а именно сломала, потому, что он не гнулся, а противостоять тебе на равных не мог — характер был слишком мягким и добрым.
Алексей впоследствии признался мне, что начал пить лишь потому, что так легче было не думать, не обращать внимания на все претензии, которые предъявляла мама.

Каково мне теперь признаться тебе в том, что во мне теплится ещё одна жизнь? Я даже думать боюсь о том, что будет. Боюсь. И это ужасно. Мама, мама. Ведь ты должна быть поддержкой, доброй советчицей, опорой в трудное время, а не пугалом.Всеми силами души постараюсь не стать похожей на тебя. Пусть буду безвольной,  бесхребетной, как отец, но никогда не стану пугалом для своих детей. Но, чёрт возьми, мама, не смотря ни на что, я так люблю тебя! Ведь ты самый родной мой человек.Ты и Игорёк.

Уснуть я так и не смогла, потому что мысли роились в моей голове, как  рассерженные осы, стараясь побольнее «ужалить», и каждое последующее жало было ядовитее предыдущего.
Несколько раз в спальню заглядывала мама, и я, стараясь дышать ровно и глубоко, делала вид, что сплю.
Мама тихо закрывала дверь и на цыпочках удалялась на кухню, а я тяжело вздыхала и отворачивалась к стенке.
Прекрасно понимая, что сегодня придётся держать ответ за все свои «художества», пыталась прикинуть хоть какой-то план нашего разговора, но никак не могла направить мысли в нужное русло. Так и не придумав ничего подходящего, незаметно для себя заснула.

Будит меня сын:
-Ну, и соня же ты, мамуля! - шумит он с порога. - Подъём, а то побьём!
Я открываю глаза, а он говорит голосом бабушки:
-Так и всё царствие небесное можно проспать!
-Бабушка дома? - интересуюсь я, пытаясь обнять сына.
Игорь садится  ко мне на кровать и отвечает вопросом на вопрос:
-Разве бы я так шумел, будь она дома?
-И где же наш генерал в юбке? - продолжаю допытываться я, поглаживаю руку сына, которую он на этот раз не убирает, делая вид, что ничего не замечает. Он лишь смеётся в ответ, потому что мы оба вспоминаем: так называл её дедушка Игоря, ушедший из жизни  три года тому назад.

-В магазин наш «генерал» пошёл, - отвечает сын. - Ты, что забыла, ма: сегодня вечером у нас будет высокий гость?
-Не забыла.
Сын смотрит на меня с нескрываемым  сочувствием:
-Не завидую я тебе, мам!
-Отчего же?
-Этот высокий гость такой дотошный, такой въедливый. Он тебя сегодня своими вопросами до самых печёнок достанет.
-Думаешь? - сомневаюсь я.
-Гарантию даю! Он и со мной пытается это проделать, но я каждый раз сбегаю от его «допроса с пристрастием».

-Да, мой дорогой, - делаю вывод я, - здорово здесь тебе без меня досталось.
-Ещё бы! - с серьёзным видом соглашается сын. - То бабушка распылялась на нас двоих, а то - всё мне одному.
И добавляет, смеясь:
-Как ты могла оставить меня мам, на съедение своей мамуси?! От меня, между прочим, одни кожа да кости остались.
-Были бы кости - мясо нарастёт, - отвечаю ему, пытаясь за бодростью голоса скрыть всё более усиливающееся беспокойство.

Едва собираюсь задать своему, почти взрослому, сыну  серьёзный вопрос, как они на самом деле жили здесь без меня, как из прихожей доносится знакомый голос:
-Ау, дети, где вы? Кто поможет старой женщине освободиться от сумок?
-Ну, да, конечно, старая женщина, - ворчит Игорь, - а сама с «мальчишками» любовь крутит!
-Что-что? - переспрашиваю я. - Ты сказал с мальчишками?
-А бабуся так своего Михаила Ивановича  называет - мальчишкой.  - поясняет сын.
-Ну и ну! - удивляюсь я. - Уже так далеко зашло?
-Дальше некуда, -  едва сдерживает смех Игорь. - Сама сегодня увидишь.

А в прихожей «бушует» мама:
-Интересно, я с кем разговариваю? Со стеной, что ли?
И я прошу:
-Игорёш, помоги, пожалуйста, бабушке, ведь она не успокоится - сам знаешь.
Сын не  оговаривается, как раньше: -«Всё я, да я - нашли себе работничка!», а просто отвечает:
-Хорошо, мама, сейчас помогу.
И я окончательно понимаю: он вырос. Такой маленький срок, и столько изменений: сын стал совсем взрослым, а мать нашла себе мужчину.

Пока мама и сын гремят на кухне, я накинув свой любимый халатик, умываюсь и, причесав  непокорные вихры, двигаюсь на кухню.
Приходится помогать маме готовить к предстоящему ужину. Мою и режу овощи, разделываю рыбу, заправляю салаты, а мама меж тем колдует с фирменным пирогом.
Пытаюсь пошутить:
-Как на свадьбу готовим.

Мама шутку не принимает, сказав укоризненно:
-Свадьба — не свадьба, а встреча единственной дочери, которую мы не видели целый год, что-то значит.
Глаза мамы, как когда-то в моём босоногом детстве, всматриваются в мои, ища ответы на свои вопросы. Пытаюсь сделать каменное, непроницаемое лицо, хотя это у меня никогда не получалось, и я всегда «кололась» под проницательным материнским взглядом. Но сегодня одного взгляда явно недостаточно, поэтому она спрашивает:
-Ну, что, дочь, сейчас расскажешь, что с тобой произошло там, в России?... Почему не писала три месяца?

-Ну, я могу понять, что ты не считаешь себя обязанной перед матерью! Сейчас вся молодёжь такая! Но перед сыном? Ты всё-таки тоже мать! И у тебя несовершеннолетний сын, которому нужна не только материальная поддержка, но и материнское тепло, материнское слово.
-Мама, - пытаюсь  я перебить её.
-Ну, что, мама-мама?! - протестует она. - Не думала я, что воспитала эгоистку! Мы тут переживаем, нервничаем, а от неё — ни слуху, ни духу!

-Не нужно говорить обо мне в третьем лице, - произношу тихо, - я пока ещё жива.
Мамины глаза начинают округляться, и она, неожиданно сбавляя тон, говорит:
-Тьфу-тьфу! О чём ты, дочь?
-О том, что за эти три с хвостиком месяца я почти два пролежала в больнице, и не хотела... Не могла... Писать вам.
И снова цепкий мамин взгляд изучает мои глаза и лицо, видимо, пытаясь понять правду я говорю или нет.
-И всё-таки могла написать хоть малюсенькое письмецо, - не сдаётся она, - Так-то и так-то, лежу в больнице, не волнуйтесь, не переживайте, мои дорогие, мои любимые.... Или там черти-дьяволы.

-Мама, - улыбаюсь ей в ответ, - не нужно сердится. Ты же знаешь, что я люблю вас.
-В последнее время начала в этом сомневаться! - настаивает на своём она. - Когда человек любит кого-то, он делает всё для того, чтобы ненароком не обидеть, не расстроить любимого человека.
Меня выручает сын, появившись в самый подходящий момент, иначе, наверное, я не сдержалась и наговорила кучу нелицеприятных слов.
-Милые дамы! - дурачится Игорь. - Я вижу вы очень заняты взаимоприятным общением... Хочу вас предупредить заранее, что на сегодняшней встрече я присутствовать не смогу, потому что дал слово  присутствовать в другом месте.

Мы с сыном понимающе переглядываемся, а мама, перехватив эти взгляды, интересуется:
-Что, уже успели сговориться за моей спиной?!
-Бабуля, - оправдывается Игорь, - я же не знал, что сегодня приедет мама... Ты сама всё время говоришь: дал слово — держи.
-Ну и хитрец! - грозит ему пальцем мама. - Моим же оружием?!

-Бабушка, - вступает Игорь, - уже без десяти четыре, а мы договаривались встретиться с ребятами в четыре. Я опаздываю.
-Четыре? - испуганно переспрашивает та. - А в пять должен прийти Михаил  Иванович! Мы же ничего не успеем.
-Как не успеем? - не соглашаюсь ей в ответ я. - У нас почти всё готово - осталось только накрыть стол.
-А пирог?! Пирог не поспеет!
-Поспеет, если сейчас поставим в духовку.
-Он ещё не подошёл!

Глядя на то, как мама нервничает, как начинает суетиться, я предполагаю:
-Мам, ты что боишься этого мужчину?
-Кого боюсь? - переспрашивает она, словно не веря, что я способна подумать об этом.
-Ты боишься этого человека!
-Почему боюсь?
-Не знаю почему, но весь твой вид говорит именно об этом... Возможно, ты просто боишься потерять его?

Смотрю на мать и понимаю, что попала в точку. А мама, моя словоохотливая мама, не находила слов, и разговор затухает, как пламя догоревшего костра. Как говорят: отношения остались не выясненными.
Молча накрываем на стол, иногда пытая друг-друга взглядами, молча идём одеваться к приходу «высокого гостя».

На моей постели лежит новое платье, приготовленное мамой: я даже не заметила, когда она успела сделать это.
Из зала доносится:
-Надень его, пожалуйста, я прошу.
-Конечно, надену, - отвечаю  с прежним смирением.
Выхожу в зал  уже одетой. Мама придирчиво осматривает меня со всех сторон и удивляется:
-Надо же в пору! И так тебе идёт.

Ответить не успеваю:  звонок в дверь прерывает мысли.
-Пойду открою! - говорит мама и совсем не строго добавляет: - Пожалуйста, веди себя прилично... По возможности.

   Продолжение:http://proza.ru/2019/07/27/623