Глава 12. Единственно верное решение

Едва успевает дверь закрыться за мамой, как в спальню врывается сын.
-Опять она в кровати?! - шумно возмущается он. - А я рассчитывал, что мы поколбасимся, покуролесим.
Смотрю на его радостное лицо и удивляюсь тому, как он похож на Алексея. А интонация и манера речи  - бабушкины. Опять это её пресловутое третье лицо.
Вслух же произношу совсем иное:
-Если бабушка услышит твоё поколбасимся — будет в шоке.

-Мам, по моему, у тебя о бабушке неверное представление, - отвечает сын. - Не такая уж она и безупречная.
И добавляет заговорщически:
-Она иногда такие выражения выдаёт, что бывалые сленговики выпадают в осадок.
-Никогда бы не поверила! - смеюсь в ответ я.
-Я же сказал, что тебе кажется, что бабушка — эталон совершенства. А она самый обычный человек, а потому, как она сама выражается, ничто человеческое ей не чуждо.

-И что же тебе сказал этот самый обычный человек? - интересуюсь я.
-Сказал, чтобы я не очень утомлял тебя. Что ты неважно себя чувствуешь... Это правда?
-А ты, что бабушке не веришь? - пытаюсь я пригладить вихор на  бедовой головушке сына.
Тот перехватывает мою руку,  вопросительно заглядывая в глаза:
-Бабуля любит сгущать краски - ты же знаешь... Так всё-таки как ты себя чувствуешь?
-Почти нормально, - признаюсь я. - Твоя мать — кремень, как сказала бабушка.
-Надеюсь, что она права, - звучит в ответ.

На несколько секунд воцаряется молчание, затем Игорь, как перед прыжком, начинает:
-Бабуля сказала, что у тебя есть ко мне разговор.
-Она не сказала какой именно?
-Нет, не сказала.
-Честно?
-Честно.
Так и хочется сказать: -«Свежо предание, а верится с трудом!», но скепсис сейчас не поможет, поэтому ва-банк:
-Как ты относишься к замужеству?
-Чьему? Бабушкиному? - как-то странно улыбается Игорь.
-Ну, начнём для начала с неё.

-Ничего себе вопросик?! - искренне удивляется сын.
-Не вилять! Не вилять! - настаиваю я.
-А ты знаешь, ма, - сообщает Игорь, - бабушка после встречи с Михаилом Ивановичем стала намного добрее... Я не удивлюсь, что она скоро объявит, что они решили пожениться.
-Не удивлюсь и я, - честно реагирую на признание сына.
И добавляю:
-А, как ты посмотришь на то, что твоя мама соберётся выйти замуж?
-Скажу: совет, да любовь. - отвечает тот без улыбки.

Признаюсь честно: не ожидала такого ответа, видимо, подействовало мамино внушение. Через пару секунд нашлась:
-И даже не спросишь за кого?
-Ну, за плохого человека моя мама не пойдёт, - в полной уверенности отвечает сын.
-Ты действительно так думаешь, или это мнение твоей бабушки.
-Ма, у меня, что своей головы нет? - удивляется Игорь.
-В твоём возрасте у меня не было, - честно признаюсь я, поглядывая на сына с уважением.
-Ты — не я, - по взрослому отвечает тот.
-Это так, - соглашаюсь с ним. - И я очень рада, что у меня такой взрослый, самостоятельный сын.
-И я рад, что у меня такая добрая, умная мама, - парирует он.

-Будем считать, что обмен любезностями состоялся? - смеюсь я.
-Будем!
-А бабушка сказала, что ты меня не поймёшь, - честно признаюсь ему, вновь пытаясь пригладить непокорный вихор.
-Она так сказала? - реагирует Игорь, глядя на меня смеющимися глазами.
-Значит ты не будешь противится  нашему замужеству?
-Нет, мама, не буду... Я уже это сказал.

И я решаюсь, наконец, сказать о главном, что меня мучает после нелицеприятного разговора с мамой:
А как ты смотришь на то, что у тебя появится сестричка?
-Вот это уже сложнее перенести, - признаётся Игорь.
-Почему? - не понимаю я.
-Потому что, как говорит бабушка, я эгоист. Ведь единственный ребёнок в семье —почти  всегда эгоист!

Ясно, что сын хочет растормошить, развеселить меня, но мне почему-то не весело.
-Как всегда, бабушка подсказала?
-Она, кто же ещё?
-Я тоже единственный ребёнок, - вяло отзываюсь на его слова.
-Значит и ты  эгоистка, - делает вывод Игорь.
-Яблоко от яблони...
-А наша бабуля тоже была единственной в семье? - интересуется сын, заглядывая мне в глаза.
-Нет, не единственная, - улыбаюсь ему в ответ. - Ты, что — забыл?  Дядя Коля и дядя Ваня погибли в Отечественную, а тётя Поля умерла уже после неё.

-Получается бабушка наша не эгоист?
-Получается — нет.
Сын  произносит слово в мужском роде, видимо, не случайно, потому что мама всю нашу сознательную жизнь выполняла роль хозяина. Даже, когда был жив папа, «командовала парадом» — она. Мама всегда берёт на себя слишком много, как говорят окружающие.
-Мам, - раздумье интересуется сын, - а два лидера могут ужиться в одной берлоге? Ну, в одной квартире...
-Кого ты имеешь в виду? - не понимаю я.
-Бабушку и Михаила Ивановича: они же оба лидера.

-Не знаю, сын, - честно признаюсь ему.
-А у вас с папой кто в семье был лидером?
-Бабушка.
-Я так и думал! - смеётся Игорь. - Хотя она часто говорит, что мой папа хотел «взять над нами верх, но мы в трудной борьбе отстояли право быть собой»!... Я давно понял, что это неправда.
-Ты хочешь сказать, что бабушка лжёт? - усмехаюсь ему в ответ я.
-Я бы сказал иначе: заблуждается.
-Сын, - смеюсь ему в ответ, - ты — дипломат. Или просто не хочешь меня волновать?
-Да, - честно признаётся тот, - бабушка сказала, что волновать  тебя не следует.

Сам собой напрашивается вопрос:
-Когда бабушка навязывает свою точку зрения, соглашаешься, или споришь, как раньше?
-Мам? - удивляется Игорь. - Ты знаешь, что спорить бесполезно: она же упёртая.
Услышав  это «упёртая», я широко улыбаюсь.
-Я тебя насмешил? - интересуется сын.
-Сегодня  и я назвала маму упёртой.
-Ничего удивительного! - веселится Игорь. - Мы же — родня.

Видя, что разговор уходит в сторону, пытаюсь вернуть его назад.
-Так ты значит против сестрёнки или братишки? - спрашиваю, внимательно всматриваясь в лицо сына, пытаясь по мимике понять его отношение к этой болезненной для нас теме.
-Я просто не думал об этом, мам, - искренне отвечает тот. - Как говорит наша бабуля: «нужно поразмыслить над этим вопросом на досуге и принять единственно верное решение».
-Ну, что же, поразмысли, сын, поразмысли, - реагирую я, опасаясь давить на него «своим авторитетом». - Надеюсь, это займёт не слишком много времени?... До конца моего отпуска осталось чуть больше полмесяца.

Игорь посматривает на меня не то с недоверием, не то с любопытством.
-А бабушка уверена, что ты вернулась насовсем, и уже решает вопрос твоего трудоустройства, - выдаёт он в ответ.
-И напрасно! - протестую я. - Назад дороги нет. Рано или поздно русскоязычное население вынуждено будет выехать из Узбекистана... Разве она не понимает этого?
-Понимает, - отвечает сын, - но цепляется за старое. Боится всё потерять... Она же вложила в этот город, в нашу школу более десяти лет жизни.

-А как Михаил Иванович? - интересуюсь я. - Ведь он тоже приехал из России... Неужели  захочет остаться здесь?!
Игорь сообщает по секрету:
-Сейчас у них всё упирается именно в это. Иваныч уговаривает бабушку ехать с ним, а та ни в какую... Боюсь, что они так и разбегутся, ничего не решив. Старушка ему попалась - неподдающаяся.
-А ты, как на это смотришь?
-Никак!
-Ну, у тебя же есть своё мнение?
-Есть, конечно.
-И какое оно?
-Я  еду с тобой, мама. - с надеждой смотрит на меня Игорь.
-Боюсь, сын, это нам будет стоить невероятных усилий, -  усмехаюсь ему в ответ.
-Мы справимся! - реагирует он. - Вдвоём мы справимся!
-«Мне бы твою уверенность, сын, - думаю я. - Плохо ты знаешь свою бабушку: коммунисты  так просто не сдаются».

Наш разговор прерывает долгий звонок в дверь, и я вздрагиваю от неожиданности, порываясь бежать в прихожую, но сын кладёт свою руку на мою:
-Лежи, мам, я сам посмотрю, кто там такой «настырный».
Через пару минут он возвращается назад, явно озадаченный.
-Кто там? - интересуюсь я.
-Наши «молодые».
-???
-Похоже они спелись, - продолжает Игорь. - Теперь будут вдвоём обрабатывать... Ты уж держись, пожалуйста, не поддавайся на провокацию.
В глазах сына и надежда, и тревога, и отчаяние. Видно, что он слегка побаивается  исхода разговора. Что разговор будет весьма серьёзным и трудным для меня, сомневаться не приходится.

Видя, что Игорь собирается улизнуть из дома,  пытаюсь остановить его за руку.
-Ты не будешь присутствовать при «экзекуции»?
-Меня культурно выпроводили, - признаётся он с недовольным видом. - Сказали, что разговор  будет взрослым — не для детского ума... Какие же вы, взрослые, двуличные! Когда нужно - я уже взрослый, когда не нужно - ребёнок. И значит вы имеете право решать за меня, что я хочу... Я уйду, конечно. Но мнения своего — не изменю... И мысленно буду с тобой, мама.
-Это меня утешает, - улыбаюсь ему в ответ. - Одной мне не выстоять против двоих коммунистов.

В спальную заглядывает мама и говорит почти елейным голоском:
-Сынок, ты собирался навестить друга.
Игорь только пожимает плечами — весь его вид говорит: «ну, вот видишь, мама, я здесь лишний».
Он подставляет правую руку для прощального шлепка, и, сделав «страшные глаза», демонстративно уходит.
А мы в два голоса говорим:
-Твоё воспитание!

-У нас к тебе серьёзный разговор, - строгим учительским тоном начинает мама. - Оденься поприличней и выходи к нам.
О, как же хочется ответить что-нибудь ироничное, колкое, чтобы стереть знакомое выражение с маминого лица! Но «домашний педагог» даже взглядом не может допустить такой вольности, и я покорно отвечаю, показывая глазами на дверь:
-Через пару минут буду... Если позволишь.

Застаю «молодых» сидящих за столом в зале и нежно воркующих, как два голубка.
-Добрый день, - произношу, как можно твёрже, стараясь не выдать волнения.
-Добрый день, - обращают, наконец, на меня внимание «голубки».
Выражение глаз маминого «дружка» холодно и бесстрастно, и я отчётливо понимаю, что никогда не стану для этого человека другом — даже пытаться не стоит.
А он говорит, не меняя выражения лица:
-Присаживайся, дочка, есть разговор.

-«Дочка? - думаю удивлённо, присаживаюсь на краешек стула, словно не он у нас, а я у него в гостях. - Как-то не вяжется это «дочка» с его ледяным взглядом!»
Вправе ожидать дальнейшей реплики: -«Чувствуй себя, как дома!»
Реплики не последовало.
Мужчина наливает бокал красного вина и подвигает ко мне. На автомате пытаюсь отказаться от него, но мама опережает:
-Доктор Мадин, сказал, что тебе сейчас просто необходим один бокал красного  вина для улучшения кровообращения... И вообще, для поддержания сил.

Делаю всего глоток, слегка обжигающей гортань жидкости, чтобы усыпить бдительность, ожидая дальнейшего развития событий.
В разговор вновь вступает Михаил Иванович:
-Как ты посмотришь, дочка, на то, что мы с Галиной Фёдоровной решили объединиться для  совместной жизни?
Меня так и подмывает сказать: - «Что же спрашивать, когда решение уже принято?», но глядя на непреклонные лица «голубков» отвечаю то, чего они ждут от меня:
-Хорошо смотрю. Галина Фёдоровна заслуживает счастья.
-Вот и я говорю ей это! - довольным тоном подхватывает мужчина.
И подняв свой бокал, предлагает:
-Давайте тогда выпьем за счастье милой, умной и доброй женщины — Галины Фёдоровны!

Выпили. Закусили. Со стороны — полная семейная идиллия:  этакий отец семейства, добрая матушка и великовозрастная дочурка. Прямо сцена от которой слеза готова навернуться на глаза. Только меня эта картинка не трогает до слёз — напротив, хочется или рассмеяться в глаза «родителям», или подняться и, хлопнув дверью, выйти вон. Останавливает самое обычное любопытство: хочется узнать, что будет петь дальше гость, пытающийся играть роль добропорядочного папочки.

А он, как назло, принимается рассказывать о своей нелёгкой жизни, начиная с босоногого детства, голодной юности, зрелости, прошедшей в непосильных трудах и заботах. И я начинаю скучать, с трудом выдерживая его пространные рассуждения.
Наконец, мужчина объявляет:
-Я рассказываю тебе, дочка, так подробно о своей жизни, чтобы ты, наконец, поняла:  чтобы чего-то добиться в этой жизни, нужно не только много трудиться, но и отказываться порой, избавляться от всякой ненужной шелухи, от балласта.

Последние слова невольно настораживают, давая понять, что за ними последует что-то нелицеприятное. Смотрю во все глаза на уверенных в своей правоте «голубков» и вспоминаю слова сына: спелись.
А Михаил Иванович, как видно, вошёл в раж:
-Мы тут посоветовались с Галиной... Фёдоровной и решили... Ты, дочка, должна избавиться от этого ребёнка. Ни к чему он тебе сейчас — ни к чему!
-Как вы всё быстро решаете! - не выдерживаю я. - Решили — объединились! Решили — избавились! Может быть всё-таки меня спросите: хочу я этого или нет?
-Прошу тебя вести себя поприличней! - сухо выдаёт мама.
-Куда уж приличней?! - парирую я.

Лицо матери начинают покрываться пятнами, выдавая чрезмерное волнение.
-Галя, Галя, не нужно так, - останавливает её «кавалер». - Девочка сейчас на распутье — ей нелегко. Она у тебя неглупая. С ней нельзя так... Как с умственно неполноценной. Дай ей  время подумать.
-Да нет у неё времени! Нет! - всё больше сердится та.
-Время есть всегда, - мягко настаивает Михаил Иванович. - Пока человек жив, у него есть время подумать и принять единственно верное решение.

Смотрю на гостя и начинаю думать, что, возможно, он не настолько плох, как я решила сначала. По крайней мере сейчас он показал себя неплохим дипломатом: видимо, сказывается многолетний опыт работы в партийных органах.
Далее разговор продолжается только потому, что каждый из присутствующих хочет показать себя интеллигентным человеком, хорошо воспитанным и по возможности — милым. Было заметно с каким трудом сдерживает себя мама, а строгий взгляд Михаила Ивановича не даёт ей расслабиться.

Правила игры предложила не я, но, однако, вынуждена играть по ним. Спрашивали — я отвечала. Предлагали выпить — делала глоток вина. Говорили — слушала. Не знаю, как при этом выглядела, но старалась, как могла не нарушить «семейной идиллии». Ужасно не хотелось скандала.
О нежелательной беременности больше не говорили, но тема висела, как дамоклов меч, или точнее сказать - секира, готовая упасть на мою бедную голову в любую секунду.
Потому я чувствовала себя неуютно. Единственным желанием было забиться куда-нибудь, спрятать голову и уснуть, хотя ясней ясного, что таким образом эту проблему не решить. Нужно было каким-то образом прекратить бесполезный разговор. Всё же ясно, как божий день: они приняли вот такое решение, а я никогда не соглашусь с ним.

-Извините, - наконец, нахожу я выход, - можно вас оставить? Что-то мне нехорошо... Пойду  прилягу... С вашего разрешения.
-Конечно, конечно, - кивает головой Михаил Иванович, а мама смотрит на меня недоверчивым взглядом, подозревая в притворстве.
Попрощавшись с гостем, ухожу в спальную, но ложится  желания нет Сажусь в кресло, прижимая к себе огромного плюшевого мишку, и прикрываю  глаза, пытаясь отвлечься от  нелицеприятного разговора.
Хочется вспомнить что-то хорошее, чтобы заглушить острое ощущение страха и внезапного  осознания, что едва ли смогу противостоять такому жёсткому прессингу.

Взять себя в руки не успеваю, потому что появляется мама, как чёртик из табакерки.
-Что скривилась, как среда на пятницу? - интересуется она. - Не согласна с нами?
-Нет, мама, не согласна.
-Почему? Излагай.
-Потому, что вы бесцеремонно влезаете в мою жизнь. Я имею право строить свою судьбу и жить по собственной воле.
-По собственной воле? С каких пор у тебя появилась собственная воля? - делает удивлённое лицо мать.
-С тех самых пор, мама, когда я поняла, что не хочу жить чужой жизнью. Твоей жизнью.
-Ну, спасибо! - повышает она голос. - Наконец, доченька, ты призналась, что я для тебе чужой человек!

Морщусь в ответ, как от боли, предполагая дальнейшее развитие конфликта: мать не смогла дожала за столом при «кавалере» - решила добиться победы без него, не стесняясь в выражениях и мыслях.
Решаюсь перехватить инициативу:
-Для меня ты всегда будешь родным человеком, не смотря ни на что... Родителей, как и детей не выбирают - это твои слова. Но я больше не могу... Да и не хочу жить по твоей подсказке. Этого не делай, туда не ходи, с тем не дружи, этого не люби... Когда же ты, наконец, поймёшь, что твоя жизнь — не моя, а моя — не твоя?

Мама открывает и закрывает рот, как рыба на мелководье, с явным желанием ответить остро и едко, но, видимо, слов подходящих нет.
Наконец, слова находятся:
-Ну, что же, дорогая моя, поставим все точки над и. Наконец, я узнала всё, что ты обо мне думаешь на самом деле. Мать у тебя, видимо, на старости лет превратилась в полную идиотку?
-Мама, - предостерегаю я, - ты пользуешься запрещённым приёмом. - Это удар ниже пояса!

И неожиданно она резко меняет тему:
-Хотела бы я посмотреть на этого разведённого типа, что отнял у меня дочь!
-Этого, как ты выразилась типа, зовут Александром, и он одинок не потому, что разведён, а потому, что его семья погибла.
-Наверняка, сам её и угробил, кобель! - злится мама.
-Хорошего же ты мнения о мужчинах! Они все для тебя — кобели, ничтожества и просто гады... А Михаил Иванович кто? Тоже кобель, гад и ничтожество? Или всё-таки настоящий мужчина, как ты сказала сутки назад?

На сей раз мать нашла ответ сразу:
-Ты сама сказала, что он старый, а у мужчин его возраста на первом месте человеческие отношения, а не интимные.
-Очень рада за тебя, - реагирую я. - Ты нашла, наконец, свой идеал. Так почему я не имею право на  идеал свой?
-Потому, что ты — глупая! - ляпает в запальчивости мать.
И снова на моих губах появляется усмешка:
-Ну, спасибо! Хорошего же ты мнения о собственной дочери! А как насчёт пословицы, что яблоко от яблони недалеко падает?

-Я не то хотела сказать! - пытается оправдаться мать. - Ты слишком доверчива, неопытна,  поддаёшься чужому влиянию.
-Мама, - интересуюсь я, - ты злишься, что я попала под влияние чужого человека, или, что вышла из-под твоего?
-Я не злюсь, - делает непроницаемое лицо та. - Я болею за тебя душой, дочь.
-Ты ведёшь себя так, словно я всё ещё несовершеннолетняя глупышка. Я давно выросла, мама — ты не заметила? ... У меня уже почти взрослый сын.
-Что ты от меня хочешь? - снова взвивается мать.

-По-моему это ты от меня что-то хочешь! - парирую я. - Хочешь, чтобы всё продолжалось по старому... А это невозможно. Вы с Михаилом Ивановичем решили создать семью... Как мы с Игорем будем вписываться в неё? Мы в нём лишние... И это вполне естественно.
-Ничего подобного! - протестует мать. - У Миши большой дом в Нижнем Новгороде. Там места хватит всем! Вы будете жить с нами.
-Зачем?
-Как зачем? - не понимает мама. - Мы — одна семья... Так надо.

На моих глазах наворачиваются слёзы:
-Отпусти нас, мама! Отпусти, пожалуйста.
А та, не находя слов от возмущения, вскакивает с места и почти кричит:
-Ну, вот, наговорились! Как мёда напились. У меня такое впечатление, что мы разговариваем  на разных языках.
-Что страшно, мама, у меня тоже такое впечатление, - признаюсь я.
-Ну, хоть в этом мы с тобой сходимся... Сама понимаешь, что наш разговор ещё не окончен. Я уверена, что ты передумаешь! Потому, что я — права.

Думаю почти обречённо:
-«Моя непреклонная мама! Всегда уверена в своей правоте, всегда непогрешима».
У меня нет больше сил доказывать свою правоту, и я начинаю укладываться, желая, наконец, прекратить бесполезный разговор.
-Так-то лучше, - с явным удовольствием, объявляет мать. - Отдыхай, дорогая. И между делом думай: тебе есть о чём подумать. Я уверена: ты сделаешь единственно верный вывод! Ещё раз подчёркиваю: единственно верный.
Когда она поворачивается к двери, я вздыхаю и мысленно обращаюсь к ней:
-«Эх, мама-мама! Что правильно для тебя, для меня — неприемлемо».
Уже возле двери мать поворачивается ко мне, и говорит, словно чужая:
-Я тебя не держу, дорогуша! Но сына я тебе не отдам!
И я кричу ей в спину:
-Ты забыла, что это мой сын?! Мой! Не твой!
Когда хлопает входная дверь, я думаю с сожалением:
-«В ход пошла тяжёлая артиллерия. Значит Галина Фёдоровна исчерпала всё мирные средства»
Что она встала на тропу войны, я уже не сомневалась.

   Продолжение:http://proza.ru/2019/07/27/657