Боцман

                БОЦМАН

     Памяти нашего друга и коллеги Стебко Н.Н.

     Это очень давняя история. Случилась она летом 1967 года в Голицыно, под Москвой, в военном лагере. А полностью для меня она открылась спустя 50 лет, в 2017-м году.

     50 молодых парней, успешно сдавших серьёзнейшие вступительные экзамены, прошедших все собеседования и утверждённых мандатной комиссией Высшей Краснознамённой школы КГБ при Совете Министров СССР, уже в статусе слушателей ВУЗа прибыли в лагерь для прохождения начальной воинской подготовки и принятия военной присяги.
     Курс молодого бойца нам предстояло пройти за месяц, а с 1 сентября в течение 5 лет получить все необходимые для дальнейшей работы и службы знания в процессе обучения уже в Москве на объектах ВШ КГБ, или «вышки», как мы её тогда называли.
     Всем нам выдали новенькое обмундирование, в которое мы были одеты, и к которому нам предстояло уже серьёзно привыкать. Были пришиты первые погоны и подворотнички к гимнастёркам, уже болели мозоли, полученные вследствие неправильного наматывания портянок на наши юношеские ноги, прочно привыкшие к носкам. Началось познание тягот и лишений воинской службы.

      К тому времени мы успели узнать от своих старших коллег почти всё о том, что нас ждёт в военном лагере а потом в учебных аудиториях. Они нас заочно познакомили со всеми   преподавателями, в чьи руки мы неизбежно и надолго попали, с так называемым постоянным составом.
      Тогда-то мы услышали от старшекурсников анекдот: «-Чем отличается наш ВУЗ от публичного дома? –В публичном доме переменный состав эксплуатирует постоянный состав, а «вышке» всё наоборот».
      Предупредили нас об особенно строгих и даже легендарно жестоких преподавателях. Больше всего советовали избегать встреч и нежелательных контактов с заместителем начальника ВКШ по строевой подготовке.
      Он по своему служебному предназначению (долгу) был необыкновенно строг и придирчив к внешнему виду слушателей и младших преподавателей, одетых в военную форму. В вопросах оценки выполнения строевых приёмов бывал и беспощаден.
      Носил воинское звание  капитан первого ранга, что соответствует сухопутному полковнику. Очень высокий и крупный, строгого вида «каперанг» Александров получил в курсантской среде кличку Боцман.

      Если суммировать все предупреждения старших товарищей, нам, «салагам», более всего следовало побаиваться Боцмана (впрочем, как на большинстве кораблей ВМФ). У нас сформировался образ опасности в виде «морского волка», ориентированного на невинные сухопутные жертвы. Ну, а о том, что эти жертвы могут быть неопрятны в одежде или небрежны при отдании воинской чести, мы тогда  не задумывались.
      Ходили слухи, что Боцман был настолько жесток, что иногда за небольшие провинности слушатели подвергались аресту с содержанием на гауптвахте.
      Особенно пугало единодушие старшекурсников при упоминании о неумолимой строгости Боцмана, граничащей с жестокостью.
      Замечу, что лично я на себе за все пять лет учёбы ничего репрессивного с его стороны не ощутил (видать, хорошо был предупреждён и подготовлен), а контакты с ним были, и нередко.   
      Даже во время тщательного расследования моего служебного просчёта, совершённого мной во время учёбы на третьем курсе и повлекшего арест и содержание на гарнизонной гауптвахте, очень авторитетной комиссией руководства, где активно участвовал герой этого рассказа, я не ощутил к себе никакой агрессии и, тем более, несправедливости. Всё прошло корректно и уважительно.
      Тогда же мы все серьёзно опасались любых встреч с Боцманом.

      Дабы усугубить портрет Боцмана приведу небольшой эпизод, описанный в романе «Дом на Белорусском» Александра Травникова, который свою учёбу в ВКШ начал в 1978 году.
      Служебные удостоверения им вручили во время лагерного сбора. А нагрянувший неожиданно к ним Боцман решил проверить, как хранят эту святыню слушатели-новобранцы. После построения была прочитана короткая лекция о роли документа №1 и задан вопрос, у всех ли с собой удостоверения? Пятеро признались, что оставили свой документ в палатках. Им тут же было объявлено об аресте с содержанием на гауптвахте на трое суток каждому. После этого они отправились за удостоверениями. По их прибытии всех слушателей вновь построили и предложили предъявить Боцману, как хранится личный идентификатор. Оказалось, что двое схитрили, и при первом опросе не признались, что документа не имеют. За проявленную нечестность и обман начальника они были немедленно отчислены из «школы», получив напоследок урок. Хорошо, если они его твёрдо усвоили. А ребята, честно признавшиеся, те, пятеро, что вернулись и принесли «ксивы», наказание не отбывали – насыщенный график первых месяцев учёбы не позволил, а потом грех был «списан» успехами в учёбе.
 
      Вообще, наши первые шаги в военной жизни напоминали движение по минному полю без миноискателя. Все были твёрдо уверены, что мины есть, их много, но были в неведении, где они спрятаны и как выглядят. Оставалось надеяться на везение, или на лёгкость «ранения» при подрыве.
         
                ************

       И вот, когда по срокам был «пройден экватор» нашего лагерного сбора, в субботнее утро, неожиданно для всех, Боцман приехал в лагерь и объявил о своём желании посмотреть на наши достижения в овладении строевыми приёмами, дать указания на перспективу, оценить работу преподавателей и наши успехи в этой номинации.
       Было дано полчаса на подготовку подразделения к экспозиции. В назначенное время мы построились на плацу и были готовы к суровому испытанию, учитывая заочно сложившийся у нас негативный имидж проверяющего.
       Вопреки пессимистическим ожиданиям, всё прошло спокойно и миролюбиво. Да, мы услышали строгие замечания, но звучали они вполне благодушно и носили больше рекомендательный характер. Нам Боцман советовал стараться доводить выполнение строевых приёмов до автоматизма, не зажиматься, расслабиться, больше присматриваться к тем, у кого всё получается делать красиво и непринуждённо, и добиваться того-же у себя.  В общем, работайте, ребята, и у вас всё обязательно получится.
       В итоге экспресс-смотра нас ждал сюрприз. Оказывается,  в нашем коллективе есть передовики, уже показывающие настоящее мастерство. Лучшим был назван мой земляк Николай Стебко.
       Выбор высокого руководства почти никого не удивил. И так все считали Колю неформальным лидером строевого жанра. Этому было не всем известное объяснение. Дело в том, что всё своё сознательное детство Николай проживал с родителями рядом с военным городком одной из частей МВД СССР, в которой его отец был военврачом. Я представляю, как мальчишки старались копировать шагающих бойцов и непроизвольно у многих появилось желание связать себя с военной службой.
       Николай был стройным, красивым, высоким юношей. Плюс любовь к военной форме, к красоте военного строя, а ещё, наверняка привитая отцом-медиком, исключительная аккуратность во всём. Так что, не мудрено, что он делал всем видимые успехи в строевой подготовке. Мы все невольно любовались, как он выполнял строевые приёмы.
       Просто бросалось в глаза, что этот парень настоящий военный: форма на нём (обычное ХБ) сидела безукоризненно и стильно, если такое возможно в армии. Обычная, со склада, форма смотрелась красиво, не к чему придраться. Галифе выглажено и натянуто на худощавые ноги (наверняка использованы подтяжки), гимнастёрка, тогда ещё с воротником «стойкой», строго в размер в меру туго охвачена обычным солдатским ремнём, всё по уставу, но выделяется, как эталон от неудачных образцов. А погоны ровно и красиво лежат на плечах, не морщат и смотрятся, как приклеенные…

       Вернёмся на плац.
       - Слушатель Стебко!
       - Я!
       - Выйти из строя!   
       - Есть!
       Николай очень правильно и красиво выходит из строя. Боцман громко и торжественно продолжает:
       - За успехи в строевой подготовке слушателю Стебко объявляю благодарность и предоставляю двое суток увольнения.
       - Служу Советскому Союзу!
       Боцман тихо, по-домашнему, добавляет:
       - Я сейчас еду в Москву. Минут 40 даю вам на сборы. Поедете со мной. Соберётесь, ждите у машины.
       - Есть, товарищ капитан первого ранга!
       А, каково? Зверь-начальник, и вдруг такое? Видать, сегодня   
настроение у него исключительное. Неужели нам всё наговаривали про Боцмана?

       Это была та часть истории, очевидцем которой я стал ясным субботним днём в августе 1967-го года. А о дальнейшем развитии событий я узнал в 2017-м году, спустя 50 лет.

                **************

       Для завершения повествования следует вспомнить некоторые подробности.

       Судьба нас с Николаем свела осенью 1966-го года в родном Львове. Он, я и ещё несколько десятиклассников, показывающих неплохие результаты на математических олимпиадах различного уровня и давших своё согласие на поступление после средней школы в один очень интересный ВУЗ, коллективно готовились к вступительным экзаменам.   
       До конца заключительного года своей учёбы в средней школе  мы прошли много контрольных испытаний и уехали поступать в Москву в конце июня 1967-го года.
       На львовском вокзале меня провожали родители и сестра, Колю – родители и очень милая девушка. Очень бросалось в глаза, что в жизни девушки происходит серьёзное испытание, что расставание с Николаем трагично для неё. Они стояли в стороне, трогательно обнявшись. Родители Коли хотели что-либо сказать сыну в минуту отправления, но не получилось, он был занят своей «визави».
 
      Мы убыли, как выяснилось, в новую жизнь.

                *************

      Весь июль 1967 года был богат событиями, главными из которых были вступительные экзамены. Нам с Николаем повезло, мы, двое из четверых номинантов из Львова, успешно прошли испытания и были зачислены.
      После каждого экзамена звонили родителям, радовали их своими успехами. Коля звонил постоянно своей подруге, часто звонила и она. В самом конце июля состоялась мандатная комиссия и у нас образовалось 3-4 дня на отдых и подготовку к лагерям. Я умудрился слетать домой, отметить своё 17-летие и вернуться к 1 августа для дальнейшей службы. Николай со мной не полетел, причины не помню.
      Оказавшись в лагере, мы потеряли возможности также часто общаться с родными, как это было во время пребывания в Москве.
      Подруга Колина затосковала. Ну а Коля, попав в круговорот военного бытия, смог лишь однажды, вырвавшись в местное почтовое отделение, позвонить во Львов.
      Такая коммуникация девушку явно не устраивала, и она решила поехать в столицу, зная лишь номер части и то, что её избранник поступил на факультет с математическим уклоном, а сейчас находится в военном лагере под Москвой.   
      Опуская подробности, которых, по правде, и не знаю, могу лишь сообщить, что она нашла главную резиденцию по подготовке будущих чекистов, явилась туда (главное здание ВКШ КГБ, Дом на Белорусском) и потребовала от дежурного сообщить ей координаты нахождения любимого. Естественно дежурный ничего ей не выдал. Она – в слёзы. Всё происходит в субботнее раннее утро. В вестибюль главного здания входит Боцман (суббота тогда была учебным днём для слушателей и рабочим днём для постоянного состава). Увидев всю в слезах девушку, он стал разбираться в ситуации. Это заняло пару минут, а затем последовало и решение совместить приятное (для молодых) с полезным (для службы, учебного процесса и т.д.), увидеть своими глазами, экспромтом, чем занимаются молодые воины в субботу и каковы их достижения в военной подготовке вообще и в строевом отношении в частности. Как видим, всё получилось здорово.

      Николай собрался в нежданно свалившееся на него увольнение, подошёл к сухопутному ковчегу Боцмана, автомобилю «волга», и стал ждать. Начальник быстро завершил свои дела и, подходя к машине, приказал Николаю садиться на заднее сидение. Сам пока остался снаружи, с кем-то разговаривал. Можно себе представить встречу молодых людей, неожиданную для него и такую желанную для обоих. Как она усидела в машине, пока Боцман не дал Коле команду?
      Это был его сценарий, Боцмана.
      
       Об этой встрече в машине я узнал ровно через 50 лет. Настоящие мужчины умеют хранить тайны и не хвастаются своими победами, если они одержаны не на поле боя.
      
       Теперь-то я понимаю, строгость «каперанга» была во благо. Сам же он, как видим, был добрым и благородным человеком, классным педагогом при этом.

       Вместо эпилога.
       Карьера Александрова была долгой. После преобразования ВКШ КГБ в Академию ФСБ он стал одним из заместителей начальника Академии, получил адмиральский чин, служил до преклонных лет.

       Колю похоронили 25 июля 2019 года во Львове, где он 15 лет назад закончил свою службу в чине полковника. Ему было 69 лет.

       Пока живы, будем помнить обоих.            





г.Львов 27.07.2019