Глава 14. Обиды прошлого

               
                Мы улыбаемся натужно,
                Обиды прошлого храня.
                Твердим себе: любить не нужно.
                И так живем день ото дня.
                В придуманном зачем-то мире
                Мы однодневки-мотыльки.
                А чувства на душе как гири,
                И не дают летать они.
                (LaBeLLa)

Домой идти не хочется, и я решаю побродить по знакомым места — нужно было хоть немного успокоится после встречи с Валерием.
Захожу в «Торговый центр», «полюбовалась» на скудный набор необходимых для жизни продуктов.  Криво усмехаюсь припомненному эпитету: мы нищие, но гордые.
Вот уж воистину: в наших магазинах мухи дохнут от недоедания, а продавцы — от скуки.

Во время краткого ознакомления с «местными достопримечательностями» мне успевают два раза нахамить. Один раз называют «хайвон», что в переводе на русский язык означает грязное животной, в просторечии скотина. Другой раз с наглой улыбкой заявляют: -«Езжай своя Россия!». Вставать в позу бесполезно, да и небезопасно: могут избить, поэтому «радуюсь» в душе, что обошлись только оскорблением и ретируюсь восвояси.

Дома у мамы интересуюсь:
-А где  же солдаты, БТэРы, о которых вы с Михаилом Ивановичем рассказывали?
-В городе, - следует краткий ответ.
-Но почему в городе? - удивляюсь я.
-Как почему? - поднимает в верх бровь мама. - Местных жителей охраняют.
-От кого? - не понимаю я.
-От них самих. От кого же ещё?

Дальше мы уже продолжаем общаться, как ни в чём не бывало. Меня это нисколько не удивляет, ведь так было всегда: несколько дней игнорирования, потом спокойное общение, словно ничего не происходило. Методика воспитания «а ля Галина Фёдоровна».
Ещё со времён «зелёной юности» я дала себе слово, что никогда не  стану использовать этот метод, чтобы не стать похожей на неё.

Неожиданно пришло осознание, что мама, наверняка, таким же образом воспитывает и моего сына. Сразу засосало под ложечкой, и снова возникло жгучее желание немедленного отъезда из родительского дома.
Мой отпуск подходит к концу, и я должна решить насущные вопросы, как можно скорее. Жизнь сама предоставила такой выбор: оставаться нельзя, ехать. Запятая стала сама на нужное место.

Когда я собираюсь сообщить матери о своём решении, она опережает меня, объявляя, что вечером у нас будет Михаил Иванович. Предупреждение звучит столь значительно, что становится ясно: меня снова будут «обрабатывать и уламывать».
Только что вернувшийся от друга сын, интересуется с наигранно-безразличным видом:
-Моё присутствие обязательно?
-Обязательно! - тоном, не терпящим возражения, отвечает мама.
-А, если у меня на вечер другие планы? - не сдаётся Игорь.
-Придётся их пересмотреть! - настаивает бабушка.

Затем она обращается ко мне:
-Скажи своему сыну: это очень важно, Его присутствие — обязательно!
Излюбленная мамина тактика: опять через голову, опять в третьем лице. Когда же она, наконец, поймёт, что этим унижает нас обоих? Очевидно, что внука она человеком не считает. Как, впрочем, и меня.
Смотрю на сына с тихой нежностью, и он понимает без слов:
-Хорошо, мама, я буду.
-Только не опаздывай! - приказным тоном бросает наша неисправимая учительница. - К пяти часам, чтобы был дома!

Даже кожей ощущаю, как Игорю это невыносимо: ему намного легче с чужими людьми, поэтому он постоянно убегает из дома «по своим делам». Вот и сейчас бросает уже через плечо:
-Я по делам! Буду вечером.
-Ты же только вернулся, - удивлённо реагирует мать. - И снова в бега!
-Пришёл сказать, чтобы не волновались... А то, чего доброго, разыскивать начнёте.

Провожаю его до двери и прошу:
-Игорёш, понадобится твоя поддержка — одной мне с ними не справиться.
-Не бойся, мама, - уверяет сын, - не оставлю тебя на съедение этим троглодитам. Я  с тобой.
От этого заверения сына становится немного спокойнее: я не одна, у меня есть поддержка. Но через секунду кривая улыбка трогает мои губы, и я мысленно вопрошаю себя:
-«На кого ты, мать, решила переложить свои проблемы? На хрупкие мальчишечьи плечи? А сама-то что, дрейфишь?»
И ответить на это нечем.

              *    *    *

Вечером мама и Михаил Иванович объявляют, что они расписались. Старшее поколение слегка смущается, перекладывая ответственность за свой «юный порыв» друг на друга. Это выглядит несколько комично, и мы с сыном едва сдерживаем улыбки.
Наконец, «молодая парочка» справляется с эмоциями  и слово берёт старший.
-Дорогие Тамара и Игорёк! - объявил Михаил Иванович. - Мы с Галочкой решили, что вы должны ехать с нами. Через три дня продаём эту квартиру — уже и покупатель имеется. Правда дают за неё только пятьсот долларов: дороже сейчас не продать. Но, как говорится: с паршивой овцы — хоть шерсти клок... А ещё через два дня уезжаем в Новгород. С билетами я уже договорился... Остались кое-какие связи в местных органах. Так что... Если вы мне, Томочка, дадите свой паспорт и свидетельство Игорька, я завтра же выкуплю билеты.

Мама, как школьница поднимает руку, прося слово, но Михаил Иванович останавливает её взглядом.
-У меня в частном секторе большой дом. - поясняет он. - Места хватит всем.
Едва  делаю попытку ответить на его предложение отказом, он мягко продолжает:
-Если вы с Игорьком не согласитесь жить с нами... Мы купим для вас небольшую квартиру в городе.
-Ну, что, как вам предложение? - не выдерживает мама.
-Ты же знаешь, мама, - спокойно отвечаю ей, глядя на сына, -  я не могу.  При всём моём желании.
-Опять она за своё! - срывается та. - Ну, что ты, как попугай, твердишь одно и то же: не могу, не могу?! Я специально по просьбе Миши молчала, не давила на тебя... Думала, что ты, наконец, поймёшь! Бесполезно! Вся в своего отца - упрямая до нельзя.
И добавляет, морща некрасиво лоб:
-И такая же, как он — глупая.
-Это не дочь глупая! - неожиданно вмешивается Игорь. -Это её мать - властная и деспотичная.... Не хотел бы я иметь такую!
Щёки мамы начинают багроветь, и Михаил Иванович поднимается с места, как бы прикрывая собой Игоря.

-Что?! - взрывается мама. - Бунт на корабле?! Разве тебе, юнга, кто-то давал слово?... Не кажется ли тебе, что вмешиваться в разговор старших, мягко говоря, неприлично?!
Она разглядывает Игоря в упор, но тот, не отводя взгляда, говорит, поднимаясь во весь рост:
-Нет, не кажется. Ты сама пригласила меня сегодня на разговор, если я не ошибаюсь. Видимо, для того, чтобы я молчал и во всём с тобой соглашался, как делал это раньше?... Большего этого не будет, ба.
Но та, словно не слышит его:
-Когда будешь совершеннолетним, тогда  получишь право излагать своё мнение. А пока сиди, молчи и слушай. И будь благодарен, что тебе...

-Галина Фёдоровна, - перебивает её Игорь, - вы хотите, чтобы я вас возненавидел?
-Слышите, что он говорит?! - голос мамы начинает дрожать, кажется, что ещё немного и она расплачется.
Но не тут-то было, стойкости этой женщины можно позавидовать.
-Мальчишка! - повышает она голос. - Сопляк! Как ты разговариваешь с бабушкой?!
Игорь молчит всего секунду. Он поворачивается ко мне всем корпусом, в его глазах стоят слёзы, и у меня перехватывает дыхание.
-Скажи ей, ма, что мы не собираемся ехать в их Новгород! Пусть едут вдвоём! А мы поедем во Владивосток!

Неожиданно в наш спор вступает Михаил Иванович:
-Ну, что вы ей Богу? Слушать даже неприлично. Вы же родные люди, а ведёте себя...
-Как дикари! -  вмешивается Игорь, но  Михаил Иванович останавливает его жестом.
Мама пытается что-то ответить, но молодожён смотрит на неё требовательным взглядом.
-Галя! - произносит он. - Мы договорились с тобой...
-Но это же моя дочь и мой внук, Миша! — напоминает она. - Я не хочу их потерять.
-Ты не потеряешь их, - обещает тот. - Но только в том случае, если прекратишь давить своим авторитетом.

Но её  взгляд обращён на меня, и в нём почти отчаяние.
-Мама, - говорю я, - Ты нашла своё счастье... И мы рады за тебя... Почему же ты отказываешь в нём своей дочери?
-И внуку! - добавляет Игорь.
Мама ерошит его волосы и говорит с горечью, обращаясь ко мне:
-Если бы я была уверена в том, что ты будешь счастлива с этим человеком, то не сказала ни слова против.

-Мама, дай нам шанс! - прошу я. - Ты всё время говоришь, что мечтаешь о том, чтобы твоя дочь была счастлива... Пора перейти от слов к делу.
Она поворачивается к Михаилу Ивановичу — в её глазах извечный вопрос: что делать?
-Мне кажется, Галя, - отвечает тот, - нужно детей отпустить.
-Ба, - подключается Игорь, - нужно.
Добавляю и я свой голос:
-Так нужно, мама. Так будет правильно.
-Не знаю, не знаю, - отвечает она растеряно. - Нужно подумать...

И тут же  вновь следует попытка добиться своего:
-На твоём месте, я бы не стала отказываться от нашего предложения - это сейчас наилучший выход из положения.
-Прости, мама,  но свою жизнь я буду строить сама.
-Ты хорошо подумала дочь? - не смиряется мама. - Лучше синица в руке, но сейчас, чем журавль в небе и — потом. Тем более этот журавль может не вернуться.  А вот аист явится - это  точно.
-Он вернётся! - уверяю я. - Вернётся!

-На твоём месте, - вновь повторяет мама, - я бы не была так уверена.
-Мама, давай каждая из нас будет на своём месте? Я же не становлюсь на твоё, потому что понимаю, что буду выглядеть по меньшей мере смешно.
И в следующее мгновение я уже жалею о сказанном. Мамино лицо вновь начинает  покрываться краской, и это является плохим знаком: за этим обычно следует эмоциональный взрыв.

-По твоему я выгляжу смешно? - интересуется она, понижая голос.
Чувствую, что, напротив, начинаю бледнеть, готовая упасть прямо здесь и сейчас, и сын пытается поддержать меня. Он берёт мою руку и крепко сжимает её.
Положение спасает Михаил Иванович.
-Галочка, - произносит он мягко, - по-моему о тебе не было сказано ни слова. Стоит ли так остро реагировать на безобидное предложение?

Мама внимательно смотрит на новоиспечённого мужа, и не говоря ни слова, садится  за стол на своё место. Михаил Иванович, напротив, поднимается и разливает вино по бокалам.
-Дорогие мои, - объявляет он, - мы — родители, должны стараться понять своих детей и поддержать их... Кто, если не мы?
Мама дёргает его за полу пиджака, и он наклоняется к ней, а та начинает шептать ему что-то  быстро-быстро. Он внимательно слушает её, но отвечает коротко и твёрдо. А мы с Игорем, как по команде, встаём, держась за руки.

-Дорогие дамы,  - говорит Михаил Иванович, - давайте вытьем за то, чтобы всё у нас было хорошо... Чтобы каждый из нас знал, что может положиться на другого, ведь мы — родные люди.
Выпиваем молча, в полной уверенности, что всё сказано и всё понято.

Уже в прихожей Михаил Иванович, пропустив вперёд свою «молодую» жену, задерживается,  слегка замешкавшись.
-Не обижайся на мать, дочка, - просит он. - Она просто боится тебя потерять. Это на вид Галя  сильная, а на самом деле — обычная женщина... Я понимаю тебя, девочка: обиды прошлого крепки, но их нужно отпускать, как птиц из клетки.
Хочется возразить ему, но говорю то, что в этот вечер отпечаталось в моей памяти и в моей душе:
-Вы сегодня назвали меня Томочкой... Я не помню того дня, когда мама называла меня так...
-Странно, - поднимает на меня взгляд пожилой мужчина, - наедине со мной она тебя называет только так.

-Как вы будете жить с ней? - произношу сочувственно, глядя на Михаила Ивановича с уважением.
-Не переживай, дочка, - улыбается он в ответ. - Мы друг друга стоим.
Двери закрываются, и у меня словно камень сваливается с души.
За спиной слышен сомневающийся голос сына:
-Неужели виктория?
-Похоже на то, - отвечаю ему, до конца не веря в нашу победу.
-За это нужно выпить! - предлагает сын.
-Но-но! - протестую я, - Что за желание у подростка?
-Фанты выпить, мама, фанты! - довольно смеётся сын. - А ты, что подумала?! Даю слово, что никогда  не буду пить ничего крепче фанты!... Чтобы не давать бабушке  пищу для злословия.

Мы не успеваем вернуться в зал, как раздаётся звонок в дверь.
-Бабушка?! - почти пугается Игорь. - Не всё сказала, или передумала...
И добавляет:
-А может решила отодрать меня за уши за то, что я назвал её властной и деспотичной... Ну, всё: я пропал! Ма, не говори, что я дома... Пожалуйста.
-Видно не раз доставалось? - натужно улыбаюсь ему в ответ. - А, как же её любимое: непедагогично?
-Это ремнём непедагогично, - поясняет сын, - а за уши — вполне даже ничего себе.
-Ладно, - вынужденно соглашаюсь я, - придётся солгать, что ты ушёл к Саньку.

Звонок в дверь более настойчив, и я тороплюсь открыть двери.
На пороге Александр. В его руках алые розы, а рядом с ним, на площадке походная сумка. В его глазах такая гамма чувств, что я не выдерживаю напряжения и начинаю медленно сползать вниз. Упасть не успеваю: сильные руки подхватывают меня и несут в комнату.
Когда прихожу в себя, первое, что вижу - это две пары обеспокоенных глаз. На моём лбу  лежит мокрое, холодное полотенце, которое, видимо, и привело меня в чувство.
Сын вертит в руках упаковку каких-то лекарств, словно не понимает, что с ними делать.

Перевожу взгляд на мужчину.
-Это ты? - удивляюсь едва слышно, пытаясь подняться.
-Лежи! - в два голоса объявляют мои мужчины.
Но я всё-таки поднимаюсь и устраиваюсь поудобнее на диване.
-Знакомьтесь, - предлагаю уже более уверенным голосом.
-Уже, - признаётся сын. - Пока ты «пребывала в нирване», мы с дядей Сашей успели перезнакомиться.
-Ну, что же, - улыбаюсь ему в ответ, - шла баба пеше — кобыле легче.
-Кажется, мама, очнулась. Пословицами начала сыпать — значит всё в порядке! - радуется сын. - Теперь я со спокойной душой могу отлучиться на время... А вы тут поговорите без свидетелей.

Через два дня мы втроём улетаем из Намангана. Мама и Михаил Иванович провожают нас. Самый радостный из всей нашей компании - Игорь. Он возбуждён, много говорит, много движется. Мама, напротив, тиха, серьёзна, слегка отрешена от происходящего. Она словно пытается что-то вспомнить, и никак не может. Я хорошо понимаю её, потому что сама чувствую себя не в своей тарелке.
Перед самой посадкой, мама отзывает меня в сторону и говорит такое, чего я никак от неё не ожидала.
-Томочка, девочка моя, прости меня, пожалуйста... Я была всегда слишком строга с тобой. Но... Я всегда любила тебя. Больше всего на свете...
Слёзы брызжут у неё из глаз, и я, не говоря ни слова, прижимаю маму к своей груди. Её плечи ходят ходуном, она кусает губы, чтобы не разрыдаться. Взглядом прошу помощи у Михаила Ивановича, и тот, обняв жену за плечи, отводит её в сторону.

В результате прощание скомкано, и мы спешно уходим в накопитель. Несколько раз я оборачиваюсь назад и вижу, как мама машет нам вослед платочком, время от времени прикладывая его к глазам. Сердце сжимается от жалости и тоски, но разреветься не даёт Игорь:
-Ты, что ма? - интересуется он. - Помнишь, как в детстве говорила мне, когда мне хотелось зареветь? Выше нос! Судьба-старушка слезам не верит.

Что будет с нами дальше, думать не хочется. Хочется надеяться, что всё негативное уже позади. И впереди безоблачная, счастливая жизнь. Будут, наверняка, и трудности, и неприятности. Мелкие. Куда же без них? Такова наша жизнь.
Меня радует одно: Александр  быстро нашёл подход к сыну, и тот потянулся к нему, как к старшему, как к мужчине, которого ему, видимо, в жизни не хватало.

Я выбираю любовь, как единственный способ жизни. Да, с ней трудно, хлопотно, волнительно, ведь любовь - это хрупкий цветок, который нужно растить, нужно лелеять, только тогда она радует, только тогда даёт счастье. С ней нелегко, но без неё - невозможно.

Г.Саратов.
20 мая 2015 г.
Злобина Т.В.