515. Хуторская чертовщина. В гости к другу

                Миха и Захарка не решались войти во двор к Юрковым, хотя раньше входили сюда, как к себе домой, без всякого на то приглашения.
                Закрытая калитка для них сейчас была, как  для матёрых волков, красным флажком, топтались друзья  в нерешительности,  кому первому входить во двор.
                Захар надеялся, что Лёха сделает это первым, но тот поглядывал на Захарку и не предпринимал ни каких дальнейших действий.
                Ситуация вскоре разрешилась сама собой, приоткрылась дверь сенцев,  придерживаясь одной рукой за ручку двери и опираясь другой на косяк, выглянула Зинаида в накинутом на плечи шерстяном платке:
            -Чего там топчетесь, как куры перед насестом, раз пришли, так заходите!
       Если приглашает сама жинка Лёхи, чего ж не зайти, Захар осторожно приоткрыл скособоченную калитку, чтоб она случаем не развалилась окончательно и протянув свою руку вперёд, пригласил Миху зайти во двор первым, Миха был польщён таким обходительным жестом друга, кивнул головой в знак благодарности и вошёл.
               Как – то не решительно брёл Миха к приоткрытой двери, откуда выглядывала хозяйка, сзади плёлся Захарка, с любопытством выглядывая, то и за  одного, то другого плеча друга.
              Даже в воздухе чувствовались большие перемены во дворе Юрковых, когда это было, чтобы Зинка самолично приглашала их пройти в хату, попахивало чем – то таким особенным с признаком острой напряжённости.
           Миха подошёл в к двери, с его левого боку пристроился Захарка, Зинка стояла в застывшей позе, получилась не большая пауза, видимо она собиралась с мыслями и наконец, с некой таинственностью в голосе, глядя на пришедших друзей мужа, сказала:
                -Бога ради, выручайте мужики.
       Слова словам рознь, как и рознь тому, как они были сказаны, вот у Захарки с первых услышанных слов побежали холодные мурашки по спине, Миху же пронял нервный озноб.
          -Лёнька мой, как пришёл от этой сволочи Назара, лёг на лавку и до сей поры даже не пошевелился.
          -Вы б с ним поговорили, а с нами он разговаривать не хочет, уж думаем, не того ли он.
        -Надорвал его Назар мешки тягать, орал тут как медведь после зимней спячки.
         -Так нас запугал, что мы из хаты и носа не казали.
       -Вы проходите, чего это я вас у порога держу, входите прямо в хату.

        Зинаида скрылась в сенцах, за ней последовал Миха и в то же мгновение шарахнулся назад едва не свалил идущего следом Захарку.
           -Миха, ты чё как дёрганный, покойника что ль увидел?


         - Хуже Захарка. Вон, глянь оклунок.
            -Ну.
                - Ну, ну, чё не угадываешь, тот самый оклунок, что у бабки Саньки в сарае оставили.
       Захара так и прошибло жаром, что за дивные чудеса творятся на белом свете.
          -Да не обращайте внимания, это Савич раньком по - утру его припёр.
          -Вот и валяется с самого утра у порога.

          Миха на всякий случай обошёл оклунок сторонкой, видимо боялся коснуться ведьминых чар, шевельнись случайно его мешок, лишился б чувств.
               Захар с явным подозрением посмотрел на лежащий оклунок, проходя мимо, сделал на всякий случай широкий шаг.

          Лёха лёжа в лёгкой дрёме, слышал, как Зинка выходила в сенцы, окликнула его товарищей, чтоб те заходили.
               На кой ему теперь такие товарищи, какая от них польза, так только пошуметь да на нервах поиграть, ух, молодцы – то  какие, ты посмотри на них, припёрлись к концу дня, а ведь будь они настоящими друзьями, непременно бы пришли с утра на выручку.
                Обидно ведь, чего теперь зря кулаками - то махать, коли всё давно утихомирилось.
               Небось ещё не знают, что к Назару в сараюгу влезли, вот уж удивятся, когда узнают правду, как бы у них глаза от удивления не повылезали.
                Вот уж надеются снести мешки на обмен, а их тю – тю, давно и след простыл, вот удивятся так удивятся.
            Хотя честно признаться, с ними не охота даже здороваться, здоровьишко – то они своё поберегли, а вот Лёха измотался до потери сил.
                На Юркова повеяло холодом из открывшейся комнатной двери, в другой раз он бы прикрикнул, чтоб быстрее входили и закрывали за собой, а сейчас ему было всё равно, пусть, что хотят то и делают, лишь бы его не трогали.
                Лёха удивлялся самому себе, как это у него вышло, что он даже не повернулся, лежит с самого утра и не шевелится.
             К обеду приглашали, а он даже слова не сказал, обида душила его на всех родных.
       Забеспокоились во второй половине дня, уж думали, что Лёха того, копыта отбросил.
           Вон даже старая бабка подъучала с печки внуков:
             - Клюку мою возьмите, да шпырните его в бок, может уже подох.
            Вот подлюка старая, чего удумала, да Лёха на зло ей ещё лет сто проживёт.
                Назар всё шпырял кнутовищем в спину.
         Теперь бабка старая внукам советует шпырнуть его клюкой.
           Что за моду дурную взяли, тыкать в Лёху, как в какую – то скотину.
               Не подходили близко к Лёхе по привычке, ведь он спьяну мог так рукой махануть, что мало не покажется, вот и побаивались близко подходить.
           Осмелилась подойти только самая маленькая дочка Аришка, двух годочков от роду, потрепала так за рукав и пролепетала:
           - Тятя втавай, втавай кусять.
        Лёха даже прослезился, но не встал, раз решил, ни с кем не разговаривать, значит, ни с кем.
           Многое он передумал за это время, всё пытался найти ответ, кто же во всём этом виноват.
               Разные приходили мысли, винил родных, винил друзей, Назара чуть ли не самым главным виновником своих бед посчитал, припомнил и Григоренко, тот ещё гад, кажись с него и всё завертелось.
                Не забыл и про себя, ведь нельзя быть таким нюней, чуть прижал его Назар, а он и повёлся у него на поводу.
                В итоге всё замоталось в такой гадючий клубок, что уже и не понять, куда и концы делись.

           Повело холодом от вошедших товарищей, Миха с Захаркой вошли и остановились у дверей, поздоровались для приличия, Лёха в ответ промолчал, с их «здорово живёшь» пошли бы куда подальше.
         Зинаида пригласила гостей присесть к столу:
           -Вы тут располагайтесь, а я сейчас сбегаю по соседям.
              -Как ни как, а праздник всё ж.
                -С Лёней поговорите вот, а я быстренько смотаюсь, не успеете заскучать.

       Юрков лежал бревно бревном и только удивлялся расторопности своей жинки, во зашустрила родимая, с чего бы это?
          Захарка и Миха молчаком уселись за стол, переглянулись, соображали, как с Лёхой хотя бы завязать разговор.
          Чтоб занять руки, Захарка достал кисет, оторвал бумаги себе и Михи, насыпал по щепотке табаку и сворачивая цигарку, так вроде бы невзначай предложил и Лёхе покурить:
          - Лёх, поднимайся. Курнём по цигарке.
              -Как я понимаю, ты до сей поры даже на двор по нужде не выходил.

            «Какое твое собачье дело, ходил ли я во двор или не ходил.
          Где вы были друзья – товарищи, когда пришлось таскать неподъёмные мешки.
           Это вам не на телегу грузить, поднял, два десятка шагов сделал и положил.
         А здесь тягать пришлось в такую даль, как только выдюжил и не издох».
                Лежал и с обидой думал Юрков.
        «Где вы были раньше друзья заботливые, пришли небось с надеждой по пьянствовать, а вот вам дулю под нос, а не выпивку.
        Мешки того, уже у Назара под надёжным запором».

       Попытался заговорить Миха:
          -Лёнчик, ты случаем не приглядывался к бабке Саньке?
              -Мне кажется она того, во зло ворожить умеет?

            «Да какое мне дело до этой бабки, ворожит она или колдует, всё по боку.
               У самого кошки по душе скребут, до того тошно и обидно, вот чего пришли, на нервы капать, так шли бы мимо огородами и без вас муторно и погано».
                Лёха молчал и сопел в две дырочки, обстановка так себе, будто Миха с Захаркой пытались заговорить с пустым местом.
          Вмешалась старая бабка с печки:
                -Да вы его пихните в бок, может он уже того, скукожился.

           «Вот же старая паскуда, всё научает и научает.
                Сидела бы себе на печке да помалкивала» озлобляясь, подумал Лёнька.
         -С утра как завалился, так ни разу не перевернулся.
             -Думаю, не пора ли попа из станицы звать.
              Лёху это взбесило, вот же старая ведьма, сама уже, одной ногой в могиле, а такие вещи говорит.
           Лёха не выдержал, с трудом приподнялся, уселся на лавке, разминая затёкшую правую руку, не обращая внимания на сидящих за столом друзей, зло высказал старухе:
            - Я те ща, сам так пихну, так шпырну в бочину, что мигом слетишь с печки.
                -И зудит и зудит, тебе какого дела надо?
                -Сидишь на печке ото и сиди!
                -Не капай мне на нервы!
                -И научает и научает, ты посмотри на неё, командир нашёлся.
             -Заткнись, пока я тебя кулаком не заткнул.
         -Ну какие это надо нервы иметь, чтоб такое выслушивать.

          Миха и Захар с удивлением смотрели на друга, чувствовали, что в нём произошли громадные перемены, видимо пришлось трудно их другу.
              Захар протянул  на половину скуриную цигарку Лёхе, в другой ситуации он бы обязательно отказался, но требовалось успокоить свои расшатанные нервы, иначе может натворить такого, что потом жестоко пожалеет о содеянном.
            Бабуля притихла на печке, видимо посчитав свою миссию выполненной, её зятёк ожил и слава богу, теперь можно и спокойно полежать и послушать болтовню пришедших Лёнькиных друзей.

26 – 27 июль 2019г.