Как я стала писателем

Я вошла в обитель настоящего писателя почти на цыпочках. Простой кабинет со столом и стулом, ноутбуком, двумя креслами, окном со светлыми, почти прозрачными, шторами и книжным шкафом на всю стену справа – это то, что я видела. А есть ли у лёгких глаза? Меня наполняло такое ощущение, что в воздухе зимовало и летовало вдохновение, и я заглянула в гости именно к нему, никак иначе. Но ведь в тексте так не напишешь, факты где?

Я вспомнила лекции по психологии: по комнате можно определить характер человека. Найти бы сейчас что-нибудь этакое – и моё интервью получится ярким. Но ничего не могла сообразить – у половины моих сокурсников и друзей я видела те же самые предметы интерьера.

Я оставила незримое в покое и перешла к изучению очевидного. Огромный шкаф на всю стену, не забитый книгами, а наполненный ими, аккуратно разложенными по полочкам. Настолько огромный, что казалось, будто не я к нему подошла, а он ко мне. От золота русской классики до фентези нашего детства. От Библии до «Божественной комедии». От зарубежных мэтров до современной поэзии. Я открыла стеклянные дверцы и взяла в руки первую попавшуюся. Никакой пыли – и никаких сомнений, что здесь книги не замуровываются. Ну, или же удостаиваются бережного отношения.

— Очень нравится наблюдать, с каким выражением лица представители молодёжи держат в руках живые книги.
Мой интервьюируемый вернулся с кухни с двумя чашками чая.
— Да, у вас не книжный шкаф, а кладезь литературных произведений. На такое может уйти целое состояние.
— Так думают многие. Я же считаю, что книги сами по себе и есть состояние.

Мой комплимент вырвался всего лишь попыткой «расколоть лёд», а оказался расцененным как «недалёкость». Дальше я, маскируя неуверенность молодой журналистки, решила продемонстрировать свою продвинутость.
— Но, на мой взгляд, полки с книгами немного ограничивают выбор. Не думаете? Ведь одно дело – скачать то, что мне нужно, прочитать и удалить, взяться за новое, а другое дело – брать только то, что есть на этой полке.
— Удалить? Какой толк в книге, если я не могу случайно на неё наткнуться? Или вернуться к ней? Я бы на вашем месте сохранял понравившееся, будь то в телефонах или в планшетах.
Писатель уселся в кресло, я приютилась напротив и включила диктофон.

— Один мужчина говорит: «Красивых женщин так много. Я буду
«читать» первую, «удалять» и «браться» за новую». Другой же говорит следующее: «Красивых женщин действительно много. Я буду знакомиться с ними, но действительно понравившуюся я заберу к себе домой. И мне недостаточно видеть её только в Интернете, я хочу прикасаться к ней, беречь её, сдувать с неё пылинки». Какой из этих мужчин вам симпатичен больше?
Я рассмеялась.
— Вам кажется это смешным? Мне тоже. Но, согласитесь, что-то в моём аргументе есть.
— Конечно, второй.

Мой интервьюируемый пил чай, ел печенья и шевелил усами с пафосом настоящего писателя. Я вспомнила своего любимого лектора по философии.
— Я бы советовал вам выключить диктофон и записывать наш диалог в блокнот. Всё равно вы в тексте напишите только то, что вам запомнится, а не то, что будет в этой скучной расшифровке. А если иначе, то какой смысл во всём?
Мне стало стыдно. Но кто сейчас носит с собой ручки и блокноты? Я достала телефон и начала печатать на маленьком экране. Неудобно, да, но не так, как внутри. В мой каждый день рождения мне дарят записные книжки, а сейчас я вынуждена позориться перед писателем хоть и заслуженным, но с высоким самомнением.

— Что такое вдохновение? Вы пишете только тогда, когда Вас озаряет, или всё-таки творчество – это работа?
— Муза довольно непредсказуемое создание, вы это знаете. Я пишу тогда, когда она прилетает. Но если ты опытный, матёрый и уже не романтик, то научился сам приглашать её. Например, открываешься «ворд» или тетрадь.

— А Ваши произведения… они пишутся на одном дыхании или же Вы продумываете схему, потом заполняете деталями? Вы как-то говорили, что любите новые схемы. Их как-то готовите заранее? Речь, конечно, идёт о малых формах.
— И то, и другое имеет место быть в творчестве. Бывают произведения непредсказуемые. Они неожиданно приходят, когда ты ешь, спишь, и ничего не остаётся, как броситься к компьютеру и излить душу. Честно говоря, такое нелегко писать. В том смысле, что льётся обычно глубинное, там ведь очень личное, там страхи, боль, сомнения, твои личины. Иногда думаешь: и откуда это во мне, неужели коллективное бессознательное? Этим трудно делиться с читателем. Но неведомая сила побеждает тебя. Есть продуманные. Там, действительно, всё так, как вы описали. Рождается идея, потом я готовлю схему, каркас, обдумываю изюминки, эксперименты и заполняю строго выверенным слогом и логосом.

— И какие же Вам нравятся больше?
— Мать любит своих детей одинаково, верно? Но могу сказать точно, какие именно любят мои читатели. Непредсказуемые, однозначно.
— С чем это может быть связано?
— С чем, с чем. С тем, что читателя не обманешь. Да, и «слишком правильное» русского человека отталкивает. Ему нужна не схема, а душа, её полёт. Поэтому у нас романы в стихах и поэмы в прозе. Всё очень просто.

«Не так уж и просто», — думала я, переходя улицу на странно регулируемом перекрёстке. Хорошее получилось интервью, такое живое, глубокое. Надеюсь, редактор поймёт фишку и не будет кричать в этот раз: «Факты, факты!»

Я пришла в себя и осознала, что в руках сжимаю совсем не сумку, она у меня на плече. Это что-то другое. Это та самая первая попавшаяся книга! О, Господи, я же её стащила! Но случайно же.

На обложке я прочитала: «В.В. Маяковский «Как делать стихи?». Много слышала, очень даже интересно. Позже верну.