Авансцена

      - А хорошо ловилась рыбка бананка в то лето, - задумчиво сказал Сэлинджер, сидя на краю оврага и упираясь спиной в большой каменный валун. Овраг порос по краям яркой зеленью, в которой прятались лёгкие синенькие и красные цветочки, вздрагивающие время от времени от быстрых порывов ветерка, который, тронув синие головки цветов, уносился по полю, засеянному рожью, вдаль, затихая где-то там, где виднелись редкие силуэты деревьев, растущих в беспорядке на пологом склоне холма. На вершине холма стоял беленький ухоженный домик под красной крышей, ярко светившейся под палящими лучами солнца.  Удобно упираясь головой в выемку валуна, Сэлинджер наблюдал за какой-то хищной птицей, которая, раскинув крылья,  плавно скользила в синеве неба. Иногда, как бы вспоминая о чём-то,  он бросал быстрый взгляд на человека в капюшоне, сидевшего на небольшом камне справа от Сэлинджера. Капюшон был низко надвинут на лоб человека, но его глаза,  отливающие холодным и пронзительным  блеском, были хорошо видны.  Лёгкая улыбка тронула губы Сэлинджера, и он,  чуть повернув  голову в сторону человека в капюшоне,  сказал  тоном доброжелательным и  участливым:

- И  всё  таки  вы не совсем правильно поступили…- он замялся на секунду, но сразу же нашёл нужное слово, - С Учителем. Не совсем правильно, ваше преосвященство…

Человек в капюшоне дёрнулся:

-  Не называй меня так, - сказал он холодным тоном, - Я простой слуга божий.

- Но  Фёдор Михайлович – возразил Сэлинджер, - И должность…

- Пустое! – буркнул человек. – Всё не так!

По длинному, тонкому, белому стебельку у ног Сэлинджера полз вверх большой рыжий муравей. Иногда он нерешительно останавливался, дёргался по сторонам, но потом снова полз вверх. Казалось,  он сам не знал – куда и зачем он ползёт. Старательно огибая сухие листочки,  муравей всё полз и полз, пока очередной порыв ветерка не сдул его со стебля и он исчез, упав в серую тень оврага. Сэлинджер усмехнулся и сказал, искоса глянув на собеседника:

- Но всё же! Учитель! Спаситель! Как-то нехорошо…

- Нет! – резко оборвал его человек в капюшоне, - Он должен был явиться в огне и ярости,  должен был очистить мир  от  скверны!.. – человек замолчал,  задохнувшись от нахлынувших чувств.

- Огнём? – задумчиво протянул Сэлинджер, - Яростью?..

- Людям нужны вера, традиция и страх, - усталым голосом произнёс человек. – Когда они нарушаются, мир гибнет.

- Может вы и правы, Великий Инквизитор, - сказал Сэлинджер, - но как же – милосердие? Всепрощение?

- Чушь! – ответил тот, кого назвали Великим Инквизитором. – Милосердие порождает злодейство, похоть, гибель порядка. Мы столько времени строили этот порядок. Его Именем! По его заветам! Кому он теперь нужен – со своим всепрощением!..

Птица в небе наконец-то углядела что-то внизу и камнем ринулась вниз. Когда она взмыла вверх, в её лапах отчаянно бился живой  серенький комочек какого-то зверька.

- Да! – легко согласился Сэлинджер, - Вера – это хорошо! Но что есть – вера? Убеждение, что содержимое нашего ума и есть реальность? А жизнь проста и беспорядочна. И разве этому ощущению своего существования нужна какая-то там вера? Вон – небо. По небу плывут облака. Ветерок туда-сюда  бегает. Птица летает. Муравей ползёт. Мы вот тут сидим и нам хорошо отдыхать. Вам хорошо отдыхать, Ваше Преосвященство?

- Хорошо. – ответил человек в капюшоне. И добавил без всякого осуждения, - Извращенец.

- Да, - улыбнулся Сэлинджер и добавил, задумчиво наблюдая за улетающей птицей, - А душа – она ведь грешница… Может она и душа-то потому только, что грешница!

Человек в капюшоне хмуро посмотрел на Сэлинджера и промолчал. Сэлинджер наклонился вперёд и посмотрел на дно оврага. Дна не было видно. Это был и не овраг вовсе, а какой-то провал в земле, уходящий глубоко вниз, в черноту, в холод, в пространства, лишённые солнца и жизни.

Человек в капюшоне пристально смотрел на Сэлинджера. Тот заметил его взгляд и сказал добродушно:

- А хорошо всё-таки ловилась рыбка бананка в то лето!..

- Пора идти, - сказал Великий Инквизитор, поднимаясь. – Нас ждут на Горе. – он помолчал тихо сказал, как бы самому себе, - Сколько нас таких идут туда… Обещано узнать Правду. Мою Правду! И страшно, если наоборот…

Он постукал ногой о камень, с которого встал, обвёл взглядом большое ржаное поле и надвинул капюшон глубже на лоб. Сэлинджер поднялся, и они пошли по тропинке среди неподвижных колосьев ржи – к деревьям на горизонте, к зелёному холму, к белому домику с красной крышей, стоящему на его вершине. Сэлинджер видел, как на крыльцо домика вышла женщина и, закрыв ладонью глаза от солнца, смотрела в их сторону, неподвижно и…