Несчастный случай

Витек, пас!
Серый, бей!
Открывайся!
Куда бьешь?!

В осенних сумерках разносились голоса футболистов и глухие удары по футбольному мячу. Еще неделя - и с футболом придется завязывать.  До весны. Не успеешь прийти домой, переодеться, как на улице начинает вечереть. Мальчишкам что, они и в потемках готовы играть. Но тренер  Николай Васильевич загонит команду в зал. А зал у них одно название. Волейбольная площадка не помещается. По-хорошему, он рассчитан на два теннисных стола. В футбол точно не поиграешь. Но баскетбол неплохая альтернатива. Серега не знал, что ему нравится больше.

Серёга рос неспортивным. На физкультуре прибегал последним. В играх его постоянно ставили в защиту, куда попадали самые  неуклюжие.  На улицу он выходить не любил, друзей у него не водилось. Его единственными друзьями были книги. Ими он зачитывался до умопомрачения, до полусумасшествия.  Однажды взял в библиотеке «Гулливера», открыл, выйдя на улицу, и прочитал, не дойдя до дома. Пришлось разворачиваться и идти за новой книгой. Приходя в обед из школы, он брал в руки книгу, не успев снять школьную форму, и мама, которая работала на две ставки, вернувшись с работы вечером, так и заставала его сидящим в кресле. Спущенные брюки, расстегнутая, наполовину снятая рубашка. Ему казалось, что он присел пять минут назад. Обед оставался нетронутым, уроки невыученными.  Закончилось тем, что ночью ему приснился страшный сон.  Во сне он играл с живой змеей, хотя ужасно боялся змей, и змея каким-то образом заползла ему в рот. Проснувшись, он увидел у себя во рту извивающийся змеиный хвост, попытался его вытянуть, но он, холодный и гладкий, выскользнул из его пальцев и прошел по пищеводу. В животе что-то зашевелилось. Он заорал. Прибежали отец с матерью. Его рассказ убедил их настолько, что с утра его повели на рентген, чтобы сделать снимок желудка. В желудке ничего не было. Но он готов был поклясться, что не выдумал и змея действительно была. Ему помог психиатр, который,  узнав о Серегиной страсти к книгам, вспомнил  про подобный случай. По его мнению, это был сон во сне. Такое характерно для людей, которые много читают и принимают прочитанное за реальность. Змеиный хвост и шевеление в желудке Сереге приснились. Психиатр посоветовал ограничить чтение, больше гулять и заняться спортом. Серега прислушался к его совету и в тот же день записался в секцию легкой атлетики. После первого занятия его пришлось снова вести в больницу, на этот раз на кардиограмму. Порок сердца, беспрекословно заявил врач. Никакого спорта. И Серега дожил до тринадцати лет, завистливо поглядывая в сторону ловких и спортивных одноклассников. По-прежнему дружа с одними книгами.

В привычку вошло думать о себе как о тяжелобольном человеке. Он был уверен, что ему суждено умереть в детстве. Это не вызывало страха, так как жизнь взрослых была скучной и  отталкивающей.  Взрослые казались ему животными другой породы. Он любил исподтишка  наблюдать за их повадками  и сделал для себя множество открытий. Он заметил, что миром взрослых управляют женщины, а мужчины у них вроде слуг. Когда один его знакомый описал ему процесс зачатия детей, он не смог сразу в это поверить.   В этом процессе такие властные величественные существа, как женщины, подвергались унижению, которое ему сложно было допустить, перебирая в уме знакомых ему женщин. Например, директора школы Анну Николаевну  или окулиста Елену Петровну. Это было бы все равно, что ощипать и съесть павлина. Еще его развлечением было, глядя на взрослого мужчину  или женщину, представлять себе, какими они были мальчиками и девочками. Получались  пузатенькие мальчики и девочки, уменьшенные копии дяденек и тетенек. Качественного перехода Серега не улавливал, он не мог осознать, как из хрупкой маленькой девочки, беззаботной, как бабочка,  получается самоуверенная наглая тетя, зацикленная на прическах, макияже и одежде. Или из пацана, которому есть дело до всего на свете, получается жаба, которая выходит из состояния спячки только когда мимо нее пролетает вкусный комар, то есть рюмашка водки.  Никак не получалось перекинуть мостик.

Еще один мостик не получалось перекинуть между любимым миром книг и реальностью. Он не мог уловить, в чем разница. Почему люди вокруг него не столь же цельны и логичны, как люди в книгах.  Почему они не выдают отточенные монологи, почему они вообще не задумываются о вещах, с которыми носятся книжные герои. До тринадцати лет он еще не избавился от обаяния сказок  и жил с ощущением, что в жизни возможно волшебство и приключение. Возможно, из-за этого он всегда отставал от жизни. Все доходило до него с опозданием. Модная музыка, модная одежда, модные игрушки. Возможно, из-за этого он не понимал смысла разговоров, которые ловил вокруг себя краем уха. Поэтому он привык относиться к разговорам окружающих людей  как к звуковому фону, не несущему ничего интересного или полезного, как к шелесту листвы или шуму дождя. Он рос отщепенцем.

Но однажды  он все же попал в общую струю со всеми. В баскетбольную команду набирал мальчиков новый тренер, который был местным, но надолго уезжал жить куда-то на Камчатку. Одно это возбудило интерес Сереги, любившего книги о путешествиях. Пацаны, которые сходили на первую тренировку, взахлеб рассказывали о своих впечатлениях. Те, кто ее проворонил, бежали записываться. В их числе Серега. Родители были двумя руками за это, несмотря на историю с сердцем. Они надеялись, что это оторвет Серегу от книг  и поможет его физическому развитию. Просили только беречь себя и пропускать самые трудные упражнения.

Новый тренер и вправду был интересным. Таких мужчин Серега еще не встречал. У него было необычное для Сереги насмешливо-строгое отношение к своим воспитанникам. Обычно мужчины, разговаривая с подростками, словно куда-то спешили. В их голосе сквозило нетерпение, они не могли перестать думать какую-то свою мысль. Вообще они были глуповаты. Поэтому внимание взрослых  легко было обмануть парой другой уклончивых фраз. С Николаем Васильевичем такой номер не проходил. Тренер жил в одном мире с мальчишками. Это было открытием для Сереги. И на слугу женщин он тоже был не похож. Он видел, как слетало величие с женщин, когда они обращались к Николаю Васильевичу. За этим интересно было наблюдать. Внешне Николай Васильевич был похож на канадского китобоя Неда Ленда  из фильма «Капитан Немо»  по роману Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой». Рыжий с сединой, с коротко остриженными кучерявыми волосами, небольшими бакенбардами, со складкой на волевом подбородке, он казался высеченным из куска гранита. Такими же высеченными, словно заповеди Моисея, были его жизненные и педагогические принципы. Серые глаза, казалось, заглядывали в душу воспитанника и, как блох, давили малейшие признаки неповиновения или лени.
 
Беречь себя по завету родителей не получилось. Когда закончилась тренировка, Серега подумал, что второй не будет. Такого количества прыжков, отжиманий, ускорений он не сделал за всю свою жизнь до этого. Ноги отказывались его держать, сердце забивалось. Но повзрослевшему Сереге уже стыдно было жаловаться на плохие ощущения. Перед его глазами стоял тренер-китобой, и, казалось, презрительно смотрел на него и говорил «слабак».  Поэтому  через не могу он пошел на следующую тренировку. Для этого потребовалась вся сила воли. Тренер снова показал себя истинным садистом. Он жестоко шутил над спортсменами, у которых после прошлого раза плохо гнулись локти, колени и спины. Казалось, он стремился навсегда отбить у них охоту к спорту. Никаким баскетболом, ради которого пацаны записались в команду, не пахло. Мячи были, но они лежали под лавками, и брать их запрещалось. Если тренер видел мяч у кого-то в руках, то в лоб нарушителя летел тренерский мяч, запущенный меткой рукой. Сачкующие немедленно отправлялись делать прыжки на матах. На третью тренировку пришла половина от первоначального количества записавшихся. Почти разучившийся ходить Серега был в их числе. Но, чудо, сердце его не беспокоило.
 
Прошло несколько месяцев. Состав команды устоялся. Нагрузки переносились легко. Окрепли пальцы рук  и не вылетали из суставов при неудачных приемах меча. Ноги перестали уставать от постоянного передвижения на полусогнутых, от сотен прыжков  при подборе отскока от щита. Мальчишки отработали основные технические приемы  и осваивали основы командных взаимодействий. Теперь половину тренировки занимала работа с мячом. Серега стал открывать у себя таланты, о которых прежде не подозревал. Быстрыми темпами он превращался в одного из лидеров команды. Роль, которая была для него настолько непривычна, что иногда он себя спрашивал после тренировки, я это или не я. Лидерство он делил с двумя другими мальчиками Валеркой и Витькой. Но если с Валеркой было соперничество, кто кого обведет, кто больше кого забьет, то с Витькой отношения были совсем другого качества. Он не мог их назвать дружбой, потому что они ограничивались игровой площадкой и раздевалкой. Даже разговаривали они мало. Но во время игры Серега чувствовал, где находится Витек, как он его называл, и, не глядя, направлял ему мяч, отрезая защитников защищающейся команды. Они без слов понимали друг друга. Это взаимопонимание росло день ото дня, доставляя Сереге незнакомое прежде удовлетворение. Он входил в столь чуждый ему до этого окружающий мир  и открывал в нем стороны, рассчитанные на его, Серегино, присутствие. Это было время удивлений. Казалось, что нервные системы различных людей переплетаются между собой, образуя незримое единство.

Подошло время первых соревнований. Тренер для того, чтобы обкатать их перед официальными матчами, договорился о товарищеской игре с командой соседнего поселка. Серега очень волновался. Другие мальчишки, которым не свойственно было Серегино сомнение в себе, предчувствовали победу с разгромным счетом. На тренировках у них получалось многое. Но  тренировались-то они не на настоящей баскетбольной площадке. Кроме того, мало кто имел опыт соревнований и понимал разницу между игрой на тренировке и игрой против незнакомой команды, у нее в гостях, в присутствии ее болельщиков. Конечно, они сразу потерялись на их большой площадке, сбились в кучу посередине и не смогли контролировать разбежавшихся по всей ширине игроков соперника. После нескольких перемещений от своего кольца к чужому  и обратно  стало  не хватать воздуха для дыхания. И кольцо, казалось, подыгрывало соперникам, оно отказывалось пропускать сквозь себя мячи при бросках из самых выгодных положений. Разрыв в счете стремительно рос. От самоуверенности не осталось камня на камне. Их тренер уже сорвал голос, а игра по-прежнему не клеилась  ни в защите, ни в нападении. Как будто команду новичков, которым только что объяснили правила игры,  выпустили против команды мастеров. Тренер Николай Васильевич  сдулся и словно постарел. Но вдруг, как по волшебству, все стало на свои места. Вернее, перевернулось с ног на голову. Соперники, видимо, поверив в свое превосходство, позволили Сереге отдать роскошный пас на Витьку, из тех, которые были у них отработаны до автоматизма, и Витька, приняв мяч на ходу, не опуская его на пол, забросил красиво, после двух широких шагов, без отскока от щита. Соперники опешили, и этого замешательства хватило на то, чтобы в их кольцо влетело два дальних броска, которые сделал поймавший кураж Серега. Пошла игра и у Валерки. Ожил Николай Васильевич, заработали замены. Игра соперников стала разваливаться, они начали грубить, нарываясь на штрафные…  До победы не хватило одного броска. Но победа была не нужна. То, что случилось, было важнее победы. Родилась команда. В автобусе, в котором они возвращались домой, царило такое настроение, будто были выиграны олимпийские игры.

Затем они выигрывали все более и более уверенно у всех по очереди на первенстве района. Блеснули на первенстве края. Так пришла весна. Николай Васильевич объявил им о завершении баскетбольного сезона и вывел на футбольное поле. И здесь Серега и Витька нашли локоть друг друга. У Сереги открылась скорость, и он прошивал оборону рывками по левому краю. Витька мог отдать точный пас. Правда, в отличие от баскетбола, два игрока  плюс еще Валерка, который и здесь не отставал от них, не делали команду. Николай Васильевич ругался и называл их игру «Бей – Беги». Но пацанам нравилось то, что происходило на поле, и все лето, даже вне тренировочных дней они пропадали на футболе. Они приходили на лужайку, не сговариваясь о времени. Словно между ними действовала телепатическая связь. Зал на лето был закрыт.
 
Наступила осень, и подросшие на десяток сантиметров пацаны снова получили в свои руки баскетбольный мяч. Он был как прирученный котенок, который соскучился по своему хозяину. Валерка вымахал так, что в прыжке доставал до кольца. Витька крутил мяч на пальце и мог делать другие фокусы. Серега прочитал летом книгу Сергея Белова о баскетболе и Игоря Фесуненко о бразильском футболе и втайне грезил баскетбольной и футбольной славой, не отделяя в мыслях одну от другой. Своей походкой он подражал десятке Спартака Федору Черенкову, на баскетбольной площадке гордо демонстрировал дриблинг двумя руками без зрительного контроля. Команда окрепла и рвалась на более высокий уровень.
 
Пришла весна. Пока страна предвкушала 8 марта, пацаны, которым было не до того, прилипли к экранам и болели за наши футбольные команды в еврокубках. В этом году в весенний этап розыгрыша пробилось как никогда много наших команд. Словно они решили не отставать от Серегиной команды. Кроме того, Серега был в ожидании первого в этом году контрольного товарищеского матча по баскетболу. Куда они поедут и когда, должен был вечером 4-го сообщить тренер. Серега, Валерка и Витька, не сознавая, что они  лишают Николая Васильевича личной жизни,  как главные игроки команды  собирались ехать к нему домой, а затем сообщить остальным. Не успел закончиться матч Шахтер – Порту, в калитку Сереги постучали Витька и Валерка. Они втроем поехали на велосипедах по улице, покрытой плотным туманом.  Было темновато, как вечером. Осенняя оттепель растопила снег на дороге, но обочины были покрыты коркой льда, которая наползая на проезжую часть, оставляла узкую полоску мокрого асфальта. Улица была тихая, и пацаны ехали шеренгой, занимая всю дорогу. Они говорили о завершившимся со счетом 1-1 матче в Донецке и своей предстоящей поездке на товарищескую игру. Впереди из тумана показалась автостанция. Навстречу по обеим обочинам шли люди, только что сошедшие с автобуса. Сзади пацанам просигналил грузовик, которому они загораживали проезд. В их поселке испокон веков не было тротуаров.  Пешеходы и другие участники движения со времен саней и бричек полюбовно делили проезжую часть улицы. Никто никому не мешал, никто никого не давил. Мальчишки сразу стали перестраиваться в колонну  и прижиматься по очереди к правой обочине. Серега ехал посередине, между Валеркой и Витькой. Он обогнал Валерку и только пристроился к обочине, как раздался рев мотоцикла и, как черная молния, он выскочил из-за грузовика, заметался, словно слаломист, между пешеходами и, упав набок, разделился на две черных вращающихся силуэта. Один из силуэтов, мотоцикл, в своем вращении снес велосипед с нерасторопным Витькой, который почему-то оказался далеко впереди, и по асфальту закрутился третий черный силуэт. Все произошло быстро. Серега ничего не понял. Падение товарища выглядело комичным. Серега бросил свой велосипед на обочине и поспешил к упавшим. Мотоциклистом оказался высокий худой парень с черными волосами и бородкой,  в кожаной куртке. Он зачем-то крикнул подбегающему Сереге: «Зови милицию!»  Неожиданно заголосила какая-то женщина: «Держите его, он человека убил!» Парень кинулся куда-то в бок, а Серега подошел к Витьке. Рядом с Витькой лежал его искореженный велосипед. Серега невольно задержал взгляд на причудливо изогнутой раме. «Тебе придется покупать себе новый!» - хотел он крикнуть со смехом. Но Витька был странно неподвижен. Иногда они позволяли себе так лежать на футбольном поле после грубо примененного подката. Не столько от боли, столько от соблазна перевести дыхание в более спокойный режим. Но на траве лежать было приятно. Какое удовольствие разлеживаться на холодном твердом асфальте? Глаза Виктора были залиты кровью. Струйками она стекала из-под его курчавой шевелюры, по которой его легко было находить на поле, и собиралась лужицами в глазницах. Почему он не вытрет ее? Витька, вставай, сказал Серега и потянул Виктора за руку. Товарищ был тяжелее раза в два, чем казался на тренировках, когда они, чтобы накачать мышцы ног, по очереди приседали друг с другом на плечах. Серега отпустил его руку, и она безвольно упала рядом с телом. Серега испугался, что он причинил товарищу боль: «Витька! Неужели он… Нет, он дышит. Ага! Он без сознания».

«Да он мертвый!» – сказал какой-то  дед, из числа людей шедших с автостанции. Сказал равнодушно, брезгливо.
«Как, умер? Он же дышит, разве вы не видите! - закричал на него Серега - Его в больницу надо».
Дед испуганно спрятался за спины толпившихся людей. Кто-то остановил проезжающую машину. Водитель согласился взять раненного.
«В район сразу надо везти, не теряя времени. Здесь не помогут», - подал кто-то умную мысль. Серега помог затащить Виктора на заднее сиденье легковушки. Какой он тяжелый, снова подумал он. Машина отъехала. Два человека в ожидании милиции держали за руки пойманного мотоциклиста. Третий говорил: «От тебя водкой несет, сволочь!» Серега прошел мимо них и подошел к стоявшему поодаль Валерке. Он хотел у него что-то спросить, но не мог вспомнить что. Все происшедшее несколько минут назад казалось нереальным, какой-то ошибкой, и нужно было в ней разобраться, переиграть эпизод. Валерка мог бы в этом помочь, ведь он член команды. Но Серега смог только произнести:  «Видел?»
«Похоже, нам повезло. Он мог бы всех так сбить», - сказал рассудительный Валерка. Он всегда мыслил конкретно.
«Лучше бы он сбил меня!», - горячась проговорил Серега, как будто так можно было бы избежать беды. Он вспомнил, что пролетевший мимо него мотоциклист совсем немного разминулся с ним самим.
«Как ты думаешь, его спасут? До больницы пятнадцать минут».
Валерка пожал плечами. Он был не любитель разговоров. За его молчаливость над ним в команде трунили. Серега обратил внимание на кровяной сгусток, на мокром асфальте, на том месте, где находился затылок Витьки. Наверное, он ударился затылком об асфальт. Но  как же так? Он же видел, что Виктор упал и крутился по асфальту на животе, приподняв голову, как часто делали они, отдавая мяч в падении, сопровождая его полет взглядом. Николай Васильевич научил их правильно падать. Он не должен был сильно удариться. Серега, как сын врача, понимал, что мог значить удар головой о твердый асфальт  и какие могут быть осложнения.  Но Виктора повезли к врачам. Осложнений быть не должно.
 
Народ не расходился. Кто-то привел отца Виктора. Серега видел его впервые. Это был уже пожилой мужчина. Виктор был очень похож на отца, только у отца были прямые черные волосы. Из здания администрации поселка, находившегося как раз рядом с местом происшествия, прокричали, что сейчас будут звонить в районную больницу, узнавать о состоянии Виктора. Отец пошел туда. Серега не заметил, сколько прошло времени, заново переживая случившееся, когда отец Виктора вышел из дверей администрации  и, отстраненно посмотрев на собравшихся людей,  произнес одно только слово: «Умер». Затем,  сразу же куда-то зашагал. И в мире…  Ничего не изменилось. Никто не застыл от неожиданности. Не заиграла, заглушая все остальные звуки  траурная музыка, как в фильмах. Казалось, отец Виктора сказал что-то незначащее, вроде: « Плохая погода».
«Кто умер? Почему умер? Это Витька умер? Он же только что был живой, и уже умер?» - пронеслось в голове Сереги.

«Ничего себе!» - сказал Валерка.
Серега молчал, продолжая лихорадочно думать. Как же теперь товарищеская игра? А первенство района? Кто будет открываться в трехсекундной зоне? Не будет больше их любимой игры в точку? Не будет игры два на два летом? А тренировки три раза в неделю, которые он и Витька никогда не пропускали? Умер, как умирают старики? Будут похороны, его закопают в землю? Он будет лежать в гробу? Это все относится к Витьке, к его другу? Он впервые подумал о Витьке как о друге. Когда его уже не стало.  Что мне теперь делать?

На него никто не обращал внимания, и он потихоньку побрел домой, катя рядом свой велосипед. Дома ждала испуганная мама. Он не хотел говорить ни с кем. Ночью он не смог заснуть. События прошедшего дня упорно проходили перед его внутренним взором. Бывает заевшая пластинка, это было заевшее видео. Туманная улица и три черных силуэта, вращающихся на асфальте дороги. Залитые кровью глаза Виктора и его булькающий судорожный выдох. Его полосатые отутюженные брюки. Он был очень аккуратным в одежде. Обмякшее, нереально тяжелое тело. Я, дурак, любил кино про войну.  Гибель нельзя показать. Вот, значит, как это происходит, когда убивают человека. Только что был, с ним можно было говорить, строить планы, и вот его уже нет, и не будет никогда. Вместо человека окровавленный кусок мяса. Тело. Оно осталось, а человек нет. И всем наплевать. Как будто переехали кошку. Как теперь с этим жить. Это можно забыть? Разве уйдет из груди когда-нибудь эта тяжесть, из-за которой трудно дышать. Чтобы как-то отделаться от повторяющейся сцены аварии, он взял с книжной полки первую попавшуюся книгу. Это оказались «Беседы при ясной луне» Шукшина. Рассказ за рассказом, к утру он прочитал всю книгу. Десятки невыдуманных человеческих историй прошли перед его глазами, и его собственная беда немного отошла в тень. Дышать по-прежнему было тяжело, но мысли потекли спокойнее. Стали подступать слезы. Он редко плакал и теперь поражался себе, поспешно вытирая лицо, боясь, что в комнату зайдет мама и увидит его в таком состоянии. Он поймал себя на том, что испытывает глупый страх, что страшнее того, что уже случилось, ничего не может быть. Но он не мог ничего с собой сделать. Утром он объявил, что не пойдет в школу. Ему никто не возражал, хотя до этого он не пропустил ни разу. Затем он провел дома еще один день. Вернувшаяся с работы мама сказала, что завтра будут похороны Виктора. Серега решил идти в школу и на похороны.

Когда утром он вошел в класс, поздоровался с одноклассниками, как обычно, прошел на свое место и сел за парту, в классе на минуту установилась тишина.  К нему никто не решился подойти, чтобы расспросить. Хотя все смотрели с любопытством. Затем  возобновились прерванные беседы. Он прислушался, о чем они говорят. Он был напряжен. Ему не хотелось бы слышать, как они будут говорить о Викторе. Но он удивился  тому, что они говорили. Это было все то, что они говорили всегда. Глуповатые анекдоты, неинтересные сплетни. Шумовой фон, такой же, как был неделю, год, десять лет назад. В мире ничего не изменилось. Никто не сидел с печальным лицом, жизнь брала свое. Вскоре послышался смех. «Как они могут смеяться? Они ведь любили Виктора, - подумал он, - не то, что меня. Виктора любили все. Он был свой в их мире. Он был веселым и простодушным. Они должны огорчиться. А на меня они почти не обратили внимания.  Не больше,  чем обычно. А ведь я пережил такое…  Я стал с позавчерашнего дня другим человеком. Они этого не заметили. Каждому из них есть дело только до самого себя. Люди одиноки в этом мире. Класс, команда, страна - это обман, внешнее единство равнодушных друг к другу людей. Если бы вместо Виктора не пришел я  или любой из них, остальные сидели бы точно с таким же видом и вели точно такие же разговоры».

Затем  были похороны. Он в свою очередь, за кем-то из класса, подошел к гробу. В гробу лежал не его друг, а взрослый мужчина, серьезный, в парадном костюме и галстуке, на виске  была содрана кожа. Таким он видел Виктора первый раз. Он, в своей подростковой курточке, и Виктор, во взрослом костюме, очень серьезный, каким он никогда не был. Серега растерялся и поспешно прошел мимо. Затем  он шел в самом конце большой похоронной процессии (на похороны согнали почти всю школу), слушал траурный марш  в исполнении духового оркестра, составленного из школьников. Серега впервые, присутствуя на похоронах, внимательно выслушал траурный марш. И он, в этом примитивном исполнении, прошиб его с головы до пяток. Серега стоял как столб на перекрестке, который давно миновала похоронная процессия, и слушал удаляющийся оркестр. Как хорошо они играют для Виктора!  Так они, пожалуй, еще не играли никогда. И я хотел бы сыграть вместе с ними, но я не умею.  Он шел последним, чтобы никто не видел, как он плачет.
 
Затем было следствие и суд.  Он стоял на суде  и, отвечая на вопросы прокурора, пытался справиться с волнением, из-за которого у него дрожали колени и кисти рук. Его всего жутко трясло. Водитель грузовика, Валерка, свидетели из числа идущих в тот день с автостанции, казалось, были людьми из другого мира, они видели и рассказывали совсем не то, что видел в тот день Серега. Из-за них он так разволновался и ему хотелось кричать: «Люди, вы что?!». Оказалось, что грузовик их давно обогнал, и водитель не видел момента столкновения. Валерке показалось, что мотоциклист ехал с допустимой скоростью, а Виктор вздумал зачем-то пересекать ему путь перед самым его носом. Мотоциклист упал после того, как сбил Виктора. И он не был нетрезв и не собирался никуда убегать. Серега подумал, что ему снова снится сон во сне,  и никто на земле не сможет подтвердить его правдивость. Он почувствовал одиночество, которого не  испытывал даже после того, как две недели зимних каникул провел за чтением книг. Прокурор, судья, люди, собравшиеся в зале суда, словно глухие, не слышали его слов. Судья вынес вердикт. Виктор сам был виноват в своей смерти. Это был несчастный случай.

Когда он рассказал дома родителям, отец, глядя ему в глаза, спросил, так ли он уверен в своей правоте, ведь уже не раз оказывалось, что у него слишком живое воображение, которое подводит его под монастырь. Отца поддержала мама. Серега обиделся и больше никогда не говорил с ними на эту тему. Подкараулив тренера наедине, он подошел к Николаю Васильевичу, который, как он знал, души не чаял в Викторе. Настолько, что Серега неосознанно ревновал тренера к нему. Но в сложившейся ситуации он надеялся на поддержку хоть кого-то из взрослых. Он не верил, что можно так цинично обелить виноватого и переложить вину на невинно погибшего. Николай Васильевич внимательно выслушал его историю с аварией и судом. Долго что-то соображал, как будто не мог решиться, говорить ему или нет. И все же сказал. Суд пошел навстречу родственникам  обвиняемого. Один молодой парень погиб, а второй отправится в тюрьму. Его жизнь тоже будет исковеркана. Судимость - дело серьезное. В результате одного происшествия страна потеряет двоих. Видимо, удалось как-то договориться  с родителями Виктора… Серега его не дослушал. Он бежал по школьному коридору. Только что на его глазах Виктора убили еще один раз. Он не мог понять, кто это сделал. Но ему казалось, что все, в том числе он сам.

Через два месяца, когда установилась погода, Николай Васильевич объявил о проведении соревнований по футболу между классами школы. Это будет называться переходящим кубком Виктора Мыльникова.  Сказал он, и голос его дрогнул. Серега удивленно посмотрел в лицо этого железного человека. Николай Васильевич отвернулся, делая вид, что его заинтересовало что-то в другом углу его тренерского кабинета, пропахшего запахом травы и кожаных  бутс.

Жизнь шла своим чередом. Серега пытался собраться, но у него перестало все получаться. Он чувствовал, что своей отстраненностью, своим обиженным видом он давно уже раздражает и учителей, и одноклассников, и  тренера, и партнеров по команде. Он стал допускать много брака, передерживал мяч. Большую часть игры он носился в одиночку по полю, не получая паса. Он лишился друга, на футбольном поле и в жизни. Надо было снова привыкать думать только за себя, привыкать к своей отдельности и положению изгоя.  Для Николая Васильевича не существовало щадящих таинственных объяснений. В его голосе все чаще звучала издевка. Серега слишком замастерился, решил тренер. Об их разговоре наедине в тренерской каптерке не напоминало ничего.
 
И вот  соревнования в честь Виктора. Он сказал, что только так мы можем почтить память нашего товарища. Для него это что-то вроде поминок, только вместо борща и водки футбол. Серега долго потом думал. Сначала он ощутил протест. Почему бы не почтить память товарища, добившись правды о его гибели.  Но противиться Николаю Васильевичу было бессмысленно. Он уже купил кубок и выгравировал на нем памятную надпись.  Он уже составил расписание матчей и назначил  судей. В старших классах судить собирался сам, а  младших судить должны были Серега и Валерка. Такого соревнования в их школе еще ни разу не проводилось, а футбол любили все, независимо от умения в него играть. Было обаяние в этой игре. Девочкам нравилось болеть за своих. От их писка закладывало уши.

Гандбольные ворота поставили поперек футбольного поля.  Получилась не очень большая и не очень маленькая площадка. Такая, как нужно. Был весенний месяц май. Зеленела ровно скошенная трава. Светило солнце. На столе стоял кубок. Малышам за победы вручали грамоты. Кубок предназначался классу - чемпиону школы. Серега и Валерка были в одном классе, но в команде было  семь игроков, считая вратаря. Пришлось взять несколько человек просто для количества. А им противостояли две команды ребят на год старше. В общем, результат не был гарантирован.

Первый матч они играли против команды параллельного класса. Это был бывший класс Виктора. Матч начался неудачно для команды Сереги. Он снова ощутил ставшее ему привычным чувство потерянности на поле. Раньше, когда был Виктор, Серега не задумывался о том, как играть. Все происходило само собой. Игра складывалась из их взаимодействия с Виктором и сопротивления соперников. Теперь старая логика игры была утрачена, а новая не найдена. Валерка был хороший игрок, но единоличник. Вроде бы он делал то же, что и они с Виктором, но его пас был немного не туда, чересчур сильно, мяч неудобно скакал, его трудно было обрабатывать. Валерка в ответ на замечания злился и грубил. Зная, что они самые сильные игроки школы, вся школа, как это часто бывает, болела против них. Их  авторитет, а особенно Валерки, который был откровенно глуповат, всех раздражал, и все жаждали их посрамления. Серега пытался найти игру, но она продолжала от него ускользать. Соперник, не будучи столь умел, брал жесткостью и упорством. Матч уже подходил к концу, а счет был все еще по нулям. И снова, как это было однажды до этого, все вдруг необъяснимым образом изменилось. Серегу вдруг перестали раздражать Валерка и свои мелкие огрехи. Он перестал стараться сыграть технично  и стал мыслить с позиции цели. Надо выиграть этот матч любой ценой. Нужен гол. Любой, пусть даже самый корявый. Это нужно было сделать, во что бы то ни стало. И когда Валерка в очередной раз прошел по краю, и в очередной раз отдал неудобный скачущий пас в центр, Серега каким-то чудом поймал этот мяч на подъем и вонзил его в сетку ворот. Дальше все было просто. Сереге наконец открылась тайна этой игры. Никогда еще он не испытывал такого озарения. Не надо было заставлять мяч.  Достаточно ему помочь пересечь поле и попасть в ворота соперников. После матча со сверстниками было два матча со старшими, которые были разгромлены с крупным счетом. Когда Серега забивал очередной гол, он видел улыбающееся лицо Витьки, его вскинутые вверх руки, как он обычно это делал, и чувствовал, что Витька снова рядом с ним и они одна команда. И он повторял про себя: это для тебя, друг. Прости. Спасибо за то, что ты был. Нет, за то, что ты есть.