Цветные сны

Инна Планетянина была рядовой девушкой начала двадцать первого века. Жила она в пригороде, в небольшом поселке городского типа, в двадцати минутах ходьбы от железнодорожной станции. Факт загородной жизни ставил ее порой в не самые комфортные условия. Время от времени, резкий контраст с только что покинутым городом, казался ей дерзки неправдоподобным. Бетонно-стеклянный монолит конструкций сменялся густыми кронами сосен, на смену отполированному машинами асфальту приходила разбитая проселочная дорога. Летом по дороге можно было пройти разве что в жаркую погоду, так как в дождливые дни песчано-глиняная почва разбухала, затягивая в себя модную обувку девушки, облепляла ее толстыми слоями глины. Иногда, с трудом переправившись через поле, которое приходилось ежедневно преодолевать, и будучи вне себя от угнетающего состояния дороги и внешнего вида обуви, Инна шутя бормотала себе под нос: «Здесь возможно передвигаться либо на ходулях, либо на огромных космических говнодавах. Что поделаешь, раз жизнь такая?». Со временем девушка поняла, что взятая с собой пара резиновых сапог поможет добираться к дому менее проблематично. В жару же почва хорошенько поджаривалась и идти по ней было одно удовольствие, в то время как по обочинам, в высокой полевой траве стрекотали насекомые. В такие моменты Инна обожала свой поселок, глядя на простор над головой, по которому плыли небесные корабли и воздушные дворцы, на которые в городе она почему-то не обращала внимания.

В трескучие же морозы все было иначе. Дорогу наглухо заносило снегом. Рассчитывать на добросердечие властей не приходилось, плевавших на полу дачный сектор. Гладкий белесый наст звонко отражал зимнее солнце, и на ум сами собой приходуй строки: «Мороз и солнце». Зато, когда это самое солнце, по каким-то причинам отсутствовало, и атмосфера генерировала вихревые крученые ветра, переплывать белоснежный океан было невыносимо тяжело. Это было сравни кошмару и Инна, со слезами на глазах от ветра часто повторяла: «Для меня Ад - не там где жарко, а там где холодно».

Каждый день Инна ездила в город. Сначала на учебу, а несколькими годами позже на ежедневный рутинный труд. Нет, не то чтобы ее не удовлетворяла работа или заработок, нет, просто иногда, девушке страстно хотелось разбавить свою жизнь чем-то необыкновенным. Например, проложить скоростную трассу к собственному дому, обзавестись спортивной машиной, а то и личным аэромобилем, но башмачки все утопали и утопали в грязевых или снежных обочинах. А Инна продолжала мечтать и верить, что все ее мечты когда-то материализуются.

Каждое утро, с точностью караульного, она высчитывала ровно триста шагов от железнодорожного перехода до остановки первого вагона. Проходила мимо стеклянной, в форме цилиндра, палатки с утренней прессой и разножанровыми развлекательными журналами. Покупала себе шоколадный батончик «Mars».

Сидела в вагоне, мечтательно глядела в окно, медитативно откусывая шоколад, погружалась в свои на редкость пестрые фантазии. В окне проносился лес, который отчего-то казался словно ненастоящим, чем-то временным и мимолетным. По мере приближения к городу пейзаж сменялся вышками мини-электростанций с натянутыми между ними проводами. Электропоезд мчало мимо станций пригородных платформ, которые ближе к столице становилось более футуристическо-космической направленности. В основном преобладали серпообразные металлические конструкции, на которые крепились округлые стеклянные навесы плотного синего цвета. И вот электропоезд несется, словно в металлическом желобе, ограждающем город от грохота и шума чугунных колес, а людей от возможности под них угадить. Смотреть в окно становилось совсем неинтересно, так как неизменный серо-голубой фон рифленой металлической стены остается неизменным, лишь изредка обрываясь короткими мгновениями городской среды.

Находясь среди массы спрессованных тел, битком набитой утренней электрички, Инна часто прибегала к полюбившемуся способу побега из реальности. Она начинала мечтать о будущем, и то будущее! представлялось ей фантастическим. Она смотрела на качающихся в такт пассажиров, сидящих на скамьях или стоящих в проходе, и порой ее сердце заходилось бурным волнением, когда ей внезапно начинало казаться, что они вовсе не привычные ей люди, с присущим им обликом серо-бежевой телесной оболочки, а какие-нибудь фантастические существа, раса будущего. Чаще всего ей представлялись люди в обличие гуманоидов, с огромными вытянутыми по диагонали лица глазами и ядерно-зеленой кожей. В ее фантазиях они совершали обыкновенный будничный полет на работу в фантастической летающей электричке, которая была вовсе не соединенными между собой кусками металла, с прокуренными тамбурами и негласными туалетами в местах сцепления вагонов. А представляла собой скоростную колонну соединенных аэробусов, в которых симпатичные зеленые Стюарты выполняли миссию небесных проводников, разносили газеты и напитки. И вот, безнадежно покинув реальность, Инна порой чувствовала небольшое головокружение. У девушки закладывало уши, и даже большие наушники плеера не помогали справиться с этой бедой, в то время как электропоезд сбавлял ход, приземляясь возле очередной остановки.

Случалось, что внутренние видения становились настолько явственными, что Инне мерещилось, будто кто-то настойчиво пытается пробить кулаком стену, желает сдвинуть, оттеснить некую преграду на пути к безграничному, безмерному миру ее фантазии. Кто-то, с другой стороны. Она видит, как некто, направляется к ней по длинному тоннелю соединенных соных разноцветных геометрических фигур: квадрат, круг, треугольник, высотой более человеческого роста, раскачивающихся из стороны в сторону.

«Иногда, это бывает похоже на впадение в безумие рассудка...» - делилась своими впечатлениями с близкой подругой Инна. Анна же, безмолвно выслушав ее, принималась комментировать услышанное.

- Мне кажется, ты в астрал выходишь. Мне как-то предлагали этим заняться. Так мать узнала, сказала, что слежку за мной установит и головы оторвет

у тех, кто меня с пути сбить захочет! - с деловым видом комментировала Анна.

- Не знаю. Может это от чрезмерного буйства воображения? Плохо, что оно стало меня беспокоить. Со мной очень странные вещи происходят. Вроде и не наяву, а так явно, что хоть на добровольное лечение. Словно меня что- то тянет в необъяснимый мир, который живет в моем сознании. И только там. Он, как дитя в утробе. Развивается. Ждет подходящего момента, чтобы появиться на свет. В нем вроде все так же, как здесь, и дружба и любовь, зло, добро, но все это живет в другой оболочке, в другом пространстве, которое я отчего-то чувствую.

- Так и знай, твой воображаемый мир когда-нибудь похитит тебя. А т о,

и вовсе навсегда заберет к себе, если будешь о нем столько времени думать. И будешь жить там, среди своих гуманоидов.

- Сознание - оно меня беспокоит больше всего. Возможно, всего этого и нет вовсе: гуманоидов, тарелок и всего прочего. Но сознание - оно же есть! Вот Бог, ведь мог он существовать без людей и вселенной!? А потом, в один прекрасный момент понял, почему бы не материализовать ему свои замыслы. Так и я думаю, что наш мир и есть воплощенное божественного сознание. А раз Бог наделил человека сознанием, и его начали посещать такие странные мысли о незнакомых существах, которых он себе воображает и явлениях, это рано или поздно все может стать явью?! И это - не «они», а мы! Мы - это они. Это заведомая данность. Как полет в космос, который уже реален. Так и Они, как бы уже в нас, и наше развитие приближает нас к ним. Это запрограммировано природой! Но, какой толчок нам необходим для таких изменений? Не знаю, чтобы со всеми нами сделалось, переменись мир вот так радикально. Одно предчувствие, а уже как сердце волнуется!

-Ты сходишь с ума, - утомленно отвечала подруга, в то время как глаза Инны искрились каким-то необыкновенным светом, и говорила она так вдохновенно, словно читала с листа.

«И откуда только явилась эта чудачка?» - думала молча Анна, - «Нет, чтобы жить и довольствоваться тем, что ее окружает. Итак, человечество до таких времен дожило, и Интернет ей, и космос, едва ни на ладони, скоро и век телепортации настанет, а этой чудачке и того мало!? Незваных гостей ей подавай! Вот я же живу, главное чтобы тепло и сыто, а что в жизни еще надо? Фантазмов? От которых ничего хорошего, кроме расстойства рассудка. Чует мое мягкое место тронется эта фантазийная особа. Точно говорю. Надо отдавать себе отчет, а не безрассудно верить в свои бредни».

А Инна тем временем продолжала упоенно цитировать свои необыкновенные видения, глядя куда-то, словно сквозь стену, выкрашенную краской необъяснимого переливающегося оттенка и видя свои миры, сложной симметричной геометрией кружащие в ее ярком воображении.

Луну размывало, наплывающими ночными облаками, так что ее очертания становились едва проглядными из-за них. Оконная занавеска выпятила живот, раздулась словно беременная женщина, от ветра. Таблетка аспирина, шипя, распадается на множество взбирающихся вдоль стенок стакана мелких пузырьков. Из сада доносится едва уловимое шебуршание ветвей старой, изболевшийся яблони, время от времени глухо роняющей на землю свои немногочисленные плоды. В комнате Инны свежо и разнежено. На прикроватной тумбочке, в большой морской раковине, покрытой эмалью и приспособленной в качестве пепельницы, дотлевает забытая, единожды пригубленная тоненькая «Voque». В цветочницу, стоящую подле окна, уселось манерное существо, сотканное из длинных атласных стеблей, своей компоновкой напоминающих аристократично сидящую особу, легонько подергивающую мыском, перекинутой через колено ноги. Предутренний бред тянется вереницей скороспелых дряблых снов, опадающих на измятую бессонницей подушку.

- Вас подвинуть? Или, может, помочь приподняться? Нет? Так хорошо? Так хорошо? Я так виновата, я так - не хотела, не хотела, чтобы все так... Ну, почему вы молчите? Я поцелую вас, мне не страшно! Ваши руки, грудь! Нет, нет, все не то! Ведь вам нравится, когда вас целуют в лобик?!

Инна смотрит сон, в котором видит себя и двух покойниц. Свою прабабушку и ее дочь, которую похоронили три недели назад. Старушки лежат на кровати в комнате родителей Инны. Девушка с надрывом истерически всхлипывая, обнимая покойниц, влажными губами целует их лбы.

-Баб Поля, как же вы жили то, последние пятнадцать лет? Вы же слепы совсем были? А мне, так стыдно, так стыдно. Вы небось помните, как я любила присесть на краю вашей кровати, да песни и частушки ваши старинные все слушала. Помните, ну, как же?! «Пошла плясать, дома нечего кусать, сапоги да корки, рваные оборки!» А вы ж, все не унывали, хоть и не видели. Все песни пели да улыбались своими щечками-яблочками. Да, а еще и позлить вас любила. Небось тоже помните. Бывало, примусь со всей силой на вашем пружинном матрасике скакать, а вы то меня, хоп-хоп, своими то руками костлявыми, полупрозрачными, поймать пытаетесь. А я раз, прыг и нету. А еще стыдно, что когда в столовую вас вести надо, так никогда руки не подам, все кричу: «На мой голос, на мой голос...». И если бы вы только знали, как я слезами заходилась, как после кидалась на опустевшую кровать вашу, коря свой юношеский эгоизм!

-Ну-ка! Дай я на тебя посмотрю, девка! Сейчас то я тебя хорошо вижу! Ты не плохая, не злая вовсе, но странная!

-Баб Поль! Это как же вам тяжело приходилось жить?! С четырьмя детьми после войны на руках, одна без мужа остались! А до замужества всю жизнь сиротой прожили. Жизнь у вас была не слаще редьки. А вы вот какая молодец, ни запили, детей на ноги всех поставили. Все трудности жизни преодолели, оттого Господь вам долгие годы послал. А слепота ваша, тоже не простая. Говорят слепцы всю правду, не зря в человеке разглядеть умеют.

Спасибо вам, что не очень сердились на глупое дитя, неразумное. Я то с детства балованая. Одна в семье, эгоистка. Вот с бабушками только и приходилось забавляться, хотя только сейчас знаю, что нельзя так было. Ох, глупая была. А песни ваши до сих пор помню. Ох, душевные, русские.

- Девк, ты не плачь. Утри слезы и спой лучше. Песня - лучший друг сердца. Всю правду о человеке поведает и на душе полегчает.

- Не налюбуюсь вами, баб Поль, моя дорогая. Научите, как мне заботы обрести, а то от безделья меня во все тяжкие жизнь уводит, в глупости разные, о которых как бы не пожалеть потом горько. За деток своих боюсь, если Бог пошлет. Им за все мои шалости ответить придется. Ох, страшно...

Плачущая Инна стоит на коленях перед кроватью, заключив бабушкины руки между створок собственных ладоней. Отстраняется. Подходит к распахнутому окну и смотрит вниз со второго этажа. Сквозь прорехи цветущих жасминовых кустов она видит беременную женщину с идущим подле нее маленьким сынишкой.

-Это же та самая, косноязычная из электрички, что носит по вагонам книжку рецептов корейских салатов! Что за совпадение? Она, под моими окнами? Что? Что это трещит? Что?

Сотовый телефон вибрирует, подергиваясь доползает до края тумбочки и падает на пол.

-Да! Да? Алло?!

- Инна, с тобой все в порядке? Ты долго не отвечала?

-Да, да, мам, все...Ты плачешь?

-У нас несчастье! Сейчас мы немедленно едем в деревню, бабушкин дом сгорел. Скорее всего - поджог. Дом старый, а место хорошее, вот и запалили. Нам соседи позвонили, к счастью никто не пострадал, но сгорел дотла, даже сарай. Ну, давай детка, целую!

-Пока...

Зловещие еще несколько часов назад предметы заметно прояснились, став привычными и знакомыми. Маневром тереодора отбросив влажную простынь, запустив ступни в мягкие махровые тапки, на чужих, не гнущихся ногах Инна дошла до ванной, с намерением развеять или подтвердить свои опасения.

-Кажется, не повезло. Две полоски. Надо что-то делать.

Инна не то чтобы огорчена, нет, она больше взволнована. Этот сон, еще будучи сном казался ей странным. И вот сейчас, после звонка мамы и новости о ее беременности кажется и вовсе вещим. «Как все странно складывается...» - думает вслух Инна, промокая краем пододеяльника мокнущие глаза. «А как же он, что он то скажет? Уж кому как не ему сейчас главным образом не до этого. Ему лишь бы тусоваться ездить. Работа - тусовка, когда уже совсем невмоготу, ко мне заскочет. И опять понесся. Ну, разве так можно. А тут еще и такое дело. Что делать, что делать...?

У Инны грустные глаза. Ее длинненькие реснички промокли и слезы капают на пижаму. «Интересно, я уже готова? Мне двадцать два, как маме было, когда обо мне разговор зашел. Вроде уже можно. И страшно как-то, что вот это и со мной приключилось. Мне кажется не вовремя. После столького всего вредоносного. Я и курить хотела бросить, прежде чем такое мероприятие ответственное затевать. Да и кто знает, как у меня с ним все будет. Об этом вообще думать боюсь. Ну, кто он? Ну, мой ровесник. Работает, зарабатывает ни то чтобы хорошо, но не трутень. Так странно... Неужели се 1а vie?!? Удивительно, что для кого-то вот так и настал этот счастливый миг возможности появиться на свет. Только, Кто там? Ой, не знаю, что из этого получится...» - глубоко и встревожено вздыхает Инна. «Надо сказать маме, нет, не сейчас. Слишком много всего за раз на ее бедную голову. Ну, это надо, и дом спалили, да еще я... Наберу я лучше Анну».
-Анюта, что мне делать?

-Инка, ты?

-Ну, я, я!

-Что стряслось?

-В общем, если решу оставить, то готовься в крестные матери.

-Да ты что?! А ему, ему ты сказала?

-Да как тут скажешь, нет еще! Боюсь!

-А матери?

-Тоже нет. У нас семейные неприятности, не до того.

-Так, ни о чем не думай. Ребенок нам не помешает. Ты знаешь, ты мне как сестра. Я тебе во всем помогу!

-Ань, я ведь ждала от жизни совсем другого! Славы, карьеры, денег! А это, все заживо похоронит. Кому я буду нужна?

-С ума сошла такое говорить?! Делай свое дело, как и раньше. Будет у тебя все, точно говорю. А ребенок - это же хорошо. Всю дурь из башки сразу выметет! Забота появится, себя перестанете гробить, а то твоя мама и так вся на нервах из-за ваших раrТу!

-То-то. Знаешь как страшно, а вдруг с ним что не так?! Что тогда то?

-Раньше думать надо было. Бог тебе посылает такие перемены, твое дело принять и не хлюпать носом. Раз знаешь, что уже не по тому пути пошла, так не усугубляй. Может тебе судьба шанс дает все переменить?! Чтоб все как следует в жизни устроилось! В конце концов, как говориться, дело житейского и наш женский долг.

-Не знаю. Тебе легко говорить, когда тебя это не касается.

-Ну, не реви. Нашла о чем горевать.

-Ладно, пойду посплю, а то что-то мне паршиво.

-Давай, проснешься - позвони!

-Спасибо, Нют...

-Не хлюпай, слышишь меня?! Все, давай.

-Пока...

«Может, Аня и права, но мне все равно страшно. Семья, быт, ребенок - нет! Это прощай светские вечеринки, прощай возможность найти себе первоклассного бойфренда на Хаммере. Да здравствуют подгузники, пеленки, распашонки! Прогулки во дворе, общение с молодыми матерями, поездки в лесопарк по выходным. Нет, я хочу драйва! Хочу шикарных вечеринок, первоклассную публику! Как можно быть обозревателем столичных сейшенов с младенцем на руках? Или с мыслями о нем в голове? Тут уже никаких экспромтов. Ни возможности сорваться куда-то, ни расслабиться без задних мыслей. Ужас, просто ужас! Все мечты - на хрен! Стас меня съест. Не думаю, что его обрадует перспектива связаться со мной на всю жизнь посредством крохотного зеленого человечка! Ой-ой, нет, об этом я просто думать НЕ ДОЛЖНА! Хотя...Не знаю...Еще неделю назад куражили себе, и мыслей подобных в голову прийти не могло. А вдруг он уже и тогда был?! Ай-ай, как же так?!»

Инна ложится. Молча плачет и засыпает. Сюжеты ее снов все еще полны атрибутами прежней жизни. Сейчас она видит себя, идущей по длинному тоннелю подземного перехода. Вдоль стен разместилась обычная будничная торговля: лоток с шоколадом, сигаретами, орехами и сухофруктами, развешенная женская и мужская одежда, косметика, обувь - полный ассортимент андеграундого супермаркета. В переходе суматошно и много народа. Инна идет следом за четырьмя молодыми людьми, две девушки и два парня. Они весело о чем-то спорят на ходу, выделяясь из серой массы людей яркостью своего внешнего вида. В волосы девушек вплетены цветные ленты, их одежда выполнена из пестрых материй. Они поднимаются наверх и выходят на улицу. Останавливаются. Инна проходит мимо, стараясь как можно более четко их рассмотреть. Неожиданно один из юношей в зеркальных очках подходит к ней, словно очень давно с ней знаком, и спрашивает, не хочет ли она присоединиться и съездить вмести с ними на пикник. Инна отказывает и садится в маршрутное такси. Дальше она видит привычное ей поле, по которому пытается пройти через грязные лужи. Вот она дома. Заходит в зал и вставляет диск в центр. Нажимает на «р1ау». Инна садится на пол, скрещивает ноги в позу лотоса и слушает мелодию. Музыка ей кажется очень мелодичной и разнообразной. Она слушает ее с большим удовольствием. Но постепенно звук становится все громче, хотя Инна по-прежнему сидит на ковре. Инне уже не по себе, что звук настолько громок. Она открывает глаза и поднимается, чтобы уменьшить звук. Сон улетучивается. Инна открывает глаза, с полной уверенностью, что забыла выключить музыкальный центр. В комнате тишина.

«Опять!? Как мне надоело! Опять эти приступы, когда я не могу определить: сон это или реальность. Мое сознание создает какую-то свою музыку, из ранее слышанной. Не даром мама мне все время твердит, что энергетика современная музыки оказывает сильное воздействие на психику. А о каких последствиях можно говорить, если здесь не только музыка. Кажется, пора успокаивать нервную систему. Бедный мой малыш».

-Привет, Стас.

-О, привет!

-Знаешь, нам надо бы встретиться.

-Только не сегодня.

-Нет проблем, тогда может быть завтра?

-Завтра будет видно, но заранее ничего обещать не могу.

 -Хорошо.


«Ну, вот,» - вздыхает Инна - «И так каждый раз. Вот отчего, когда ему от меня что-то надо, я просто обязана отказаться от всех своих планов и пойти навстречу ему? Разве это справедливо? Разве можно при таких обстоятельствах вести разговор на такую ответственную тему?»

-Ань, мне опять разные странности снятся.

-Что на этот раз?

Анна, заранее готовая к необычной истории, равнодушно отпивает свой ароматный чай из большой глиняной кружки.

-Прошлой ночью приснилось, будто я на какой- то вечеринке. Вся яркая и красочная, как обычно. И вот танцую себе, а напротив меня стоит парень и долго на меня смотрит. Как сейчас помню: - беленький весь в светлой одежде. Стоит он стоит, а потом не выдерживает, подходит и говорит, что я ему безумно нравлюсь, что глаз он от меня отвести не может. А я ему почему-то отвечаю, что это оттого, что он под кайфом, и на самом деле он может сильно ошибаться во мне. И он мне говорит тогда: «Возможно, ты и права, только ведь и ты такая же, а то тогда, что ты здесь делаешь?». И знаешь, Ань, я помню, как мне во сне не по себе стало. И голова закружилась от всей этой толпы, этих людей. Стою и не могу принять того, что я такая же, не могу и не хочу, и бегу прямиком к выходу. И тут ко мне непонятное существо подплывает. Оно не идет, а именно плывет над землей по воздуху. Существо на редкость омерзительное и громадное. По форме круглое, одноглазое со множеством щупалец. И во сне у меня такое ощущение, что это тот самый Кузьмич, которого многие видят, когда уже все, крыша едет. Подлетает он ко мне, когда перед выходом стою и говорит: «Стой!». Останавливаюсь. Спрашивает: «Ну, что, уйти от нас решила. Ну, ступай-ступай. Только помни, что мы всегда рядом». Вот так вот Анюта.

-Инка, слава Богу! Ты даже представить не можешь, как мне за тебя порой страшно бывало. Когда я видела, что глаза твои потухают, и светятся только тогда, когда ты о своей той жизни говорить начинаешь. Слава Богу, я так рада буду, если ты уже окончательно вернешься!

-Ань, какая же я дура была. Ведь о таких последствиях и думать не думала.

 -Ты не расстраивайся, все мы совершаем глупости.

-Ой, да, это прописная истина. Но так больно, когда есть вероятность, что твою глупость может расплатиться ни в чем не повинное существо, еще не родившееся даже.

-Ну, не плачь, не плачь. Все будет хорошо, мне почему-то так кажется.

-Ах, Аннушка, как я тебе благодарна, что выслушиваешь все мои глупости.

-Ты же моя подруга, да еще скоро готовящаяся стать мамой. Ну, как же я тебя оставлю. Нет уж, будем вместе к такой радости готовиться. А о плохом и думать забудь, Слышишь?

-Слышу, Анюта, слышу...