Ро-Маккастер сказал-, ,Да! ,, в деревне, ,Ра, г 1

Может быть долго есче кричали солдаты но гиморой проносился как повесть апельсина.
До того тошно было,что нельзя было включить свет.
Светлана рисовала игрушку.
Кино закончилось.
Но началась оргия ставшая кумиром продавцов.
Романтика ничего не вешает пока глыбы отваливаються от скандинавских врачей.
Но цыкл пересадок лечил старые огурцы наная.
Бодрый приспособленец играл на гитаре как вещь толантливого ослана.
Состояние приспособленное к никому не нужным абстракциям становилось речью туалета распятий.
Женьщина носила рыбу в деревню и там меняла ее на сало.
В башне торчали офицеры и яблоки снились пионерам.
Но тесное сотрудничество означало,что фибры интелекта будут цеплять ребят.
Продавец шиздел как чепуха и трон никто не охранял как голубей.
Фотки нравились только тем кто рисовал маслом и дон дипебло жрал сантиметры хипов.
Рискуя зачать мороженое офицер размазал соплю об ботинок.
Qки Тамары строились на улицах теней и сиськи стали рыбами в носках.
Никто не знал,что полюбит самое себя и пластилин кормил букашек розами.
Тень окселерата казалась волшебной и игрушки стали читать достоевского.
Никто не рисовал почту и какой-то болван раздумывал над теоремой.
Там никто никого не любил ,там вечера становились палками которые сыпали вопросами.
Гоблины не считались с депутатами и молча ели жорку.
Низменные чувства овладевали стадом и симфония руси стала абривиатурой клатбищенских установок.
Мистическое сотрудничество означало,что на хлеб намажут масло и четвертый квадрат будет списком зеленых людей.
Шерсть строчила седьмые алгебры и вагон с презервативами разгружали два старика.
Кто-то стоял возле могилы и задумывался о смерти,но в тетрадке было написанно ,что почта не будет выбирать инакомыслящих русских.
Тень залупы смешалась с водосточной трубой лилипута и семерка приказала партизанам выпить вина.
Сороквосемь рубежей несли транс-континентальную мысль и никто не обрасчал внимания на килограммы дохлых крыс.
Вода построилась в ряды и рухнула на замок чародея и волшебники спели песню о чебуратино.
Вагон делил сорта инагурации и дети творческого начала лицезрели картину на которой показывали смерть мамы.
Смерть мамы была читателем поднаготной руси.
Никчемная алгебра страдала гоблинскими понятиями и шедевр был написан.
Он,всегда тёрся о сотканное чучело и Италия предпренимала тачаночьный формат.
Конец г 1.