О Париж!

   Когда я вернулась из своей первой (и пока что единственной) поездки в Париж, друзья атаковали меня с просьбой описать  мои впечатления о  путешествии. Я наотрез отказалась. Ну в самом деле, не смешно ли писать о Париже, когда на протяжении веков лучшие литераторы, художники, путешественники, да и просто бесчисленные поклонники Парижа написали столько об этом волнующем воображение городе, что за всю жизнь не перечитать. Но прошло время, впечатления улеглись в голове, и я подумала: а почему бы мне еще раз не побывать в Париже в моих воспоминаниях, пригласив с собою всех желающих. И если раньше моими экскурсоводами по городу были знаменитые писатели или художники, то теперь я, и только я, буду вашим гидом по Парижу, мой дорогой читатель! Ведь каждый человек видит окружающее по-своему. Попробую рассказать о Париже то, что Я увидела, и увидела не глазами исследователя, а глазами обычного путешественника. 

   Когда-то давно, в семидесятых годах, когда ни о каком Париже и мечтать не приходилось, не помню уж с чего сложилось у меня вдруг стихотворение:
               
Если в призрачно-синем Париже
Побывать посчастливится мне
И увидеть Монмартр поближе,
Чем в тревожном моем полусне,

Если вдруг, словно в сказке чудесной,
Я стены Нотр-Дама коснусь
И на башни его в поднебесье
По ступеням крутым поднимусь –

Я услышу, увижу, узнаю
Звуки, краски и тайны твои,
И тебе, о Париж, я признаюсь
В своей давней и верной любви.

   Не знаю, о какой такой любви могла идти речь, поскольку в те времена наши скромные сведения о Париже мы черпали в основном из классической французской литературы. Это, конечно, немало, но насчет любви… Вероятно, это была дань всеобщему поклонению французской столице, закрепившемуся в известной формуле: «Увидеть Париж и умереть».

   Не так давно одна моя знакомая, прилетев из Парижа, – был апрель – сказала: «А в Париже цветет миндаль!» И так она это сказала, что тут же у меня сложились строки:

Наступила  весна. Апрель.
А у нас за окном - февраль.               
Воет ветер, кружит метель…
А в Париже цветет миндаль!

Безнадежна мерзлая стынь,
Снежный полог – седая вуаль…
А у них там вовсю, прикинь,
В это время цветет миндаль!

Мне б туда, где тепло, где юг,
Где цветами сияет даль,
Ведь у нас никогда, мой друг,
Никогда не цветет миндаль.

Денег нет на билет. И пусть.
Прочь заботы, тоску, печаль,
Я расправлю крылья – и в путь,
В те края, где цветет миндаль!


   Сказано – сделано. Расправила крылья, и вот я уже лечу в Париж (правда, на самолете). Если к путешествию в Испанию я не была готова, то к поездке в Париж меня готовили серьезно. Под руководством знающего специалиста была подробно изучена карта города и разработаны маршруты самостоятельных прогулок на всю неделю. Я уже точно знала, в каком направлении идти в тот или иной квартал и что будет за следующим поворотом. Не знала только, как в реальности выглядят улицы и здания, названия которых с детства известны каждому мало-мальски грамотному человеку. Разумеется, я предполагала, что выглядят они совсем не так, как представляются в воображении, даже несмотря на знание их фотографических и художественных изображений – так, по крайней мере, обычно бывает у меня.

   Париж встретил нас теплом и обилием солнца, заливающего город. Сразу стало понятно, что майский день в Париже – это совсем не то, что майский день в Санкт-Петербурге, где даже при теплой погоде в любую минуту жди подвоха в виде дождя или штормового ветра. Мы разместились в маленькой гостинице неподалеку от театра Гранд-Опера, в которой меня пленили две вещи: лифт, настолько крохотный и узкий, что в нем нужно было стоять, втянув живот, и кровати, вероятно, из Х1Х века, с металлическими прутьями и большими фарфоровыми шарами, расписанными розочками. Кровати были накрыты ярко-красными покрывалами с крупными цветами. Очень игриво.

Не успев отдохнуть, мы отправились на автобусную обзорную экскурсию, что, по моему мнению, было не очень удачно. После утомительной дороги многих разморило, кто-то даже откровенно заснул в автобусе, да и я иногда клевала носом. Поэтому обзорная экскурсия по городу мне не очень-то запомнилась, но главное впечатление все же осталось, и этим главным было ощущение праздника. Представьте себе: воскресный день, жаркий и солнечный, толпы беззаботно гуляющих людей, которые оживленно щебечут на довольно вычурном для нас языке, искрящиеся на солнце фонтаны, и цветы, цветы на каждом шагу. Все это мы оценили во время нескольких остановок, сделанных водителем у главных достопримечательностей Парижа: Нотр-Дам, Эйфелева башня, Лувр… Подробнее о них – потом, а сейчас ясно только одно: впереди масса интереснейших прогулок и чудесных впечатлений.

 На следующее утро я иду на свою первую самостоятельную прогулку по Парижу. По приветливому Итальянскому бульвару я выхожу к прославленному парижскому Оперному театру – Гранд-Опера, созданному по проекту знаменитого архитектора Шарля Гарнье. Теперь я буду проходить каждый день мимо этого огромного, крупнейшего в мире театра и любоваться  многочисленными скульптурами, изящными колоннами и пилястрами и статуями крылатых богинь, пылающих на солнце праздничной позолотой. Ступени, ведущие к входу в театр, служат местом встречи для туристов и для многих парижан, поэтому здесь всегда сидит и стоит множество разнообразного народа.
 
Далее я иду по улице Опера и выхожу на Вандомскую площадь. Передо мной шикарный отель Риц, откуда выехала в свою последнюю поездку британская принцесса Диана; дом, в котором скончался Фредерик Шопен, и в центре площади – Вандомская колонна, которая хорошо известна мне с раннего детства. В нашем доме хранится небольшая копия колонны, правда, без фигуры Наполеона. Когда я была еще совсем маленькой, я каким-то образом уронила эту колонну, и бронзовая  фигурка откололась от нее. Примечательно, что фигурку так и не нашли, великий император скрылся навсегда, оставив на память о себе лишь сапоги на вершине колонны. Вероятно, он провалился в одну из щелей в полу, коих после войны образовалось в нашей квартире великое множество. Еще интереснее то, что подлинная статуя Наполеона с подлинной колонны также исчезала, причем дважды. Один раз ее заменили статуей Генриха 1У в 1814 году, затем, через полвека, копию статуи Наполеона восстановили, с тем чтобы снова демонтировать ее во времена Парижской коммуны. И, наконец, спустя несколько лет Наполеон навсегда занял свое почетное место на Вандомской площади.

  Все это вспомнилось мне здесь, у подножия колонны, и я отошла подальше, чтобы разглядеть, что же я отбила. Оказывается, Наполеон на этом памятнике изображен в одеянии римского императора Цезаря, чего я никак не ожидала.
 
   Путь мой лежит к Лувру, для этого мне надо пересечь  улицу Риволи с дорогими фешенебельными магазинами и войти в сад Тюильри. Я вхожу в сад Тюильри и забываю обо всем. Просторное отрытое пространство, залитое ласковым утренним солнцем, фонтан с большим бассейном, вокруг которого множество кресел для отдыха, еще свободных в этот утренний час. По бокам - очаровательные уголки сада, обрамленные зеленью, с многочисленными скульптурами известнейших мастеров, среди которых, конечно же, и работы Огюста Родена. Я сажусь в кресло у фонтана и растворяюсь в благолепии этого райского сада под пение фонтанных струй и щебетанье птиц…

   Прямо передо мной видна своеобразная крыша музея Орсэ, слева – арка Карусель, воздвигнутая, разумеется, в честь побед Наполеона, а за ней –громада Лувра, волнующая своей суровой и в то же время притягательной красотой. И я представляю себя фрейлиной одной из великих французских королев, а затем и самой французской королевой, потому что дышу тем самым воздухом, которым дышали они, и ощущаю себя в том же пространстве, что и они, и это очень увлекательно и приятно.

   В саду Тюильри можно предаваться таким благодушным мечтам сколь угодно долго (и это в центре Парижа!), но надо двигаться дальше. Я выхожу на набережную Помпиду и иду по правому берегу Сены до Нового моста, перейдя который попадаю на остров Сите – исторический центр города. Прохожу вдоль средневекового замка Консьержери, в котором размещалась тюрьма. Теперь там открыт музей, но я туда не хочу – тюрьма есть тюрьма. Меня же больше привлекает цветочный рынок и собор Нотр-Дам, расположенные на острове Сите. Без труда выхожу к цветочному рынку и гуляю вдоль прилавков, утопающих в разнообразных цветах – срезанных, в горшках, в кашпо, – щедро дополненных разнообразными сувенирами. Я знаю, стоит пройти еще чуть-чуть – и предо мной возникнет чудо, появление которого я жду с нетерпением: собор Парижской Богоматери.
 
   С площади, раскинувшейся перед собором, открывается вид на один из самых красивейших соборов мира. Несмотря на внушительные размеры, собор кажется удивительно легким и стройным. Не буду описывать его  архитектурные особенности, каждый без труда найдет это в соответствующей литературе. Что поразило меня – это его светлый облик, если так можно выразиться. Я всегда считала, что Нотр-Дам – это мрачная, темно-серая махина. Вероятно, такое впечатление создавали трагические события, описанные в романе Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Сейчас же я увидела светлый, почти белый, сияющий на солнце фасад храма, богато украшенный изящными, ажурными аркатурами и разнообразными окнами: стрельчатыми, арочными, окном-розеткой.
Я села на скамейку на площади перед собором и, наверно, около получаса не могла оторвать глаз от этого изумительного зрелища.  Вокруг толпилось множество туристов, но в такие минуты не видишь никого и ничего, кроме того, к чему приковано твое зрение, и ничто не может помешать какому-то удивительному духовному контакту. Общение идет один на один. Так, во всяком случае, бывает у меня. А потом я вошла в собор.  Огромное пространство с бесконечно высоким сводчатым потолком, с мощными колоннами, отделяющими боковые нефы, с многочисленными витражами, скульптурными изображениями, гробницами… Невозможно оценить все богатство, всю художественную и духовную ценность этого собора за одно посещение.
 
   Выйдя из собора, я узнаю, что, оказывается, можно подняться наверх, на его башни. Может быть, я ошиблась, но я насчитала 264 ступени, которые привели не на самый верх башен, но на третий ярус собора. С меня хватило и этого: передо мною – весь Париж, а совсем рядом, со стен и башен гнусно ухмыляются и скалят свои злобные пасти знаменитые нотр-дамские химеры. Странно, но там, наверху, я и не вспомнила о своем давнем стихотворении, которое случайно нашла в бумагах уже когда вернулась домой. Нашла и поразилась – то ли совпадению, то ли какому-то интуитивному предвидению, за много лет предвосхитившему мою поездку в Париж и даже подъем на башни Нотр-Дама.
   
   Сверху я увидела следующую цель моего посещения – часовню Сент-Шапель, куда и отправилась от Соборной площади. Кстати говоря, совсем не обязательно определять свой маршрут с башни собора. Заблудиться в Париже, по-моему, совершенно невозможно. Здесь все настолько ясно, толково,  улицы прямые, логично переходящие одна в другую, так что у меня ни разу не возникло беспокойства по поводу того, что я чего-нибудь не найду. А главное -здесь все так близко друг от друга, что если вы находитесь у какой-либо достопримечательности, то следующая уже обязательно будет видна, а из-за нее выглядывает еще другая…
   
   Итак, Сент-Шапель. В Париже много разнообразных церквей, но нет ни одной, похожей на Сент-Шапель.  Она состоит из двух церквей, построенных одна над другой, и когда попадаешь в верхнюю церковь, то это будто вовсе и не церковь, а сказочный дворец (и даже, может быть, ларец!), стены которого состоят сплошь из окон. Пятнадцать витражных окон пятнадцатиметровой высоты содержат более тысячи библейских сюжетов, выполненных свежими, яркими красками, и когда сквозь эти окна проникает солнечный свет, то все пространство церкви наполняется сияющими, разноцветными огнями. Самое потрясающее, что и часовня, и витражи были созданы в ХШ веке! И как это замечательно, что человека, пришедшего к Господу, встречает радостный, многоцветный каскад божественного света.

  С острова Сите я перехожу на другой берег Сены и попадаю в Латинский квартал. Первое, что привлекает внимание на левом берегу – это фонтан Сен-Мишель, похожий своей монументальностью на фасад дворца. В нише этого фасада, щедро декорированного скульптурами, горельефами и колоннами, бронзовый Св.Михаил повергает мечом дракона. Отсюда начинается один из известнейших парижских бульваров -   бульвар Сен-Мишель, который парижане ласково называют Буль-Миш. Если пойти по Буль-Миш,  то непременно попадешь в университетский центр Парижа – Сорбонну. К сожалению, здание Сорбонны можно увидеть только снаружи. После событий 11 сентября в целях безопасности вход на территорию университета для посторонних лиц закрыт.
 
   Вокруг университета в прилегающих к нему улочках жизнь кипит ключом. Студенты шумно беседуют на разных языках, смеются, жуют на ходу и стремительно катятся мимо вас на роликах со своими книгами и бутербродами. И звенит в ушах известное: «Во французской стороне, на чужой планете…». Но студентам вовсе не чужда «планета» Латинского квартала. Они легко осваивают и заполняют собою многочисленные кофейни, закусочные  и магазинчики, коими изобилуют  узкие улочки. И как радостно видеть молодые лица, слышать смех и гомон студенческой толпы в старейших улицах квартала, чувствовать это единение атмосферы прошлого с новой, молодой жизнью! Я тоже захожу в кафе и с удовольствием обедаю в многоголосом студенческом водовороте. Кстати, пора бы уже напомнить, что свое название Латинский квартал получил оттого, что когда-то студенты общались и обучались здесь на латинском языке.

   К востоку от Сорбонны виден купол храма, весьма напоминающий купол собора Св. Павла в Лондоне. Храм этот был построен в честь Св. Женевьевы, покровительницы Парижа, но во время Великой французской революции он стал усыпальницей великих людей Франции, которая называется теперь Пантеон. В интерьере Пантеона множество фресок, изображающих сцены из жизни Св. Женевьевы, а в центре – знаменитый маятник Фуко, доказывающий вращение Земли. Раньше и у нас, в Петербурге был такой маятник в Исаакиевском соборе.
 
   Под церковью, в крипте похоронены великие французы, представляющие гордость нации: Вольтер, Руссо, Жорес и многие, многие другие. Но мне почему-то больше всего запомнилась гробница трех величайших писателей Франции: Гюго, Золя и Дюма. За большим стеклом в белом склепе видны три простых белых надгробья без всяких украшений, расположенные буквой «П». Склеп освещен легким голубовато-сиреневым светом, и кажется, что это таинственное свечение исходит от самих надгробий. Гюго, Золя, Дюма… Какие страсти кипели в их сердцах, какою жизненной мощью были наполнены их романы! И вот итог. Тишина. Безмолвие. Холод, от которого пробирает дрожь. И три надгробья как три неподвижных айсберга в вечной ледяной пустыне. Быть может, есть какая-то тайная мудрость в этом непостижимом противоречии?  Во всяком случае, выйдя из Пантеона, я долго не могла согреться, хотя в этот день в Париже было +29;. Холод, не обычный, физический, а какой-то потусторонний, вселенский, отпустил меня только тогда, когда я, вновь побродив по улочкам Латинского квартала, вышла к отелю Клюни.

   Старинное здание на территории бывшего аббатства Клюни в стиле «пламенеющей» готики было построено как гостиница для монахов. Теперь же здесь находится Музей средневекового искусства Франции. И сам отель Клюни как памятник архитектуры, и содержащиеся в нем экспонаты – безусловное богатство средневековой французской культуры. Больше всего посетителей, конечно же, у знаменитой серии гобеленов «Дама с единорогом». И пришла же кому-то в голову такая тематика в ХУ веке!
После посещения музея я присела немного отдохнуть в саду аббатства. Удивительное умиротворение – вот как можно назвать чувство, испытанное мною в минуты отдыха. Ничто не уходит навсегда! И Божья благодать намоленных мест всегда будет ощущаться теми, кто настроен на нее.

   Мой маршрут предполагал дальнейшее мое движение по бульвару Сен-Жермен до площади Де ля Конкорд (площадь Согласия). Но, уклонившись несколько в сторону, я вышла к церкви Сюльпис, часть которой находилась в лесах, посидела в сквере, помогая французским ребятишкам отфутболивать мяч, за что получила многократное «мерси», и поняла, что на сегодня хватит.
 
   Уже стемнело, когда я возвращалась в гостиницу мимо блистательного театра Гранд-Опера. В одной из ниш на фасаде театра я увидела мусульманина в национальной одежде, обстоятельно расположившегося в этой нише как в гостиничном номере. Мусульманин достал молельный коврик, определился лицом на восток и стал молиться на ночь глядя. Помолившись, он свернулся калачиком и погрузился в сон. И на воздухе, и бесплатно. Вот как надо путешествовать!
   
   Перед сном я мысленно проделала свой дневной путь и удивилась: прошла немало, а усталости почти не чувствовалось. Тогда я еще не знала, что это особенность Парижа – дарить удовольствие от общения с ним и не обременять усталостью.
В этом я убедилась уже на следующее утро, когда отправилась на прогулку. Мне казалось, что ноги почти не касаются земли – так легко было идти по утреннему, приветливому городу.  Я хотела продолжить знакомство с Латинским кварталом, но как-то само собой получилось, что из метро я вышла  на острове Сите и, естественно, оказалась перед собором Нотр-Дам.

   Собор этот словно притягивает к себе какой-то непонятной силой. Опять я внимательно рассмотрела ярусы фасада.  На сей раз меня привлекла Галерея Королей, расположенная над нижним ярусом. Статуй, изображающих королей Израиля и Иудеи, должно быть двадцать восемь. Сосчитала – и точно, двадцать восемь, все на месте. А ведь было время, когда народ Франции, приняв иудейских королей за французских, сбросил их с собора, и их каменные головы катились по площади. Однако впоследствии реставраторы возвратили королей на место, правда, в виде копий, в то время как подлинные фрагменты низвергнутых статуй, спасенные чьей-то заботливой рукой, хранятся в отеле Клюни, о котором речь шла выше. Решив продолжить вчерашнюю прогулку по Латинскому кварталу, я перешла по мосту Сен-Мишель с острова Сите на левый берег Сены.
   Если пройти мимо зданий Сорбонны по бульвару Сен-Мишель, перед вами распахнет свои объятия роскошный Люксембургский сад. В этом саду можно провести несколько дней, отдыхая душой и телом среди зеленых рощ, фонтанов и множества статуй. В центре сада – Люксембургский дворец, построенный еще для Марии Медичи в ХУП веке. Все здесь шикарно, с размахом, действительно по-королевски.
 
   В тихом уголке, в густой зелени деревьев скрывается фонтан Медичи со скульптурным изображением мифологических сцен. Элегический настрой этого уголка несколько  контрастирует с великолепием королевского дворца и огромного парка.
В пруду перед дворцом  дети пускают кораблики. Пускают не кое-как, это дело у них упорядочено. Я видела, как воспитательница привела группу детишек с корабликами в руках, и они, к моему удивлению, тихо, не галдя и не толкаясь, подошли к пруду и ждали своей очереди, когда уйдет предыдущая группа.
   Конечно же, очарование парижских садов и парков располагает к длительным, неспешным прогулкам, но мы не парижане, а потому должны спешить, как это и положено туристам. Итак, я направляюсь по бульвару Сен-Жермен к площади Де ля Конкорд, однако нельзя не свернуть к собору Инвалидов, золотой купол  которого был виден еще из Люксембургского сада.
 
   Собор этот знаменит тем, что в нем покоится прах Наполеона Бонапарта.  Войдя в собор, вы оказываетесь на некоем подобии балкона, образующего окружность, и с этого балкона вы смотрите вниз, в большое круглое углубление. Это – Крипта, и в центре ее – гробница великого императора. Меня буквально потрясло величие этой гробницы, ее строгая и необычная красота. Массивный саркофаг, выполненный из красного гранита, не кажется тяжеловесным. Плавные, изогнутые линии верхней его крышки придают всему надгробию легкую, изысканную форму. Архитектору Висконти, автору проекта, удалось, на мой взгляд, соединить в этом памятнике монументальность и изящество – качества, присущие великой французской нации. Саркофаг окружают двенадцать статуй – крылатых Побед, застывших в вечном карауле у гроба императора.  В соборе также захоронены члены императорской семьи и маршалы наполеоновской армии.
 
   От собора Инвалидов рукой подать да музея Огюста Родена, куда, конечно же, тоже нельзя не зайти. Уже в саду, под открытым небом, вас встречают трагические «Граждане Кале», знаменитый «Мыслитель», горельеф «Врата ада» и другие скульптуры мастера. В здании музея, бывшем особняке Бирона,  находится большая коллекция работ как самого скульптора, так и известных французских импрессионистов.
И все же меня больше интересует сам город, открытые пространства, а потому – вперед, к площади Де ля Конкорд! К площади, где некогда был памятник Людовику ХУ, снесенный мощной волной Французской революции и в духе того времени замененный на гильотину. Страшно представить, что на этой огромной, шикарной площади, торжественно раскинувшейся между садом Тюильри и Елисейскими полями, слетали с плеч головы таких великих людей, как король Людовик ХУ1, королева Мария-Антуанетта, Дантон, Робеспьер… Когда политические страсти улеглись, Площадь получила современное название – площадь Согласия, и в центре ее установили обелиск из Луксора, который в середине Х1Х века египетский паша подарил Луи-Филиппу. Несколько странно видеть на парижской площади египетский обелиск, но это все же лучше, чем гильотина. Площадь украшают восемь статуй, символизирующих города Франции, и нарядные фонтаны наподобие римских фонтанов на площади Св. Петра.
 
   Особенно мне понравился вид  площади Де ля Конкорд со стороны сада Тюильри. Подходишь к площади, и возникает желание полететь над ней – такой простор и обилие света открывается перед тобой! И манит своей торжественностью Триумфальная арка, которая виднеется в конце Елисейских полей. И, разумеется, дальнейшее мое путешествие продолжается по Елисейским полям. Известно, что это - название улицы, наверно, самой шикарной и праздничной улицы Парижа. Роскошные дорогие магазины, фешенебельные рестораны, кафе, большой парк, протянувшийся по сторонам улицы и, конечно же, огромный людской поток – вот что такое Елисейские поля. У кабаре «Лидо» скопилась довольно большая группа людей, видимо, ожидавших начала представления.  Чтобы продолжить свой путь, мне пришлось буквально протискиваться через эту толпу, и я могла вблизи разглядеть посетителей известного кабаре. Тщательно выбритые, холеные лица мужчин, разодетые и в большинстве своем очень сильно накрашенные женщины, что меня очень удивило, и запах духов и денег, витавший в воздухе… И на всех лицах явственно читалось недовольство вынужденным, затянувшимся ожиданием.
 
   Чтобы вкусить всю прелесть прогулки по Елисейским полям, я взяла чашечку кофе в открытом кафе и села за столик с видом на Триумфальную арку. Неповторимое, божественное ощущение – медленно потягивать горячий, крепкий кофе, слушать стремительную французскую речь, созерцать Триумфальную арку и сознавать, что ты – в святая святых Европы, в самом Париже, где сиживали за столиками кафе или мечтают посидеть многие и многие романтики.
Величественная Триумфальная арка находится в конце Елисейских полей и является центром площади Звезды, ныне носящей имя Шарля де Голля. Очень впечатляют как красота арки, так и размеры, которыми она превосходит даже Арку Константина в Риме. Снизу видны люди, находящиеся на крыше арки. Значит, можно подняться наверх, что я тут же и делаю (благо есть лифт). Сверху открывается изумительный вид на Париж, и становится понятно, почему площадь называлась площадью Звезды. От арки расходятся двенадцать улиц-лучей, образующих гигантскую звезду. Улицы утопают в зелени, а потому они четко видны в наступающих сумерках. На город опускается вечер, тут и там загораются огни, и Париж расцвечивается многочисленными фонарями и рекламами. И вдруг ослепительно вспыхивает Эйфелева башня и, как красавица на балу, сверкает и переливается множеством блистающих драгоценностей.
 
   В гостиницу возвращаюсь опять мимо театра Гранд Опера и ищу глазами вчерашнего мусульманина. Но его уже нет, видно, двинулся дальше, в сторону Мекки, а больше никто не сообразил обустроиться на ночлег в пустующей нише.

   Монмартр – звучное и красивое название, которое у каждого вызывает, вероятно, какие-то свои ассоциации. Мне всегда казалось, что на Монмартре должно быть множество красивых цветов – на газонах, клумбах, балконах и в руках нежных и очаровательных француженок-цветочниц. Забегая вперед, могу сказать, что, действительно, на Монмартре есть немало уголков, украшенных цветами, но все же это не единственная достопримечательность этого района Парижа.
   Монмартр – это холм высотой 130 метров, на котором расположена часть города, весьма не похожая на другие районы Парижа. Восхождение на этот холм можно начать с бульвара Клиши, от известного всему миру своим названием кабаре «Мулен Руж». Вы идете по улице Лепик и попадаете в тесный мир улочек, напоминающих провинциальный городок. Здесь легко и приятно заблудиться, так как улочки на любой вкус.
 
   Скажем, поклонников знаменитой Далиды привлечет площадь, названная ее именем, где установлен великолепный (во всех смыслах) бюст певицы. Почитатели Жана Маре могут убедиться в многосторонности талантов актера, увидев необычный памятник его работы. Из каменной стены выходит человек. Уже видна его голова, одна рука, кисть другой и часть одной ноги. Полное впечатление, что сейчас мужчина пробьется сквозь стену и выйдет на площадку перед домом, в котором жил писатель Марсель Эмэ. Человек, который проходит сквозь стену – герой  романа французского писателя, и талантливый памятник напоминает нам и об этом герое, и о его создателе. Кстати, дом, где проживал Марсель Эмэ, привлек меня множеством маленьких очаровательных балкончиков с живописными решетками, тех распространенных на Западе балкончиков, которыми любуются, а не развешивают на них белье.

   А уж что говорить о любителях прославленных импрессионистов! Домики Монмартра, где ютились нищие, полуголодные художники, бистро, где они проводили свои бурные вечера, наконец, площадь Тертр, где по традиции современные живописцы продают свои работы – все здесь напоминает о былых днях известных художников, зачастую и не подозревавших о том, какая бессмертная слава ожидает их в будущем.
   А восхитительные соблазны, которыми одаривает желающих ночной Монмартр! Впрочем, в них я не больно-то разбираюсь, об этом лучше почитать у кого-нибудь другого.

   И над всем этим царит расположенный на вершине холма величественный собор Сакре-Кер, мудро взирая на суетную дневную и грешную ночную жизнь. Когда поднимаешься к собору по широкой и кажущейся бесконечной лестнице, он медленно надвигается на тебя, как огромный океанский корабль, и это очень волнующее зрелище. Сравнение с кораблем не случайно: собор почти белый, он построен из очень светлого камня и празднично сияет в лучах весеннего солнца.
Монмартр – живописный, лиричный и разнообразный, как и сам Париж – влечет к себе многих мечтателей со всего мира.
 
   По бульвару Клиши и по улице Клиши я возвращаюсь к Гранд Опера и по улице Опера направляюсь к берегу Сены, чтобы покататься на кораблике. Но по пути мое внимание привлекает маленький магазинчик, в витринах которого я вижу фигурки котов. Я захожу в магазин – и остаюсь там не меньше чем на час. Коллекционер, собирающий экспонаты на кошачью тему, может оставить там не только кучу денег, но и разум.  Чего только нет в этом благословенном магазине! Люди, знающие толк в котах, создали такое великолепное разнообразие фигурок, рисунков, одежды, посуды, книг и других вещей, посвященных этим милым существам, что глаза разбегаются. Но несомненный шедевр – это кошачий оркестр, выполненный из металла (не берусь сказать из какого, т.к. видела оркестрантов в витрине с улицы, издалека). Фигурки струнников, духовиков, ударников – представителей всех музыкальных специальностей - расставлены в нужном порядке со своими инструментами, а перед ними на возвышении стоит изящный усатый кот во фраке с дирижерской палочкой. Разумеется, о таком оркестре можно только мечтать…

   Я приобретаю несколько достойных экспонатов для своей коллекции. Маленький котик в шляпе, красном плаще и со шпагой. Маленькая кошечка в воланах с зеркальцем. Крупный, зажиточный кот с тоской во взоре, сидящий над блюдом с приготовленной, украшенной дольками лимона рыбой. Тоскливый взор объясняет бумажка, приложенная  к коту. Кот по имени Гарри очень любит поесть, а уж лосося он просто обожает, но не испортит ли он фигуру, если съест эту рыбу? Еще парочка авангардных котиков с бабочками на хвостах. Пара кружек, на одной из которых изображен кокетливый черный кот, а на другой – черненькая кошечка с коляской, из которой, как охапка цветов, торчат четырнадцать головок маленьких котяток. И уже на выходе замечаю потрясающую, несравненную книгу английской художницы Сьюзан Херберт «The Cats Gallery of Western Art». Книга содержит 63 иллюстрации на темы лучших произведений западной живописи. Однако, что ясно уже из названия, художница, полностью скопировав живописные полотна, изобразила на них вместо людей… котов! Каждое кошачье лицо индивидуально, и выражение этих лиц соответствует содержанию картины и характеру изображаемого персонажа. Конечно, это дело вкуса, но я в восторге от этих милых, остроумных произведений, выполненных с юмором, фантазией и любовью.

   Но вернемся в Париж, к Новому мосту, где у причала уже ждет кораблик и еще можно занять место на верхней палубе. Прогулка по Сене – это минуты наслаждения речной прохладой и изумительными набережными Парижа, которые проплывают перед вами как произведения живописи. Словно кто-то создал огромный рулон нежных акварелей и медленно разворачивает их перед вашими глазами, заставляя по-новому увидеть и величественный Лувр, и мрачный Консьержери, и мощный, но кажущийся издали изящным Нотр-Дам… А вот и железная громада Эйфелевой башни, на которую лучше любоваться с далекого расстояния. Париж с палубы теплохода – это непрерывающийся парад шедевров архитектуры, нигде не нарушаемый каким-либо беспорядком или, Боже упаси, какой-нибудь свалкой или старыми топляками, как это бывает при путешествии по другой реке (не будем говорить – какой). Конечно же, речная прогулка по Парижу – это одно из самых приятных удовольствий, предоставляемых любителям путешествий.

   Правый берег Сены – это прежде всего, конечно же, Лувр, это Пале-Руаяль (Королевский дворец),  это площадь Шатле и, если двигаться к востоку – старинный квартал Марэ. Но до него вы непременно увидите  архисовременный Форум центрального рынка, возведенный на месте знаменитого «чрева Парижа», воспетого Эмилем Золя. О старине здесь напоминает лишь готическая церковь Сент-Эсташ, знаменитый старый рынок прекратил свое существование в 1969 году. Сейчас здесь построен огромный комплекс из стекла и алюминия, который напоминает низвергающийся водопад. Мраморные лестницы и эскалаторы ведут вниз, к расположенным под землей многочисленным торговым центрам, ресторанам, кинотеатрам, банкам и т.д. Говорят, что парижане были недовольны столь резкой переменой этого места, но на меня оно произвело впечатление светлого праздника: свободное пространство, свет, воздух и щедрое количество цветов!
 
   Недалеко от Форума находится еще одно современное сооружение – центр Помпиду, или Бобур. Это – огромное здание с вынесенными наружу трубопроводами разных цветов. В нем расположен культурный центр с музеями, выставочными залами, но внешне оно производит впечатление промышленного здания, недаром его называют нефтеперегонным заводом. На мой консервативный взгляд, в центре Парижа оно выглядит не очень…

   Воспоминание о квартале Маре оказались столь туманными, что надолго задержали написание этого рассказа. Думаю, дело в том, что в день прогулки по этому кварталу была такая ужасающая жара, что впечатление от нее стерло все остальные впечатления. Хорошо запомнилась только площадь Вогезов, сплошь забитая парижанами в купальниках, и в центре ее - раскаленная статуя Людовика ХШ, взирающая на неподвижную от жары массу полуголых тел, распростершуюся у ног бывшего монарха. Заданная замкнутость зданий этой площади еще больше усугубляла ощущение духоты, и все вместе почему-то напоминало жуткие картины Босха.
 
  Всплывает в памяти замок королевы Марго, еще какие-то роскошные здания – ведь Маре – самый изысканный квартал Парижа. Но до площади Бастилии мы не дотянули, из чего понятно, что посещение этого квартала откладывается до следующего визита в Париж. Не все сразу.
Много, очень много можно рассказывать о Париже, но надобно ведь оставить еще что-то на следующий раз, я имею в виду на следующую поездку. Бог знает, состоится она или нет… В последний день я иду по набережной Сены, предо мной мелькают многочисленные картины современных художников, но глаз выхватывает один,  моментально пленивший меня очаровательный сюжет. На небольшой картине виден фрагмент окна и перед ним выступ. На выступе сидят два белых кота, один побольше, другой поменьше (видимо, кот и кошечка). Коты обращены спиной к зрителю: они поглощены созерцанием нежно-голубого моря, заполняющего треть картины. Над морем – небо, еще нежнее. Все решено в белых и лазоревых тонах, Но на выступе, в самом углу картины изображен ярко-алый цветок в горшке, который своим контрастом наполняет жизнью эту идиллическую картину. От нее веет теплом, она пронизана нежным светом и запахом Средиземноморья.
 
   Разумеется, эта картина должна быть моей. Худенький, быстроглазый продавец просит за нее 18 евро. Я улетаю сегодня, и все, что у меня осталось, это 12 евро. Молодой человек  упирается, ниже 15 отдавать не хочет. Ах, почему я не знаю французского! Я бы смогла убедить его продать за 12 евро! К счастью, он немного говорит по-английски, и я, пустив в ход все слова на всех языках, которые я хоть немного знаю, горячо убеждаю его, что не могу уехать без этой картины. Долго, очень долго он не соглашается, но я полна решимости стоять на  набережной, пока не получу желаемое. Уж не помню, пустила ли я слезу – вполне вероятно. В конце концов он уступает, и я чуть ли не обнимаю его. Сокровище - моё! Прижав к сердцу доставшуюся с таким трудом картину, я сворачиваю к саду Тюильри, чтобы на прощанье побродить среди его знаменитых скульптур.
   
Я иду по одной из боковых аллей, когда передо мной возникает довольно высокий мужчина средних лет. Одет нормально, как все, за спиной рюкзачок. Он подходит ко мне и что-то говорит по-французски. Я качаю головой, мол, не понимаю, тогда он коротко и ясно говорит мне: «Money!». Это мне понятно. Хотя на нищего он не похож. Странно. В аллее кроме нас никого, только статуи. Неприятно. Я объясняю мужчине по-английски, что улетаю через два часа, что у меня нет денег, нет даже мелочи… Вдруг моя рука нащупывает в кармане куртки монету. Я знаю, что это наш, российский рубль. Я вынимаю его и протягиваю  мужчине. Он рассматривает монету, вдруг с ужасом, быстро сует мне ее обратно и с многократным: «Мерси, мерси, мерси!» исчезает так же внезапно, как и появился. Мне уже не страшно, а смешно от силы воздействия нашего российского рубля.
Очень хочется заглянуть  еще раз на Итальянский бульвар с его шикарными зданиями, с его всегда кипящей жизнью. Пример не заставил себя долго ждать. Только что прошел небольшой дождь, вышло теплое майское солнце, и на бульвар вытащили старое, но еще годное пианино. Тут же нашелся исполнитель, как-то образовались танцующие пары, и по бульвару полетела легкая, веселая музыка, не заглушаемая шумом машин, с улыбками и смехом закружились танцоры. Танцуй, Париж! Даже в старом, кривобоком пианино живет твоя искрометная душа.
Остается совсем немного времени до отъезда, но ноги сами несут меня к Сите – еще раз взглянуть на великий Нотр-Дам  и попрощаться с ним. Но я знаю: с Парижем невозможно попрощаться навсегда. Своей многоликостью, живостью и блистательной красотой он еще не раз появится перед нами в богатой французской литературе, живописи, музыке, фильмах, появится во всех произведениях великой французской культуры.