Перебор

               

     Сегодня Александр Витальевич крепко припозднился. Неплохо посидели с мужиками после второй смены. Да и то сказать, не каждый же год выходишь в круглые отличники. Две пятерки, проще говоря, пятьдесят пять лет – дата знаменательная! И вторая тоже: сорок лет на одном рабочем месте! Как пришел пацаном в кузницу «Райсельхозтехники», так вот и отмахал кувалдой целую эпоху. Между делом пятерых детей вырастил и всех до ума довел, семерых внуков заимел и дачу за городом.      Хотя, подумать ежели, в его родном городке все население и без дач имело приусадебные участки. Даже те, кто в пятиэтажках обретался. Председатель райисполкома, бессменно занимавший свой пост со времен послевоенной разрухи и до падения коммунистического режима, мужиком был хозяйственным и с понятием. Даром что по фамилии Скотников. Первые секретари райкома при нем существовали, а не он при них. Так вот этот самый Скотников сотворил из городка зеленый оазис посреди безобразно промышленной области, в которой сельское хозяйство процветало только в его районе.
     Кстати, после  краха красной империи и смерти Скотникова горожанам стало известно, что своим благополучием и чистым воздухом они обязаны кулацкому прошлому бывшего председателя райисполкома. Как он мог скрыть сей антисоветский факт в своей биографии, до сих пор остается загадкой, но … цветы на его могиле никогда не увядают.
     Ночной воздух (Царство небесное Скотникову) перекатывался над уснувшим городком первыми в этом году ароматами набухших и уже вот-вот готовых лопнуть тополиных  почек. Не было слышно, как говорится, ни скрипа, ни писка, только шаги самого Александра Витальевича чуть-чуть нарушали благостное безмолвие. Снег уже сошел полностью, аспидно-черное небо сверкало мириадами звезд. Вот такой их колдовской свет, проникающий в душу и приближающий к вечности, можно увидеть лишь в крохотных городках, в лесу, где-нибудь за околицей деревушки, но никак не в мегаполисах, затмевающих своими фонарями первозданный дар Создателя.
     В подобные моменты, когда выпадало остаться один на один с самим собой, Александр Витальевич обретал внутреннее равновесие. Ведь что ни говори, а в той, дореформенной, державе он был всегда и всюду нужен, ему оказывали доверие, его уважали, и он чувствовал себя счастливым. Взять хотя бы первомайские и октябрьские демонстрации. Кто нес районное переходящее знамя ЦК КПСС, Совета Министров СССР и ВЦСПС? Он! Впереди праздничной колонны! С гордостью нес, поскольку знамя хоть и было переходящим, однако навсегда прописалось в их районе за выдающиеся успехи и достижения в развитии сельского хозяйства. Александр Витальевич не собой гордился, а своим районом, своими земляками. Им самим в те моменты гордились жена и дети. Это, мол, наш папа знамя несет, он у нас герой! А он и был самым настоящим Героем Социалистического Труда, кавалером двух орденов Ленина, трех орденов Трудового красного Знамени, ордена Октябрьской Революции. О медалях уже и говорить не приходится. Ну и пусть партийно-советские вершители судеб преследовали свои цели, назначая его председателем товарищеского суда, народным заседателем в районном суде, начальником штаба городских добровольных народных дружин, выбирая членом райкома партии и делегатом на областные  партийные конференции, на съезды КПСС, народным депутатом и народным контролером.
Он понимал, что не только этим жив человек. Хотя все свои навязанные сверху обязанности исполнял добросовестно. По-настоящему важным для него был его труд, его кузнечный цех. Он честно заслужил свои многочисленные награды. поскольку достиг в профессии абсолютного совершенства.
     Помнится, в   1987 году заехала в их городок иностранная делегация по линии Всемирной конфедерации труда. До падения так называемого «железного занавеса» оставалось четыре года, однако молодой Генеральный Секретарь М. С. Горбачев уже успел насверлить в нем немало дырок, через которые и в ту и в другую стороны началось взаимопроникновение идей, культур и прочего обмена опытом. Директор «Сельхозтехники» и сопровождающие товарищи, среди которых был и Скотников, завели западных тружеников в кузницу и французский коллега Александра Витальевича (век бы не догадался, что этот лощеный, похожий на классического буржуя мужик там, у себя во Франции, кувалдой машет) еле приметно скривился, глядя на довольно убогую отечественную механизацию, состоящую из пневмомолота-пятнадцатитонника, детища первой пятилетки, и кран-балки с электротельфером, который по этой самой балке таскали вручную. Остальное пространство занимали десяток горнов и наковальни на обожженных дубовых пнях-станинах.
     Баловство, конечно, чистый выпендреж, но Александра Витальевича заела пренебрежительная гримаска коллеги. Он взял с верстака огрызок сталистой проволоки, нагрел ее до малинового каления, включил молот и за несколько минут, под восхищенные взоры и разинутые буквой «о» рты иностранцев, отковал на огромном молоте, в обиходе ласково именуемом «Слоником», цельнотянутый рыболовный крючок-тройник. И не с лопаточкой на кончике цевья, а с аккуратным, идеально круглым колечком! Француз, которому Александр Витальевич с улыбкой передал изделие, восхищенно прицокнул языком и полез обниматься. Работяга, одним словом, даром, что на буржуя похож.
     За поделками Александра Витальевича, почитай, со всей великой державы ехали снабженцы-«толкачи» и прочий заинтересованный люд. Он даже коленвалы для тракторных движков в своей полудеревенской кузнице ковал! И держались те валы, пока сам трактор от старости не рассыпался в прах. Подковы для лошадей, шкворни, шестерни для комбайнов, изготовленные чудо- кузнецом Александром Витальевичем и его учениками, служили годами, поражая знающих людей отменным качеством. В общем, Александр Витальевич вполне был доволен жизнью и системой ценностей социалистического государства.
     А вот после августовского, 1991 года, шутовского путча он растерялся. Тот факт, что их первый секретарь райкома годом раньше демонстративно, с кликушеством в местной и столичной печати, вышел из рядов партии, насторожил Александра Витальевича, но не напугал. Среди всех пережитых им первых ни одного по-настоящему путного не было, а этот, последний, так, — пустое место из бывших учителей. На наглядной агитации сдвинутый… В банкиры потом подался, да прогорел…
     А растерялся Александр Витальевич даже не столько от политического пердюмонокля (по нам, что ни поп, то и батька!), сколько из-за набиравшего бешеные обороты бардака в экономике. Катастрофически быстро начали разваливаться колхозы и совхозы – основа основ благоденствия района, в «Сельхозтехнике» перестали платить зарплату, умер от обширного инфаркта Скотников. Все надежды на него были, понеже он первым в области принялся создавать фермерские хозяйства, которые моментально показали фантастические результаты. Что, к примеру, колхоз, и далеко не самый худой, снимал с двух-трех тысяч гектаров, фермер-одиночка умудрялся вырастить на плешке в сотню га. После кончины Скотникова «красные» правители задушили фермерство и быстренько пораспродали угодья залетным толстосумам, которым сельское хозяйство и вовсе уж фиолетово стало.
      «Сельхозтехнику» тоже  пустили с молотка. Правда, тут повезло с хозяином-москвичом. Деловой мужик оказался: организовал межрегиональный сервисный центр по обслуживанию тех же фермеров и бывших колхозов, что в других, не вошедших в «красный пояс» областях устояли на ногах, пережили худшие времена и плавно втекали в капитализм. Алкашей и несунов хозяин скоренько вычистил и выпер на улицу безжалостно, а Александру Витальевичу даже предложил должность технического директора фирмы с баснословным окладом и долей от чистого дохода. Александр Витальевич поблагодарил, но вежливо отказался. Потянуть-то запросто мог, — не дурак, — однако убедил хозяина, что на своем месте он принесет гораздо больше пользы. На том и порешили. И хрен с ним, со всем этим коммунизмом, общественными нагрузками и демонстрациями. Работы меньше не стало, зато семья обрела не «приходящего» папу и мужа, а натурального, как у всех нормальных «несознательных» людей.
     Вот и сегодня, то бишь, уже вчера хозяин зашел в кузню часа за три до окончания смены и велел мужикам шабашить, а затем пригласил всех в бывший красный уголок. Мужики сполоснулись на скорую руку в душевой, переоделись в чистое и подались гуртом, куда было сказано. Каково же оказалось их радостное удивление, когда увидели поперек зала над столами огромный транспарант с поздравлениями юбиляру. Ему! Александру Витальевичу! А на столах, блин малиновый!, коньяки в пузатых заграничных бутылках, «Абсолют», шампанское «Абрау-Дюрсо», закуси навалом, ананасы буржуйские и т.п. Сам-то Александр Витальевич чуть не прослезился. Планировал собрать мужиков у себя на даче в выходные, а тут — нате вам! Ай да хозяин, ай да мироед, ай да уважил! И почему-то в этот именно момент Александр Витальевич наконец освободился от всех тревог, наконец понял; они, хозяева, пришли навсегда и революций больше не предвидится.
     В целом Александр Витальевич вполне мог быть доволен и нынешними, так сказать, реалиями, и собственной адаптацией к ним. Если не считать такие мелочи, как сплошная порнуха по телевизору, разгул преступности среди граждан и самой милиции, наркомания и терроризм… Э-э-э, да ну их всех к бесам! Погода, вон, какая замечательная и пара рюмочек коньяку бодрит душу вполне сносно. Больше-то Александр Витальевич себе не позволял. Не приучен был с детства.
      К подъезду своей пятиэтажки он подошел в четвертом часу ночи. Так и есть! Железная дверь с кодовым замком нараспашку! Заходите, люди добрые, грабьте, взрывайте себе на здоровье! Не раз уже пытался усовестить подъездных бабок: мол, деньги плачены, дверь сделана, так какого лешего вы оставляете ее открытой на ночь? В ответ слышал одно и то же: «Ссаками воняет»…
     Его ждали. Может, и не его, да вот под руку подвернулся? Александр Витальевич едва успел сунуть ключ в замочную скважину, как краем уха уловил шуршание на лестничной площадке между вторым и третьим этажами. Сердце едва в пятки не провалилось: будь ты хоть трижды терминатором каким-нибудь, а, как выражаются мужики в кузне: «очко»-то не железное…
Александр Витальевич осторожно скосил взгляд влево и вверх. На площадке в едва приметном свете двадцатипятиваттной лампочки (экономисты, мать их..!) маячили три огромные тени. И одна из них вдруг заговорила громовым басистым шепотом:
     -Чего пасешь, дед? Шнифты (глаза. В.К.) выколю! Давай, отчиняй калитку, принимай гостей дорогих!..
     Александр Витальевич на миг оторопел. Дома жена и маленькая внучка. Что делать?
     Он выдернул ключ из скважины, сунул его в карман и прижался спиной к двери собственной квартиры. А над ним нависли трое. В руках одного из них сверкнула финка. Они были смелые перед ним, сухощавым, невысоким, далеко   уже не молодым человеком. Откуда им было знать, что он и ныне мог полудюймовый железный прут голыми руками завязать в узел?
     Двоих, что стояли по бокам, он ухватил за волосы и хряснул лбами друг о друга. Третий успел полоснуть его финкой по животу, пропоров одежду и вскользь задев тело. Второго замаха ему сделать не удалось. Александр Витальевич зацепил его, будто кузнечными клещами, в обхват за плечи, рывком развернул спиной к себе и вмазал лицом в бетонную стену!
     Долго мурыжили Александра Витальевича  правоохранительные органы. Нападение на него было? Факт! Применение холодного оружия было? Факт! А вот свидетелей не было! Ты еще докажи следствию, что не превысил пределов необходимой обороны. Двое-то в реанимации с тяжелым сотрясением мозга, а третий, тот, что с финкой, взял себе, да и загнулся. На кого жмурика списывать? В общем и целом дали Александру Витальевичу три года условно.