Дом для бродяг

ДОМ ДЛЯ БРОДЯГ
Лето в тундре душу радует, а от мошки, и комаров достается. В завершение июля ставили ВЭЗы в долине реки Кувейта, рядом оленьи пастбища чукотских оленеводов. Высокие яранги из светлых оленьих кож далеко видно в голой без деревца долине.
Жилая палатка наша - шестиместная, из толстого и грубого брезента, поверх покрыта еще и рубероидом: белые ночи спать не дают, а рубероид на крыше и с боков палатки делает затемненным наше лежбище из сплошных нар. Каркас палатки един с полом из толстых досок. Делается это все в поселке сварщиками, в мастерских экспедиции плотниками, и сани из буровых труб, и каркасы палаток. Угольный ящик из досок сооружается впереди палатки. Это проверенное временем жилье для работы в тундре. Буровики живут в полевых условиях в вагончиках, основательно, с «очком» в тамбуре для холодного туалета. В пургу штаны не скинешь за вагончиком. Железная печка топится углем постоянно. Сыро в тундре, для тепла угля не жалеем. Перегородка между тамбуром и палаткой плотная, печка поставлена в правом углу - дверцей в тамбур. Тамбур пыльный от угольной золы.
Бульдозер таскает палатку по топкой тундре, когда меняем стоянку. Бульдозерный отвал снят на базе геофизического отряда верстах в двадцати ниже по Кувейту. Местность гористая и безлесная в долине реки, лишь тонкая ива на островах невысокая, да мох ярко-рыжий драгоценным ковром устилает ближние и дальние склоны холмов и дальних сопок к завершению июля. Комаров уже нет, мокрец жрёт в августе. Работаем на профилях в телогрейках, со стороны побережья тянутся сырые туманы светлой полярной ночью, а днем дует ледяной бриз с побережья Ледовитого Океана.
В Шмидтовской экспедиции с первого апреля, прилетел самолетом из Магадана, с посадкой в Певеке. Устроился техником-геофизиком, специалистов не хватает - некому делать вертикальное электрическое зондирование в долине реки Кувейта. Начальство предложило эту работу мне.
Весна. Едут на практику студенты. Курят на низеньком крылечке Шмидтовской геологоразведочной экспедиции. Мне нужны рабочие на сезон. Оплата сдельная. Троих студентов и сосватал в свою бригаду на лето. Приехали буровики на преддипломную практику из Иркутска. «Колонкового» бурения в экспедиции нет. Работа только на «ударно-канатном» бурении. Студенты из одной группы в техникуме - друзья, взбунтовались и отказались идти на «шлеп-ногу». Работа каторжная – на ветру и в дождь, грязь и холод. Я курил и слушал их разговоры, прикидывал для них заработки, если предложить студентам работать у геофизиков. Вернулся с крыльца в кабинет геофизического отряда, поговорил с начальством, и получил добро - «сманить» студентов работать на ВЭЗы. Студенты выслушали мои доводы, согласились, и я повел их в отдел кадров оформляться в наш геофизический отряд.
Ребятам понравилось работать на ВЭЗах, геофизику будущие буровые мастера учили в техникуме.
- Знал бы, что так интересно, ни за что не пошел бы в буровики, - как-то искренне раскаялся Борька Гаврилкин.
После диплома Борька Гаврилкин наметил жениться на любимой девушке, однокурсница, с факультета гидрогеологии. Борьке нужны были деньги, а мне, новичку в экспедиции – показать себя специалистом в своей профессии. В апреле работал с Сашей Латкиным в зимней тундре, делали «профилирование» на буровых линиях. Сашка работал с прибором, я волочил впереди оператора долгий экранированный кабель. Вот и вся работа.
Бригада наша сложилась дружная. Сокурсники Борьки Гаврилкина - Сашка и Павел внешне походили на подростков. Борька Гаврилкин отслужил армию, крепкий сибирский мужичок. Студенты считали деньги за каждый сделанный ВЭЗ, и поджимали меня работать. Пятым жил с нами молчаливый бульдозерист, по годам пристарок, всю жизнь проживший на Чукотке. Звали мы его «Старшаком». Бульдозерист Старшак и печку натопит, и накормит нас нехитрыми кашами, и «макаронами по-флотски» - это после долгого рабочего дня в сырой тундре. На Чукотку студентов привела романтика, и книги писателя Олега Куваева. Роман «Территория», в конце семидесятых экранизировали на «Мосфильме». Кино - сильное о сильных людях. Поэтому не случайно над входом нашей палатки была прибита фанерка с надписью «Дом для бродяг». Есть такой замечательный рассказ у Олега Куваева. В довершение нашего дружного и счастливого бытия, Старшак бульдозерист держал в тепле тракторной кабины бутыль браги; трактор не глушился, два три дня работы, и мы ехали по профилю дальше, перемещаясь по долине реки Кувейта в ее верховья.
Этот июльский день не отличался ничем от остальных рабочих дней. Старшак привез бригаду на профиль утром. Для перевозки людей и грузов в тундре приспособлена «пена» - корыто из толстых железных листов. Старшак не волокитил с отъездом к «Дому для бродяг». А памятным днем 26 июля Старшак задержался, трактор заглушил, приискивая полянку с рясной морошкой. На профиле всегда радиоприёмник «Океан», говорит «Маяк», слушаем новости из Москвы, где проходит летняя Олимпиада - 80. И вдруг, в новостях объявляют о смерти Владимира Высоцкого. Мы еще и не «размотались» для работы. Переглянулись. Разница по времени с Москвой восемь часов.
«Тоже небо опять голубое». Над тундрой. А человека нет.
- Будем пахать, - решили.
План мы завершаем. На пару дней и осталось работы. Студенты рвались уехать в Иркутск в первых числах августа. Заработали мои студенты очень даже хорошо. С другой бригадой такой объем работ не осилить.
26 июля не работалось. Поставили пару ВЭЗов и смотали провода. Вернулись бригадой в свой «Дом для бродяг».
Старшак умело и быстро приготовил на стол закуску из вяленого хариуса, куски вареной оленины, лепешки пресные на подсолнечном масле, горкой, похожей на горку блинов - ребристо золотились. Бутыль браги принес Старшак из теплой кабины трактора. Расставили алюминиевые кружки. Помянули русского поэта Владимира Семеновича Высоцкого. Борька Гаврилкин приехал на практику с семиструнной гитарой. Весь вечер студент Борька Гаврилкин играл на семиструнной гитаре и пел песни любимого поэта. Мучил нас надрывным ревом, итак измученных тоской по цивильной жизни в больших городах.
А за палаткой «Дома для бродяг» разыгрался штормовой ветер: белая ночь превратилась в белую мглу. Набитая углем железная печь гудела пламенем в буровой трубе, верх и бока печки накалились до малинового жара, но ураганный ветер из тундры вылизывал из щелястой палатки все тепло. Только этого мы не чувствовали и не замечали. Не замечали свою молодость. Не ощущали скоротечность жизни. Каждый из нас, в силу житейского опыта и с высоты своих лет – жили еще так далеко от всех катастроф и неминучей старости, что далекая смерть Владимира Высоцкого не воспринималась, как данность. Для нас Владимир Высоцкий остался живой на всю нашу жизнь.
Живет под Екатеринбургом геолог Сергей Малькович, мой товарищ по Верхне-Индигирской экспедиции. Прочитал он "Дом для бродяг" и написал мне, каким выдался для него июльски день 1980 года."Валера, когда читал твой "Дом для бродяг", вспомнил свой 80-й. Мы работали на побережье Восточно-Сибирского моря и надо было сменить стоянку. Вертушки работали где-то на стороне. Сезон короткий и надо всё успеть. Приняли решение идти морем из устья Чукочьи в устье Галгаваама через море. Ледовая обстановка была тяжелая, льды стояли под самым берегом. Вышли на двух моторках, одна простая "Казанка" с булями, вторая в морском исполнении. Вышли нормально, лавировали  среди льдов. Спустя сутки подошли к устью Гальгаваама, а там нет воды. Ветер с материка воду выдул! До берега почти километр отмели с водой 5-7 см., а у нас моторки загружены "выше крыши". Таскать на себе не вариант - перед берегом протока, глубиной метра 2. Приплыли! Ушли в море, Поставили лагерь на льдине. Красота! Развернули "Грозу", установили антену - ну, блин, "Папанинцы". Вечером, через "Грозу", слушаем "Голос Америки".  Сообщение:  "В Советском Союзе сегодня скончался Владимир Высоцкий". Обухом по голове! И, почти сразу, запустили концерт-посвящение Высоцкому. 1,5 часа музыки, стихов, песен, размышлений. Без всякого выпендрёжа, честно, объективно. Я был потрясён!"